То, что надо

      Ганнибал драл Уилла на залитой лунным светом кровати. В абсолютном безмолвии полночи. Почти в абсолютном. Уилл дышал: сбивался с ритма, часто, рвано, сквозь стиснутые зубы, без стонов. Но Лектер знал, скоро Уилл начнёт орать. Чуть позже. Не сейчас. Потому что сейчас Ганнибал Лектер двигался в нём глубоко и резко, но медленно. И Уилл справлялся с блажью и болью, не отпуская криков. И свёрнутой в кулаках простыни. Позже её можно будет вышвыривать, потому что любовь всей жизни Ганнибала Лектера был в настрое. В том самом ёбаном настрое, после которого бельё гибло в крови, поте, слезах и сперме.       Уилл Грэм изнутри был скользким от лубриканта, горячим, шёлковым и узким.       Ганнибал склонил голову, поцеловал лодыжку Уилла, что горела на его плече. Отерся скулой, виском и затылком о ступню.       Очень скоро после «падения Томаса Генри», как иронично шутил над собою Уилл, Ганнибал пришёл к выводу, что он, взяв Уилла, открыл чёртов ящик Пандоры. И если Лектеру казалось, что берёт он, так теперь стало очевидным, что это Уилл вертел им. На раз-два. Хвост вертел волком. Лектер попался. И он не собирался ничего с этим делать. В целом. Потому что в ящике лежало столько вкусного.       Уилл отвлёкся на прикосновение, выведя голову из запрокинутого состояния, справился с бьющимся дыханием, зацепился ночным взглядом за взгляд Ганнибала. Медленно улыбнулся. Он знал, что хорош. Он знал, что Ганнибал это знает. Потому что в ящике лежало тщеславие.       — Вы-е-би меня, доктор Лектер, — медленно говорит Уилл Грэм, замирает и продолжает улыбаться.       Ганнибал тоже улыбается. По-своему: оттягивает в улыбке уголок губ. Потому что это не первое «выеби меня», что он слышит от Уилла. Но теперь он видит, что за этим свернулось.       Уилл не просил. Он всегда приказывал своему доктору. Откровенно. Потому что в ящике лежала жажда господства.       Поэтому сейчас Ганнибал охватывает Уилла обеими руками вкруг коленей, подтаскивает выше и плотнее. Слышит, как срывается дыхание Уилла на поверхностный бессильный трепет. Это от того, что он знает. Его тело помнит: всё, что следует за этим «выеби меня», будет равнозначно «почти сдохнуть» или «едва живой».       Ганнибал спускает бёдра с цепи. От первого разламывающего толчка Уилл захлёбывается воздухом. На втором, третьем и четвёртом ему нечем дышать. На пятом и шестом сворачивает сатин в пальцах так, что тот стонет. На седьмом и восьмом боль становится провокационной, такой, что Уилл запрокидывается.       Ганнибал видит, как судорожно живёт его грудная клетка с оберегающей пентаграммой, вытатуированной для его же безопасности. Так же судорожно ведёт горло и руки Уилла. Но тот молчит. Потому что в ящике лежало упрямство.       — То, что надо, Уилл? — спрашивает Ганнибал. Он ещё не взял своего самого голодного темпа. Ошалевшее дыхание Уилла ещё не втянуло его в свой водоворот.       Уилл изворачивается, чтобы облить мужа роскошным взглядом: похоть, жажда боли, ненависть и подчинённость. Это тоже оттуда, приданое девицы Пандоры. Ганнибал видит, как по-волчьи подбирается верхняя губа Уилла.       — В самом деле, Уилл? — спрашивает он, продолжая улыбаться и мертвея глазами.       И тут Уилл начинает кричать. Коротко, ломаясь в локтях при попытках отстраниться. Ганнибал не даёт. Подволакивает в прежнюю близость, вздёргивает за лодыжки вверх. Сам отклоняется в плечах, одновременно вскидывая Уилла собою выше.       — Блядь! Блядь! Блядь! — орёт Уилл Грэм, теряясь в пространстве.       — Смотри на меня, — цедит Ганнибал Лектер.       — Сука! — орёт Уилл Грэм.       Mein Herz с той стороны начинает подвывать и царапать когтями дверь. Она не может отличить, когда хозяин в беде, а когда просто жёстко прогибается под мужа. В любом случае семимесячный доберман хочет спасать.       Уилл и сам не сказал бы с точностью — в какой именно ситуации он сейчас.       Ганнибал чувствует, как мелкой, бесконтрольной, нарастающей дрожью принимается лихоманить лодыжки, колени, бёдра и руки Уилла.       — Смотри на меня, когда кончаешь, Уилл! — жёстко требует Ганнибал.       Уилл возвращается во взгляд. Его губы, плечи и локти дрожат.       — Ты чёртов ублюдок, Ann, — говорит он, стуча зубами.       Ганнибал делает глазами «да ты что». Разбрасывает ноги Уилла, разворачивает его по диагонали кровати, подхватив под плечи и бёдра. Чувствует, какой мокрой стала его кожа и одновременно прохладной. Простыня — хоть выжимай. Ганнибал вытягивается ничком между коленей Уилла. В локоть подхватывает того вкруг талии.       — Это я чёртов ублюдок? — только теперь откликается он на крик. И вместе с этим проталкивает в зад Уилла четыре пальца, развернув на всю ширину ладони, до большого. Уилл мягкий и широкий. А ещё глубокий.       Доктор Лектер помнил, как Уилл стыдливо паниковал и от целомудренных двух. Это было прежде. Но, к его восхищению, очень скоро в настройках Уилла включился режим бляди. Умной, всепреемлющей и скрытной, которая вертела своим доктором. Пыталась. Поэтому сейчас стоило кое-что прояснить.       Ганнибал вывел руку, сложил вместе все пять пальцев, отправил обратно. Почувствовал, как дёрнулся Уилл, пытаясь выкрутиться из держащей его руки. Не смог.       — Что ты..? Что ты… Ann! — шептал Уилл, не соображая, чего Ганнибал хочет.       Тяжёлое и беспощадное давление раскрывало ягодицы, опрокидывая в смертельный ужас. Уилл дышал быстро и прерывисто, чувствуя, как пот выступает по коже новым слоем.       Голос Ганнибала доносился чётким, тихим и яростным рычанием. Уилл понял, что тот зол.       — Мне очень нравится этот твой взгляд, Уилл, которым ты обливаешь меня. Мне нравится твоя распущенность. Как может быть иначе? Я сам открыл тебя. Будь уверен, мне нравится.       Уилл почувствовал рывок. Ганнибал подтащил его к себе плотнее. Рука продолжала уходить глубже. Уилл вскрикнул, тут же, кусая губы, утопил крик. Не помогало. Почти заскулил.       Mein Herz подхватила за дверью.       — Мне нравятся твои горячность и грязный рот. Напомни, кто ты?       — Я ебливый сучонок, Ann, — с болью в голосе выдыхает Уилл.       Ганнибал слышит и видит, как часть его имени алым фантомом вспархивает в выдохах мужа.       — Точнее, Уилл.       — Я твой ебливый сучонок, — стонет Уилл.       Ганнибал знает, что сейчас будет, поэтому останавливает руку.       — Но мне не нравится, когда ты мною манипулируешь. Мне нравится, когда ты меня просишь.       Уиллу кажется, что сейчас он умрёт. И его тело верит, что умрёт. Потому что кисть Ганнибала скрывается в нём до запястья. Уилл не может кричать. Звук останавливается за языком. Может только вдыхать. Его почти сгибает над кроватью, вскидывая, тут же швыряет обратно на спину. Боль разворачивается в нём как крупный, расцветающий тропический цветок с узкими, полыхающими лепестками и пятнистыми, режущими листьями, грозящий разломать его в осколки.       Ганнибал увлечён новыми ощущениями, потому что Уилл бьётся на его руке. Дыхание его мокрое и горячечное. Точь-в-точь в припадке. И вот тут Ганнибал чувствует, как Уилл начинает возбуждаться под его прижавшимся к паху лицом. Ганнибал снова сдвигает уголок губ в улыбке. Берёт в рот окаменевший член Уилла. Глубоко. Мокро. Синхронизирует движения рта с рукой.       — Твою ж мать… нет, — шепчет Уилл и впускает пальцы в близкие волосы. Бёдра Уилла начинают жить своей жизнью, словно в горячей волне океанического прибоя, который вскидывает их навстречу рту Ганнибала, относя от настырной руки. — Нет, Ann.       — Что именно «нет»? — бросает Ганнибал, в нетерпеливом жесте соскальзывая с члена. — Прекратить?       — Нет. Не прекращай, — говорит Уилл, поднимаясь на нетвёрдых локтях, чтобы увидеть тёмные глаза.       Ганнибал отвечает ему короткой улыбкой, взглядом из-под сросших волос. Продолжая удерживать взгляд Уилла, снова опускается ртом на член.       Уилл падает на спину. Выкручивающая эякуляция заставляет его сдвинуть колени к плечам Ганнибала. Оргазм трудный и многослойный: тошнит от боли или от кайфа. Уилл не понимает нюансов и приоритета.       Часть спермы Ганнибал проглатывает, часть спускает в вынутую ладонь, которой только что нежно изнасиловал Уилла. Поднимается в рост на колени.       — На живот.       Смотрит, как Уилл разворачивается, и, оглядывая его, сам снова возбуждается. Вторая татуировка, меньшего размера, чем на груди, предотвращающая одержимость потусторонними сущностями, расцветает на крестце Уилла Грэма. Ганнибал из ладони измазывает себя. Толчком сверху прибивает Уилла в простыню лицом. Удерживая левой пятернёй за волосы, правой опирается о кровать у его головы. Ганнибалу не нужно помогать себе рукой. Он заскальзывает в роскошный, сотворённый им объём, тяжело накрывая Уилла всем телом. Правым коленом поддевает его колено вверх, раскрывая.       Уилл чувствует, как жадно вплетаются любящие пальцы в его волосы. Поворачивает голову. Ганнибал прижимается губами к щеке. Уилл Грэм чувствует, как сейчас дыхание обоих встроится друг в друга. Ещё немного.       — Ты разъёбанный, любовь моя. Кончу нескоро, — предупреждает Ганнибал и подхватывает под горло в локоть.       Уилл прогибается, следуя за императивом локтя и подставляясь под накатывающие движения. Закидывает руку вверх, ловит Ганнибала за сросшие, выбеленные волосы, подтягивает к себе.       Ганнибал Лектер чувствует щекой медленную улыбку, а потом слова:       — То, что надо, любовь моя. То, что надо.