Пишу к тебе, люблю, целую

Я слов любви
 Не говорил.
 Лишь в сердце глубоко 
Течёт, не иссякая,
 Река любви.
 Ки-но Цураюки

Любовь на расстоянии сложная штука. Сложная, но не невероятная и не невозможная.       Хейске уже несколько недель кряду ходил с опущенной головой. Вечно неунывающий паренек, попросту не умел скрывать свои эмоции, да и не понимал, зачем это нужно. Каждый божий день, едва солнце озаряло своими лучами верхушки вековых деревьев, он бежал на пристань. Абсолютно спокойная и безмятежная водная гладь буйствовала множеством оттенков, а он даже не обращал внимания на все это великолепие, с замиранием сердца вглядываясь вдаль. Пока светило безудержно совершало свой подъем, все вокруг наполнялось звуками жизни, а море медленно, казалось, закипало под кормой небольших суденышек, словно по единой команде отплывающих каждый в свое небольшое путешествие.       Каждый закат и восход он проводил здесь, прибегал сразу после патруля. Ежедневно на одном и том же месте он возрождал в своей груди маленький огонек надежды, который в этот же день и хоронил, с беззвучным всплеском топя в грязной воде у причала.       Сколько бы он не ждал большого иностранного судна с единственно важным пассажиром, его ожидания не оправдывались. Только с каждым днем становилось все ветренее и холоднее, а природа неспешно готовилась к спячке.       В первый зимний день он решил остаться в штабе и никуда не идти, игнорируя все также судорожно сжимающееся сердце. За окном тихо падал первый пушистый снег, которому радовались все, даже вечно строгий и занятой Хидзиката, незаметно наблюдающий за стоящей под снегопадом Чизуру. На это Тодо лишь еще тяжелее вздохнул и повернулся к стене, укутываясь в одеяло с головой. В одиночестве и молчании он даже позабыл об обеде, и опомнился лишь тогда, когда в его комнату без стука прошел Нагакура и, подняв паренька за шкирку, здорово его встряхнул. С широченной улыбкой Шинпачи вручил Хейске письмо и небольшую коробку, все так же за шкирку вытаскивая юношу под снег и даже не слушая его возмущений. На последнюю реплику паренька: «Какого хрена ты творишь?», он и вовсе не ответил, просто отпустив Хейске на землю и удаляясь в комнаты штаба.       Юноша немного недоуменно глядел ему вслед, краем уха слыша довольную реплику друга, брошенную в никуда: «Ах, любовь — любовь!». Только спустя пару минут он вспомнил о небольшом конверте и коробке. Почерк и имя адресата заставили что-то екнуть в груди, и он дрожащими пальцами вскрыл содержимое конверта. Голубые глаза светились нежностью и судорожно бегали по строчкам, с жадностью выхватывая каждое слово. Даже не взглянув на окончание письма, упаковка коробки была безжалостно вскрыта, являя юноше небольшую коробку шоколадных конфет.       Уже сидя в тепле, он бережно, чуть задевая губы, отправлял в рот очередную сладость, вновь и вновь пытаясь распробовать ее на вкус. Листы бумаги, лежащие на коленях, уже пестрели небольшими жирными сладкими следами. Юноша н-ный раз пытался дочитать последние несколько строк, все время, отвлекался на захватывающий его вкус. В очередной раз, пробегаясь взглядом по буквам, и пытаясь вникнуть в суть прочитанного, он от неожиданности выронил новую порцию шоколада из рук.       Босые ноги нещадно колет холод свежевыпавшего снега, но ему словно все равно. Он успеет, ведь он так долго этого ждал.       Вытаскивая тяжелый чемодан, ты слегка поморщилась. Пристань была переполнена людьми, но в этой толпе не было того, мысль о ком не покидала тебя, ни на секунду.       Не стоит горевать заранее. Лучше приготовься услышать свое имя в толпе, оказаться в крепких объятьях и ощутить порывистый поцелуй со вкусом слегка поднадоевшего за путешествие, но внезапно зазвучавшего по-новому, шоколада.