feelings

Очередная холодная октябрьская ночь. Первые заморозки превращают лужи в куски льда, а холодный ветер больно щиплет щеки и нос, но мне наплевать. Этот блядский привкус никотина раздирает гортань и я готов разрывать ее пальцами, лишь бы избавиться от столь тошнотворного ощущения, но, вместо этого, делаю очередную затяжку. Легкое головокружение и темнота в глазах дает понять, что восьмая сигарета была явно лишней. Бросив бычок с балкона, я поспешил в квартиру: мне не было холодно, просто мысль броситься с десятого этажа не давала покоя. Тишина ночи давит на черепную коробку. В квартире настолько тихо, что я слышу стук собственного сердца: равномерный, измученный, одинокий. Потерпи милое, тебе немного осталось, скоро это все закончится, я тебе обещаю. Потрескавшийся потолок похож на картину сумасшедшего — или это просто я немного сошел с ума? Поднявшись с постели, я направился в ванную комнату, где должна была находиться аптечка. Собственное шарканье ног по паркету раздражало, но поднимать ноги было слишком тяжело. Тупая боль пробивала все тело с каждым моим шагом — еще один показатель моей усталости. Я давно уже сломан. Сломан окончательно, без надежды на спасение. Говорят, что надежда умирает последней? Моя же не просто умерла: она сгнила под тяжестью этого мира, под этими «заботливыми» улыбками, «добрыми» глазами и «любящими» словами. Человеческие души настолько черны, что сам Дьявол побоялся бы их. Ненавижу. Холодные струи воды освежают помутневший рассудок, но мысль, которая мучает меня на протяжении вот уже нескольких лет, не покидает голову. Подняв взгляд, я посмотрел на своё исхудалое отражение и ужаснулся: бледное лицо; темные круги под глазами; сухие, покусанные губы. Когда я успел превратиться в такое отвратное существо?! Ярость бушевала и я со всей силы ударил кулаком в зеркало, разбивая его вдребезги. Осколки больно резанули меня по рукам, но было плевать. Я смотрел как кровь медленно стекает по костлявым пальцам. Кажется пора кончать с этим. Минхао долго сидел на стуле в кухне и разглядывал коробок от таблеток, прописанных доктором. Его воротило от воспоминаний связанных с этим мужчиной. В голове так и вертелись его слова и столь спокойный, но до одури противный голос, говоривший, что жизнь нужно ценить, а Минхао слишком загоняется и должен просто прекратить свои бессмысленные страдания. — Вы этого хотели, доктор? — с усмешкой спросил Су, смотря на горсть разноцветных таблеток: неужели глупые разработчики полагают, что лечение зависит от яркости антидепрессантов? Бред. — А, знаете, передозировка приводит к летальному исходу. — на лице Минхао заиграла коварная, но безумно печальная ухмылка. Надоедливая телефонная раздавалась на всю комнату. Джун, с нескрываемым раздражением, ответил на звонок того, кто смел его потревожить. — Кто это, и что вам нужно черт возьми в третьем часу ночи?! — Джунни~ — Хао? — голос Вэна в долю секунды приобрел спокойный и ласковый тон — Что тебе нужно? — Ничего, Джунни — Ложь — Просто не мог заснуть, вот и набрал тебе — Снова ложь — Прости, что разбудил тебя, я совсем забыл, что нормальные люди спят в столь поздний час — Все в порядке, Хао, — сонно улыбнулся Джун — Что-то произошло? Мне стоит приехать? — Нет, все нормально, просто хотел услышать твой голос. Думаю теперь я хорошо засну. Минхао понимал, что Джун такой же как и все, но не мог ничего с собой сделать. Звонки среди ночи стали в порядке вещей. Когда Минхао особенно плохо, он просто звонил своему другу, который, сам того не подозревая, спасал Хао жизнь бесчисленное количество раз. — Я приеду к тебе утром и мы покушаем вкусняшек — пообещал Джун — А сейчас иди и хорошенько поспи. — Хорошо, хен. Этой ночью Джуну не спалось: ему казалось, что он должен быть рядом с Минхао. Вэн тщательно отгонял мысли о друге и старался вздремнуть, ведь завтра он обещал приехать к Хао с самого утра. Шестое чувство твердило, что он должен немедленно все бросить и мчаться к знакомой квартире. Все же провозившись около часа, Вэн задремал. Да, что может случится с Су в столь поздний час? Вот завтра он к нему и поедет, а сейчас нужно набраться сил, Минхао никуда не денется. На утро Минхао обнаружили мертвым в собственном доме. Предположительной причиной смерти был суицид, вызванный на почве депрессии. — Джун-хен, возьми, простудишься, — Чан протянул мне зонт — Ты уверен, что это был суицид? — Да, Чан. Я проигнорировал протянутый другом зонт и направился к свежей могиле. Дождь больно хлестал по лицу, но эта боль ничто по сравнению с той болью, что съедает меня изнутри. Я подошел к надгробию, где гравировкой были выбиты самые страшные для меня слова. Опустившись на одно колено, я прислонился лбом к холодному мрамору. Сунен и Чан все еще стояли позади, на случай, если у меня случится еще один приступ, такой же, как во время похоронной процессии. Ничего не помню, но по словам Сунена, я собирался прыгнуть в могилу вслед за Хао, кричал, что он жив, что просто спит и если его засыпят землей, то он задохнется и умрет. — Идите, я в порядке. — Но хен… — Я сказал идите, Чан! Сунен быстро потянул младшего в сторону машины, он понимал, что я хочу побыть один. Слезы градом хлынули из глаз, стоило друзьям отойди на пару метров и я рухнул на землю рядом с могилой. В один момент мне показалось, что я оглохну: дикий рев вырвался из грудной клетки. — Сначала я подумал, что ты был созвездием. — начал в пустоту я — Мне захотелось узнать тебя и тогда у меня случилось откровение: ты прекрасен, как бесконечность, ты вселенная, в которой я беспомощен. Домой Джун вернулся поздней ночью, весь перепачканный и вымотанный. Парень, стоило ему переступить порог собственной квартиры, рухнул на пол и прикрыл опухшие от слез глаза. Каждый его вдох отдавался резкой болью в легких. Видимо он все же простудился, когда лежал на холодной, мокрой земле. Вэну стоило переодеться, но он не спешил подниматься с холодного и жесткого пола. В груди образовалась пустота, как-будто оттуда вынули что-то важное, без чего нельзя выжить. И это, черт возьми, чистейшая правда. Глаза Джунхуэя вновь заблестели: слезы, которые невозможно остановить, мешали дышать. Он не хотел верить в это, не хотел принимать потерю, даже тогда, когда собственными глазами видел исхудалое лицо друга. Минхао был для Вэна всем, а осознал он это только тогда, когда душа Су покинула этот мир, а худое тело покоится глубоко в земле. Как глупо. Он такой эгоист. Смахивая с глаз обжигающие слезы, парень неожиданно вспомнил о том письме, что нашел в доме Менхо тем роковым утром. Перебирая ватными ногами, Джун открыл ящик стола и вынул запечатанный конверт. — Дорогой Джун, прочти это письмо тогда, когда мое отвратное тело будет покоиться в земле — произнес в слух Джун и не сдерживая слез, разорвал конверт трясущимися руками.

Здравствуй, друг мой. Извини за то, что тебе пришлось увидеть сегодня. Это было отвратительно, правда? Но знай, я ни о чем не сожалею. А знаешь, ведь я был болен и эта болезнь — депрессия. Депрессия — это маленькие осколки, которые режут все внутри тебя, чувство, когда ты не понимаешь, что с тобой происходит и хочется биться головой о стену. Меня никто не понимал. Доктор, у которого я получал лечение, сказал мне прекратить загоняться по пустякам и избавиться от этих страданий. Как видишь, мне это удалось. Я страдал. Я очень долго страдал в этом мире, но никто, ни одна блядская душонка не заметила мою боль. Я так устал от этих вечных масок дружелюбия, под которыми кроется истинная эгоистичная сущность. А знаешь, почему я звонил именно тебе? Потому что я любил тебя, Джунни… Как паршиво себя сейчас чувствую: чертов педик, да еще и суицидник, аж самому тошно. Я надеюсь ты поймешь меня и отпустишь туда, где я наконец смогу забыть о той боли, что испытывал здесь. Если ты не сможешь понять меня, то не страшно, пусть будет так. Ты справишься. В твоей жизни были ситуации, с которыми, как ты думал, не справишься. И все же ты смог. Прошу, запомни меня тем самым веселым и улыбчивым Хао-Хао, которого ты знал, со звонким смехом и сияющими глазами. Забудь ту боль, через которую мне пришлось пройти. Прощай и помни, что я люблю тебя.

Истерика накрыла Вэна еще на середине, но он упорно продолжал читать. Письмо было помятым, а чернила кое-где растеклись, от чего было сложно разобрать буквы. Видимо Минхао горько плакал, когда писал это. Джуну кажется, что он сходит с ума: Он видит Минхао повсюду. Он был солнцем в ясный летний день; прохладным ветерком, который целует щеки в сумерках; мягким дождём, который стучал по крыше в час ночи, когда мир затихал; яркой звездой, что появлялась темной ночью и провожала его до дома. Знаете, что происходит, когда наркомана лишают дозы? Верно — ломка. Именно такую ломку испытывал сейчас Вэн, вот только ему не нужна новая доза, ему нужна та, к которой он привык, но увы, никто не сможет ему ее больше дать. — Не говори ему, ладно? Он знает, что это нормально, плакать тогда, когда он захочет. Лучше скажи ему, что он сможет всегда позвонить тебе, когда ему плохо, что ты всегда сможешь поддержать его. — печально произнес Сунен Чану, замечая ухудшающее состояние Джуна — Он скоро сам себя доведет, если продолжит так убиваться, хен. Я переживаю за него. — Я тоже, но, что мы можем сделать? — Как всегда прав. Холодная октябрьская ночь. Первые заморозки превращают лужи в куски льда, а холодный ветер больно щиплет щеки и нос, но Джуну плевать. Он никогда бы не подумал, что ровно через год, где-то в конце октября он будет стоять на крыше собственного дома, готовый вот-вот сделать последний в своей жизни шаг. И он его делает. Раскинув руки в стороны, отдается свободному полету, а с уст не сходит измученная, но искренняя улыбка. На утро Джуна обнаружили мертвым во дворе собственного дома. Предположительной причиной смерти был суицид, вызванный на почве депрессии.