Навеки

Шури нервно одергивает рукава, в который раз за час. Мягкий ворс свитера уже даже, кажется, немного растянулся, но она не может ничего с собой поделать. Сегодня она снова увидит его, человека, от которого голова шла кругом пять лет назад. Чужак в Ваканде, Эверетт Росс сразу стал для неё фигурой интересной, и они неплохо сработались вместе. Но то было тогда. До прихода Таноса, до Войны Бесконечности, до победы. До того, как она стала взрослой. И вот сейчас он возвращается. Стоя на верхних ступенях парадной лестницы, она всматривается в голубое небо, пытаясь различить чёрную точку самолёта. Но горизонт чист, и Шури снова и снова тянет мягкую ткань, стараясь заглушить волнение и разочарование. Она нарочно оделась так, в одежду, привычную ему, чтобы не спугнуть, потому что он забыл, наверняка забыл то, частью чего он был совсем недолго. Да, он забыл её, точно. Наконец, когда ожидание становится невозможно утомительным, что-то возникает, далеко справа. Что-то тёмное и быстрое разрезает пушистые облака, и Шури становится на носочки, желая стать ближе к этому неясному объекту. — Любовь-морковь? — усмехается Т’Чалла, но Шури слишком взволнована, чтобы как-то на это реагировать. — Они здесь! — доносится с нижних ступеней дворца, где уже разворачиваются праздничные построения. Все ждут Тони Старка, магната, с которым Ваканда планирует долгосрочное сотрудничество, Шури же ждёт лишь отставного ЦРУшника, ныне — представителя Ваканды в Штатах. Ей, конечно, важно, чтобы у их государства всё было хорошо, но внутренний эгоизм сильнее, и этот эгоизм жаждет вовсе не переговоров. По крайней мере, не в общепринятом понимании. Сердце ёкает, когда маленький вибраниумный самолётик садится на площади у дворца. И пока Т’Чалла встречает гостей, Шури с дрожью ожидает на верхних ступенях, сохраняя «лицо» принцессы, холодной и неприступной, но её глаза выдают боль, от того, что тот, кого она так ждала, даже не глядит в её сторону. Всё это глупости, блажь, влюбленность шестнадцатилетней девочки, которая стала старше на пять лет, но так и не выбросила из головы глупые мечты о прожженном, умудренном годами солдате. Наконец, когда делегация поднимается по ступеням, и Тони Старк отвешивает ей комплимент, Шури полностью абстрагируется от своих мыслей и переживаний, позволяет себе пошутить и улыбнуться. Этого ждёт от неё Т’Чалла, она должна послушно играть свою роль. — Принцесса, — кивком приветствует её Эверетт Росс, стараясь не глядеть ей в глаза. «Принцесса». Вот и всё, что осталось между ними, никакого тепла и дружеского узнавания. Она продолжает теребить рукава, но теперь потому, что ощущает себя глупой, в этом свитере посреди знойного климата Африки. Свитере, надетом ради того, кому это не нужно. Весь вечер проходит в напряжении. Брат пьёт вино со Старком, вспоминает былое, празднует подписание выгодного договора, передающего крупную партию вибраниума «Старк Индастриз». Росс, как американский представитель королевства, также вовлечён в беседу и в попойку, а Шури, сидя с Накией по другую сторону стола, лишь кусает губы, отмечая, что ворс на рукавах из белого стал серым. Вечер, утомительный морально и физически, наконец подходит к концу, и Шури уходит первой, не позволяя себе ни на миг задержаться в главном зале. Устраивается в своей мастерской, на заднем сидении голографического авто, и просто сидит, поджав ноги. Тихие неуверенные шаги она слышит не сразу, но когда слышит — уже поздно прятаться. Он видит её. Эверетт Росс стоит у основания винтовой лестницы и изучает взглядом — нет, не лабораторию — её. — Ваш брат не возражал. Сказал, я могу зайти, повидаться… — голос неуверенный и напряжённый, а взгляд… Робкий? Умоляющий? Шури ощущает, как её бедное влюблённое сердце сходит с ума. Ей хочется рвануть ему навстречу, что бы он ни подумал, обвить руками его шею, коснуться губами выбритой щеки… Но она принцесса. И не просто принцесса — она принцесса, которая ему не нужна. Стараясь сохранять достоинство, Шури медленного выбирается из машины и подходит к гостю. Пять лет назад они были одного роста, теперь она самую малость выше. Не имеет значения. Не имело бы, если бы между ними что-то могло быть. А так… — Я рада вас видеть, мистер Росс, — говорит спокойно и равнодушно, хоть внутри бушует ураган и даже чуточку хочется плакать. Самую малость. Но принцессы не плачут. По крайней мере, не на виду. — Прошу, просто Эверетт. Как раньше. Он мнется в паре метров, не решаясь подойти ближе, и Шури принимает это за нежелание сближаться. Нет, как раньше уже не будет. Она выросла. Девочка, которая так просто могла общаться с умудренным жизнью мужчиной исчезла, девушка же не может вести себя столь непосредственно. — Вы к нам надолго, Эверетт? — спрашивает она, не зная, о чем нейтральном ещё можно поговорить. — Вы же знаете, принцесса, я здесь на три дня, как и Тони Старк. Уверен, брат поставил вас в известность. Конечно же, она знает. Три дня. Ещё утром казалось, что это бесконечно мало, теперь же — дожить бы. Слишком сложно видеть его. — Просто Шури, — вторит она ему. — Как раньше. Лёгкая улыбка трогает самый уголок его губ, неуловимо печальная, как и её собственная ему в ответ. — Как раньше уже не будет, верно? — спрашивает он чуть погодя, Шури слишком поспешно кивает. — Я так и подумал. — Росс подходит на два шага, теперь между ними сантиметров пятьдесят, не более, но это пропасть, болезненная пропасть, от осознания которой Шури опускает глаза. — Мне уйти? — задано нервозным тоном. — Да. — Снова поспешно, и тут же: — Нет. Не знаю. Он с шумом выдыхает. Да, этот разговор трудный для них обоих. — Вы писали мне, — заговаривает он, и Шури поднимает глаза, привлеченная словами. — Простите, что не отвечал. Я хотел. Он такой простодушный, такой растерянный, так непохожий на весь окружающий мир, но такой понятный, что Шури невольно делает шаг по направлению к нему. Чтобы понять ещё больше. — Почему не отвечали? Недобрая усмешка, то ли над её вопросом, то ли над ситуацией, и ответ, который она не понимает. — Мне было сорок два. — И? — А вам шестнадцать. Все ещё не до конца понимая, она напоминает: — Теперь мне двадцать один. Кивок. — Но я, увы, моложе не стал. Только оброс ещё пятью годами. Наконец она понимает, видит, по закушенной, как и у нее самой, губе, по бегающему взгляду — он говорит о том, о чем она сама думала все эти годы. У неё было время понять, что всё это несущественно. — Я не ребёнок, — отрезает она строго. — А вы не старик. Мы взрослые люди. Оба. И взрослые люди могут друг другу писать сообщения, верно? Кажется, он застигнут врасплох. Её вопрос, заданный из-за затаившейся обиды, отчего-то приносит некоторое облегчение в напряжённую беседу. — Писать сообщения можем, — соглашается он, почти естественно смеясь, но в следующий миг его лицо приобретает вид полной серьёзности. — Вы принцесса… Звучит, как оскорбление, Шури вскидывается. — И что? Через месяц Накия родит, у Ваканды появится новая принцесса. Титул — это не диагноз. Это просто политическая бумажка, которая нужна скучным людям, вроде Тони Старка. Вы ведь не такой, Эверетт. Вы не станете оценивать меня исключительно с общепринятой точки зрения, верно? Их взгляды на миг встречаются, и Шури понимает, что её слова достигли цели. В глазах Росса решимость. — Вы правы, — отвечает он. — Титул, возраст — это всё второстепенно. Важны лишь вы. По телу Шури пробегают мурашки и ноги подкашиваются, когда она понимает, что теперь должна задать очередной вопрос. Очень непростой. Она боится ответа, но ей важно знать правду. — И что я? Что вы можете сказать обо мне, Эверетт? Секундное молчание напряжением бьёт по вискам, но вот мягкий голос снова разрывает тишину. — Вы красивая, умная молодая женщина, — начинает и осекается, понимая, что Шури спрашивала не об этом. Вздыхает тяжело. — Вы та, о ком я думаю пять бесконечных лет. Нет ни дня, чтобы я не думал о вас, ни дня, чтобы не перечитывал ваши письма. Она сама не замечает, как делает ещё два шага, прямо ему в руки. Надёжные, крепкие, сильные. — Мне сорок семь, — повторяет он глухо. — Мне двадцать один, — выдыхает она. — И я всего лишь представитель королевства. — А я — всего лишь сестра короля. Игра, которую можно продолжать бесконечно. Вот только ладони уже сжимают плечи, мягко, нежно, волнительно. Пальцы перебирают белый ворс. Глаза в глаза — не оторвать. Эта игра может быть бесконечной. Только зачем, когда лишь нужно сказать: — Я люблю вас. А ей ответить тихо, выдохнуть в его губы лёгким шёпотом: — И я. Никаких преград на пути друг к другу, никаких причин и предубеждений. Брат поймет, он всегда желал ей лучшего. Ведь это он прислал Росса в лабораторию, в конце концов. Он наверняка не против. Чёрная принцесса и белый солдат, разные во всём, в чём только можно, но наконец нашедшие друг друга в суете дней, чтобы наплевать на правила и устои, и просто быть вместе. Не только три дня — навеки.