Шиворот-навыворот

Ночи в горах наступают быстро. Сначала уходящее солнце ещё красит всё вокруг розовато-сиреневым цветом, а потом вдруг заходит за вершину, до которой, кажется, рукой подать. И сумерки стирают верхушки горных пиков, тьма густеет, и даже полная луна не может разогнать её. Фонг бесшумной тенью передвигался по дому. Он умел ходить так, чтобы ни одна травинка не оказалась примятой, что уж говорить о досках большого дома, где постоянно звучат взрывы, кто-то за кем-то гоняется, кто-то выясняет отношения… Молодой мужчина усмехнулся. Все его коллеги были ужасно экспрессивны и явно чувствовали дискомфорт, когда не получали столь же эмоциональный отклик. В этом была разница между Западом и Востоком, а Фонг всегда умело играл на различиях менталитета, доводя своих собеседников до едва контролируемого бешенства или смущения, в зависимости от его собственных целей. Ураган был снисходителен к тем, кто пытался вызвать в нём хотя бы гнев – глупцы не понимали, какими последствиями им это грозит. Поймав себя на последней мысли, Фонг нахмурился: гордыня и высокомерие уже сыграли с ним злую шутку – он расслабился, привык к тому, что превосходит большинство противников, и, в конечном счёте, получил по заслугам. Нельзя недооценивать окружающих. Уж ему-то не стоило забывать об этом. Замерев перед лестницей, он серьёзно задумался, стоит ли продолжать путь. Могло статься, что любопытствующего гостя дальше поджидали ловушки, призванные это любопытство отбить. Но решение было принято давно, и Фонг, качнув головой, легко взлетел по ступенькам. С самого первого дня им запретили подниматься на третий этаж. На втором этаже было шесть однотипно оформленных спален, а вот хозяин этого дома сразу обозначил, где его территория. И странное дело, даже когда они искали Тсуну перед тем роковым заданием, даже когда Реборн пытался подловить его, чтобы взять реванш за своё поражение, никому и в голову не пришло ломиться в эти комнаты, не получив ответа. Даже сейчас, сосредоточившись на своём намерении, Фонг прилагал огромные усилия, чтобы не отвлечься, не передумать, не свернуть в сторону зала для телепортаций… В какой-то момент ему показалось, что он продирается сквозь вязкий туман, забивающий лёгкие, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы не выскочить обратно. А потом туман внезапно расступился, и Фонг тяжело задышал, опершись рукой о стену. Из-за приоткрытой двери он услышал короткий смешок. – Как поживаешь, Тсунаёши-кун? – Фонг легко узнал голос, но интонация говорившего была намного теплее, чем обычно. – Как у тебя идут дела с исполнением обещания? – Как, как? – проворчал мальчишка. – За сегодняшний день меня пытались отравить, пристрелить и подорвать. Сам-то как считаешь? Тихий смех: – Полагаю, что всё идёт неплохо, раз ты жив и практически невредим. – Тебе бы только издеваться, – хмыкнул Тсуна. – Ай! Что ты делаешь? – Помогаю тебе снять бинты? – Сдирая вместе с кожей? – Ну, прости-прости, – хмыканье. – Вы, люди, такие хрупкие… Я и забыл. Фонг нахмурился. «Люди»?.. – Врёшь! Ты прекрасно знаешь, как оказывать первую помощь, так что не надо делать вид, будто это случайность. Учитывая, во что ты меня втравил и какое обещание стребовал, не кажется ли тебе, что это свинство – издеваться надо мной? Теперь Шахматноголовый ответил в более привычной манере: – Итак, значит, Реборн заминировал выход из лаборатории, где ты отсиживался, надеясь на защиту Верде. И ты, ученик сильнейшего киллера своего столетия, Аркобалено Неба и мой воспитанник, не сумел избежать примитивных ловушек, сделанных на скорую руку? Я разочарован. На тебе даже царапины не должно было остаться. – Я перелетел почти все, – с досадой и обидой. – Кто ж знал, что он учтёт это под конец моего пути? Я заметил леску в последний момент! – Начинаю думать, что зря прервал совместные тренировки. Фырканье: – Ты зря притащил их сюда. Зря отправил их в ловушку. Любой бы на их месте поступил также. А я не Луче, я не умею, как она, очаровывать людей, не после того, что было. – Но ведь Верде принял тебя, разве нет? Фонг беззвучно хмыкнул: интересно. – После того, как понял, что это я был тем человеком, который вытащил его в детстве. – Так в чём проблема, Тсунаёши-кун? – вкрадчиво. – Расскажи остальным, чем они уже обязаны тебе. Потребуй этот долг, ты ведь можешь. Связь между Атрибутами и Небом не всегда строится на основе дружбы или любви. – Нет! – твёрдо. – Я вмешался тогда не для того, чтобы спустя годы собирать долги. И пытался помочь им не затем, чтобы теперь воспользоваться тем, что когда-то они попали в беду. Сделать так, как ты говоришь, всё равно что сдаться. Я сам себя уважать после этого перестану. Фонг застыл. В жизни одного из глав Триады было много людей, пытающихся сделать его своим должником. Вот только все они рано или поздно требовали ответной услуги, а тех, кто помогал ему бескорыстно, можно по пальцам пересчитать. Еще меньше из них тех, о ком он так и не сумел ничего выяснить… – Я помню, Тсунаёши-кун. Ты пытался изменить их путь. Но судьбу нельзя обмануть, тебе ли не знать? – Моей судьбой было стать Дечимо Вонголой! – хлопок ладонью по чему-то твёрдому. – И чтобы избежать её тебе пришлось уничтожить несколько миров… – судорожный вздох. – Чему ты удивляешься? Уж не думал ты, что просто переместился в прошлое – и всё? Нет, Тсунаёши-кун. Каждое наше решение рождает новый мир, а в параллельном воплощаются другие варианты. Некоторые миры потом сливаются снова, а некоторые накапливают и накапливают различия, чтобы, в конечном счёте, разойтись окончательно. Вернувшись в прошлое, до того мига, как новым Аркобалено Неба стала Луче, ты уничтожил сотни миров, порождённых её решением. – Зачем? – голос Тсунаёши звучал сдавленно. – Зачем ты мне это говоришь? – Чтобы ты не думал, что по своей прихоти можешь изменить существовавшую веками систему. Чтобы ты помнил о своей ответственности. Те, кого ты так яро защищаешь, станут Аркобалено, и это неизменно. В твоей власти лишь определить, чем для них станет новая роль: тяжёлой, но почётной обязанностью или действительно Проклятием. Крылья носа Фонга затрепетали. Глаза вспыхнули красным огнём. И лишь привычка держать эмоции в узде позволила ему взять себя в руки и не двинуться с места. Ему очень многое хотелось сейчас сделать, ещё больше хотелось спросить, ворвавшись в ту комнату, где сейчас говорили Тсунаёши и… существо, которое они по своей глупости приняли за обычного человека. И убеждал себя подождать, понимая, что если сейчас сорваться, можно потерять шанс узнать что-то важное. В комнате послышался шум. – Пусти! – Ну-ну, Тсунаёши-кун, не стоит себя калечить. – Пусти меня! – Разве ты не догадывался об этом? Или просто не хотел знать? Есть вещи, которые нам неподвластны, так не стоит принимать их близко к сердцу. Тебе не станет легче, если ты сейчас разрушишь дом в приступе гнева. Фонг вслушивался в слова Шахматноголового, с одной стороны, понимая их истинность, а с другой – чувствуя, как его трясёт от едва скрываемой насмешки, сквозившей в них. Они были настолько созвучны с его собственной попыткой успокоиться, что Фонг уверился: это существо (кем бы Шахматноголовый ни был) знает о его присутствии. Мужчина вспомнил о той туманной завесе, что едва не заставила его повернуть обратно, и уверился, что прошёл сквозь неё не сам. Скорее, ему это позволили. Вот только с какой целью? В комнате стали слышны звуки борьбы. – Хочешь начать тренировку уже сейчас? – насмешливо поинтересовался Шахматноголовый. – Прекрати! – голос Тсунаёши звенел от злости и… обиды? – Прекрати, я ненавижу, когда ты притворяешься таким! – Разве я притворяюсь, Тсунаёши-кун? – вкрадчиво, с потусторонним металлическим отзвуком, будто говорил не человек, а какой-то механизм. – Разве я не тот, кто поколение за поколением превращает сильнейших в детей, обрекая их на мучительное существование? Разве я не тот, по чьей вине было создано Пламя Мрака, а Вендиче не могут найти успокоение? Я никогда не говорил тебе, что я святой, никогда не притворялся добрым и уж точно никогда не раскаивался в том, что делал. – Нет, – в повисшей тишине сказанное слово показалось оглушительно громким. Голос Тсунаёши звучал немного устало, но в нём не осталось и следа прежней ярости. Фонг хотел бы знать, что творится в голове юноши, не побоявшегося спорить с Шахматноголовым, зная о его истиной сути. – То, что ты говоришь, правда, но далеко не вся. Ты – Кавахира, человек, спасший меня и моих друзей в будущем, когда нам грозила опасность. – Мне было это выгодно, ведь Бьякуран Джессо угрожал равновесию. Убедившись, что Юни готова умереть, чтобы защитить Три-ни-Сетте, я больше не собирался вмешиваться, – хмыкнул в ответ его собеседник. – Ты тот, кто нашёл меня и успокоил, когда я думал, что схожу с ума, оказавшись в далёком прошлом, в мире, где ещё даже мои родители не появились на свет. – Своим перемещением ты изменил слишком многое, это была моя обязанность – убедиться, что ты не наделаешь глупости. – Но ты не должен был оставаться рядом со мной после. И не обязан был учить меня. Не должен был настаивать на том, что мне нужно продолжать обучение в школе. Будь ты таким, каким пытаешься казаться, тебе было бы всё равно, что Аркобалено Неба – необразованный школьник. Ты мог бы бросить меня и позволить выживать самостоятельно. Не искал бы мне дом. Не проверял бы минимум раз в месяц, что я не убился по собственной глупости или неуклюжести... – Всего лишь выгода от того, что хотя бы одного из будущих Аркобалено мне не надо будет принуждать силой. – Я тебе не верю, – тихий звук шагов. Едва слышный шорох ткани. – Ты не похож на тех, кто наслаждается чужой болью. Если бы ты был таким, каким пытаешься казаться, тебе бы не пришло в голову разубеждать меня в своей доброте. Ты делаешь то, что должен, ты спасаешь этот мир каждый день. Я знаю, это тяжкая ноша - чувствовать ответственность за всех. Ты прав, я слишком много ною. Я бы смирился, если бы дело касалось только меня, но меня угнетает мысль, что я должен буду потянуть за собой ещё шестерых человек. Добиваться чужого доверия, чтобы предать... Но твой долг ещё тяжелее. Прости. Я больше не буду... так. И выполню своё обещание. В словах Тсунаёши звучала настоящая нежность, и Фонгу вдруг стало неловко, что он слышит этот разговор. Уж слишком… интимно это прозвучало, слишком… Такое не скажут при посторонних. Тсуна же, судя по всему, о его присутствии и не знал. А Шахматноголовый… Фонг не хотел бы знать, что с ним сделает это существо за невольно подслушанные признания. – Когда-нибудь твоя привычка видеть лучшее в окружающих приведёт тебя к неприятностям, глупый мальчишка, – после долгого молчания проворчал Кавахира, из голоса которого исчезли пугающие нотки. – И тогда у тебя будет полное право издеваться надо мной и повторять, что ты же говорил, – смешливо отозвался Тсунаёши. Фонг бесшумно отступил, намереваясь исчезнуть прежде, чем его убьют или сотрут ему память. Он услышал более чем достаточно.