***
Последний тайм. Кажется, уже на исходе последние минуты, Паша потерялся в пространстве, запыхавшись до невозможного. Глаза закатывались, а руки дрожали, — тренер отзывал его уже раза три, но Юров уперто стоял на своем. Он должен выиграть это, он не может сесть на скамейку. Счет двадцать три — двадцать три, один хороший бросок выведет команду из ничьи и можно с минимальным разрывом — всего лишь условное очко — выиграть эту чертову игру. Но такой план был слишком идеальным, чтобы оказаться правдой, учитывая состояние Юрова — но ему так не казалось. Арсен же нервно кусал ногти, мысленно проклиная этого гордого баскетболиста, которому легче в больницу слечь, нежели подмениться кем-то на поле. — Паш, одумайся, — тихий шепот вывел парня из пелены, говорящим оказался такой же запыханный Саша, стоящий напротив и постоянно переводя взгляд то на мяч в руке судьи то на Юрова. — Никому от твоего героизма лучше не будет, уй… Громкий свист, парень даже не пытался дослушать, что ему сказал Смирнов, резким, уже почти машинальным движением, он отбил мяч. Ноги уже почти не слушались, но Юров старался, старался изо всех сил. Он просто чувствовал, как каждая секунда отбивает бешеный ритм в его голове. Матвей пасует мяч на него, нервно кусая губу едва ли не до крови, мысленно просто надеясь, даже не зная на что. — Блять, Паша! — кричит из последних сил, но громкий гул, которым наполнен весь зал, не дает и возможности расслышать хоть что-нибудь. Парень цепляется за мяч всеми пальцами, нервно пытается оббежать противников, которые устали не меньше него. До кольца едва ли не половина зала, может самую малость поменьше, ноги подкашиваются, мышцы напряженны свыше своей нормы, но Паша косит от каждого, кто бежит на него. Сил в локтях все еще хватает, чтобы отталкивать их от себя. Боже, пожалуйста. Пожалуйста. Блять, это не для меня. Для ребят… Паша отталкивается от пола и мяч летит прямо в корзину оппонентов, а Паша из последних сил пытается держаться на корзине, но падает уже через секунду. Падает, но не на неприятный и грязный затоптанный пол, а на чертовы руки собственных товарищей по команде. Тех, кто был на поле, и тех, кто сидел на скамейке запасных — Юров не услышал даже свистка, отожествляющего о конце игры и об интересном факте — победителями является команда «Закат». Еще бы тут хоть что-то расслышать — все трибуны заревели, стоило лишь Паше оформить такой красивый и отчаянный бросок. — Боже, блять, Паш, твой слэм данк нам выиграл игру! Я не представляешь как сильно хочу тебя расцеловать! — Егор был ближе всех и кричал это прямо на ухо парню, так что этого молодого человека было сложно не услышать. — Савельев… не смей, боже… — каждое слово отдавало такой болью, словно у Паши внутри что-то сломалось. Казалось, что он готов потерять сознание, это уже никого не радовало, но на вручении почетных медалей за первое место парень стоял почти твердо, его лишь слегка придерживали Дима и Вова. Каждый норовился сказать Паше, что он чертов гений, самый лучший на свете и просто их герой, но ему было так не до этого — ноги гудели и почти не слушались. Отвратительно. Еще и Тимура нигде не было видно, словно ему эта победа до одного места. Но более ли менее медленно парень, опершись на своих тиммейтов, все-таки дошел до номера.***
— Я хочу сдохнуть… — тихо пробурчал Юров, утыкаясь носом в подушку, которая казалась такой невероятно прохладной и мягкой, как и столетний матрас на кровати.Каждая клеточка тела болела, а то что он был в спортивной форме до сих пор, которая вся пропахла потом, удовольствие из сомнительных. — Не порти впечатление о себе, — цыкнул Савельев, выходя из душа. Мда, он может позволить себе такую роскошь, как ходить. — Я напомню, что вариант переодеть тебя все еще… — Так, блять, подожди! Только вот этого не надо, — у Паши сразу и голос прорезался и сдвинуться чуть смог, правда сразу же почувствовал во всем теле такую боль, что зафиксировал свое местоположение надолго. — Ой, да словно я ради тебя стараюсь, еблан, — смутившись, пробурчал Егор, пригладив еще влажные волосы ладонью. — От тебя несет за километр! Отвратительно. Юноша разрешил лишь довести себя до ванной комнаты. Там уже все сам! С-а-м. И хватило даже всего лишь сорока минут, но когда Юров упал во второй раз на кровать, он уже больше не встал, даже несмотря на сотнями приходящие сообщения у него под ухом, да и на пришедшего довольно поздно Самедова с довольной улыбкой на лице.***
Сегодняшнее утро должно было стать последним для ребят в Москве, и некоторых этот факт огорчал, некоторых наоборот радовал. А кому-то, как Руслану или Егору, было все равно. — Г-господи, я как представлю лететь на этом блядском самолете назад… — с ужасом говорил Матвей, еле переживший первый полет. Ребята уже собрались за столом, но еще пока никто не собирал свои вещи. Уезжают в два, еще целых пять часов. — Но зато какие воспоминания мы привезем домой, да, Пашка? — вновь веселый Тимур приобнял друга, пытающегося прожевать кусок котлеты, и потрепал по волосам. — Да-да, Тим, дай спокойно поесть, у меня все так болит! Вы не представляете, бля… — Скромничаешь, молодой, — фыркнул Миша, и его подхватили остальные. Паша покраснел и уткнулся лицом в тарелку, пока каждый пытался сказать в его сторону что-то приятное. — Лучше ты, Тим, скажи, че ты веселый такой, — удачно перевел тему парень, смутив этим Самедова. — Я? Я обычный, брат. Как всегда. Ничего такого, — а глаза прямо-таки сияют, чертова хитрая морда. Паша дожевал остатки завтрака и оставил посуду на столе, непрозрачно намекнув, что будет не против, если кто-то отнесет ее за него. И, пока он не услышал ни одного слова против, Юров подскочил и направился в номер. Попутно, конечно, охая и ахая от боли во всем теле. А подскочил так резко он, ибо с утра уже успел поговорить с Арсеном — прочитал каждое его горящее сообщение, выслушал поздравления в голосовых. Попутно они договорились встретиться, где-нибудь, где в девять утра можно спокойно посидеть в тишине. Паша уже был на улице, когда пересекся там со всей командой «Серенити», особенно с теми ребятами, которых он знал. Все двенадцать человек толпились у автобуса приятного желтого цвета, на некоторых поверх были надеты серебряные медали. Многие улыбались, некоторые все же выглядели удрученными. — Вы чего тут? — поинтересовался Юров, подойдя ближе к Саше и Диме, которые увлеченно переговаривались о чем-то. — Привет, Паш, — парни пожали друг другу руки. — Мы уже уезжаем. Анька сказала, что нам же лучше, если раньше соберемся. — Ты красавчик, — усмехнулся Ганджа, показательно достав из-под футболки серебряную медаль. — Мы тебя не забудем, чел, серьезно. До встречи. У парня даже глаза защипало, но он быстро спрятал их под солнцезащитными очками. Когда Юров перестал провожать глазами автобус, он увидел, что перед отелем начала собираться уже другая команда — теперь здесь делать нечего.***
В парке тихо, мимо проходят разве что взрослые люди, спешащие на работу. Паше спешить некуда — у него в запасе куча времени. На ближайшей лавочке, находящейся в тени, не было никого, так что парень решил присесть туда. В ожидании, Юров успел принять участие в очень интересном групповом споре своих сокомандников. Каждый в беседе обвинял другого в «несмешных приколах», которые заключались в том, что многие не могли найти свои вещи; никто не хотел признавать свою неряшливость, а хотел свалить все на другого. Интересно, что закончилось все тем, что Данил, развязавший эту вакханалию, нашел свою футболку и замолчал. — Опа, соскучился уже? — прозвучал приятный голос над ухом, а чьи-то ладони прикрыли Паше глаза. — Кто, я? Конечно, что за воп… — не успел договорить Юров, как его прервали неожиданным поцелуем. Но, черт возьми, продлился он недолго — у Паши затекла шея от такой странной позы, в которой они были. — Ты самый ахуенный, Паш, — Арсен улыбнулся и перелез к нему на лавку, развалившись на ней. — Баскетбол все еще хуета, но ты вчера заставил меня с места подпрыгнуть. Совсем себя не щадил, долбаеб, — в голосе прозвучало открытое осуждение, но лицо едва ли не сияло. Паша лишь неловко улыбнулся в ответ. Парни сидели в полной тишине, лишь изредка переглядываясь друг с другом. Шумел лишь легкий ветер, шелестя листьями и травинками. Манукян нервно перебирал края кофты, словно боролся с каким-то сильным желанием. Иногда он тяжело вздыхал, чем не мог не привлечь внимание Паши, но моментально отводил взгляд на бетонные плиты, которыми был устелен пол под его ногами. — Паш, — Арсен словно сглотнул ком, вставший у него поперек горла. Он не улыбался, как было сначала. Его лицо было серьезным. — У меня вопрос. — М? Задавай. Парень все еще мнется, кажется, он даже покраснел, а может это солнце так играет на лице. — Помнишь, я… Помнишь, ну… Блять, Паш, я спрашивал — хочешь ли ты остаться здесь? — Манукян глубоко вдохнул и постарался смотреть прямо на парня, но это было очень тяжело. — Ответь. Просто скажи — да или нет, это вроде несложно, да? Это было неизбежно, Юров знал. Он нервно закусил губу, обдумав все в последний раз. Это так давит, что, кажется, Паше дышать стало тяжелее. Словно на грудь камень весом несколько килограмм положили. Возможно даже несколько. Арсен не торопит, но его взгляд, буравящий в Паше дыру, делает это за него. — Я… — Паша нервно улыбается, сощурив глаза. Толи ему больно смотреть на солнце, толи они начали слезиться просто так, совсем на пустом месте. — Хах, Арсен, нет. Я не могу остаться здесь, ни при каких обстоятельствах. У парня изо рта вырывается тихий ах, а глаза раскрылись очень широко. Это не сильно бросалось в глаза, но Арсен задышал чуть чаще. Но, честно сказать, он держался, черт подери, молодцом. В глазах, конечно, можно было прочесть с легкостью, как, кажется, внутри что-то рухнуло. Но внешне — он выглядел почти невозмутимо, даже гордо. Юров аккуратно коснулся его подбородка ладонью и мягко поцеловал, в последний раз. Кажется, по щеке медленно потекла незаметная слеза.***
Он не пришел провожать. Находясь вместе со всеми на стоянке, Паша постоянно оглядывался, пытался высмотреть Арсена, хотя бы и где-то за углом, притаившегося, пытающегося спрятаться от ненужных взглядов — но все-таки пришедшего. Но он не пришел. Тимур был очень счастливым на протяжении всей поездки до аэропорта. Как выяснилось путем несложных манипуляций, с той девчонкой Яной они, вроде как, помирились и попытаются поддержать общение на расстоянии. Паша представить не мог, насколько долго хватит Самедова с таким настроем, но видеть друга таким радостным — бесценно. В аэропорте Юров машинально достал телефон из заднего кармана, чтобы позвонить и предупредить родных. В руках оказывается тот телефон, что дал ему Арсен, господи. Паша, кажется, почти его не включал с того момента, как взял его. На главном экране в глаза бросалась заметка, оставленная там специально.«Если ты это читаешь, Пашкет, то я все-таки не зассал и отдал тебе эту хуйню. А ну и я уверен что вы уже выиграли этот тупой турик и едете домой с первым местом))) Хочу сказать на будущее: если я не приду тебя провожать то я набухался и пиздострадаю. Возможно. А возможно я сейчас сижу рядом мы читаем это и ржем. Если я конечно смог хотя бы заикнуться о том что ты можешь остаться)))))))) Я не экстрасенс не знаю. Ну и да, Юров, у меня просьба — не забивай в мою святыню номера каких-нибудь потаскух, иначе я тебя не прощу никогда.»
Идиот. Паша протирает экран мобильника, совсем уже забыв, на кой-черт его достал. Объявляют рейс до Екатеринбурга. Прощай.