Мне кажется, потухло солнце Прости меня, моя любовь Тихо. Не слышно ни часов, ни чаек Послушно сердце выключаем И ты в песке, как будто в бронзе Прости меня, моя любовь.
— Ну вот и приехали, — громко произнёс папа Артёма, хлопая дверью машины, тем самым будя мальчиков, которые уже успели задремать на заднем сидении. — Уже приехали? — спросил Игорь хриплым голосом. — Ага, — кивнул Дзюба, чувствуя, как что-то начинает скулить внутри при виде такого сонного и милого лица Акинфеева. — А нам долго вообще идти-то? — поинтересовался Артём, закидывая рюкзак на плечи. — Ну вообще не долго, мы как на место придём, то вас на остров закинем на лодке, а сами — сетки ставить, — начал говорить мужчина, помогая Игорю поднять рюкзак, — а вы вообще рыбачить-то сильно хотите? — Неа, я так, только ради природы приехал, — Дзюба уже облокотился на машину и ждал, пока все будут готовы. «Ну да, только ради природы».***
Как только ребята оказались на острове, Артём начал ставить палатки. Игорь неуверенно ходил рядом, не зная, что ему делать. — Можешь костёр развести, — произнёс Артём, забивая в землю штыри, чтобы палатку не унесло ветром. — Да, — улыбнулся Акинфеев, — хорошо, — и ушёл, оставляя Артёма одного. Сегодня Дзюба решил рассказать Игорю о своих чувствах. Не то, чтобы это было каким-то храбрым поступком. Просто Артём просчитал все возможные варианты развития событий. Если Игорь после его слов не захочет с ним общаться, то… Значит, не судьба. Приедут они домой и Игорь уедет, возможно, навсегда. А если Игорь вдруг скажет, что тоже любит Артёма, «что вряд ли, конечно», то… Об этом Артёму даже думать было страшно. Ведь тогда ему будет в десять раз больнее… Они приедут домой и Игорь уедет, возможно, навсегда. Артём увидел, как Акинфеев забрался на большой камень на берегу и смотрел на озеро. Дзюба выдохнул и пошёл по направлению к каменистому берегу, слушая, как под ногами шуршит мелкая галька, будто нашёптывая Артёму советы, как стоит начать разговор. — Прости меня, — услышал Артём, когда приблизился к Акинфееву и встал позади вратаря. — За что? — не понял Артём. — Я соврал тебе, — прошептал Игорь, но, будто набравшись смелости, произнёс уже громче, — я соврал тебе. — О чём ты говоришь? — Дзюба всё так же не понимал, что происходит. — Однажды ты спросил меня, нравится ли мне кто-то, помнишь? — Дзюба кивнул, наблюдая за Акинфеевым, который слез с камня и подошёл к Артёму, — и я тогда сказал, что мне никто не нравится. Но это не так. «Значит, всё-таки Катя»… — Ничего страшного, — улыбнулся Артём, ощущая, как сердце болезненно сжимается. — Нет, ты не понял, — Игорь заглянул в голубые глаза и взял Артёма за руку, — это ты. «Мне послышалось»? — Артём, я соврал ещё кое о чём, — Акинфеев виновато опустил взгляд, — когда ты писал мне письма. Я прочитал их все. Все до единого. — Вот как, — Артём не знал, что сказать, смотря сейчас Игорю прямо в лицо, пытаясь поймать хоть какие-то эмоции. Но Игорь лишь безмолвно смотрел на него, иногда моргая и сжимая ладонь Артёма, заставляя сердце Дзюбы биться в ритме его собственного дыхания. Ровного, спокойного, медленного. — И что же нам делать? — Игорь приблизился к Артёму. — Не хочу сейчас говорить об этом, — выдохнул Артём, притягивая к себе Игоря. — Я тоже, — широко улыбнулся Акинфеев, почувствовав тёплые ладони Артёма на своей шее. — Тогда… — начал говорить Дзюба. — Ну хватит болтать, целуй уже, — тихо шепнул Игорь, обжигая горячим дыханием правую щёку Артёма. Дзюба немного наклонился и, закрыв глаза, нежно поцеловал Игоря, ощущая на его губах кисло-сладкий привкус клюквы, которую они ели, идя по пути к месту, где обрели, наконец, счастье. — Ну как? — улыбнулся Игорь, чувствуя, как Артём отстраняется и смотрит на него. — Это волшебно, — улыбнулся Артём, поправляя Игорю волосы, невесомо касаясь его лба кончиками пальцев. — Не жалеешь, что не сделал этого раньше? — хитро улыбнулся Акинфеев, чувствуя, как сильные руки еще больше притягивают его к родному телу. — Ради такого момента можно было и подождать… — Тогда… — Акинфеев мечтательно возвёл глаза к небу, — ты можешь и ещё подождать, получается? — Ну уж нет, — фыркнул Артём и снова поцеловал Игоря, уже настойчевее. — Артёёём, — услышали ребята отдалённые голоса и звук вёсел, ударяющихся о воду. — Они уже подплывают, — заключил Дзюба, выпуская из своих объятий разочарованного Игоря. Артём ушел встречать рыбаков, хвастаясь, что все палатки поставлены, а костёр разожжён. Акинфеев остался стоять там, где его оставил Дзюба. Ветер обдувал влажные ещё от недавнего поцелуя губы, заставляя всё тело покрываться мурашками.И слушали тихий океан, И видели города, И верили в вечную любовь, И думали навсегда.
Забравшись в палатку, Артём сразу же обнял Игоря, сильно прижимая к себе. — Ты меня задушишь, — прошептал Акинфеев, поудобнее устраиваясь у Дзюбы на груди. — Не задушу. Иначе, как же я буду жить без тебя? Игорь помолчал недолго и спросил Артёма: — А ведь правда, как же мы будем друг без друга? — Артём нахмурился, смотря в прозрачный потолок палатки. — Я ведь уеду, и… — Игорь, не ты ли говорил мне, что важно наслаждаться моментами, которые мы имеем сейчас? — Но тогда я ещё не знал, что потерять любимого человека даже на пару дней — это так больно. — Я не знаю, что будет с нами. — У нас было всё лето, чтобы провести его вместе… — Игорь сильнее прижался к Артёму, ощущая, как по всему телу разливается тепло. — Мы ведь и провели его вместе… — Артём улыбнулся, гладя Акинфеева по волосам, — возможно, не как мы хотели. Но это уже что-то… Каждый лежал и думал о своём, вспоминая лучшие моменты этого лета. — А ты знал, что запах этого лета — это запах яблок, которые ты собирал у меня с деревьев, когда у меня была травма? — Знал, — улыбнулся Артём, вглядываясь в яркие звёзды. Конечно же он знал. Знал обо всём. Знал, что вкус этого сочного лета — это пломбир с малиновой начинкой, который они кусали, покупая всегда почему-то один на двоих. Он знал, что лучший фильм уходящего лета, это их собственный сериал. Сериал длиною в три месяца. Знал, что лучший день лета — это тридцатое августа. Он знал, что лучшее приобретение этого лета — это любовь. Настоящая, искренняя. Летняя любовь. — Я люблю тебя, — прошептал Артём, поцеловав сонного Игоря в щёку. — Я тоже тебя люблю, — услышал в ответ Дзюба и уснул, проваливаясь в последнюю в этом году августовскую ночь.Август. Его задержать бы, но… Тихо уйдёт. Никого не спросит. Словно прокрученное кино, Лето закончится ровно в осень.
Последний день лета закончится и они разъедутся. Расстанутся. Потеряются в пучине своих проблем, постепенно привыкая к вечному одиночеству. Под резиновыми сапогами будет похрустывать ранняя осень, напоминая о том, что время лета уже вышло. Эта осень станет для них самой холодной в их жизни. И дело тут даже не в погоде или в проливных дождях, которые настигнут их в ноябре. Их холод будет сидеть глубоко в сердце. И даже горячий чай с запахом малины не сможет отогреть их. Время возьмёт свое — они уже не будут скучать по друг другу. Со временем Артём свыкнется с мыслью о том, что Игорь уехал, вероятно, навсегда, оставив его здесь одного. Игорь будет любоваться той единственной фотокарточкой, сделанной его родителями, когда они с Артёмом возвращались с рыбалки. Будет видеть эти искорки в голубых и, ставших такими родными, глазах и будет ощущать горячие слёзы на своих щеках, желая бросить все и приехать к Артёму. Но мечта стать известным футболистом притупит это странное желание уехать ради одного единственного человека в этой вселенной. И Акинфеев положит фотографию в одну из книг, желая больше не встречать этих счастливых людей, которые находились сейчас вместе, радостно улыбаясь. Артем будет с нетерпением ждать ноября, чтобы попробовать себя в одной из спортивных школ. В начале декабря он уже познает все прелести жизни спортсмена, лёжа в ванной со льдом и читая книгу. В мире Артема не останется ничего что могло бы напомнить ему об Игоре, кроме той единственной толстовки, которую Акинфеев в последний день лета оставил Дзюбе на память. В конце декабря Игорь устроит генеральную уборку в своей комнате, собираясь домой и случайно наткнётся на ту самую фотографию, которая будет пахнуть костром, гитарой, свежими яблоками и Артемом. И Игорь, понимая, что боль утраты лучшего друга не уходит, заставит родителей справлять Новый Год на даче. Приехав домой почти под новый год, Артем наденет ту самую темно синюю толстовку с эмблемой ЦСКА и под бой курантов загадает, чтобы человек, которого он любит оказался сейчас рядом. И в 00:12 он услышит стук в дверь. Игорь зайдет на порог дома, припорошенный снегом и держащий в руках подарочную коробку. Артем почувствует как что-то теплое разливается в груди и порывисто обнимет Игоря, миновав родителей потащит его на чердак, искренне радуясь их встрече. После недолгого и совершенно несвязного разговора, Игорь поцелует Артёма, крепко обнимая его. — Я люблю тебя, — тихо произнесёт Артём, оторвавшись от Акинфеева. — Я тоже, я тоже люблю тебя, — прошепчет Игорь, признавая, наконец, свою беспомощность перед судьбой, — такого больше не повторится? — Чего именно? — Мы больше не расстанемся? — с надеждой в голосе произнесёт Акинфеев. — Мы теперь всегда будем вместе, — прошепчет Артём, утыкаясь Игорю в макушку. — Но «навсегда» не бывает, Артём, неужели ты этого не знал? — Кто эту такую чушь сказал? — улыбнётся Дзюба, — «навсегда» бывает… И Артём окажется прав, «навсегда» действительно бывает…