A journey inward

      Весь день Калеба состоит из череды рутинных действий: пробуждение, работа, отказы на собеседованиях, беседы с психологом и чертовы звонки от мертвого друга — его дешевой электронной копии, призванной облегчить посттравматический синдром. Хрень это полная.       Металлические скобы чуть царапают язык, он в акте мазохизма скользит им по нёбу чаще, надавливает. Вспоминает те дни, что провёл, держа автомат в руках, учения и кровь на ладонях, смерть товарищей из отряда. Голова раскалывается адски каждое утро, пускай и остался лишь шрам. Никаких осколков там нет больше, врачи перепроверили трижды. Всё это психосоматика, твердит ему психотерапевт, а ещё интересуется состоянием матери... параноидную шизофрению не излечит даже их медицина, сколько бы денег он не скопил.       Калеб тратит время на собеседования, отсиживает длинные очереди с людьми в костюмах, серьезными взглядами и дипломами, убеждает — унижается — дать ему шанс, но всё без толку. Николс просто не знает, что шансы не дают, нет в этом смысла. «Ровоам» не видит в нём перспективного сотрудника и дает компаниям соответствующие рекомендации на его счёт.       Изломанные ветераны, как и прежде, этой стране не нужны.       Спасибо за службу и пошли нахрен, доживайте свой век как-нибудь сами.       Его уровень — работа на стройке в паре с роботом и нелегальная работенка. «RICCO» подкидывает ему, как кость, шанс подзаработать, тянет его в большую тьму и усиливает ПТСР. Но выбора у него нет. Нужно оплачивать счета, которых скопилось уже немало. Особенно медицинских. На кону его собственная свобода, но она ему давно уже не нужна. Тюремная камера не пугает.       Калеб не может просто забрать мать из больницы. Она его не узнает даже. Всё время плачет и твердит, что ищет сына, что оставила его в кафе. Да, оставила. Но сын уже вырос, стоит перед ней, слушает одну и ту же историю его самого ужасного в жизни дня и не может достучаться: «он здесь. Рядом. Уже нашёлся давно».       Для неё он — абсолютно чужой человек. Ей нужен её маленький Калеб, любящий клубничный молочный коктейль с двумя вишенками на шапке взбитых сливок. С того дня у него жуткое отвращение к любому из молочных коктейлей, как и к чизбургеру. Он — чертов неудачник, пытающийся удержаться на плаву, отчаянно барахтающийся в волнах. Город его старательно и методично топит.       «Ровоам» прогнозирует десять-двенадцать лет жизни без привязанностей, стабильности, женитьбы и детей, а потом он покончит собой.       Система ещё ни разу не ошибалась.