Три неудачных свидания, или Куда делась Мойра?

      — Боже, Джорджи, это было позорище! Я сбежала из кафе, сверкая полуголым задом, он узнал, что мой сын — малолетний преступник, «трудный подросток», а я херовая мать. По сравнению с ним и его выводком подопечных, я просто кукушка.       — Сначала все было хорошо, а потом она спросила об Эрике, и я еще двадцать минут думал: вдруг она решила продолжить со мной общение, потому что я ее задание, и ЦРУ хочет добраться до Эрика? Но потом мы заговорили о законопроектах, я рассказал о наших планах на продвижение некоторых пунктов в образовательных актах…       Со стороны Рейвен послышалось что-то вроде: «Надеюсь, она не умерла со скуки».       — И эта Бритни… Я почувствовала себя девицей легкого поведения, которую приводят поесть, а потом трахнуть.       — …и я решил, что все-таки это не стоит моего внимания. Она просто спросила. Мы собирались пойти в кино, а потом мои чертовы ноги меня подвели, и я оступился. Думаю, она решила, что я просто жалок…       — …зачем я надела это дурацкое платье с вырезом…       — …конечно, она здоровая, цветущая женщина, зачем ей встречаться с инвалидом…       — …и этот Леншерр, ходячий кошмар, которого он считает своим другом. Я ясно дала понять, что считаю его врагом народа…       — …у нее проблемы с сыном, я хотел предложить ей помощь, но она просто сбежала! — со стороны кресла послышалось что-то вроде «теперь ты знаешь, как чувствуют себя женщины, когда их бросают мужчины».       — …все это звучит так себе. Черт, может, и не стоило мне ничего вспоминать?       — …зря я все это затеял, не нужно было возвращать ей память.       — …нет, я должна еще разок попробовать, последний. Что я теряю?       — …если она захочет встретиться, я соглашусь, но это последний раз.              — Слушай, Чарльз, может, вы просто не подходите друг другу?       Рейвен оторвалась, наконец, от журнала, который теребила в руках, выслушивая излияния брата. Она была единственной, кто до последнего избегал его дурного настроения и попыток поделиться с другими своими неудачами.       — Хочешь сказать, что это я не подхожу ей?       — Я хотела сказать то, что хотела. Не передергивай, — она похлопала журналом себя по колену. — Просто, если люди нравятся друг другу — все складывается. А вы как две неподходящие детали, пытаетесь найти точки соприкосновения, но их нет, кроме недоромана двадцатилетней давности. Да у тебя тогда каждый день была новая девушка, я даже имен бы их через месяц не смогла вспомнить. Чем Мойра отличается от них?       Чарльз кое-как повернулся на бок, подложил ладони под голову и уставился на Рейвен, рассматривая чешуйки на ее ноге.       — Не знаю. Может, потому что она была моей последней девушкой до того, как я оказался в инвалидном кресле…       Рейвен потупилась, но раз уж брат сам хотел поговорить, она решила не скромничать.       — У тебя больше никого не было с тех пор? Что, вообще?       — Были, но это так… на одну ночь.       — Ну, вот и не зацикливайся на своей агентессе. Найди себе кого-нибудь получше среди мутантов. Поверь, у тебя много фанатов, хотя я и не всегда понимаю, что они находят в таком зануде, как ты.       — Ох, да ну тебя! — Чарльз кинул в нее подушку, но Рейвен со смехом поймала ее налету и вернула обратно на кровать, собираясь уходить.       — Поговори с ней о ней самой, а не о законодательных проектах, школьный директоришка! Узнай ее получше, тогда поймешь, почему она говорит и делает то, что говорит и делает. Люди так поступают. И мутанты, у которых нет телепатии.              Через пару дней Чарльз все-таки созрел для того, чтобы дать себе и Мойре еще один шанс. Они снова встретились на обеде, выбрав нейтральный вариант: ресторан был не слишком дорог и не походил на придорожное кафе. Мойра пришла в костюме, Чарльз приехал в кресле. Оба слегка натянуто улыбались и вели себя скорее как деловые люди, собравшиеся на важные переговоры, чем как мужчина и женщина на свидании.       — Как Кэвин? Вам удалось уладить проблемы?       «Что бы ответила хорошая мать? Надо соответствовать, не упади опять в грязь лицом, Мойра!»       — Мы обо всем поговорили. Они просто шумели, разбили посуду, соседи решили, что в доме драка и вызвали полицию. Те не стали разбираться, увезли всех в участок.       Чарльз согласился, что это не критично, ведь детям нужно пошуметь.       — …уже не маленькие, но все еще не взрослые. Они изгои в обоих социально-возрастных категориях, а это тяжело.       — Не стоит переживать, все проходят через это, я знаю. Так, как у тебя дела? — Мойра запила свой вопрос вином, надеясь, что Чарльз больше не спросит о Кэвине.       Чарльз стиснул пальцы, сдерживаясь от того, чтобы просто не прочесть мысли Мойры. Это было нечестно, он должен был найти к ней подход как обычный человек, если все еще надеялся на продолжение.       «Наверное, она думает, что я могу переживать из-за того, что у нее есть ребенок и такой взрослый. Надо расспросить о нем и поддержать…»       — Расскажи о Кэвине. Я люблю детей, не важно — мутанты они или люди, они ведь наше будущее, — Чарльз улыбнулся, надеясь, что это выглядит дружелюбно.       Мойра старательно прожевала кусок салата.       «Не люблю детей, никогда не понимала, как может нравиться возиться с ними. Надо иметь железные нервы. Наверное, лучше такого не говорить. Господь бог, надеюсь, Чарльз своих детей не хочет — у него и так их куча…»       — Ну, это вышло случайно.       Рот Чарльза слегка приоткрылся, но он тут же взял себя в руки, вернув лицу выражение вежливой заинтересованности.       «Супер, Мойра! Так держать! Лучшего ответа не придумать, хотя это и чистая правда…»       — Мы встречались с Габриэлом, моим бывшим мужем. Знаешь, работа агента ЦРУ с семейной жизнью сочетается так себе, и я тогда не была готова оставить службу. Но, сам знаешь, многие вещи случаются независимо от нашего желания.       — Или наоборот не случаются.       «Уж лучше бы не случались!»       — Я вышла замуж, родила ребенка, в общем, жила обычной жизнью… — Мойра поджала губы, задумчиво глядя куда-то сквозь Чарльза.       «Первые три месяца, пока не начала сходить с ума от памперсов и кормежки, и не сбежала на работу…»       — Потом… потом Кэвин рос. Ммм, рос обычным ребенком. Играл, какал в штаны, его тошнило на мою одежду… — лицо Мойры сопротивлялось, но некоторые эмоции все-таки выскальзывали наружу, может, поэтому Чарльз смотрел на нее так странно.       «Что она хочет сказать? Много болел? Плохо ел?..»       — И… потом он пошел в школу, учился… Вот, как-то так. И он до сих пор там учится, — Мойра покивала своим словам, надеясь придать им вескости.       Чарльз кивал в ответ с таким лицом, будто пытался разгадать ребус.       «Может, у него есть какие-то серьёзные проблемы? Он болен? Психически нестабилен? Мутантов не любит? Почему она так странно говорит?..»       — И… как он учится? Надеюсь, у него пятерка по физкультуре с такой мамой? — Чарльз попытался подбодрить Мойру.       Та хитро улыбнулась, отпила вина и закивала.       — Да, именно так! — пока ее мозг лихорадочно пытался вспомнить: «Какая у него оценка по физкультуре? А по английскому? Черт, я даже не помню, что он получил за семестр! А вдруг все родители и любители детей в основном обсуждают, кто что ел на завтрак, какую картинку нарисовал в детсаду и какие успехи у него в школе?!»       — Ну а… чем он увлекается? — «Мои вопросы не слишком навязчивые?..»       Мойра пожевала губы, пока, наконец, не улыбнулась и не ответила:       — Ну, чем-чем, Чарльз, чем и все подростки: гулянками, играми, девочками, выпивкой.       — Выпивкой? Ему вроде четырнадцать.       — Безалкогольной.       «И правда, чем Кэвин увлекается? Я же его вижу только по вечера с приставкой, а что он делает днем. Кажется, он даже ходил в какую-то секцию в школе. В какую? Футбол, может? Или шахматы? Литературный? Я как раз была в Европе на задании…»       — Предлагаю и нам выпить за то, чтобы у Кэвина все было хорошо. С такой мамой его должно ждать хорошее будущее.       «Он точно обо всем догадался…»       — Ладно, хватит обо мне. Расскажи немного о себе, Чарльз.       «Фух, хорошо, если ей что-то обо мне интересно, то еще не все потеряно…»       За первым блюдом принесли второе, вино лилось в бокалы особенно активно, а они все говорили. Роли менялись, это было похоже на перекрестный допрос, но оба держали удар. И чем дальше шел разговор, тем сильнее возникало у Чарльза желание отъехать в туалет и привести в действие план отступления.       — Я не люблю спортивные игры, они эмоционально выматывающие для телепата. Предпочитаю шахматы.       — Обожаю бейсбол и футбол! Когда ты сидишь в этой толпе и можешь, наконец, выплеснуть все, что накопилось на работе за бумажками!       — Фантастика. Люблю смотреть, какую чушь там показывают с точки зрения науки. Но семейные фильмы тоже хороши — мы смотрим их с детьми.       — Я банальна — только любовные романы; семейные фильмы — скука страшная.       — Обожаю классическую литературу.       — Вообще не люблю читать, у меня нет на это времени.       — В школе есть собака, хотя я бы завел кота или, может, даже мини-ферму. Это отличная идея на самом деле, дети должны уметь заботиться о животных. К тому же я люблю лошадей.       — У меня аллергия на шерсть, я не могу держать дома животных. У сына как-то были рыбки, но они сдохли, потому что мы забывали их кормить.       — …семейная жизнь на берегу моря!       — …работа в мегаполисе.       — …хотел бы троих детей.       — …ни за что не соглашусь больше рожать, это кошмар!       — …посидеть с друзьями.       — …остаться в одиночестве перед телевизором.       — …черный чай…       — …кофе со сливками…       — …шоколад…       — …выпечка…       — …вино…       — …пиво…       «Кошмар! Рейвен была права! У нас нет абсолютно ничего общего! Нам не о чем будет поговорить вечером за чашкой чая, который проходил бы перед телевизором и с пивом…»       Чарльз пригубил безвкусный напиток, пытаясь сообразить, как выпутаться из этой ситуации так, чтобы не обидеть Мойру и не показаться трусом. Та преспокойно пила кофе с круассанами, посматривая в окно.       — …и потом, детям людей и детям мутантов действительно лучше учиться раздельно. Не потому что я расистка, а потом что это поможет избежать ненужных стычек как между детьми, так и между родителями.       «Пора позвонить домой и сказать Рейвен, что она самая лучшая сестра в мире».       — Прошу прощения, я должен отойти на минутку в мужскую комнату.       Мойра выплыла из своих мыслей и кивнула. Когда Чарльз скрылся в туалете, она тут же выхватила рацию из сумочки.       «Боже, о чем я только думала? Я же его совершенно не знаю. Красивый, умный, при деньгах — тут не поспоришь, но мы как солнце и луна, кроме темы о мутантах нас вообще ничего не связывает! Мир спасать вместе нам можно, а вот отношения… Нет, Мойра, старушка, не придумывай — он семейный идеалист, а ты эгоцентричная карьеристка!»       — Прием, Кэвин? Ты еще там?       — Да, ну чо там, ма, тебя пора вызволять с твоей секретной миссии по поеданию деликатесов?       — Как… Откуда ты?.. Ладно. Вызови меня через двадцать пять минут, хорошо?       — Вас понял, мэм. Конец связи.              Чарльз в третий раз набирал домашний номер, но на том конце звучали только гудки.       «Куда вы все провалились, черт вас побери? А может, просто сказать, что позвонили и надо уехать?»       Но как назло именно сегодня водителю нужно было отлучиться ровно на два часа, и он обещал забрать Чарльза в определенное время, до которого оставался еще час! Можно было остаться и продолжить беседу, но тогда он зазря обнадежит Мойру, и как сказать ей, что она совершенно не в его вкусе? Так оставался шанс, что она сама решит не продолжать общение с тем, у кого проблемы на каждом шагу.       Это даже в голове звучало так жалко, что Чарльз покраснел от стыда, но он не был готов ни применить к ней телепатию, ни вот так просто отшить. Кроме умения заводить отношения, умение их деликатно прекращать он, кажется, тоже где-то посеял.       Кроме домашнего номера в его памяти был только еще один, о котором никто не знал.       «Я пожалею об этом…» — но пальцы уже сами набирали цифры, выученные наизусть два месяца назад.       На том конце долго не подходили к телефону, а потом раздался слегка раздраженный голос Эрика:       — Алло.       — Эрик, это Чарльз!       — Чарльз? Что-то случилось?       И тут Чарльз осознал, что сглупил более, чем полностью. Что он собирался сказать Эрику?       «Не мог бы ты мне по-дружески сорвать свидание, она мне не подходит. Ну, это МакТаггерт, та самая, которую ты чуть не задушил двадцать лет назад».       — Эээ… — секунды тянулись, заставляя Эрика нервно топтаться у телефонного аппарата за мили от Нью-Йорка. — Я… позвонил просто так… Просто я… обедал…       — Обедал? — в голосе собеседника растерянность сменилась каким-то другим чувством.       — Да, и вспомнил про тебя.       «Думай, черт! Что я несу? Он решит, что я пьян…»       — Обед — это закуска к виски была, или что?       — Эрик, я что, по-твоему, алкоголик? Мне нужна была пом… — он оборвал себя. Решил же не говорить, значит, пора закруглять бесполезный разговор. — В общем, извини, что побеспокоил. Мне пора.       — Чар…       Но кнопка отбоя уже вдавилась в корпус. Чарльз все-таки посетил уборную и умылся, пытаясь сбить со щек стыдливую красноту.       «Это детский сад, я просто скажу ей, что нам лучше остаться друзьями!»       Мойра ждала его на месте, помешивая ложкой кофе, и улыбнулась самой милой улыбкой, какой может улыбаться женщина на свидании. Он открыл рот, но сказал вовсе не то, что собирался:       — Так что там насчет школ?       — Так вот…              Какое-то время Эрик сжимал в руке телефонную трубку, тупо глядя на аппарат. Чарльз сказал, что ему нужна помощь, но он так мямлил, что разобрать, в чем суть проблемы, было просто невозможным.       «А может, он не мог говорить? Что если его взяли в плен, и он смог добраться до аппарата, но… Нет, тогда он не стал бы мямлить, а говорил бы быстро и четко: где, когда, куда. Значит, он был среди людей, при которых не мог говорить! Среди врагов без возможности воздействовать на них телепатией! Под сывороткой! Черт!»       Эрик швырнул трубку, заметавшись по квартире. Он был в Париже, и единственным способом попасть в школу Ксавье, где, наверняка, все знали о случившемся, можно было только переместившись с телепортатором.       «Тот синий парень! Надо срочно позвонить в школу и продиктовать ему координаты. И плевать, что там скажут Хэнк или Рейвен, если люди посмели… посмели…» — он даже зарычал, пока набирал номер, чувствуя, как колотится сердце от поднявшейся волной злости.       Он собирался помочь Чарльзу, чего бы то не стоило. Его друзья и собратья достаточно настрадались, пока он отсиживался то в Пентагоне, то в глуши… Трубку взяли не сразу.       — Эт школа Ксавье, Пьетро на проводе, слушаю вас внимательно очень!       — Быстро приведи к телефону Курта! — Эрик так рявкнул в трубку, что все металлические предметы в квартире звякнули.       На той стороне от неожиданности уронили телефонный аппарат.       — Эмм, ща-ща. Одну секунду. Вот он уже и тут. Это Магнето, что-то сказать хочет.       — Что? Мне? — Курт мямлил что-то, пытаясь прийти в себя после того, как Пьетро протащил его на сверхскорости через весь дом. — Алло, мистер Леншерр.       — Если я продиктую тебе координаты, ты сможешь ко мне переместиться?       — Ну, можно попробовать. Мы с профессором Ксавье тренеро…       — Тогда слушай и быстро сюда.       Через три минуты Эрик, хватаясь за крутящий от телепортации живот, уже стоял посреди гостиной.       — Где Чарльз?! Что у вас тут произошло, мать вашу?!       Таращась на парней, которые таращились на него в ответ, он надеялся, что его свирепого взгляда будет достаточно, чтобы они поняли всю серьезность ситуации.       — А что случилось? — Пьетро поднял бровь, от переживаний начав топтаться на месте.       — С профессором беда? — хвост Курта взволновано дернулся.       — Где все вообще?! Где Хэнк? Куда Чарльз пошел?       — Ну, он с агентшей той из ЦРУ вроде на свиданку отправился, разве нет? — Пьетро пожал плечами, чувствуя себя рядом с отцом, не знавшим, что он отец, неуютно: вдруг еще внезапно правда всплывет? Он не был готов к семейным разборкам.       — С агентшей? С МакТаггерт?!       «Убью стерву! Она заманила Чарльза в ловушку, а эти тут сидят и в ус не дуют! Хороша компания, что Ксавье пришлось звонить аж в Париж, чтобы найти себе подмогу!»       — Так, быстро, ты, собери всех, кого найдешь в школе; ты, узнай, куда они отправились, а я пойду заведу ваш самолет.       И каждый занялся делом, потому что все знали, что если что-то стряслось, счет может идти на секунды. Особенно, когда ты оставшийся без защиты друг Эрика Леншерра, за что тебя могут и запытать до смерти…              — …мне оставалось всего ничего, чтобы достать этого Чань Ху, а мне звонит Хезер, чтобы сказать, что у Кэвина рвота зеленого цвета. Что я должна была делать? Я сидела в засаде на другом конце страны, прослушивая разговоры этого извращенца, а она говорит мне о рвоте и каком-то враче!       — Ну, может, кхм, может, тебе стоило попросить подменить тебя? — Чарльз побарабанил пальцами по столу, искренне сочувствуя Кэвину, который оставался один на один со своими недугами.       — Меня некому было подменить, Чарльз, пойми! И после этого разве могу я что-то требовать от своего ребенка? — брови Мойры страдальчески изогнулись, и Чарльз уже готов был подставить жилетку для материнских излияний. — Может, я должна была лучше выбирать ему няню, но агент ЦРУ все еще не миллионер.       Разговор сворачивал куда-то не туда все последние двадцать минут, и Чарльз выпил уже третью чашку чая, пытаясь собраться с духом, когда за окном странно потемнело. По ресторану пошли шепотки, народ начал оборачиваться в сторону улицы, тыча пальцами куда-то на тротуар.       — Смотрите, там какая-то стычка…       — …мутанты…       — …самолет садится…       Чарльз едва не выплюнул чай обратно в чашку, обернувшись в сторону окна.       — Чарльз, что происходит? — Мойра, забыв о кофе и материнских страданиях, напряженно пялилась туда же.       Из машины выходили Джубили, Скотт и еще несколько учеников старших классов. Кто-то сажал Черного Дрозда прямо на проезжую часть, рискуя создать пробку, а потом прямо посреди зала за спиной у Чарльза раздался громкий хлопок.       От неожиданности и он, и Мойра подскочили на месте, как и еще десяток посетителей ресторана. По залу прокатилась волна рокота при виде синего хвостатого Курта, который, оценив ситуацию, в которой дорого профессора никто не пытал, как уверял Эрик, поспешил убраться восвояси. Он исчез с еще одним громким хлопком, напугав оставшийся народ окончательно.       — Эрик, какого черта?! — если бы Чарльз не был образованным человеком, он мог бы и запереживать, что его глаза выпадут из орбит.       Может, все бы и не выглядело таким безумным, если бы Эрик не стоял перед ним в домашних трениках и не самой чистой рубашке, даже не застегнутой на груди, с кухонной лопаткой воинственной поднятой в руке и диким выражением лица.       В ресторане притихли люди, наблюдая за происходящим. Краем глаза Чарльз успел отметить только, что остальные его ученики остались снаружи наблюдать за дальнейшим действом, и их хихикающие разумы кололи его телепатию в затылок.       — Это ты, какого черта, Чарльз! Что это за хрень? Я думал тебя взяли в плен и пытают! — Эрик махнул лопаткой в сторону Мойры и куда-то в сторону столовых приборов и только сейчас сообразил, что все еще держит ее в руках: когда Чарльз позвонил, он разогревал котлеты.       — Чт… Да… Эрик, ты в своем уме?!       Пришел черед Чарльза краснеть, теперь уже целиком и полноценно, потому что ребята на улице откровенно хихикали, видимо, догадываясь, что случилось, а Мойра переводила взгляд с одного на другого. Она хотела что-то спросить, но тут из ее сумочки раздался истеричный вопль.       — Срочно!!! Агент вызывает агента МакТаггерт! Срочно приходите на точку сбора. Прием! Агент МакТаггерт, прием!       Пришло время Мойре краснеть, роясь в сумке, пока две пары глаз следили за ее действиями. Рация продолжала шуршать, вводя Чарльза в состояние паники:       «Неужели, правда?.. Предательница… Хотела достать Эрика…»       — Прием, мам, тебе еще нужна помощь или нет уже? Прием. А то тут какая-то хрень, даже самолет прилетел.       — Спасибо, Кэвин, уже не надо, — Мойра, наконец, добралась до рации, но было поздновато.       Они с Чарльзом уставились друг на друга, соревнуясь между собой за звание самого красного лица в этом ресторане.       Эрик сжал пальцами переносицу, пытаясь вернуть ощущение реальности при восприятии мира, в котором старый друг мог позвонить из-за неудачного свидания, а не потому что его пытают люди, но не преуспел.              Когда Рейвен перестала смеяться — нет, перестала ржать, — она едва смогла вымолвить из себя:       — Как жаль, что я это пропустила!       — Это было ни капли не смешно, ни капли, Рейвен! Мне пришлось стереть память семидесяти трем людям, которые видели этот бедлам, и еще полчаса объясняться с Мойрой прямо при Эрике, который сказал, что с места не сдвинется, пока я не закончу, чтобы забрать меня домой.        Чарльз налил в стакан остатки виски, но вместо того, чтобы выпить, уткнулся лбом в столешницу и хорошенько постучался о дерево. Он делал это неоднократно за последний час, пока Эрик чихвостил его, на чем свет в таких эпитетах, что уши сворачивались в трубочку. Пришлось все рассказать и ему, и Рейвен, и Хэнку, которые по возвращению домой обнаружили, что самолета нет, дети в панике и где-то по Нью-Йорку бегает взбесившийся Магнето, прилетевший спасать Чарльза.       — Я больше никогда не пойду на свидание. Никогда. Лучше умереть в одиночестве, чем еще раз так опозориться.       — Да ладно тебе, смотри, сколько народу ты повеселил, — Рейвен похлопала его по плечу, но Чарльз только растекся по столу еще больше, закрывая от сестры малиновое лицо. — Не кисни, братец, брось. Будто на Мойре свет сошелся. Стер бы и ей память, думаю, она сама не прочь была бы забыть самое худшее свидание в своей жизни.       — Прошу, уйди, дай мне спокойно утопиться в виски.       Он обнял стакан, притянув его к щеке в надежде охладить немного жар своих страданий, но это не помогло. От накала страстей тот успел нагреться.              Чарльз прострадал весь вечер в комнате, раз за разом прокручивая дневной кошмар, надеясь, что со временем воспоминания об этом ужасе потускнеют. Как оказалось, с Мойрой в своих выводах они были солидарны: слишком разные, слишком сильно развела жизнь. Быть может, попробуй они тогда, давным-давно… Но не теперь, когда ни один из них уже не был готов меняться так кардинально ради нескольких лет совместной жизни.       Он уже улегся в постель, накрыв лицо подушкой сверху, надеясь, что картинки воспоминаний как-нибудь растворяться в темноте, когда дверь спальни отворилась.       — Я знаю, что ты не спишь, и не пытайся задушиться подушкой — так не получится.       — Эрик, уйди, я хочу пережить свой позор в одиночестве.       — Я притащился сюда за тысячу километров и спалил котлеты, которые я делал, между прочим, сам, не для того, чтобы выслушивать весь вечер нудные рассуждения Хэнка о педагогической методологии в учительской. Подвинь свой зад, горе-любовник.       Свет зажегся сам собой, и Эрик уселся на другую сторону кровати с коробкой шахмат и еще одной бутылкой виски.       «Будто я и так недостаточно пьян!» — Чарльз кое-как уселся, выглядя совершенно несчастным, и в отсутствии столешницы уткнулся лбом Эрику в плечо.       — Просто пристрели меня.       — Кончай ныть, Чарльз, — Эрик легонько постучал его бутылкой по макушке, вынуждая подняться. — Привык всегда быть секси-боем? Надо же когда-то и облажаться.       — Это лажа в степени бесконечности.       — Ты же сам учишь всех видеть плюсы в ситуации: смотри, скольких людей ты развлек. И я тут — разве ты не хотел, чтобы я побыл еще в твоей школе? Когда бы нашелся повод встретиться нам вновь так скоро. И потом, — он откупорил бутылку, одновременно другой рукой открывая шахматную доску и пристраивая ее одной стороной на свое бедро, другой на ногу Чарльза, — зато эта агентша больше не будет тут вынюхивать.       — Эрик, ты опять за свое! — Чарльз пихнул его в плечо, за что получил суровый взгляд, потому что две шахматные фигурки, которые Эрик успел поставить, упали обратно на одеяло. — Она хороший человек.       — А ты хороший мутант. Но вам не по пути, и это было ясно с самого начала.       — Рейвен была права. И ты прав. Я и сам не знал, чего хотел, если честно, — Чарльз хмурился, помогая расставлять фигурки на доске. — Может, просто не мог отпустить прошлое. Как обычно…       Какое-то время они помолчали, доставляя пешки на свои места, пока Эрик не уставился на него с усмешкой.       — Теперь отпустил?       Чарльз закатил глаза, но губы сами расползлись в улыбке.       — А то… Теперь, думая о Мойре, я буду вспоминать не то как милосердно стер ей память двадцать лет назад, а как облажался двадцать лет спустя и не стер это.       — Вот видишь, ты излечился от своей тоски по прошлому. Твой ход.