Три свидания Гермионы

      Поразвлечься с преподавателем Гермионе хотелось ничуть не меньше, чем с ровесником. Первый увлекательнейший опыт только разжег аппетит, щедро приправленный любопытством пополам с жаждой дальнейших приключений и новых открытий. Она начала входить во вкус с первого же раза.       И теперь стало интересно попробовать мужчину постарше, годящегося ей не в отцы, так в дяди. Вот в дедули уже, спасибо, не надо.       Какие же они могут быть, эти такие солидные, серьезные мужи от науки, все из себя значительные и исполненные превосходства, в неформальной, мягко говоря, обстановке? Так же важничают, как и в обычной жизни, и от того кажутся невероятно смешными, или же там открывается другое их лицо?       Путем тщательных и осторожных обоюдных расспросов, сперва в личке на сайте, затем по телефону, было достоверно установлено, что прежде они знакомы не были. Неизвестно, кому меньше хотелось нарваться на знакомца, но, надо думать, все-таки профессору Северусу Снейпу. Почтенный ученый слегка выпал в осадок, когда мисс Грейнджер фактически в лоб поинтересовалась, где и когда они могли бы поскорее встретиться. Еще больше этого такого взрослого мужчину шокировало немедленное согласие девушки приехать в его загородный дом. Не в глухомань какую-нибудь, разумеется, где вокруг на мили ни души, только темный лес с серыми волками… Нет, всего лишь обычное предместье, но все-таки! Тем более, что и звукоизолированный подвал там имелся.       Гермиона сама себе поражалась, уже после разговора несколько раз пыталась уличить себя в легкомыслии, одуматься и отказаться, но все перевешивало такое естественное для каждого человека «Уж со мной-то точно ничего случиться не может». К тому же, встреча с первым «маньяком» прошла более чем успешно, и это вдохновляло на новые пикантные подвиги.       Они встретились на вокзале. Профессор Снейп наверняка подумал, что молоденькой студентке так будет менее страшно — ведь их вместе видело множество свидетелей, стопроцентно запечатлели какие-нибудь камеры. Это не запрыгнуть в машину к незнакомцу и устремиться в неизвестность, никому не оставив ни одной зацепки. Гермиона чуть было не сказала, что так ей понравилось бы больше, добавив адреналина. Но сдержалась — а то вдруг сам потенциальный садист сбежит, посчитав маньячкой уже ее. Вот обидно-то будет…       Новому знакомому было хорошо так за сорок, но в его жесткой иссиня-черной шевелюре до плеч не было ни единого седого волоска. Высокий, поджарый, с резкими чертами лица и глубоким надменно-суховатым баритоном, он бы понравился Гермионе и в отрыве от темы, а уж теперь она была попросту околдована. Пока еще только представляя и предвкушая, что он с ней будет делать. Совсем вскоре!       Представляла себе все это искательница приключений на пятую точку, и не только, уже весьма отчетливо. Сидеть в вагоне было жарко, и не только из-за теплых осенних деньков. Кожа горела, пока еще только от разыгравшегося воображения. Но все вместе — ожидание, легкий страх — без него невкусно, - и уже проснувшееся возбуждение, — сладко перехватывали дыхание.       По дороге профессор Снейп поделился с мисс Грейнджер своим наболевшим. Его бесили студентки. До скрежета зубовного. Эти маленькие стервы вовсю охмуряли его, напропалую строили глазки — на спор, кому удастся забраться к нему «под мантию», или ради зачетов, как будто ему не были ясны их пошлые примитивные манипуляции. То есть, ко всему прочему, еще и за непроходимого идиота считали его, а себя воображали такими неотразимыми секс-бомбочками. Так бы и разложил любую из них на кафедре, прямо перед всей аудиторией, и всыпал бы розг до поросячьего визга! Жаль, нельзя. «Каникулы» в психушке или на тюремных нарах еще никому не доставляли удовольствия. Но ведь были и другие способы получить запретное удовольствие…       Именно за этим, за нещадной поркой яркой представительницы постоянного профессорского раздражения, Снейп и ехал сейчас за город. В очередной раз поражаясь, как же Гермиона согласилась, едва дослушав.       В этот раз обошлось без долгих предварительных рассуждений. Все было обговорено еще в поезде, так что на месте двое любителей острых ощущений сразу перешли к делу. Дом стоял чуть в глубине небольшого заросшего участка. Выложенная камнем дорожка была засыпана желтой листвой, которая приятно шуршала под ногами. Гермиона шла, не чувствуя, что идет. Скорее, порхала, летела над землей. А внутри все сжималось от самого сладкого ужаса, какой только можно себе представить.       В доме было тепло и уютно. Снейп проверил отопление, запер дверь — и указал на лестницу в подвал. — Иди вниз и раздевайся.       Комната выглядела пустой, только длинная деревянная лавка посредине, да в уголке табуретка. На нее Гермиона и сложила свои вещи. Аккуратно сворачивая каждую деталь гардероба и прислушиваясь, не идет ли…       Профессор вернулся буквально через несколько минут, неся в руке пучок свежих прутьев — видимо, как раз сходил нарезал с ближайшего куста. То-то Гермионе показалось, что около крыльца куст какой-то ощипанный по сравнению с товарищами. В другой руке Снейп держал моток веревки.       Он мельком скользнул взглядом по ее обнаженному телу, но даже не прикоснулся. Только чуть усмехнулся и велел: — На лавку, лицом вниз.       Когда Гермиона выполнила приказание, он подошел вплотную, присел рядом на корточки и, сведя вместе ее свесившиеся под лавку запястья, начал обматывать их веревкой. — Стоп-слово помнишь? Я жалеть не буду. — Помню, — с придыханием отозвалась Гермиона, осторожно укладываясь щекой на гладко отполированную поверхность скамейки и вслушиваясь в ощущение от прикосновения к коже колючих фиксирующих петель. — Вот и славно, — теперь голос Северуса изменился. В нем зазвенел металл.       Веревка аккуратно обвила лодыжки, также несколько раз, после чего потянула куда-то назад, крепко вытягивая ноги. Гермиона задержала дыхание. В самом уголке сознания опять пискнул тоненький голосок инстинкта самосохранения — «ты в своем уме?..» А затем раздался свист — и в ягодицы впились розги. Весь пучок. Девушка вздрогнула, но даже не охнула. Как промолчала и на второй, и на третий удар. Эта боль расползалась по телу, но казалась чем-то правильным и… желанным? Давно потерянным и теперь обретенным? Настоящая чистая боль, без капли фальши или гнили.       Удары следовали с разными промежутками, то два подряд, то — заставляя Гермиону по несколько невыносимо долгих секунд ожидать предостерегающего свиста. На десятом девушка зашипела сквозь стиснутые зубы, на пятнадцатом тело начало после каждого удара извиваться, словно само, минуя команды мозга, словно ища спасения — но с лавки было не вывернуться, и от этого ожидание следующей розги становилось еще более волнующим и мучительным. И сладким.       Снейп отложил пучок, оставив себе один прут, и теперь хлестал им по спине. Жгучие острые удары ложились один к одному поперек ребер возле лопаток, заставляя уже вскрикивать в голос. С каждым разом все громче. А после спины опять пришел черед ягодиц, которые, как казалось Гермионе, уже успели превратиться в месиво.       Она уже не сдерживала крик. Отчаянно — и тщетно — пыталась увернуться, закрыться, отползти. — Прекрати! Не надо больше! Пожалуйста!.. — Ты помнишь, что сказать, чтобы я прекратил, — хрипло выговорил Снейп, рассекая воздух розгой и заставляя сжаться в ожидании очередного удара, который не последовал. — Помню… — уже почти глотая слезы, выдохнула девушка. — Вот и славно, — и розга снова впилась в посеченную кожу. А Гермиона снова закричала. Хотя, нет. Не закричала. Заорала. Заорала, выгибаясь, насколько позволяли веревки, чувствуя, что слезы уже просто сами собой льются по щекам. Заорала, ловя на языке стоп-слово — и все равно не произнося его. Потому что вместе с кажущейся уже адской болью по телу разливалась странная сила. «Как же больно! Да я больше никогда… Черт, больно… Черт… просто черт…» неслось в голове. И стоп-слово не выговаривалось. — Считай, — велел Снейп, медленно обходя лавку по кругу. — Если собьешься — начнем с начала. — Один, — заслышав свист, выкрикнула девушка — но розга не достигла цели. — Плюс пять ударов, — сообщил профессор. — Не надо! — вырывалось у Гермионы. — Пожалуйста! Хватит! — Твой страх прекрасен, — только и ответил Снейп. И ударил.       Необходимость сосредоточиться на счете ненадолго вернула ясность мыслям и, кажется, даже чуть отвлекла от боли. Три удара Гермиона отсчитала почти спокойно. Но на четвертом взвыла. — Правильная интонация, — пара мгновений на передышку, во время которой так и тянет сжаться в комок… и снова свист. Розга. Вонзается. Буквально прорезает. Кожу. — Шесть! Семь! Восемь! — голос срывается, лавка вся мокрая от слез. — Девять! Десять!       От этого последнего удара, пришедшегося на спину, боль докатывается словно до затылка и пяток. Но следующего нет. И нет. И все нет…       Гермиона, закрыв глаза, всхлипывала, прижавшись лбом к деревяшке. Ждала… Но вместо розги спины коснулась тонкая простыня. А Снейп оказался рядом, стирая кончиками пальцев слезы с ее висков и щек. — Ты как? — тихо спросил он, и сейчас не было в этом голосе ни холода, ни металла. — Жива, — выдохнула девушка, чувствуя, как боль мешается с эйфорией от того, что все закончилось… что все было… — Это… это… — Не говори сейчас об этом. Потом обдумаешь, — он коснулся губами ее лба. И внутри Гермиону скрутило немыслимое здесь, после всего случившегося… возбуждение. — А сейчас я хочу тебя, — это было сказано почти шепотом. — Если ты не против. — Не против, — кое-как выговорила Гермиона через некоторое, довольно продолжительное время, которое она прислушивалась к себе и переводила дух. А затем, дав себе время отдышаться и окончательно решившись, выпалила: — Потом. Я хочу еще! Чего-нибудь новенького… — Ты поразительная девушка! — в голосе профессора Снейпа слышалось искреннее восхищение. — Вынесла столько боли — и не хватило, еще просишь! Знаешь, именно твоя терпеливость меня, как теперь говорят, и зацепила. Истошный визг на первой же розге всегда, скорее, раздражал, чем возбуждал. До тебя я довольствовался исключительно моральным удовлетворением. Крапива будет для тебя в новинку? — Крапива? — неуверенно переспросила Гермиона, думавшая, скорее, о плетях или стеках. — Разве она еще растет? — У меня в теплице. У меня там много чего растет, хобби такое, для отдохновения после лекций юношам и девушкам, которым хорошая порция розг пришлась бы весьма кстати. Что-то выращиваю для красоты, что-то идет в дело, крапивным отваром хорошо волосы ополаскивать, если ты не знала. Всегда хотелось употребить ее для другого дела, но это очень жестокое наказание. Ты все еще не передумала?       Гермиона замешкалась. Северус говорит о жестоком наказании после такой порки?! Интересно, что же тогда это только что было — так, в сауну сходить, ароматными вениками попариться? Вспомнилось, как жгло колючим огнем руку или ногу, случайно обожженную крапивными листьями. Если такими целенаправленно стегать… по коже, которой и так уже досталось… Адреналин подскочил от одной мысли об этом, разлившись по телу дрожью предвкушения. Да, то, что надо… — Нисколько, — девушка храбро вздернула подбородок и легла щекой обратно, прикрыв глаза, отдыхая перед продолжением экзекуции. Ждать ее было жутковато, но переполняющий Гермиону восторг предвкушения ощущался в тысячу крат сильнее.       Профессор вернулся с таким толстенным «букетом» крапивы в руке, затянутой в хозяйственную перчатку, что его гостья чуть было не выкрикнула стоп-слово от одного его вида. Так, в шутку. С изрядной долей правды. — Хочешь что-то сказать? — не глядя на нее, спросил Снейп, любуясь пучком собственноручно выращенных орудий наказания. — Все еще хочешь? — Не пропадать же добру… — буркнула под нос девушка, вслушиваясь в отчаянные вопли внутреннего голоса, требовавшего одуматься и прекратить. После секундного размышления этот самый внутренний голос был заткнут самым безжалостным образом. — Не бубни, скажи громко. — Выпорите меня, профессор, я заслужила. — не стала разочаровывать его Гермиона и сама завелась от сказанного. — Мисс Грейнджер, вы прекрасны! — сладострастно выдохнул Снейп, пожирая горячим взглядом теперь уже свою жертву, а не крапиву.       Резко сдернув с девушки простыню и отбросив ее на пол, Северус отложил на нее пучок крапивы и бережно отвязал Гермиону от скамьи. Помог подняться, сел сам и рывком уложил девушку поперек колен, так, что ее зад высоко задрался. — Идеальная поза для наказания, — довольно проурчал Снейп, крепко прижал девушку поперек спины и с оттяжкой хлестнул по попе крапивой.       Гермиона широко распахнула рот, из которого не вырвалось ни звука лишь благодаря тому, что от ужасающей боли у нее сжалось горло и перехватило дыхание. Девушка дернулась в сторону, но удар все равно достиг своей заманчивой цели. В другую — Снейп тут же прошелся по другой ягодице. Опять по той, по этой, снова по той!       Крапива жгла, как не обжег бы и кипяток, Гермиона отчаянно елозила из стороны в сторону, едва не падая, что произошло бы непременно, не держи ее Снейп мертвой хваткой. Через какое-то время до нее донесся издалека чей-то крик. Девушка не сразу поняла, что это она сама кричит, будто резанная. Забылось не просто стоп-слово, то даже, что такое понятие существует и его следует произносить. Спасибо, профессор Снейп обо всем этом в очередной раз напомнил. Очень кстати всплыло в путающемся сознании и нужное.       Надсадно крикнув, рыдающая Гермиона соскользнула на пол и, содрогаясь, распласталась у профессорских ног. Гортанно застонала, когда ее словно оставшихся без кожного покрова ягодиц ласково коснулась мужская рука, которой девушка подалась навстречу, стоило той проникнуть между ног, где тут же зажегся огонь и стало так липко и мучительно сладко… — Иди ко мне, моя маленькая, бедная наказанная девочка, — зазвучал ласковый голос, после чего Гермиону вновь потянуло за руку наверх. Наверх — это совсем наверх, она опомниться не успела, как оказалась переброшенной через плечо, на котором Снейп понес ее к себе в спальню, крепко придерживая за нещадно испоротые ягодицы, от чего девушка болезненно поскуливала, когда хватка усиливалась, чтобы она не свалилась.       Вот тебе и профессор-«ботаник»! Видимо, спортом занимается, вокруг теплицы бегает. А ведь Гермиона как раз собиралась подумать, что и шагу сделать не сможет, так что придется Снейпу ее разве что волоком из подвала тащить…       Оказавшись на постели, Гермиона взвизгнула и поскорее перевернулась на живот, непроизвольно схватившись за наказанное место, соприкоснувшееся с покрывалом. Попавшийся при этом в поле ее зрения Северус выглядел так, точно только что получил самый лучший в мире подарок. Возвращение в учебные заведения практики телесных наказаний, никак не меньше. И чтобы все вот так за поделом выпоротые задницы хватались…       Однако вскоре выражение блаженства, граничащего с эйфорией, сменилось на лице Снейпа растерянностью и даже легкой паникой. После чего он черным тайфуном заметался по спальне, чуть слышно, раздраженно приговаривая: — Где же они? Черт! Да где же?! Были ведь, точно помню! Но где…       Пока потирающая нывшие, горячие ягодицы Гермиона прикидывала, о чем же может быть речь, раздалось торжествующее: — Нашел!       «Эврика!» и то, наверняка, не было произнесено Архимедом с таким ликованием, с каким профессор Снейп победно воздел в потолку пачку презервативов.       Тратить время на раздевание и предварительные ласки Северус не стал. Расстегнул брюки, поспешно натянул резинку, поставил Гермиону на четвереньки и сразу засадил ей на всю длину. Именно так, как было нужно сейчас им обоим.       Входя ритмично, глубоко, понемногу наращивая темп, Северус ласкал и сжимал изящную девичью грудь, нежно поигрывая сосками. И у девушки начала кружиться голова — от ласки, от полноты ощущений, от игривых прикосновений профессора к измученным розгами и крапивой ягодицам…       Оргазм был такой, что Гермиона снова заорала в голос, даже сознание, кажется, на секунду-другую потеряла.       А очнулась она в объятиях лежащего рядом мужчины, укрытая клетчатым шотландским пледом. Снейп шептал ей на ухо, какая она умничка, хорошая девочка, самая лучшая из всех, кого он встречал, уникальная, и его широкая ладонь, совсем недавно причинившая столько боли, теперь ласково поглаживала ее до сих пор вздрагивающие плечи. — Я варю отменный кофе. Будешь? С настоящими деревенскими сливками, с фермерского рынка. — И с сахаром, — лучисто улыбнулась совершенно счастливая девушка. Умиротворенная. На некоторое время…