Августовский мед

Утро встретило всех солнечным светом в окна и срывающейся с листьев росой. Капли блестели в лучах, искрясь и переливаясь, на небе разлиновалась широкая рыхлая радуга. Свежая грязь чавкала под ногами, все дорожки и тропинки поплыли. Приходилось обходить по траве, пачкаясь и намокая. Воздух звенел, как всегда бывает после грозы в горах; казалось, что всё вокруг полно белым светом. Ребята, уставшие от ничегонеделанья за вчерашний день, радостно гомонили за завтраком, обсуждая планы на день, хотя дальше «выйдем – разберёмся на месте» они всё равно не решили. Мизутани заикнулся было о походе в горный храм, но на него зашикали и Изуми, и Ханаи, убеждая, что по тропинкам сейчас не поднимешься, только шею свернёшь в этой грязюке. Несмотря на солнце, было довольно прохладно, и как-то само собой понималось, что лето близится к концу, осень уже наступает на пятки. После завтрака медленно и лениво собирали сумки, запихивая лишние вещи и ненужную одежду поглубже. Все были вместе, но казалось, что каждый – сам по себе. Парни кружили в мыслях, заблудившись среди мнений и решений, и пытались справиться со своими сомнениями самостоятельно. Тренер, конечно, была довольна – растут, понимают, пытаются, – но допускала мысль, что ребятам потребуется помощь. Шинока, полоская чашки в прохладной воде, сочувственно кивала, соглашаясь с рассуждениями Момоэ вслух. Абе и Михаши не разговаривали, словно специально делая вид, что поругались, хотя по привычке продолжали садиться рядом за завтраком, вместе собирать вещи – у них был один бардак на двоих в своём спальном углу – и даже выходить на утреннее умывание на пару они не прекратили. Чем забавнее выглядели попытки Абе не обращаться к Михаши с привычными вопросами «поел/поспал/тошнит?», тем более нервно выглядел Михаши, вздрагивающий от любого голоса. На веранде было мокро, посреди клеёнчатого стола красовалась лужица, натёкшая с потолка. В воздухе жужжали комары. – А ведь ещё вчера уезжать не хотелось,– цыкнул Мизутани, ожесточённо хлопая ладонью по шее, сбивая кровососущего монстра. – Блин, быстрее домой... – А мы думали подпалить костёр, но теперь всё намокло. – Таджима скучающе ковырял прутиком землю, не зная, чем себя ещё занять. – Не попрыгаем теперь... – Да уж, какое горе, – фыркнул Мизутани. – Я ещё жить хочу. – Не выспался, что ли? – Попробуй с вами выспись: то один лезет ногами на живот, то второй вертится под боком... И все шумят, шуршат, болтают в темноте!.. Таджима рассмеялся, Мизутани уныло вздохнул. – Тренер, – самым смелым среди всех оказался Изуми, – кажется, нам пора домой, иначе мы переругаемся все от скуки. – Как я и думала, – невесть чему довольно улыбнулась Момоэ. – Вещи собрали? Грязное бельё не забыли? За собой всё убрали? – Нет. – Не-ет... – Тогда вперёд! Убираем, собираемся и на всё у вас... один час! – Сурова, – прошептал Ханаи. – Какая женщина... Таджима, надувшись, треснул капитана локтем под рёбра. Ханаи растерянно покосился на товарища, но смолчал. Мимо бледной тенью протащился Михаши, бормоча себе под нос о том, что не простыл, нет-нет. Абе, как всегда, провожал питчера пристальным вдумчивым взглядом, но попыток заговорить не предпринимал. Зато поднялся и вышел следом. Остальные, не зная, как реагировать на подобные закидоны, не реагировали никак: ещё влезешь в их отношения не с той стороны, не дай бог, испортишь им какой-нибудь «день молчания», потом ругани будет – не разгребёшься. – Может, они расстались из-за того, что мы постоянно называем их парочкой? – задумчиво предположил Сакаегучи, продолжая утрамбовывать в сумку не помещающуюся наволочку. – Но, чтобы расстаться, им необходимо было быть этой парочкой. – Мизутани почесал затылок. – А если они были парочкой, несмотря на то, что мы их постоянно подкалывали, то какой смысл расставаться сейчас, когда уже всё вроде бы замечательно быть должно? – А вдруг они поругались из-за того, кто будет сверху? – озарил всех идеей Таджима, перетаскивая футоны скатками в шкаф. – Я себе представил что-то очень, очень-очень нехорошее, – пять минут молчания спустя, поделился Сакаегучи. – Да ну нафиг! Михаши – и сверху?! Михаши?! – Вы что, правда, думаете, что они уже занимались этим? – робко вклинился Оки, передавая стопку свёрнутых простыней Таджиме. В комнате вновь повисло молчание. – Да ну нафиг!!! – подскочил Сакаегучи. – Жуть какая-то! – М-да, пока не представишь – не поймёшь, как нелепо это звучит... – Изуми покосился на Мизутани. – А может, они поругались из-за Таджимы? – Кто это сказал, а?! – Ну, тогда я даже не знаю. – Мизутани вздохнул. – Они же у нас самые тараканистые и плодовитые по части страдания фигнёй, им причину придумать – раз плюнуть. – На кого плюнуть? – мрачно поинтересовался Абе, заходя в комнату. – Опять дождь моросит. – Солнце... а-а-а, нет солнца!.. – Да всё равно уже уезжаем, вымокнем напоследок. – Где Михаши? – Ушёл на улицу, – махнул рукой Ханаи и посмотрел на кетчера внимательным капитанским взглядом. – Вы поругались? Не стоит ли тебе быть внимательней к Михаши? – Уж за себя бы говорил, – фыркнул Абе, разворачиваясь. – Не стоит ли тебе быть немного внимательней? – Ах ты, зараза, держите меня семеро!.. Доски жалобно скрипнули, кетчер из комнаты испарился. Ханаи вздохнул, продолжая показывать распахнутой двери кулак. – О чём это он? – Изуми с любопытством посмотрел на капитана. – Да так... есть одна... проблемка, – отмахнулся Ханаи. – Та-а-ак, вы уже всё закончили?! Нет?! Давайте живее, время почти вышло! – Ну и? Склон скользил под ногами, грязь и мелкие камушки шуршали растопленным горьким шоколадом. – Мы уезжаем, ты в курсе? – А-абе-кун... это... я спросить... хотел. П-почему... т..то есть... как... ты меня находишь?.. Везде. Кетчер чуть растерянно посмотрел на небо, привычно разыскивая взглядом отправленный «свечкой» мячик, который необходимо поймать и удержать. Михаши, опустив голову, выжидающе наблюдал за Абе, нервно переплетая пальцы. – Интуиция кетчера, – наконец, усмехнувшись, ответил тот. – Идём, хватит мокнуть. – Я... не п-простыл... нет. Я з-замечательно себя чувствую. – Замёрз ночью, что ли? – Н-нет, – кивнул Михаши. Абе вздохнул, понимая, что от этого безалаберного недоразумения ему всё равно никуда не деться. – Пошли, уже все собрались, только нас ждут. Зачем тебя понесло в дождь и грязь на эту лавку?! Скользко же! Подвернёшь ногу, скатишься вниз, свернёшь шею – и нет у нас питчера! – И... ы... – Михаши втянул голову в плечи и напряжённо посмотрел под ноги, неожиданно понимая, что да, крутоват склон, и земля липкая, скользкая, трава под ногами юлит и извивается. – Руку давай. От дерева до дороги было примерно два-три шага. Когда сухо, то пробраться к лавке не составляло труда даже для престарелых жителей деревни – главное, крепче держаться за ветки. В грязь и слякоть, когда и на улицу редко высовываются, сделать эти два-три шага по узкому вздыбленному корню было сложно. – Я... я... с-сейчас... – Михаши соскользнул с лавки и, придерживаясь за неё рукой, бочком двинулся по склону. Абе наблюдал, напряжённо ожидая первых признаков соскальзывания и падения. Он сомневался, что успеет поймать питчера, но вот дотащить потом эту тушку до дома – вполне, а там пусть тренер им занимается. Михаши старательно передвигался к дороге, осторожно ставя ноги на пучки травы, цепляясь дрожащими пальцами за ветки – намертво. Когда до цели оставалось около шага, Михаши почти отчаянно рванул вперёд, хватаясь за протянутую руку. – Идиот, – коротко, но ёмко высказался кетчер, сжимая холодные михашины пальцы и утаскивая его подальше от склона. – Придурок. Чудо природы, блин... Михаши тихонько хлюпал носом, кивая, и брёл следом, пытаясь не спотыкаться на каждом шагу. – И какого ты сбежал? Что за детские выходки? Таджима постоянно с Ханаи ссорится, но не убегает же. – Н...нн... – Михаши гулко застучал зубами, дрожа. – Н... не сбежал... йа...а... думал... – И что придумал? – хмыкнул кетчер, оглядываясь на замёрзшего цыплёнка и наступая в лужу. – Твою ж... – П-п... придумал. – Михаши кивнул. – Я... буду играть. Буду питчером. В-всегда-всегда. И... я стану самым лучшим... питчером. Ч-чтобы... Абе-кун... играл со мной. Под конец голос Михаши стих совсем. У Абе нервно дёрнулась бровь: – И кто тебе такую гениальную мысль подбросил? Таджима? – Я... я сам. – Михаши заёрзал. – Вот ты какой, северный олень... Ладно. Идёт. – Абе серьёзно посмотрел на товарища. – Если за эти два года докажешь, что можешь стать лучшим, – я подумаю над твоим предложением. – Я... смогу. – Михаши жалобно сдвинул брови, но упрямое выражение из его глаз никуда не делось. С таким взглядом он обычно поднимался на горку и подавал, боялся пропустить удары, но всё равно оставался в центре игры. Считал ли Абе Михаши слабым? Нет, не считал. Слабовольным, мнительным, трусливым – да, но слабым – нет. Что там было где-то на дне золотисто-зелёных глаз – оставалось только гадать. Каким бы вырос Михаши, если бы в средней школе его не сломали ненависть и непонимание товарищей по команде? Абе не считал, что хочет знать. Лишние «если» и «бы» в мыслях и жизни – они действительно не приносят пользы сознанию и отношениям. Михаши – он такой, какой есть. С ним сложно. Просто находиться рядом – адский труд. Разговоры напоминают игру в одни ворота – причём в свои же. Общение? Не, не слышал. Абе вздохнул. Никто не просил его ввязываться в это дело, но он сам влез, решив вытянуть скрытые таланты Рена наружу. Никто и не виноват в том, что сейчас творится. – Эээй! – раздался с дороги окрик Таджимы. – Быстрее! Уже выходим! – Потом договорим, – кивнул Абе, сжимая ладонь питчера крепче. – Нас ждут. – Босиком пойдём, – восторженно вещал Мизутани, размахивая кроссовками и сумкой. – По полю! Вниз! – Автобус через полчаса, надо спешить. – Изуми посмотрел на экран мобильного. – Я обещал родителям звонить по вечерам, кто же знал, что тут везде нет сигнала. – А моим пофиг, – счастливо сообщил Таджима. – Ты у своих и был, олух! – Ханаи пытался создать хоть видимость порядка в нестройных рядах команды. – Не разбредайтесь, не стадо же!.. – А дыню мы так и не попробовали... – Зато мёд был, яблочный. – Да, сладко было. – Михаши, Абе, быстрее хватайте вещи и догоняйте! Тренер и менеджер уже ушли вперёд! Звеня цепью, из будки вылез Тей и равнодушным взглядом оглядел толпу, лениво гавкнув на прощанье. Кетчер быстро метнулся в дом, вытащил сумки и кинул одну Михаши: – Идём. В автобусе переоденемся в сухое, всё равно в дороге вымокнем. Питчер кивнул, прижимая к груди сумку, и послушно поспешил следом за Абе. Около калитки, зацепив рукой стебель золотого шара, получил за шкирку лёгкий град прохладных капель. Запахло цветами и мёдом. – Т...тут... Я думаю... было весело. – Михаши замер перед калиткой, оглядываясь. – Н...наверное, все попрощались... без нас... – Естественно, – без раздумий кивнул кетчер. – Хватит медитировать, Михаши! – А-абе-кун... я... к-кажется... в... в... – Михаши шмыгнул носом, изготовившись реветь. – Потом. – Абе, перекинув лямку через плечо, схватил питчера за запястье и потащил за собой. – Я, кажется, тоже. – Догоняйте! – оклик Таджимы донёсся от самого края деревни. – Я... я... л... я... – тихо захныкал Михаши, покорно шагая за кетчером. – Л... – Я знаю. – Л-л-л... – хныканье слилось в прерывистые всхлипы. – Всё в порядке, я понимаю. – Как и в первый раз, Абе перехватил Михаши за ладонь и сжал пальцы, просто ледяные – то ли от нервов, то ли от дождя. Спустившись к полям, они обернулись. Деревня лежала словно на дне чашки, полная зелени, шумящая дождём и ветром. За спиной давило открытое пространство полей, жёлтых, свободных, пахнущих влажной травой. Тонко разлился в воздухе аромат спелых яблок. Дождь моросил едва заметно. Слякоть под ногами щекоталась и расползалась. Парни шли гуськом по узкой тропинке, перебираясь между лужами или просто двигая по ним. – Па-а-а-арочка! Долго вы ещё отставать будете?! Живе-е-е! – Догоню – убью, – пообещал Абе, хмуро поглядев на товарищей впереди. Михаши, так и не придумав ничего лучше, улыбнулся и вытер слёзы с глаз. Эпилог. – Вот почему бы и не хотеть машину, а?.. – Ага, и встали бы в грязи. – Ну, я бы купил внедорожник! – У-у-у, копи-копи, удачи. – Блин, потише, я тут спать собираюсь! Автобус мерно покачивался на асфальтной дороге, сбавляя скорость в пелене дождя. За окнами сыпала серая мокрая хмарь. Дворники работали, очищая лобовое стекло, и встречные фары тускло мигали издали, предупреждая о движении. Момокан, погружённая в свои тренерские мысли, задумчиво смотрела вперёд. Шинока дремала у неё на коленях. Ханаи воевал с Таджимой за плеер, поделив наушники по-братски, но так и не сумев поделить плейлист. Изуми листал мангу, Мизутани грыз яблоко. Сакаегучи и Нишихиро вполголоса обсуждали что-то из жизни животных. Оки и Суяма пересматривали фотографии. Михаши уставился в окно, украдкой поглядывая на кетчера. Тот мрачно утрамбовывал вещи в сумку, пытаясь понять, каким образом туда может не влезать то, что оттуда вылезло. Шуршание шин успокаивало и расслабляло. Мерно гудел мотор, нагоняя сон. Питчер, для порядка посопротивлявшись дрёме, всё-таки сдался и сполз по спинке сидения, клонясь к плечу Абе. Тот, покосившись на парня, молча вздохнул и накинул ему на плечи спортивную куртку. Заодно сумка застегнулась сразу же. От тёплого дыхания в шею было немного щекотно и уютно. Сон передался через прикосновение и потребовал своего. Абе откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Автобус легко качнуло на дорожной выемке, и неожиданно Михаши до боли впился в локоть Абе, с таким ужасом уставившись на кетчера, что тот растерял не только дрёму, но и самообладание. – Михаши?! – Я... м-мне... я... – Что случилось?! Уже вся команда, заинтересовавшись, обернулась и смотрела на них. Михаши, бледный, как смерть, убитым шёпотом прошептал, сглотнув: – П-приснилось... что тетрадку с домашкой... з-забыл... Пять минут трагического молчания спустя все смеялись, даже Абе – нервно, но успокоенно. Михаши, покраснев, спрятался за спинкой сидения. – Да забей, ещё расскажу, – отсмеявшись, махнул рукой кетчер. – Просто не пугай... так. – Х-хорошо. Я!.. Буду... стараться. Больше... Абе кивнул. Михаши, расслабленно выдохнув, закутался в мастерку и уставился в окошко. – Ханаи, следующую песню, следующую! – Машина была бы самый в раз... – Думаешь, семейство голосемянных могло развиваться иначе?.. – Нет, мы точно не будем показывать им эти фотки... – Михаши, – Абе наклонился к питчеру, привычно прикрывая рот ладонью, – я тебя люблю. Михаши, изумлённо распахнув глаза, нервно завертел головой, не решаясь взглянуть на Такаю. Абе, довольно улыбнувшись, откинулся на сиденье и закрыл глаза.