40 Оттенков Геройских Проделок

Дружба — Описание тесных несексуальных неромантических отношений между персонажами.

Хитоши лениво раскачивался на стуле в классе после скучного урока истории, по которому он завалил тест. Нудный учитель завалил его в нудном предмете — блестящее комбо. Парень тяжко вздохнул и уперся взглядом в потолок, буравя его от злости, словно он является причиной всех его неудач. — Не качайся на стуле — упадешь, — устало произнес Айзава, почесав подбородок, — Ты переписывать тест? — А разве не видно? — лениво ответил парень, перестав качаться и поглядев на вошедшего. Шота прошел к ученику между партами и присел на край парты перед ним. Шинсо сел нормально, демонстрируя свое недовольство. Айзава сомневался: готов ли Шинсо к пересдаче, но вид его говорил сам за себя — парень готов. — Что ж, — Шота потер глаза двумя пальцами и расслабленно опустил руки на колени, смотря на мальца, — Я дам тебе другой вариант теста, как перепишешь — сдашь работу мне на стол и уйдешь, — ответил учитель, который все это время использовал свою причуду, — И даже не думай использовать причуду, я не оторву от тебя взгляда, — строго сказал Айзава-сенсей, скрестив руки на груди. — Окей-окей, давайте только побыстрее это закончим, — проныл Шинсо в ожидании задания. Как и обещал Айзава, он глаз не сводил со своего ученика, чтобы тот никак не подумал скатать работу. Конечно, такое должно быть стыдно для ученика престижной академии UA, но даже в этой академии находились индивиды, занимающиеся списыванием. Шинсо не был из их числа, но Айзава не верил на слово никому, да и личиком смазливым его не возьмешь. Лицо Шинсо трудно назвать смазливым, скорее заспанным и вечно усталым, в точности как у Айзавы-сенсея, но и таким лицом его не взять. — Все. Я закончил, — монотонно протянул Шинсо, откинувшись на спинку стула и смотря на Айзаву. — Отлично, — рассеянно ответил Шота, взяв листок в руки, — Можешь идти. Хитоши поднялся с места, как только в кабинет вошел какой-то странный мужчина, приветливо помахав Айзаве массивной рукой. Ученик с странным выражением лица посмотрел сначала на вошедшего, потом на учителя, а после махнул рукой и, закинув рюкзак за спину, кинул сухое «до свидания, сенсей», счастливо сваливая. — Двоечник? — с любопытством спросил Цементос. — Скорее ленивый отличник, — ответил устало Шота, отвлекаясь от проверки контрольных и убирая стопку тетрадей в сторону, — Что-то срочное? — Нет, хотел попросить у тебя образцы тестов для моего класса, — сказал Цементос, беря листок с работой Хитоши в руку и рассматривая его. Тем временем Айзава рылся в тумбочках, пытаясь найти бумаги с образцами, которые он, скорее всего выкинул во время уборки, но сейчас в спешке он не мог этого вспомнить. — Этот парень гений, — с уважением в голосе произнес герой, положив листок перед сонным Сотриголовой. — Посмотри на его работу. Она безупречна, — Шота оторвался от поисков и обратил внимание на тест. Вчитавшись в задания и ответы ученика, Айзава отметил с неким удивлением для себя, что этот парень и правда очень талантлив. — Кого-то мне этот малец напоминает, — с загадочным видом произнес герой. Шота с нескрываемым недовольством поднял глаза на коллегу, а потом снова опустил на листок. — Молодец, только почему нельзя было раньше так хорошо написать работу, — осуждающе выдал брюнет и отложил проверенный листок в сторону. — А ты не знал? — на выходе спросил Цементос, — Шинсо уезжал для проведения исследований, поэтому на подготовку времени и не хватило. — Каких исследований? — удивленно откликнулся Айзава. — Подумай, что могло перепасть твоему сыну от тебя, — сказал герой и покинул кабинет; Шота задумался. Хитоши вышел из учительской, поправив лямку рюкзака. Парень двигался по коридору медленно и вразвалочку: подготовка к истории его сильно вымотала,  и тест был приличной сложности. Но парень был счастлив, что смог переписать: на душе стало легче. Хитоши снова прокручивал произошедшее, акцентируя свое внимание на воспоминания именно Айзавы-сенсея. Пусть он и терпеть его не может, но Шота его отец, хоть и не кровный. Он был ему самым близким и родным человеком, пока не бросил его, чего Шинсо никогда не сможет понять. Шота допроверял работы и потянулся. Все, что ему сейчас бы хотелось, — здоровый крепкий сон. Конечно, как только он стал про-героем полноценный сон покинул его, но факт того, что он ведет некоторые уроки и у класса, где учится его сын, до сих пор волновал его. Наблюдать каждый раз, как он растет и при этом без возможности поговорить, что может быть хуже? Шота только сейчас почувствовал, насколько это больно, смотреть на жизнь своего ребенка со стороны и не иметь в ней места. Раньше он занимал в его жизни центральную позицию, а сейчас… Сейчас герою и подумать страшно, на какой позиции он находится. Айзава вышел из академии, намереваясь освежиться и разобраться в себе, в своих мыслях. И снова подумать о Хитоши. — Йо, учитель, вы еще тут? — Шота обернулся на голос. Шинсо выпрямился, закончив завязывать шнурки на кедах, — Я думал, вы давно ушли. — Я тоже так полагал на твой счет, — сказал брюнет, по-прежнему смотря на сына. Неловкая тишина повисла в воздухе, оба были спокойны и холодны внешне, и никому неизвестно что творилось у них внутри. — Я хочу немного прогуляться. Не хочешь составить мне компанию? Я заодно хочу поговорить о твоем тесте, — вышло слишком сухо; Хитоши согласился, но с некой неохотой. Айзава привел парня в полупустое заведение и заказал пару напитков, а после уставился на Хитоши серьезным задумчивым взглядом. Шинсо же осматривал помещение, и только потом взглянул на отца. — Ты же не о тесте хотел поговорить, — начал несмело начинающий герой. — Проницательности тебе не занимать, — ответил с усмешкой Айзава. — Было в кого идти, — сухо кинул Шинсо, скрестив руки на груди, — Верно, папаша? Шота с неким удивлением посмотрел в глаза пацану. Он совершенно изменился за эти годы, что они не виделись. Вполне вероятно, что Хитоши его ненавидит. Оно и очевидно, наверное. — Шинсо, ты уже совсем взрослый, — начал Айзава, — В тот раз, когда мы разминулись с тобой… Это было из лучших побуждений. — Бросить меня мальцом было из лучших побуждений? Ты подобрал меня, а после бросил! — грубо отвечал Шинсо, повысив голос, — Меня бросили дважды! Я дважды убедился, что никому и нахер не сдался! И ты еще смеешь заявлять, что сделал это из лучших побуждений? — Шинсо, — строго пресек словесный понос Хитоши Айзава, — Я понимаю, тебе было тяжело, но мне было ничуть не легче. Тот факт, что мне пришлось оставить тебя, был шокирующим. Я был вынужден поступить так, ведь иначе ты бы погиб. — Я бы и в другом случае погиб! — возразил парень. — Нет. Ты всего не знаешь. И этот вариант… Он был всякого лучше, — Шота потер подбородок; на столик приземлилось два напитка: виски и банка с газировкой, — Шинсо… Сейчас все уже улеглось, и я хочу, чтобы мы… — Снова стали семьей как раньше? — с детской обидой в голосе закончил Хитоши, смотря на банку газировки перед собой. Все как тогда, в те времена он всегда брал себе виски, а ему, Хитоши, газировку, и они обсуждали наболевшие проблемы. Вот и сейчас перед ним та самая газировка из детства и наболевшая у них обоих проблема, которую они обсуждают. Воспоминания нахлынули водопадом; Хитоши медленно вздохнул. — Может мы для начала начнем общаться, как… — протянул Айзава, задумавшись. Действительно, а как им общаться? Как папка с деткой? Или как мамка с дочуркой? — Как друзья? — озвучил мысль Хитоши, — Хочешь, чтобы мы общались… вот так вот? — Хитоши заметил слабый кивок со стороны Айзавы и усмехнулся с грустью, — Что ж, попробуем… Посмотрим, сможешь ли ты надолго удержать наше «дружеское общение», — съязвил Хитоши. — Вот увидишь, снова начнешь меня «папочкой» называть, — сказал в ответ Айзава, сделав глоток виски. — Сиди и мечтай, Старикан! — весело отозвался Шинсо. Как бы он не строил из себя обиженного и брошенного, он всегда ждал возвращения Айзавы. Именно его он признал своей родней и именно его готов всегда ждать. В этот вечер старые раны стали потихоньку затягиваться. Виски и газировка смешивались между собой, образуя новые дружеские узы между двумя поколениями. И, вполне возможно, что эти новые узы станут только крепче!