Бомж, компас и бокал мохито

      Когда-нибудь я начну утро правильно, прям как в книжках пишут, но не сегодня, определённо, не сегодня. С этой мыслью приоткрываю глаза, шмыгая носом, гляжу на белый потолок, затем на похрапывающего справа бомжа и переворачиваюсь на левый бок с сонным выдохом.       Погодите-ка… Бомжа?!       К белому потолку устремляется испуганный визг. Лягаю ногами наугад и переваливаюсь через край кровати. Бомж тоже грохается на пол, поминает кого-то проклятьем и стонет о звенящей голове. Сердце царапает горло. Утыкаюсь взглядом в потолок, судорожно вспоминаю, что ближе: меч из «Звёздных войн», телефон или перцовый баллончик. Бомж ворчит и затихает. Дрожащая рука приподнимает край одеяла. Опасливо заглядываю под кровать в надежде, что бомж случайно деактивировался. Солнце светит на меня, а глаза блестят — его. Подпёр голову локтем, смотрит и молчит. Вскрикиваю, хлопаю себя ладонью по футболке, а затем по трусикам-шортикам.       — Извращенец! — Лучше бы под рукой было копьё, но оказывается валик — мало того, что ортопедический, так ещё и слишком лёгкий, чтобы долететь до цели.       Пытаюсь сделать ноги. Из-под ступней выскальзывает овечий коврик, паркет тормозить меня не намерен. Бьюсь лбом об шкаф с одеждой. Бомж рывком садится, чешет затылок и…       — У-а-а-а! Не подходи! — угрожающе тыкаю в него вешалкой. Он замирает на середине попытки встать и жалуется — почему-то собственным коленям.       — Ой, ну зачем так кричать!..       Вжимаюсь в шкаф. Отчаянно жалею, что он не закрывается изнутри.       — Убирайся!       Бомж стаскивает с кровати ортопедический валик, вертит в руках, прикладывает на шею, отчего меня крючит, будто кто-то гвоздём по стеклу выцарапывает «Оду к радости». Скрипят зубы, бомж игнорирует. Запихивает валик подмышку и, качнувшись, оборачивается ко мне. В горле не помещаются одновременно выдох облегчения, ядовитая угроза и возглас восклицания. Пялюсь на его наряд, пока его глаза обводят комнату любопытным взглядом и возвращаются ко мне.       Так-так, яйца в кулак!       — Это всё Эйден, да? — потрясаю вешалкой, она не хочет стрелять пучком лазерных лучей. Зараза. — Классный косплей, чувак, — проговариваю так, будто вообще, ну ни капельки, нисколечко не страшно просыпаться рядом с левым мужиком, — а теперь проваливай нахрен из моей квартиры!!! — Бомж морщится. Я походкой каракатицы ползу к комоду у двери. Он движется навстречу. Подлетаю, хватаю телефон и швыряю вешалку. — Я вызываю копов!       «Мать драконов! Какой номер? Какой там чёртов номер?»       Бомж-косплеер обиженно сопит и растирает ушибленный лоб, бросает взгляд на сбитую вешалкой шляпу — «Страйк, сучки!» — и бурчит:       — На кой тебе их звать? Если так надо, могу из сюртука натрусить, всю ночь жрали, твари мелкие.       Самообладание возвращается, в отличие от памяти. Выдыхаю снисходительную усмешку, оглядываю его от головы до пят. Сердце сползает на законное место.       — Правда, косплей офигенный, прям похож. Но, камрад, ты сейчас грубо надругался над моей подростковой мечтой проснуться в одной постели с Джеком Воробьём…       Поправляет:       — Капитаном.       — Да-да, капитаном. И только поэтому, — «Нет-нет, совершенно не потому, что вспомнила номер 911, но забыла пароль от телефона», — даю тебе время свалить. Иначе вызову копов. И ещё, передай Эйдену, что с его стороны это чёртово издевательство! И я ему этого не прощу ещё очень долгое время. За что это, он сказал? За Пеннивайза на День благодарения, да? Ну так я и отблагодарила за тот поход в кино! А это вот, — обрисовываю его взглядом, — битва против правил!       С каждым моим словом он хмурится всё больше, приподнимает верхнюю губу и водит глазами из стороны в сторону, будто ловит вылетающие звуки. Потом машет руками.       — Погоди, — приближается узнаваемой походкой, а я бьюсь пятой точкой об угол комода, — почему у тебя такие тесные отношения с клопами?       Теперь уже я выпадаю в осадок. Мозг так и не знает, с чем разбираться: с неуместным вопросом или с моим ступором от того, насколько этот косплеер схож с оригиналом. Карие глаза прям обжигают. Память с мощностью водомёта припоминает историю просмотров YouTube и все ролики, где знаменитости разыгрывают своих фанатов. Безостановочно спрашиваю себя: «Почему я?», расплываюсь в улыбке и не удерживаю за зубами восторженный писк.       — Прям как настоящий!       «Джек Воробей» изгибает бровь и, чуть склонившись, уточняет не очень-то довольным тоном: «Как?». Затем оглядывает себя, бросает и на меня быстрый взгляд, поигрывает перстнями на пальцах, дёргает себя за косичку на бороде.       — Почему это «как»? — Прищуривается и двумя пальцами щипает меня за предплечье. Дальше темнота и грохот паркета под моими костями.              Когда открываю глаза, он стоит надо мной на одном колене и обмахивает пипидастром. Звонко чихаю. Он крутит в руках метёлку.       — Чудной у тебя веер, мисси… — По запаху изо рта понимаю, что Джонни Депп не стал бы настолько вживаться в роль, даже чтобы впечатлить всю армию фанатов. Но не кривлюсь, а отстранённо моргаю. «Джек Воробей» — нет, ещё слишком рано верить, чтобы убрать кавычки! — поднимает с пола смартфон и напряжённо приглядывается к экрану. — Чудное у тебя зеркало, мисси, не видно ж ниче…       Телефон вибрирует и вторгается в наш активный диалог голосом Айвана Муди. «Джек Воробей» вскрикивает от неожиданности, одёргивает руку, и смартфон прилетает мне в бровь.       “All in all it's a good life — I got what I want…”       Хнычу, тру бровь и наощупь ищу телефон. Пират прячется за пипидастром. Хочется крепко ругнуться, но почему-то стыдно — и не знаю, как. Даже палец не сразу попадает по слайдеру. Это будет занимательная беседа.       — Д-да? Привет, солнце. — Эйден сонный, явственно вижу его милую заспанную мордаху. Желает доброго утра и говорит, что подъедет к полудню. Испуганно вылупляю глаза. — Ой, — голос дрожит и похрипывает, — милый, не надо. Я… кхм… я приболела. Внезапно. Давай я денёк сама отлежусь, не хочу тебя заразить. — В трубке слышится гогот его брата, что наверняка опять разгуливает перед окнами в одних трусах и рассуждает на тему «ванильности» отношений. Эйден не согласен, переживает. Знал бы, что я в неглиже то ли перед ожившим персонажем, то ли перед двойником, то ли перед самим Джонни Деппом, переживал бы ещё больше. Всё-таки уговариваю, прислушивается и говорит, что ещё позвонит. — Да, родной, чао.       Звонок закончен. Будто только он удерживал рассудок в состоянии трезвости. Пират удивлённо выглядывает из-за «чудного веера», провожает взглядом летящий на кровать смартфон и прищуривается.       — Не будь я джентльменом, — оборачивается ко мне, — сказал бы, что ты или ведьма, или убогая.       Обиженно фыркаю, строю устрашающую гримасу и тяну с кровати плед. Джек вздыхает, поджимая губы, когда я поднимаюсь и сооружаю из пледа юбку.       Киваю ему:       — Ты же в восемнадцатом веке обитаешь? — Он задумывается, почёсывая бородку. — Ну а это двадцать первый, — торжественно заканчиваю, вскидывая подбородок. Ну давай, красавчик, поглядим, кто тут у нас убогий.       Пират оглядывается и дёргает плечом.       — А.       Направляется за треуголкой. Я возмущённо таращу глаза.       — Что это? Что значит твоё «А»?       Джек Воробей оборачивается со сладкой улыбкой.       — Я бывал за Краем Света, цыпа. — Карие очи сверкают, отчего прям чувствую, как щёки припекает. Капитан разводит руками. — Что, не могу путешествовать в будущее?       — Не можешь! — Для верности топаю ногой, чтоб не вздумал сомневаться. — Ты, блин, выдуманный персонаж из фильма, какое ещё будущее?!       Воробей мрачнеет, серьёзнеет и медленно усаживает треуголку на голову с таким усердием, будто она к макушке прирасти должна. Края усов обвисают, и я со страхом понимаю, что, раз процент его реальности столь высок, сабля и пистолеты тоже не из пластика сделаны. Пират приосанивается и бросает на меня взгляд сверху-вниз. Статный всё-таки, чёрт.       — А ты ведьма, но, — поднимает кверху палец, — заметь, я тебе этого в вину не вменяю.       Да его ничего не берёт! Я тут в сомнениях не знаю, куда звонить сначала — в службу спасения или в психушку, а он, как кошак, что навернулся с пятого этажа: приземлился на четыре лапы, отряхнулся, хвост трубой и вперёд. Качаю головой, закрыв глаза:       — Мне надо выпить!       — Ммм! Отличная идея, цыпа!       У самой двери останавливаюсь, выпускаю сквозь зубы рык тираннозавра и круто оборачиваюсь; взгляд, что закоротившая розетка.       — Я не цыпа, а Сэм.       Пират шарахается в сторону. В глазах праведный ужас.       — А по виду-то не скажешь! — пытается отереть руки об обои и вытряхнуть из головы похабные мысли, что поселились, пока разглядывал меня из-под кровати.       Воздеваю глаза к небу. Не так, не так всё я себе представляла.       — Сэм — сокращение от Саманта. — Киваю. — Извращенец.       Проползаю в дверь, молюсь всем известным богам, чтобы это всё либо превратилось в сон, либо перенеслось в параллельную реальность, на Карибы, под вечерний бриз, персиковый закат, на полный до краёв романтики корабль.       В гостиной Джек грустно шмыгает носом и выдаёт с неподдельной искренностью:       — Сочувствую, на тебя напали?       Обвожу взглядом комнату, закусываю губу и продолжаю путь на кухню: да, пожалуй, стоит навести порядок. Затем совершаю ошибку — открываю холодильник. Пока я готовлю мохито, капитан Джек Воробей, Кто-То-Там Карибского моря, заходится натуральным ребяческим смехом, дёргая туда-сюда дверцу холодильника.       — Какой чудной рундук! Забавно, мисси! Но тебе не жалко тратить на него свою ведьмовскую силу, а? — Я не успею ответить, как он оказывается в такой близости от меня, что приходится едва ли не мостик сделать, чтоб хоть чуток угодить в зону комфорта. — Отдам золотого идола с Исла-дэ-Муэртэ, если наколдуешь мне такую штуковину в каюту на «Жемчужине»!       Со стуком захлопываю рот. В горле комок никак не сообразит, куда ему сдвинуться. Моргаю, Джек светится обольстительной улыбкой.       — У него… ограниченный радиус действия. Только на суше.       Пиратская моська тут же скисает. Молчит, а я слышу: «Такая себе из тебя ведьма, мисси». Но всё же одобрительно двигает бровями, учуяв запах светлого рома. К газовой плите не подпускаю. Идёт слоняться дальше по квартире, но спотыкается о кожаный диван и восклицает: «Как мягко! Саманта, его точно обменяю на идола!». Разваливается на подушках, закинув ноги в сапогах на кремовые подлокотники. Кривлюсь, будто кто-то выписывает гвоздём на стекле «Старшую Эдду».       — Эй, мисси, у тебя в люстре ни одной свечи!       Усмехаюсь про себя, кошусь на выключатель. Воробей покачивает ногой. Сдвигаюсь на пару метров.       — Мне они и не нужны.       Загорается люстра. Пират подпрыгивает. Обнимает подушку. Оборачивается с почтительным восторгом в глазах. Замираю, перебирая пальцами, как это делают обычно маги в кино. Закрываю ладонь. Свет гаснет. Джек Воробей прихлопывает в ладоши. Хочется стать под вентилятор и разразиться эпичным смехом. Ну точно, как ребёнок. Затем его взгляд перемещается на окно. Бегу, наступаю на плед, слетает, преграждаю путь.       — Погоди, капитан. — Впихиваю бокал с мохито. — Нельзя так просто взять и посмотреть в окно.       Его нос активно двигается, втягивая аромат лайма и мяты. Отпиваю из своего бокала, мол, не бойся, не отравлено. Воробей задирает голову к люстре, недоверчиво дёргает усом, меняет бокалы и с довольной миной плюхается на диван. Пфф, какие мы нежные!       — Ну и, — вновь заворачиваюсь в плед, — каким ветром тебя занесло ко мне в постель? — тут же давлюсь воздухом. Втягиваю голову в плечи, краснею, трубочка тыкает в глаз. Воробей тихо посмеивается. Хочу садануть его локтем, но боюсь притронуться.       — А ты не гадалка? Ну или провидица там? — на полном серьёзе интересуется пират. Качаю головой. Он долго пытается поймать трубочку губами, а я беззастенчиво пялюсь на это зрелище. Ухватив зубами, Воробей, тщательно прицелившись, выплёвывает её прямо на стеклянный журнальный столик. Провожаю взглядом и обречённо вздыхаю. Только потом Джек жалуется: — У меня компас сломался.       — Так он у тебя и не был исправным, — нарочно замечаю я.       В висок прилетает чувствительный взгляд. Игнорирую, пожевывая листик мяты. С минуту потратив на попытку испепелить меня, Джек озирается, вытаскивает из-под моей ляшки край пледа и выкладывает на него компас. Именно выкладывает — по запчастям. Протягиваю сочувственное: «Оу», осторожно поддеваю колёсико со шкалой и качаю головой.       — Ну, я его точно не починю, — предупреждаю я, как будто Джек на меня рассчитывает. Его взгляд так и передает фразу: «Дурная, что ли? Я и не надеялся».       Одним залпом он осушает бокал наполовину и плюётся от мяты. Я заинтересованно копаюсь в запчастях. В спальне пищат часы, одиннадцать утра. Воробей старательно выковыривает из зубов то ли лайм, то ли остатки ужина из давнего столетия. Его взгляд примечает два больших зеркала у дальней стены. Пока я тру ушибленную бровь, капитан направляется туда, оглядывает себя с ног до головы и, явно довольный зрелищем, случайно задевает одно из зеркал. Взвизгиваю. Глаза вот-вот вывалятся из-под век. Зеркало не зеркало, а сдвижная дверь в гардеробную. Срываюсь с дивана, запчасти от компаса разлетаются по ковру, спотыкаюсь, лечу мимо стеклянного столика с мысленным: «Пронесло!», безвольной гусеницей приземляюсь на пол и переваливаюсь на спину. А Джек Воробей заходит в гардеробную.       Тишина. Не заметил, что ли? Но нет, не успеваю до конца испустить выдох облегчения, доносится критическое:       — Не лучшее место для плаката, дорогуша. — Да что ты? Правда? — А где размер награды? — уязвлённо понижается тон голоса. И попробуй тут объяснить, что плакат краденый, из кинотеатра и висит в гардеробной во имя моей бесконечной любви к пиратской саге и ради того, чтобы поменьше посторонних глаз видели, ибо это моя прелесть! — Хм, — Джек скрещивает руки и задумчиво подпирает подбородок, — а Гектор ничего так вышел, даже лучше, чем в жизни. У него-то, небось, со времён прислуживания этому… как его?.. королю какому-то такого наряда не водится. — Победно усмехается. Подползаю ближе. — А эти двое кто? — кивает на Карину и Генри, затем присматривается к Салазару и брезгливо вздрагивает. — Что за противная рожа! — Оборачивается, не находит меня на диване, резко опускает взгляд книзу. Открывает рот, но всё же удерживается от едкого замечания. — Так кто это?       Сажусь на колени и многозначительно почёсываю скулу.       — Поверь, тебе лучше не знать.        Перебрав пальцами, Воробей резко оборачивается. Украшения в волосах позвякивают, я улыбаюсь, завидуя самой себе. Напротив окно и вид на дома и Бостонскую бухту. Капитан медленно направляется к нему, путается в лёгких занавесях, а потом замирает на несколько минут. Я проползаю в гардероб, натягиваю джинсы и невольно бросаю взгляд на Джека на плакате. Огонёк в его глазах задорный, насмешливый, будто рисованный кэп с любопытством наблюдает за всем происходящим. Но реальный всё-таки шикарней будет.       — А где все корабли? — Зрелище пирата не впечатляет. Взгляд его скользит по высотным домам, как по рядам бочек в порту. Машины, суетящиеся под окном, вызывают интереса не больше, чем беспокойные крысы в трюме.       Становится немного обидно. Но менее неловко, благо джинсы уже на мне. Подхожу ближе.       — Ну вон, те, что есть.       — Это лодочки, мисс, — чуть ли не по слогам возражает Джек Воробей, повернувшись, и разводит руками: — А где корабли?       Задумчиво шмыгаю носом.       — Ушли.       — Прям все? — Будто разочарован, что нечего реквизировать и, следовательно, нельзя быстрее слинять из порта.       Киваю.       — В Норвегии фестиваль парусных судов. — Пират возмущённо вскидывает бровь, поэтому поспешно добавляю: — Ну, типа как смотр. — Улыбку на лицо, срочно! — Там лучшие, — «Из имеющихся», — из лучших.       Джек Воробей отворачивается к окну и замолкает. Стою, едва дышу, едва держусь от желания положить голову ему на плечо, приобнять и сделать селфи. От него исходит тепло. Как от жары не помер в своей экипировке?.. Волосы пахнут солью. И грязью — но это мелочи. Определённо, выше, чем всегда казалось. Лыблюсь беззастенчиво. Считаю бусины, перстни на пальцах, прикусываю язык, чтоб уж, если сон, быстрее проснуться, не побуждая напрасных чаяний. Пират постукивает по пистолету. Теперь не боюсь почти, а хочу выстрелить из него в семейную вазу, которая осточертела своей способностью приманивать тонны пыли. Кожа у Джека пропитана солнцем и высушена ветром. Под ногтями грязь, но всё равно не отступает желание обняться. Воробей не лучится радостью, а меня всё больше захлёстывает необузданный восторг, так что ещё немного и… держите меня семеро!       — Так, говоришь, — начинает капитан, следя глазами за пересекающей бухту яхтой, — выдуманный я? Ненастоящий? — Опускаю взгляд, жалею, что нет под рукой Маховика Времени. — Персонаж? — Шумно вдыхаю. — Чего?       — Фильма, — сдавленно отвечаю, — это как театр, только в волшебном зеркале. Там про твои приключения, про Порт-Ройал, Тёрнеров, Дэйви Джонса и… ну ты понял.       — И зачем?       Расширяю глаза, будто мой собственный ребёнок спросил, откуда берутся дети.       — Ну, вроде как для развлечения. — Скисаю, снова жалею о Маховике Времени.       — Забавно, — отзывается таким голосом, что понятно — ни разу не забавно. — И зачем тогда всё это? Выходит, все приключения, моя «Жемчужина», пиратство и я — для развлечения? — Ну здрасте, только экзистенциального кризиса загадочной пиратской души не хватало! Оборачивается с таким взглядом, что хочется выпрыгнуть в окно от стыда. — А ты умеешь это? Фильма показывать? — Рассеяно киваю. — Покажешь?       Бросаю беглый взгляд на компьютер, прячу руки в задние карманы.       — Зачем?       Глаза его тёмные — не янтарные, не ромовые, не шоколадно-ореховые, — а тёмные и мрачные.       — Хочу узнать, какой я.       — Не-не-не! — активно машу руками, отступая. В голове не приёмы психологии, а приступ паники на грани с непреодолимой тягой приласкать этого разочарованного устройством Вселенной котяру. — Слушай, Джек, — опасливо протягиваю руку к его груди, почти вопросительно заглядываю в глаза и касаюсь ладонью в районе сердца. Обалдеть! Какое же мощное! — То, что ты можешь быть выдуманным персонажем, вовсе не значит, что ты ненастоящий. Вот ты такой, какой ты есть. У меня под рукой твоё сердце бьётся, камрад. Неважно, что в этих фильмах — вся правда или только выдумка. Я вот влюбилась в тебя с первого взгляда… Ну, не прям влюбилась, просто мелкая была. И твой мир, твои приключения и ты сам настолько захватили меня, что я сама решила стать пиратом… Ну, правда, потом выяснилось, что им можно быть в основном только на детских праздниках… Но всё равно я благодаря тебе связала свою жизнь с морем и спасаю животных. Тебе это не привычно, но в наше время это полезное занятие, правда. Так что, не обращай внимания на то, что о тебе рассказано и что расскажут, тебе это не надо. Ты же капитан Джек Воробей!       Взгляд его проясняется. Заполняется извечной лёгкой улыбкой, от которой начинают медленно отказывать ноги. Мне и самой не верится, что я произнесла речь — вполне себе связную и со смыслом, так ещё, и чёрт возьми, перед кумиром половины жизни! Перед — Шибаните меня уже шокером кто-нибудь! — капитаном Джеком Воробьём! И вот его усы приподнимаются, губы расплываются в доброй улыбке, подмигивает золотой зуб. Пират берёт меня за плечи и, ровно глядя в глаза, не обращая никакого внимания, что меня потряхивает и ещё немного и я взорвусь от переизбытка эмоций, говорит:       — Я тоже однажды спас мартышку: отдал одной ведьме, вместо того чтобы открутить голову. Ну, она, правда, бессмертная. — Он подмигивает, я задыхаюсь. — Знаешь, мисс Саманта, для ведьмы у тебя вполне сносный характер. — Смущённо улыбаюсь, закусывая изнутри нижнюю губу, чтобы не разразиться диким нервным ржачем, совершенно несвойственным дамам. Как вдруг капитан отталкивает меня и с криком запрыгивает на подоконник. — Дьявольское отродье! Что ты сотворила с несчастной животиной?!       Взгляд мечется по комнате в поисках источника пиратского страха.       — А, — весело отмахиваюсь, выдираю из-под тумбочки кота, — это Перс. В смысле сфинкс. В смысле кот. А-а! — качаю головой. — Креститься не думай, он лысый от природы и вполне счастливый.       Перс едва успевает закончить презрительное «Мр-р-ряв», как во входной двери проворачивается ключ.