***
Они проводят почти целый день в этой звёздной кладовке, и Чимин умудряется заснуть, потому что Чонгук включает очень спокойную и мелодичную музыку. Казалось, за пределами кладовки никого, что это отдельный мир и есть только они. Чонгук смотрит на дрожащие ресницы мальчика, позволяя ему спать. Чимин только несколько часов назад говорил ему, что сегодня ночью не смог долго уснуть и не выспался, тогда Чонгук и включил музыку. Первое, что увидел Чимин, как проснулся — это карие глаза, смотрящие на него. Захотелось убежать, отвернуться, крикнуть, но как и говорить, он не может. — Хорошо выспался? Чимин кивает. Ему всегда легче показать действиями, чем сказать словами. — Я рад. Больше не нужно так поздно засыпать, хорошо? — не успокаивается Чонгук, подложив под щеку ладони. Чимин ничего не обещает, поэтому молчит и переворачивается на спину. Звёзды по прежнему горят на потолке, но музыки больше нет. Чонгуку очень хочется узнать Чимина лучше, прям всё-всё. Он такой загадочный. Вдруг, неожиданно для обоих, живот Чимина начинает урчать и его щеки алеют. Чонгук заливается смехом, а Чимин отворачивается к нему спиной. Смех Чонгука заканчивается именно тогда, когда он слышит всхлипы носом и жутко пугается. — Ты… чего? — Чонгук привстает, пытаясь вытянуться над Чимином, чтобы посмотреть на его лицо, но ему это не удается, поэтому приходится переползти через старшего на другую сторону. Чимин не то, чтобы сопли глотает, ручьи льёт, но и то, что он не плачет сказать нельзя. Глаза мокрые, а звука почти ни одного. Чему причина слёз? Не уж то смех Чонгука стал причиной? Он тогда следом за Чимином начнёт лить слёзы. — Хён… не плачь, — ноет Чонгук, вытягивая ладони Чимина, заключая их в свои такие же. — Я тебе не хён! — бурчит Чимин. Хочется оттолкнуть и вернуть свои ладони на лицо, но что-то не позволяет это сделать. Ладони Чонгука холодные и их хочется согреть. — Хён, хён! Ты меня старше, значит да, — затараторил Чонгук. — Прости, что случилось? Почему ты плачешь? Из-за звёзд наверху комната освящена бело-синим цветом. — Этот звук был ужасным, — стыдливо признается Чимин. — Какой звук? — не понимает Чонгук, вдумываясь. — Из живота… ты не должен был его услышать, — молвит Мин, а Чонгук… ему так нравится голос Чимина и нравится то, что он с ним говорит. Хочется ещё и ещё, каждый день, всегда. — Но… но… — Чонгук теряется. Разве урчание живота это не мило? Он смеялся не то, чтобы потешиться, это же просто мило. — Если хочешь кушать, то пойдём. Не дожидаясь ответа, Чонгук тянет его наверх, а Чимину ничего и не остается, как поддаться. Эта кроличья улыбка даёт надежду Чимину, что он не один.***
Камин. Жарко и уютно. Чонгук утащил его вниз к любимому камину, где всегда тепло. Они уже достаточно много сидят около него, и Чимин слушает о коллекции редких чонгуковских машинок, пока на диване удобно расположились старшие брат и сестра, наблюдая за младшими, разговаривая о своем. Чимин соврал бы сейчас, если бы сказал, что ему не нравится находиться тут. За окном резко темнеет, и Чонгук совершенно неожиданно вспоминает про своё обещание. Он так увлекся рассказами про машинки, что совсем забыл. Он вскакивает и бежит куда-то в сторону кухни, оставляя Чимина совершенно одного на ковре. Старшие с младшим смотрят вслед убегающему Чонгуку, недоумевая с чего вдруг он так рванул. — Мы собираемся на звёзды смотреть, — возвращаясь, комментирует Чонгук, кидая пледы на стул около двери. Холл очень большой, он соединяется с гостиной на первом этаже, в которой тоже нет дверей, а большая арка. Поэтому развернув головы назад, можно было увидеть Чонгука. Чимин по-прежнему сидит на ковре, держа в руке машинку. Он переводит взгляд на старших, не зная, можно ли ему идти. — Чимин, идём быстрее! — кричит Чонгук и Чимин, не дожидаясь, что скажут старшие, подрывается и бежит к Чонгуку. Чонгук послушно надевает на Чимина шапку, а потом помогает влезть ему в зимний комбинезон. Чимин ничего не говорит, хотя очень хочется крикнуть, чтобы Чонгук убрал от него свои руки, ибо он сам всё сможет сделать. Но эта забота младшего рушит его внутри, согревая снаружи. О нём заботятся, это так тепло и так трепетно, Чимин не знал. Чонгук по-быстрому одевается, и они выходят на веранду. На улице темно. Один плед в руках Чимина, а другой находится в руке Чонгука. Чимин следует за Чонгуком, который обходит дом, находя качели. С этих качель хорошо видно небо, поэтому Чонгук расстилает плед по всей качели, плюхаясь на нее, и Чимин повторяет за ним, присаживаясь рядом. Чонгук забирает плед у старшего, укрывая их, волнуясь, что позже станет холодно, даже в зимних комбинезонах. Губы вытягиваются в трубочку, и изо рта Чонгука выходит пар облачко. На щеках появляются ямочки, а глаза Чимина изучают улыбающегося мальчика. Глаза вдруг начинают светиться, потому что почему Чонгук такой хороший? — Ты такой мягкий, нельзя так доверяться незнакомым людям, — по-взрослому говорит Чимин. — Но ты мне не незнакомый человек, — дует губки Чонгук, переводя взгляд на Чимина. — Ты знаешь меня от силы день. — Но ты мой брат, и мне не нужны больше никакие причины, чтобы назвать тебя родным. Похоже, Чимин упустил тот момент, что у него тоже есть сердце, которое умеет стучать очень быстро, да и до такой степени, что хочется задохнуться от всего происходящего просто так. На лице снова появляется искренняя улыбка, а на щеках Чимина румянец. Только никто не поймет от чего он: от холода или от слов, сказанных Чонгуком. Разве так можно? — Но я не считаю тебя своим братом, — честно признается Чимин, ему не так уж и легко понять всё это. Его мысли и его поступки очень далеки от детских пониманий. Никто никогда его не понимал. Вот и сейчас он ничего не ждет от Чонгука, но тот лишь болтает ногами, да задумывается на несколько секунд, а после говорит: — А кем? — Шестилетним ребенком. Чонгук закусывает губу: — А люди ведь могут менять своё мнение, ну, в будущем? — Естественно. — Тогда ты его изменишь, — уверенно говорит Чонгук, пододвигаясь ближе. Чимин не спорит, потому что он уже чувствует, как его мнение о этом малыше меняется и ничего поделать он не может, просто не в силах. — Мы пришли смотреть на звёзды, — напоминает Чимин, спасая себя, меняя тему. Чонгук кивает, расстраиваясь, что нагрузил старшего. Чимин поднимает голову наверх и присматривается. Раз звезда. Два звезда. Три звезда. Он восхищается. Никогда ничего красивее он не видел. Они так горят, что кажется, что каждая из них движется или вертится на месте, приближаясь ближе к ним, но всё это просто выдумка, всего лишь кажется. — Хён… — Я тебе не хён! — Чимин… — Что? — Можно взять тебя за руку? — кроличьи глазки вошли в роль и Чимин, наверное, не сможет отказать. — Зачем? — Теплее будет, — убежденно молвит Чонгук, — или… я недавно видел, как Сэм со своей девушкой держались за руки, и он мне сказал, что отношения — это доверие, поэтому нужно соединять руки, давай попробуем? Чимин думает, может это правда? Он такого не знает, поэтому кивает. Уже мимолетно Чонгук снимает свои перчатки под пледом, ища ладошку Чимина. Их пальцы касаются и щечки Чимина опять краснеют. Внутренний Чимин кричит, просит бежать, ему не комфортно с этим мальчиком, но сам Чимин не может даже пошевелиться. Пальцы переплетаются и Чонгук улыбается снова. — Нравится? — Что именно? — Чимин опускает голову, отрываясь от звёзд. — Держать меня за руку? Ты совсем не улыбаешься, - беспокоится Чонгук. Ох, как сложно. Чимин будет молчать. Но Чонгук ждёт ответа. До сих пор. И его нет. Чимин отворачивается, но продолжает сжимать уже теплую ладошку Чонгука. Ему так понравилось говорить с этим ребенком, но эмоции… Эмоции нереально для него.