люби, ненавидь и кончай суицидом.

Огай не всегда был таким безжалостным и бессердечным, жестоким и бездушным. Лишь три человека помнят его другим, жизнерадостным 13-летним мальчишкой, который умел любить и любил: Нацумэ-сенсей — его учитель, Фукудзава Юкичи — его близкий друг и Хаку — мальчик, которого он любил всей своей детской душой, которому он доверял все, который знал о нем абсолютно все. И он точно будет молчать. Молчать обо всем. По одной причине: Хаку уже мёртв. Мори часто вспоминал то счастливое время: вспоминал с некой иронией и насмешкой к себе тому. Сейчас, когда ему уже стукнуло сорок лет, тот маленький мальчик кажется ему каким-то идиотом. — Я буду рядом с тобой всегда, Огай. Идиотом, который доверял людям. Который так поздно понял, что верить и доверять никому нельзя, что доверие может погубить. Смешно. Сейчас ему смешно, сейчас он уже не ребёнок. Сейчас он смотрит на те свои действия с высоты своих лет. И так хочется ему вернуться назад, чтобы дать себе подзатыльник и сказать, что он глуп, что пора исправляться. Но что сделано, то сделано. Этого уже не воротить. Остаются лишь воспоминания и люди. Или воспоминания о людях. Как в его случае.

***

— Огай, догоняй! Звонкий голос Кобаяси разливается вокруг, доставляя Мори массу удовольствия. Он любил, когда его друг (а может и нет) вот так ему кричал своим чудесным голосом. В такие моменты Огаю наоборот не хотелось его догонять. Хотелось, чтобы он продолжал ему кричать, звать, а потом сам уже подбежал, как часто было, и обнял, прижав к себе и говоря, что он тот ещё дурачок. Из его уст любое слово звучало теплее, мелодичнее. Мори отдал бы все богатства мира, лишь бы Хаку вновь и вновь называл его глупеньким и дурачком, лишь бы снова и снова его звал к себе. Мори отдал бы все, чтобы Хаку был рядом с ним всегда, чтобы даже ночью, поздней и тёмной, он не отпускал его. — Эй, ты чего застыл, как статуя? Сам же меня позвал, — нотки шутливой обиды прозвучали в голосе Кобаяси. Ему было приятно общество Мори. Он бы и сам его звал, если бы не огромная занятость Огая, который почти все время проводил с учителем и Фукудзавой, который тоже чему-то учил Мори. Кобаяси же давно не занимается их "детскими" делами, как сам иногда называл их учения, а работал в Портовой Мафии, занимаясь отчетами и ходя на задания с более старшими членами. — Хаку, а может такое случиться, что... Хаку не дал ему договорить, прекрасно зная, какой вопрос за этим последует. Он положил тонкий палец на губы Огая и посмотрел в его удивлённые детские глаза своими — почти взрослыми, повидавшими уже многое в своей короткой жизни. Кобаяси было уже 18. В их компании он был сам старшим (хотя старше Фукудзавы он был всего на пару месяцев), но все равно общался с ними. Это всегда удивляло Огая. Между ними пропасть в 4 года, но Кобаяси все равно считает его равным себе. Он не бросил его еще ни разу. Не упрекнул в совершенном. Если Мори делал что-то не так, Хаку лишь называл его глупеньким и помогал выполнять работу. — Я тебя никогда не брошу, Огай. Кобаяси поднял пальцем голову к себе, смотря в ещё более удивлённые глаза друга. Или не друга... Он немного наклонился и накрыл его губы своими. Мори не сопротивлялся. Зачем, если он и сам этого желал уже давно? Мори прикрыл глаза и потянулся навстречу другу... Долго и сладко. Огай чувствовал запах и вкус любимой жвачки Хаку, малиновой с нотками ежевики. Хаку слегка закусил губу Огая так, что тот немного зажмурился и крепко, на сколько мог, обнял друга.. — Ты веришь мне? — Хаку отпрянул от Мори, запоздало понимая, что он только что сделал. "Если этого требует твоя душа, то ты обязан это сделать". Так когда-то давно говорил ему Нацуме-сенсей. Он сделал именно так. Это был порыв чувств из его души, то, что уже невозможно было дальше держать в себе. — Верю, — растерянный голос вызвал усмешку на лице Хаку. Тихо, но искренне. За такую детскую искренность он и любил Огая. Хотя.. Он любил его за все. За все минусы и плюсы. Он любил его всего.