Августовский мед

Пока остальные выносили к калитке старый мусор и хлам из сарая, соревнуясь, кто быстрее добежит до пункта сбора с мешком подмышкой, Абе и Михаши сидели на чердаке. То есть не просто сидели, а тоже разбирали запылённые старые завалы, набивая мусор в пакеты. На чердаке не было потолка и стен: крыша и пол сходились острым треугольником. В дальние края приходилось ползти на четвереньках, чтобы достать из углов разбросанное хозяйство. Со стороны фасада в стене было прорублено небольшое прямоугольное окошко. Через него падал свет, и в этом свете вихрями закручивались мириады мерцающих пылинок. В старых развалах что только ни обнаруживалось: разбитые керосиновые лампы, цветные бутылки, обклеенные косточками вишен, рваные одеяла и деревянные игрушки. Каждый подумал, что раньше это принадлежало Таджиме, но вслух ничего не сказал. Абе не особо интересовался играми – ещё в детстве они довольно быстро разочаровали его, сменившись дворовыми командными развлечениями. Игрушки Таджимы были чем-то чужим и далёким, непонятным. Но с другой стороны, при взгляде на них у кетчера появлялось стойкое ощущение ностальгии. Воспоминания из детства: эта свобода, бег, хождение по забору и прятки за домом – были чем-то настолько логичным, что задумываться и перебирать их лишний раз Абе не хотел. А вот сейчас, рассматривая клоуна с руками и ногами на верёвочках, кетчер с недоумением гадал, когда успел позабыть об удовольствии от игры. В какой момент потерял ощущение реальности? Харуна Мотоки – это имя само собой всплыло в памяти, стоило лишь немного напрячься. Нет, Абе не винил его в своих ошибках или разочарованиях. Просто Харуна был первым, кто показал мир игр с изнанки – со своими стальными принципами, правилами и отсутствием командного духа. Вот за последнее Абе простить Харуну не мог. Играет не один человек – играют все. Михаши с боязливым любопытством уставился на гору чужих игрушек, легонько коснулся крайней, ожидая, что сейчас кто-то из взрослых явится и непременно накричит и отругает. Но ничего не случилось, мир не перевернулся и время вспять не пошло. На ощупь дерево было гладким, отполированным. Михаши робко прокатил по полу машинку и покосился на Абе. Тот сосредоточенно распихивал хлам по пакетам, изредка посматривая на игрушки с явным недовольством. То ли ему было неприятно видеть их, то ли он вспоминал что-то нехорошее. Михаши всегда любил играть. В его фантазиях бурно и счастливо развивались сотни миров, самураи сражали хитрых драконов, принцессы проводили изящные чайные церемонии, боги правили людьми – и даже самый бесполезный человек мог изменить весь мир. Когда его родители разводились, миры Михаши рухнули с заоблачных высот на бренную землю, разбившись вдребезги. Милостивые боги отвернулись от него, и отняли половинку сердца. Как выбирать между матерью и отцом? А как быть, если выбора и не предоставлено? Михаши всегда боялся одиночества. Даже в самом кошмарном огненном аду ему было бы не так жутко, будь он там не один. Комнаты Гишигиши подарили ему надежду на чудо. Он подружился с ребятами из соседних домов и нашёл в себе интерес к бросанию мяча. Кинуть так, чтобы по мячу промахнулись. Так, чтобы попасть в маленький юркий прямоугольник. Так, чтобы перчатка ловца гулко хлопнула, принимая подачу. Но боги снова отвернулись, отняв всё, что было у Михаши до того момента. Комнат Гишигиши больше не было. Детство куда-то испарилось, оставив лишь воспоминания о солнечном свете и звонком смехе. Вплоть до перевода в Нишиуру это была не жизнь. Это было одиночество. – Что-то они там притихли? – Сакаегучи задрал голову, посмотрев на приоткрытый лаз на чердак. – Может, они... того?.. – Чего-о?! – Мизутани отпрыгнул в сторону. – Что ещё за «того»? – Целуются? – шёпотом предположил Сакаегучи. – Что-то я себе совсем нехорошее представил. – Мизутани округлил глаза. – Ааа, поверил, поверил! – Сакаегучи победно рассмеялся и показал язык. – Это тебе за призраков! – Ах ты!.. – Не бегайте по двору! – Ханаи едва увернулся от пролетевших мимо парней, выгнул бровь, окидывая фронт работ взглядом. – Надо поторопиться, а то вдруг опять погода испортится. – Не-а. – Таджима выволок из сарая старую покрышку, попинал и с чистой совестью покатил к калитке. – Сегодня будет солнечно. – Он у нас в пророки подался, – пояснил Изуми. – Погоду предсказывает. – А, – Ханаи почесал переносицу. – Ладно, продолжаем. Это куда отнести? К выходу? Я взял! – И всё же... – Мизутани, сделав круг почёта по двору, лисой вернулся к лестнице и попробовал перекладину рукой. – Может, проверить, как у них дела? Заодно забрать пакеты... – Давай, хорошая идея, – кивнул Оки. – Я побуду вторым звеном. Суяма, подстрахуй внизу. Мизутани, хитро ухмыльнувшись, буквально взлетел по ступенькам, затаился на миг и резко распахнул дверцу на чердак: – А вот и я! А?.. Михаши выволакивал к общей мусорной куче мешок с остатками старых пожелтевших обоев и засохшей краски. Абе вообще находился в другом углу и запихивал в пакет разорванные книги и просроченные журналы. – А я за пакетами пришел... – Мизутани бдительно окинул помещение взором, но, даже если тут и творились мигом раньше непотребства и разврат, то сейчас уже ничего не докажешь. – Вон там бери, – Абе кивнул на кучу около выхода. – У вас долго ещё? – А, ну нет... – Мизутани растерянно почесал затылок, но за мешок взялся, стянул его с края и передал вниз – на руки Оки, а тот – Суяме. – Хорошо, мы тоже заканчиваем. Михаши, не прижимай к себе, оно пыльное! Мизутани разочарованно вздохнул и с несчастным видом начал передавать мешки с мусором вниз. Может быть, они и вправду ошибаются на счёт парочки их бэттери, и вовсе те не парочка? Да быть не может. Краем глаза Мизутани продолжал наблюдать за кетчером и питчером, но они вели себя как всегда: Михаши заикался, дрожал и выглядел так, словно собирался упасть в обморок, а Абе бесился и рыскал из угла в угол, создавая видимость очень активной деятельности. Потом каким-то чудом они умудрялись столкнуться, Абе что-то уточнял вполголоса, Михаши отвечал, и дальше парочка трудилась вместе – до следующего срыва. – Там всё? – Оки осторожно подёргал замечтавшегося товарища за штанину. – Или ещё? – А? – Мизутани очнулся. – Всё. Абе и Михаши сидели по углам, молча наводя порядок в оставшихся вещах. Рыжий отбивающий почесал затылок и пожал плечами: – Спускаюсь! – Хорошо, – донёсся ответ Оки, и лестница легко задрожала под его ногами. Мизутани на всякий случай посмотрел на парочку – нет, всё так же сидят по углам и даже не переглядываются – и тоже двинул вниз. Обедали в саду, расстелив на траве плед. При уборке в сарае Таджима нашёл старый гончарный станок и теперь вертелся около него, словно лиса, всё пытаясь раскрутить кольцо или сунуть пальцы в углубление. Ханаи пару раз намекнул товарищу, что Момокан не одобряет, когда мешают обеду, но Таджима намёки пропустил мимо ушей, перекусывая на ходу. За что по уху и получил, когда тренер появилась в саду, чтобы проверить поведение подопечных. Цепко ухватив Таджиму за провинившийся орган слуха, Момоэ ещё раз напомнила о том, как важно концентрироваться на еде во время еды. И, к изумлению большинства, добавила, что после обеда они могут заняться лепкой из глины, а заодно кое с чем помочь хозяевам дома. – Замазать щели в сарае? – оживился Таджима, уже слышавший робкие жалобы прадедушки на облупившуюся глину. – Да! – Момоэ кивнула и с сияющим видом, обычно предвещающим неприятности, оглядела ребят. – Вы разделитесь на две группы: одна останется тут, вторая пойдёт за рисовой соломой. Итак, Сакаегучи, Нишихиро, Оки, Михаши и Изуми спустятся... Да, Абе-кун? – Я думаю, лучше послать вместо Михаши Таджиму, – невозмутимо заметил кетчер. – Он лучше ориентируется на местности, и в деревне его знают, никаких проблем с добычей риса не будет. Мы всё же тут чужаки. – Точно. – Момоэ засияла ещё сильнее, внушая подозрение даже морально устойчивому Ханаи. – Итак, названная группа во главе с Таджимой берёт пару брезентовых мешков у входа и идёт на поля. А те, кто остаётся... убирают мусор и подравнивают яму на заднем дворе, за колодцем. Лопаты в руки – и вперёд! Ханаи озабоченно вздохнул и махнул рукой своей группе. – Я приготовлю вам чаю, – проговорила Шинока, улыбнувшись. – Будем благодарны, – кивнул Суяма и вздохнул. – Оки, фотоаппарат не забудь. – Ты тоже, – улыбнулся парень. – Потом обменяемся впечатлениями. Момокан сложила руки на груди и довольно мурлыкала, наблюдая за лёгкой суетой, пока группы расходились по местам. Михаши, как и всегда, нерешительно топтался посередине, не зная, к кому присоединиться, пока Абе решительно не утащил его за шкирку к Ханаи. – Этот лопату не удержит, – сразу начал кетчер, хмуро оглядывая свою группу. – Пусть лучше покидает в стену. – Может, он будет землю в сторону относить? – почесал затылок Суяма. – Разве что понемногу, – тут же отозвался Абе, встряхнув Михаши. – Ну, будешь помогать нам или как? – Б-буду... я... – Помягче с ним, – укоряюще пробормотал Ханаи, искоса поглядев на кетчера. – Кстати, а где наш самый болтливый член коллектива? – Абе огляделся, проигнорировав последнее высказывание капитана. – Мизутани? – Он в туалет убежал. – Хорошо, тогда пока начнём, – кивнул кетчер. – Сейчас, в сарай за лопатами сбегаю, – отозвался капитан и направился к пристройкам. Абе посмотрел на растерянно моргающего и вертящего головой Михаши, нервно вздохнул и процедил: – Следи за руками, не повреди пальцы. – А?.. Я... пальцы... – Михаши уставился на свои ладони так, словно впервые увидел. – Х-хорошо... Абе-кун... Суяма, прицелившись, щёлкнул фотоаппаратом, потом снял уходящую к дому группу Таджимы. Тем временем вернулся Ханаи и оглядел своих: – Мизутани ещё нет? – Без него начнём. Капитан коротко кивнул и повёл группу к колодцу. Между срубом и забором действительно располагалась заросшая травой и сорняками яма, довольно продолговатая, глубиной примерно до колен. – Надо подровнять стенки, убрать обвалившуюся землю, вырвать траву, – оглядев фронт работ, изрёк капитан. – Михаши, принеси пару мусорных мешков, под сорняки. – Д-да. – Питчер несколько раз кивнул и бросился выполнять задание. Абе вздохнул, мрачно посмотрев ему вслед, и подвернул спортивные штаны, заранее предвкушая копание в грязи. – Только давайте осторожнее, – просительно проговорил Суяма, принимая лопату, протянутую Ханаи. – Если встретите земляных червей, то не убивайте, они же... – Размножаются лопатой, – буркнул кетчер. – То есть, делением. – Ханаи пристально уставился на Абе, но тот невозмутимо проигнорировал капитанский укоризненный взгляд. – Мы будем осторожнее, Суяма. – П-п... принёс, – на дорожке, хрупая глиняными крошками, показался Михаши, следом за ним неспешно шагал Мизутани. – О, новая рабочая сила, – обрадовался Ханаи, протягивая последнюю лопату рыжему отбивающему. – Присоединяйся. – К чему? – Мизутани с подозрением поглядел на орудие труда, потом поморщился от внезапной фотоаппаратной вспышки. – Будем поправлять яму. – Ханаи указал на поле трудовых действий. – Вот эту. – Все четверо? А не многовато нас для таких размеров? Она ж полтора метра в длину. – Мизутани растерянно посмотрел на капитана. – Михаши не копает, – язвительно вставил Абе. – Хм... Я вот думаю, – Ханаи оценивающе посмотрел на Суяму, потом на Абе, – копать будем вдвоём... Михаши вырвет все сорняки вокруг, а Мизутани с... с оставшимся не у дел будет носить землю к сараям. – Хорошо, – подумав, кивнул кетчер. – Вполне. Я готов начать. Михаши, пальцы. Питчер поспешно кивнул и, оглянувшись, передал мешки под землю Суяме. Мизутани с довольным видом отложил лопату в сторону и устроился на срубе колодца, наблюдая, как капитан по примеру Абе подворачивает штаны и поправляет бандану. Михаши, присев на корточки, потыкал пальцем в куст пастушьей сумки, жалобно покосился на кетчера, но, не найдя у спины Абе-куна поддержки и сочувствия, попытался выдернуть растение. От робкого тычка кустик не пошевелился, и Михаши, осмелев, дернул крепче. Силы он не рассчитал и чуть не завалился на спину, когда корни поддались. Мизутани тихонько хихикнул, Суяма надёжно щелкнул фотоаппаратом. Копилка летних кадров пополнялась самыми весёлыми, занятными и уникальными. Абе, развернув кепку козырьком назад, спрыгнул в яму, примерился и на пробу тыкнул лопатой в землю. Несмотря на позавчерашний дождь, а может, и благодаря нему, земля была тверда, как камень, слежавшись от безучастности. Ханаи, поплевав на ладони, решительно взялся за черенок лопаты и копнул на пробу стенку, начав выравнивать пообвалившиеся места. На срезе заизвивался розовый червяк, и капитан тут же поднял взгляд, надеясь, что Суяма не заметит его. Не тут-то было. Вздохнув, Ханаи нашёл в себе силы и мужество, чтобы подцепить червяка на веточку и отбросить подальше на огород. – Эй, а они разве не портят урожай? – Мизутани заинтригованно проводил взглядом полёт дождевого червя, потом посмотрел на Суяму. – Нет, – тот покачал головой, – черви – это хороший знак. Чем их больше, тем лучше. Значит, земля плодородная и богатая. – Ну, я бы оспорил мнение, что «больше равно лучше», – поёжился Мизутани. – Бр-р, не люблю червей. – Вот я Сакаегучи расскажу радостную новость... – задумчиво проговорил вслух Абе, выпрямившись и опёршись о черенок лопаты ладонями. – Эй! – Мизутани подскочил и замахал руками, чуть не опрокинувшись в колодец. – Так нечестно! Кетчер хмыкнул и покосился на Михаши: тот ползал на коленях и самозабвенно воевал с травой, оставляя за собой кривую, но начисто лишённую растительности линию. – Ты же его постоянно дразнишь, – Ханаи легко усмехнулся, – вот он тебе отомстит... – Червяка в постель подложит... – Или в кроссовок... – Эй, вы! – Мизутани замахал руками. – Это преступный сговор!.. – Не упади. – Суяма едва успел подхватить за шкирку соскользнувшего с края отбивающего. – Там глубоко. Мизутани икнул и отошёл от колодца. От греха подальше. – Кстати, можете нести первую партию. – Ханаи указал на горку сухих комьев и свежей земли на расстеленном брезенте. – Не растрясите. Там около сарая есть пустая деревянная рама под рассаду, туда и ссыпьте. – Есть, кэп! – кивнул Мизутани. – Суяма-а, бери за передние углы, а я сзади пойду! – Легкомысленный он, – хмыкнул Абе, поставив одну ногу на заступ и наблюдая за удаляющейся парой. – Везёт. – Завидуешь? – Ханаи потянулся, удивлённо прислушавшись к хрусту суставов. – Нет. Только не ему. – Среди наших есть ещё один настолько же легкомысленный, но он гений от рождения, ему можно. – Капитан вопросительно глянул на кетчера. Абе скривился и перевёл взгляд на Михаши. Тот поднялся с земли, держа в подоле футболки надёрганные сорняки, и отнёс добычу в скромную кучку возле тропинки. – Михаши, похоже, почти перестал от тебя шарахаться. – Ханаи сделал вид, что вопрос его не волнует, но пристально уставился на Абе. – Кто знает. – Кетчер криво ухмыльнулся в своей незабвенной манере. – Всё же общаться с ним – адский труд. – Вы спите в обнимку. – Он просто мёрзнет один. – Вы держитесь за руки. – Ему нужна поддержка. – Вы вместе постоянно. – Блин, придумай уже что-то поновее! – М-м-м... да вы парочка, с какой стороны ни посмотри. – Тебя это действительно так беспокоит? – Абе выгнул бровь, хмуро уставившись на капитана. – Не то чтобы... На тропинке показались Мизутани и Суяма, спешащие обратно. Да и Михаши стал нервно поглядывать в сторону тихо, но напряжённо беседующих товарищей. – Потом поговорим, – пообещал Абе и взялся за лопату. Когда вернулась группа, посланная за соломой, яма уже была очищена и выровнена. Момокан не дала никому расслабиться, тут же нагрузив новыми заданиями: послала Суяму и Оки накопать глины из кучи за сараями, Абе и Мизутани отправились с ними – носить накопанное к яме. Михаши, Изуми и Сакаегучи тренер отправила поворошить солому и разложить под солнцем – проветрить в последний раз. Ханаи и Таджиме, оставшимся не у дел, было велено достать воды из колодца. Нишихиро сбегал за парой пустых вёдер в дом и пообещал найти ещё одно у сараев. Вернулись Мизутани с Абе, притащив первую партию глины и сбросив рыжеватые твёрдые комки в свежевырытую яму. Посмотрев на это дело, Момокан велела вновь скучающим Ханаи и Таджиме тоже помогать таскать. Дело пошло быстрее. Когда яма заполнилась рыжими комьями и свежей глиной до середины, тренер, задорно улыбнувшись, пнула оба ведра, вылив всю воду прямо в яму. Глядя на ошеломлённые лица ребят – и до этого не особо понимавших смысла своих действий, – Момоэ велела им снять обувь. – Совсем? – на всякий случай уточнил Сакаегучи. – Совсем-совсем. – Тренер, сияя солнышком, коварно улыбнулась. – И... что теперь? – Изуми почесал голую пятку. – Прыгайте. – Момоэ указала на яму. – Нишихиро-кун... о, ты нашел ещё одно ведро? Давай, наберём воды, этой мало. Сакаегучи и Изуми переглянулись, пожав плечами, но возразить было нечего. Пришлось спускаться в чавкающую липкую грязь, холодную и неустойчивую. – Я сейчас упаду. Вот точно упаду. – Сакаегучи уставился под ноги и потыкал пальцем в верхний дрожащий слой грязи. – Посторонись! – раздался окрик тренера, и сверху обрушилось ещё одно ведро воды, окатив ребят до пояса и забрызгав глинистыми пятнами. – Леопарды, – мгновенно определил Мизутани, вернувшийся из очередного захода. – Всё, тренер! А что тут делают? – А ты попробуй тоже. – Момоэ с намеком посмотрела на рыжего отбивающего, сладко улыбнувшись. – Только разуйся для начала. Мизутани сбросил шлёпки и спрыгнул в яму, по колено провалившись в грязь. – Ух ты, она липнет! – Он с восторгом огляделся, притоптывая на месте. – И холодная такая. – Месите, – хмыкнула тренер. – Раньше все работали ногами, вымешивая глину. Так что можете погрузиться в атмосферу тех времён, проникнуться духом командной работы... – О-о, я тоже хочу! – от построек вприпрыжку примчался Таджима, следом за ним спешили Оки, Суяма и Ханаи. – Мне можно? – Да. – Момоэ кивнула. – Разуться не забудь. Она не успела договорить, когда кроссовки Таджимы полетели в разные стороны, а сам парень едва не нырнул в хлюпающую грязь. – Здорово! О, а ходить так здорово, словно в смоле... Мизутани! Рыжий поднял голову, и ему в плечо впечатался жидкий ком грязи. Таджима заливисто расхохотался и показал язык. – Ах ты!.. – Ай-яй, вы хоть цельтесь!.. Ах, вы!.. Мгновенно развязалась глиняная война и обстрел всех товарищей по команде. Передвигаться было тяжело, ноги увязали в клейкой тягучей массе, вязкой, как мёд. Сухие комки неожиданно крошились под пятками, смешиваясь с влажной грязью, воздух чавкал и взбулькивал на поверхности. Грязь мерно покачивалась, густая, как растаявший шоколад. Момоэ обернулась и кивнула Михаши, рядом с которым уже находился Абе. – Нишихиро-кун, помоги нашему питчеру перенести это к яме. Парни! – Момокан хлопнула в ладоши. – Пять минут, задание усложняется. Нишихиро и пыхтящий от осознания важности задания Михаши перенесли брезент с соломой к краю ямы. – Высыпайте, – ухмыльнулась тренер. – А-а-а?! – хором воскликнули Изуми и Сакаегучи. Михаши втянул голову в плечи, пробормотав что-то извиняющееся, но мешком встряхнул, опрокинув соломенный дождь на товарищей по игре. – Как следует замесите раствор, – усмехнулась Момокан. – То, что получится в итоге, станет хорошей замазкой для стен и неоценимой помощью нашим гостеприимным хозяевам. – Ааа, так вот чем были все сараи обмазаны? – с удивлением отметил Ханаи, с сомнением посмотрев в яму и на перепачканных грязью и облепленных соломой товарищей. – Ловко. – Наши предки были гениями, – кивнула тренер. – Давайте, докажите, что вы не хуже. Это будет славная тренировка для ваших ног. – Угу, тут ходить – словно к лодыжкам по пять килограмм песка привесили, – отметил Изуми. – Да? – Таджима задумчиво прислушался к себе, попрыгав на одной ноге. Сакаегучи и Мизутани синхронно вздохнули: – На гениев и идиотов не действует, да?.. – А я тоже потом хочу попробовать, – подал голос Оки, выключая фотоаппарат. – Можно ведь? – Да. – Момокан кивнула. – Я хочу, чтобы все по очереди это сделали. – Михаши тоже? – И Михаши тоже. – Надеюсь, он не засадит занозу в пятку... – проворчал Абе, разуваясь и оглядываясь на питчера. – Если уколешься – тут же скажи, понял? – Д-да, – кивнул Михаши и посмотрел на грязь с таким видом, словно увидел впервые. – Таджима-кун, помоги Нишихиро набрать ведро смеси и отнесите к сараям. Можете сразу начинать замазывать щели. Ясно? – Да! – Таджима подпрыгнул, опершись на края, и выбрался из ямы. – Ух, так забавно!.. Он с детской непосредственностью поболтал ногами, стряхивая лишнюю грязь, и обернулся к Нишихиро: – Где ведро? – Я, пожалуй, тоже пойду... – вздохнул Сакаегучи, устав топтаться на месте. – Это весело, но довольно напряжно... – И я пойду, – кивнул Изуми. – Там же два ведра, да, Мизутани? – Точно, мы наберём второе и тоже будем заделывать щели! – Рыжий отбивающий повеселел и хлопнул Изуми по плечу. – Классно придумал! – Тогда наша очередь. – Оки подошёл к краю ямы и подал руку Сакаегучи, помогая тому выбраться. – Выглядит весело, хочу попробовать... – Я прослежу за сараями. – Тренер оглядела ребят. – Вы тут поосторожнее пока. Таджима-кун, не пытайся утащить один! Ханаи! – Понял. – Капитан бросился на помощь товарищу. – Они разве не враждуют? – Мизутани посмотрел им вслед. – Только на поле, – хмыкнул Изуми. – Эй, помогай, не пялься по сторонам. – Зато на этих посмотри... – Мизутани оглянулся на яму и хихикнул. Изуми проследил за его взглядом и тоже едва сдержал улыбку. Их питчер, неуклюже размахивая руками, пытался удержать равновесие и не упасть. Потому что впереди стоял Абе со зверским выражением на лице. Вероятно, в его понимании оно означало что-то «держись, непутевый питчер, ты нужен команде, не поранься и не захлебнись в грязи», но выглядело это так, как выглядело. Зверски. Михаши бледнел, краснел, трясся и балансировал на грани фола. – Да уж, везёт нашему кетчеру на питчеров... – хихикнул Сакаегучи. – Что Михаши, что Харуна... – Ой, он, кажется, тебя слышал... Абе хмуро уставился на товарищей по команде. Всего разговора он не расслышал, но имя Мотоки, прозвучавшее в конце, вызвало волну жгучей ненависти. Сравнивать Михаши и Харуну?! Да Харуна не стоит даже мизинца Рена, хотя сравнивать конкретно этих двоих было бесполезно. Михаши и Мотоки как небо и земля по умениям и способностям. – Ты. – Абе уставился на питчера. – Даже не думай, что ты неудачник или слабак! Михаши, пискнув, всё же сполз в грязь, отшатнувшись от кетчера, как от огня. Суяма и Оки переглянулись, понимающе улыбаясь. Несмотря на недосказанность и разность характеров, Абе и Михаши всё же были замечательным дуэтом. От сараев долетел радостный клич Таджимы и недоумённое восклицание Ханаи. Там резвились свои... парочки. – Т-там... на дне... ч-что-то... к-колется... – заикаясь, проговорил Михаши и с опаской посмотрел на Абе. – Лучше не лезь сюда, – отозвался кетчер. – Сиди на краю, не ходи по дну. – М-мне... нравится. Я х-хочу стараться и д-дальше, чтобы быть полезным, – забормотал Михаши, машинально притоптывая ногой, словно поправляя питчерскую горку. – Хэ-э-эй! – громыхая пустыми вёдрами, по дорожке примчался Таджима. – Вы тут как? О, класс, столько грязюки ещё! Точно хватит. Там парни уже в душ пошли, смывать всё это с себя, Момокан спрашивает, вы тоже пойдёте сейчас? Мы с Ханаи ещё будем работать: это так весело – я ему за шкирку хоум ран забил!.. – Мы тоже в душ, – за всех ответил Абе. – Кажется, Михаши успел уколоться обо что-то. – А мы присоединимся к вам с Ханаи, – переглянувшись с Суямой, решил Оки. – Отличненько! Стопудово, будет весело! – Таджима лихо затормозил рядом с ямой и, бросив вёдра, прыгнул в прохладную вязкую жижу, обдав товарищей брызгами. – Я хочу слепить из остатков биту! – Развалится же. – Абе поморщился, вытирая с лица грязь, и недовольно покосился на лучшего отбивающего. – Блин, что за удовольствие – вываляться в грязи. – Всё лучше, чем корчить такие кислые мины. – Таджима расхохотался. – Эй, твоё лицо такое забавное сейчас, Михаши! Питчер покраснел и спрятался за плечами Абе. Таджима удивлённо замолк, склонив голову набок, медленно моргнул. – Чего стоишь, а ну живо в душ. – Абе, подтянувшись, выбрался из ямы и протянул руку Михаши. – Не копайся! Питчер, на всякий случай оглянувшись, но не заметив рядом других претендентов на место в душе вместе с Абе-куном, неуверенно вложил пальцы в ладонь кетчера. Тот рывком вытянул Михаши из глины, проворчал что-то про вес и неправильное питание. Питчер заикнулся про онигири в полдник. Абе тут же решил поднять планку и добавить еще и лёгкий салат – лето и деревня как-никак, овощи самые свежие. Тыкнув пальцем вслед удаляющейся парочке, Таджима неуверенно посмотрел на Оки: – Они же не всегда так ладили? – Ну, до матча с «Биджу» – точно нет. А сейчас... свежий воздух творит чудеса? – Защитник первой базы улыбнулся. – Или ты тоже подозреваешь их в чём-то таком? – Да нет. – Таджима почесал затылок и с ужасом уставился на свою руку, вымазанную глиной. – Ааа?! Волосы!.. Волосы!.. – Ханаи отмоет, – рассмеялся Суяма. – Наш кэп надёжен. – В ванной? – Везде! Ужин проходил в оживлении. После окончания работы ребята занялись кто чем: Таджима загорелся идеей слепить из глины биту, Мизутани от скуки тоже присоединился – правда, не для производства бит, а для попыток соорудить свистульку. Нишихиро со своим богатым книжным опытом делился советами, Изуми сидел рядом – иногда хохотал, иногда болел за удачу. Сакаегучи долго рассматривал выдернутые Михаши сорняки, вертел в руках и бормотал о странной технике плетения венков, которую ему никогда не понять. Спросить у Мизутани вслух Сакаегучи почему-то стеснялся. Ханаи, верный себе, долгу и привычкам, вместе с Шинокой принялся за отмывание вёдер от глины и одежды товарищей от неё же. Шинока стирала, он очищал тару. Потом вместе развешивали бельё на натянутых вдоль огорода верёвках. Ткань кое-где оставалась слегка рыжей, но в их походных условиях надеяться на лучшее было бы наглостью. Оки и Суяма отпросились побродить по округе – в поисках интересных материалов для фотоотчёта. Абе и Михаши вообще куда-то исчезли сразу после приёма душа. Кажется, их видела Момокан, когда они выходили за калитку, но куда они делись дальше – никто не подозревал. Все собрались обратно только к ужину, рассевшись по местам и делясь впечатлениями. Тренер обмолвилась, что глиняные изделия запекают в духовке – ну, или в костре, – чтобы они приобрели прочность. Таджима воодушевился не на шутку. Мизутани, так и не сделавший свистульку, но научивший Сакаегучи плести венки, тоже прислушивался с любопытством. Абе и Михаши подозрительно тихо себя вели, молча сметая ужин с тарелок. Доев и узнав, что сегодня их очередь дежурить по кухне, парни заметно напряглись. Михаши забегал взглядом по столу, явно желая оказаться подальше от этого места. Абе всё мрачнел и мрачнел, хотя казалось – куда бы дальше. Видимо, кетчер шёл на рекорд имени самого себя. Впрочем, со стороны эта маленькая напряжённость была совершенно незаметна, и ужин прошёл как всегда – легко и спокойно. Когда ребята ушли в комнату, Шинока помогла дежурным убрать со стола. Старым закрученным кипятильником подогрели воду, сгрузили грязную посуду в один пологий таз. Чистили тарелки песком. Шинока искренне смеялась, наблюдая за изумлением, удивлением и восторгом на лице Михаши, учащегося у менеджера. Шинока рассказала, что раньше не было чистящих средств, поэтому пользовались подручными материалами. Было спокойно; вечер распускался сиреневыми и фиалковыми красками, воздух пропах клевером и рисом. Всё ещё ощущался свежий запах земли и глины, и казалось, что кожу на руках слабо стягивает подсыхающая корочка. Белые руки – даже после мытья с мылом глинистая известь иногда проявлялась на коже. Это было забавно, хотя Михаши чуть в обморок не свалился, увидев на своих пальцах такое. Прямо в душе. Прямо на Абе. В чём мать родила. Конечно, это было мимолетное касание, которых у них сотни за сутки. Но редко, чтобы кожа к коже, и это было – мягко? Бархатисто? В воздухе стоял щелочной и земляничный запах, и от пола поднимался дух сырых досок. А Михаши... Абе тогда подумал, что, прикажи он, Рен, наверное, без сомнений сделал бы всё. Боялся бы, дрожал, отворачивался – но всё равно сделал. И это пугало. Абе не любил ощущать себя всесильным. Это означало обычно, что в жизни начинается полоса широких и трудноодолимых препятствий. Нужно быть готовым ко всему. Поэтому неловкие извинения Михаши были встречены довольно прохладно, и питчер наверняка уже весь изошёлся от тревоги и паники. Весь ужин он вертелся рядом, искоса посматривая на Абе, всё гадая, простили его или нет. Естественно, простили, но если сказать это вслух, то неприятности точно воспользуются таким благосклонным моментом и полезут навстречу сюрпризами из рога изобилия. Поэтому Абе крепился. Осталось лишь два дня перетерпеть преданный взгляд Михаши – и всё будет в шоколаде. Точнее, они вернутся в город, где неприятностям будет довольно сложно организовать Действительно Неприятный Сюрприз. Забирая вымытую посуду из рук Шиноки и складывая в высокий белый шкаф, Абе как раз размышлял об этом. – П-прости... А-абе-кун... – услышал он знакомую фразу ещё где-то в середине размышлений и машинально отозвался: – Прощён уже. – П-правда?! – от радости Михаши и заикнулся всего один раз и покраснел. – Да, – цыкнул Абе, понимая, что всё снова пошло не так, как надо. Один взгляд на счастливую моську питчера – и его самого можно выносить. И когда это только началось? Ведь недавно совсем реагировал нормально, врезать хотел – а сейчас что не так? Михаши тщательно очищал с тарелок остатки прилипшей еды, по-настоящему улыбался и даже болтал о чём-то с Шинокой. Когда посуда закончилась и их наконец отпустили в комнату, они в темноте пробирались между дремлющим и не очень народом. Еще пять секунд назад Абе был уверен, что подойдет к Таджиме, растолкает и попросит, чтобы тот поспал с Михаши – всего лишь пару ночей перед отъездом. Теперь, держа в кромешной после тусклого света верандной лампочки темноте подрагивающую ладонь питчера, Абе понимал, что не хочет, чтобы Таджима или кто-то из команды прикасался к Михаши. Он пытался свалить всё на счёт профессиональной ревности или гордости, но те клятвенно заверяли, что ни при чём. Футоны были развернуты, одеяла расстелены поверх. Кто-то из команды додумался? Капитан, кто же ещё... Михаши, сонный и довольный, что Абе-кун не злится на него, почти упал на постель, едва переодевшись в пижаму. Кетчер опустился рядом, старательно размышляя о том, что ему делать. Стоит ли брать Михаши за руку? Стоит ли прикасаться к нему вообще? Пока он разбирал моральные дилеммы, Михаши решил всё ещё проще, уже в полусне подкатившись поближе и прижавшись к теплу. Если поутру кто-то взялся бы рассказать, что питчер сам полез к своему кетчеру, то получил бы в награду море неверящих взглядов и дрожащее «Я-я... н-не... н-ни...никогда». Наверное, Михаши снилось что-то хорошее и светлое: он не жмурился, как обычно, а легко дремал, изредка ворочаясь с бока на бок. С трудом уговорив себя расслабиться и подумать о происходящем позже, Абе приобнял Михаши за плечи и укрыл одеялом с головой.