It gets worse before it gets better

В момент, когда Намджун открывает глаза, его сразу же тошнит. Слишком много ощущений; ощущение крови, текущей по его венам вновь, его сердца, толчками качающего кровь в груди, света, бьющего по глазам, отдалённый шум дорожного потока и человеческие голоса — всё такое знакомое, естественно, но всё в один и тот же миг — ошеломляющее. Он наклоняется вниз, опираясь ладонями о колени и пытаясь отдышаться, когда моргает в резком солнечном свете, льющемся на него сверху. — Ах, — произносит Чонсу прямо рядом с ним. — Возвращение назад может быть чутка тошнотворным. Нужна минутка? — Нет, — спешит ответить Намджун. Он распрямляется, игнорируя нестойкое ощущение в желудке. — Я в порядке. Можем идти. Прости. Чонсу, кажется, не убеждён, но кивает и поворачивается, чтобы оглядеть пустую улицу, на которой они стояли. Намджун пытается отследить его взгляд, но мир до сих пор плывёт перед глазами. — Давай-ка посмотрим, — говорит Чонсу, прищуриваясь. — Мы должны идти… сюда, — произносит он, показывая в направлении, которое, кажется, ведёт в абсолютное никуда. Тем не менее, Намджун кивает, но когда пытается последовать за ним в названном направлении, его шаг мгновенно тормозится. Ощущение твердыни под ногами — слишком странное, и абсурдность всего этого поражает его такой силой, что ему приходится схватиться за дорожный знак, чтобы остаться на ногах. — Ладно, — произносит Намджун, — может быть, мне и нужна секунда. В смысле, просто, чтобы восстановить баланс. Чонсу останавливается перед ним, на его лице понимающая улыбка. — И я так думаю. Не беспокойся, скоро пройдёт. Если кто-то и знает, то это Чонсу, думает Намджун; и, конечно же, тошнота начинает скоро отступать, и он чувствует себя достаточно устойчиво, чтобы стоять без помощи надёжного дорожного знака. Однако перспектива сделать ещё один шаг до сих пор пугает его, поэтому он медлит недолго, пользуясь возможностью понаблюдать за мужчиной, привёдшим его сюда. Джун никогда не видел Чонсу без крыльев. Видеть это — сбивает с толку, как будто мир вокруг него загрузился не полностью, словно его глаза не могут захватить цельную картинку. Он намного короче того, к чему привык Намджун. Но так кажется для них обоих, понимает он, когда осматривается. Намджун протягивает руку назад, чтобы дотронуться до своей собственной спины, неудивлённый тем, что его крылья отсутствуют, а кожа полностью человеческая. Он глубоко вдыхает. В хороший денёк загрязнение сделало воздух Сеула неприятным, но сегодня Намджун не возражает. Это так знакомо, как встреча со старым другом. То же самое он чувствует к неоновым знакам, безжизненно мерцающим вдоль проулка, и незнакомцам, проходящим по соседней, более широкой улице. Это возвращается к нему быстрее, чем он думал; каково это — быть живым. Быть человеком. Он даже начинает чувствовать вину от того, что не обращался к Чонсу надлежаще; без формальностей, без сонбэним, даже не хён, хотя Чонсу — его старший во всех отношениях. Его надзиратель, можно сказать. Но он знает, что понятия не одинаковы, независимо от статуса — это человеческое творение, и там, откуда они, этому нет места. Просто потому, что они выглядят как люди, не значит, что они таковы. Они больше никогда не будут людьми. — Окей, думаю, я в порядке, — произносит Намджун, выпрямляясь. — Я готов. — Ты уверен? — Ага. — Намджун разминает плечи и трясёт руками, очарованный и довольный ощущением бегущей по венам крови. — Спасибо. Чонсу смотрит на него ещё несколько мгновений, прежде чем кивнуть, и они наконец-то отправляются вниз по улице. — Тогда давай начнём. Нам ещё о многом предстоит поговорить сегодня. — Эмм, прости, — говорит Намджун, немного споткнувшись о свои же собственные ноги. — Куда мы в первую очередь направимся? Чонсу улыбается ему. — Мы посмотрим на твою первую цель. Ну, может быть, не совсем «посмотрим»… Объясню, когда доберёмся. Его первая цель. Простая мысль заставляет его пульс ускориться, и ох, Намджуну приходится побороться со смешком. Он забыл, каковы по ощущениям человеческие эмоции, насколько они физические. Не удивительно, что он привык всё время быть таким уставшим. Чонсу ведёт его через узкие аллеи и пустые улицы. Они идут в тишине, пока магазины, рестораны и закрытые бары не уступают дорогу домам и многоэтажкам. — Почти на месте, — потом бубнит Чонсу, и Намджун чувствует его растущее волнение. Вот когда он чувствует это. Сопротивление в воздухе, как будто он пытается протиснуться через невидимый щит, мягкий и осязаемый. Его темп замедляется; щит не может остановить его, но есть что-то ещё — враждебность, ярость, скользящая по плечам и вниз по спине, проталкиваются сквозь него, как лезвия бритвы, пронизывающие каждую клетку его тела. У него мурашки побежали по спине. — Ух… Чонсу? Чонсу поворачивается и смотрит на него. — Ты уже чувствуешь это, да? — Полагаю, что да, — отвечает Намджун, внезапно похолодев. — Но… эмм, что «это» такое? — Твоя первая цель, — серьёзно говорит Чонсу. — Ты улавливаешь то, что чувствует он. — Намджун кивает, широко раскрыв глаза. — Вижу, твои чувства быстро развиваются. Намджун ничего не говорит, но позволяет Чонсу вести себя через ряды домов за высокими кирпичными ограждениями, неприятное, почти устрашающее ощущение становится всё больше и плотнее с каждым сделанным ими шагом. Кем бы ни была его цель, ему больно. Намджун не может дождаться встречи с ним. — Вот мы и на месте, — говорит Чонсу. Намджун поднимает взгляд на закрытые металлические ворота перед собой. Он едва может разглядеть двухэтажный кирпичный дом за ними. — Здесь живёт твоя первая цель. Намджун кивает. Гнев, который он чувствовал ранее, здесь ещё более ощутимей. Он делает несколько глубоких вдохов, пытаясь разделить свои эмоции. Некоторые для себя, некоторые для своей цели. — Так… Кто это? — Имя — Ким Тэхён, — отвечает Чонсу, прислоняясь к забору. — Мужчина, скоро у него наступит последний год в старшей школе. Он живёт в этом доме со своими матерью, отцом и младшей сестрой. — Тэхён, — повторяет Намджун. Он смотрит на окна второго этажа, но они все тёмные. Дом выглядит тихим, пустым, но Намджун знает, что его цель там. Он может его чувствовать. — Отец издевался над Тэхёном столь долго, сколько каждый из них может помнить, — продолжает Чонсу. Намджунов взгляд падает. А вот и объяснение этого, допускает мысль он. — Если всё продолжится в том же духе, как и сейчас, у него не будет светлого будущего. — И тут в дело вступаю я, — произносит Намджун. — Верно? — Верно, — соглашается Чонсу. — Тут в дело вступаешь ты. Тебе нужно любым способом помочь ему, ты сможешь выяснить, как. — Как именно мне это сделать? — спрашивает Намджун. Он внезапно чувствует нервозность, дёрганность, боится, что, возможно, у него нет того, что нужно, чтобы защитить кого-либо, а тем более спасти жизнь. Жестокие родители — такой серьёзный, глубоко укоренившийся вопрос, и у нет никакого опыта в чём-то подобном. — Идём, — говорит Чонсу, указывая вниз по улице. — Тебе надо посмотреть ещё на несколько вещей, прежде чем я объясню. Тэхён — не единственная твоя цель, видишь ли. Глаза Намджуна расширяются. — У меня больше, чем одна цель? Ра-разве такое вообще возможно? — Конечно. — Но, — стопорится Намджун, — я даже не знаю, способен ли я правильно позаботиться о своей первой цели. Как же я смогу сфокусироваться на них всех одновременно? — Я объясню, — говорит Чонсу, вскинув руки вверх, чтобы успокоить намджунов поток неуверенности. — Просто иди пока со мной. Намджун не скучал по этой части своей человечности; неуверенность в себе и постоянная потребность в заверении. Он глубоко выдыхает через нос, но делает, как ему сказали. * Они идут не очень долго, до тех пор, пока Чонсу не останавливается в нескольких шагах от небольшой заправочной станции. Намджун насмешливо смотрит на него, а Чонсу указывает налево. — Запомни это, ладно? — просит он, и Намджун хмурится. — Запомнить что? Заправку? — Да. Позже это будет иметь смысл, я обещаю. Намджун действительно надеется, что это будет иметь смысл. — Окей. Конечно. Он смотрит в направлении стеклянной двери и небольшого круглосуточного магазинчика внутри. Место не выглядит особенным или вообще очень особенным, но Намджун изо всех сил старается, по крайней мере, запечатлеть локацию. Он ловит собственное отражение в стекле и застывает на мгновение: он так давно не видел себя в человеческой форме. Его лицо, его ямочки, волосы, которые он выбелил за несколько дней до своей смерти. Кажется, что это было вечность назад, но с тех пор он не постарел ни на день. — Хорошо, — произносит Чонсу, — давай двигаться дальше. Намджун должен оторвать взгляд от своего отражения и следовать за ним. У него ещё будет время, чтобы полюбоваться на себя в зеркало позже, напоминает он себе, чтобы разбудить спящие воспоминания о каждой детали своего лица, чтобы вновь узнать себя. * На этот раз Намджун может определить точное местонахождение своей следующей цели задолго до того, как Чонсу может даже подумать о том, чтобы сказать ему об этом. — Я чувствую его, — произносит Намджун, указывая на дом, зажатый между двумя другими, разделёнными только деревянным заборчиком. — Вон там. — Он теряет равновесие и спотыкается немного, когда сила его следующей цели переливается через край; волна безнадёжного отчаяния, обволакивающая его и сжимающаяся до тех пор, пока он не сможет сделать ни единого вздоха. Нужно выйти, нужно убежать, и… подождите. — Их двое, — говорит Намджун, онемев. — Разве нет? Чонсу улыбается. Если он тоже поражён интенсивностью «смертельного желания», пробивающегося в них, тогда он хорошо справляется с тем, чтобы не показывать этого. — Очень впечатляюще, — говорит он. — Твои ощущения определённо быстро улавливают. Можешь ли ты различить их в своём разуме? Намджун смотрит в направлении дома и пытается сосредоточиться на эмоциях, выливающихся из него. Отчаяние, «смертельное желание» и другая сущность… тише, чем первая. Если первый бушующий лесной пожар, тогда другой — бездонный океан. Мрачный и тяжёлый, его печаль оседает в намджуновых костях. На долю секунды он ненавидит себя, и Джун вспоминает это чувство, легко его определяет. Самоненависть. Саморазрушение. Спокойное принятие того факта, что он никогда ничего не достигнет. Он трясёт головой, вырываясь из этой мысли. Так или иначе, ему это не принадлежит. — Думаю, да, — говорит он Чонсу. — Кто они? — Фактически, они соседи, — говорит ему Чонсу, и, когда он произносит это, в уме Намджуна щёлкает. Вторая энергия исходит из дома рядом с первым, который он изначально ухватил. — Мин Юнги и Чон Чонгук. Со временем ты сможешь чувствовать их независимо от того, куда пойдёшь в этом городе. — Юнги и Чонгук, — повторяет для себя Намджун. — Я не знаю, какой из них точно, но… один из них весьма близок, чтобы уже сдаться. — Должно быть ты чувствуешь Юнги, — утверждает Чонсу, кивая в сторону ближайшего к ним дома. Первая энергия, которую уловил Намджун. — Он вылетел из старшей школы на год, не зная, что делать со своей жизнью. На днях он получил работу в местном баре и взял привычку выпивать, что со временем только усугубится. Намджун кивает. Он уже ноет от необходимости в помощи. — А другой? — Чонгук на год младше Тэхёна, и это значит, что у него будет предпоследний год перед выпуском. Даже в столь юном возрасте он имел дело с многочисленными травмами в своей жизни, такие как сексуальное домогательство и пренебрежение со стороны своей вечно отсутствующей матери. Он понятия не имеет, что значит любить или защищать себя. — Замечательное дельце, — бурчит Намджун. — Юнги и Чонгук схожи во многих отношениях. Проще говоря, пока Чонгук ощущает себя ничего не стоящим, Юнги считает, что такова его жизнь. Намджун отрывает взгляд от домов спереди и смотрит на Чонсу. — Ты уверен, что я смогу помочь этим людям? — Да, — Чонсу кивает, и он выглядит достаточно уверенно. — Есть проблема. Тэхён, Юнги и Чонгук… все трое, они ещё не знают этого, но они нуждаются друг в друге. И им нужен ты. — Он делает паузу, наблюдая, как Намджун обрабатывает его слова и воюет со своими мыслями. — Что тебе нужно сделать до того, как ты сделаешь что-то ещё, — собрать вас всех вместе. На данный момент это — твой приоритет. — Понятно, — произносит Намджун. Он немного рад это слышать. Если они все могут помочь друг другу, по крайней мере, он не будет один. — Тебе повезло, что Тэхён и Чонгук уже друзья и проводят много времени вместе. Тебе будут предоставлен адрес бара, где работает Юнги, а что касается Тэхёна, этим мы займёмся через минуту. — Намджун старается изо всех сил, чтобы не отставать. Его голова уже утомилась, хотя вернулся он не больше часа назад (приблизительная оценка; его восприятие времени немного притуплено). — И как только я соберу их всех вместе, что мне делать потом? — Следуй своим инстинктам, — произносит Чонсу. Это расплывчато и нихрена не успокаивает Намджуна, но взгляд на лице Чонсу говорит, что это — очевидный ответ. — Ты сможешь чувствовать то, что чувствуют они. Ты поймёшь, что нужно им. Доверяй собственным суждениям, ладно? Намджун вдыхает глубоко и выдыхает через зубы. Он волнуется и не может этого отрицать. — Хорошо. — Теперь, — произносит Чонсу, располагая руку на спине Намджуна, чтобы отвести его туда, откуда они пришли. Ему приходит в голову, что довольно давно он не ощущал физического прикосновения, и почему-то это делает его сентиментальным и заставляет чувствовать ностальгию. Он смотрит поверх плеча на дома Мин Юнги и Чон Чонгука, молясь и надеясь, что у него будет всё необходимое, что вернуть их жизни в прежнее русло. — Ты уверен, что хочешь взяться за их случай? Если ты не готов, мы ещё можем найти замену. — Нет, я хочу, — спешит ответить Намджун. Неважно, насколько боится он, ему нужно это сделать. Ему надо помочь им. Почувствовав то, что переживают они, Джун не может дождаться, чтобы попасть туда и предложить им некоторый комфорт, пусть даже самую малость. Он надеется, что они примут это из его рук. — Тогда ладно, — произносит Чонсу, вспыхивая широкой улыбкой. — Тогда давай поговорим о жилищных условиях. * Они наконец-то отправляются на одну из главных улиц района, и голова Намджуна быстро заполняется головокружением от количества передвигающихся людей. Судя по солнечному свету, сейчас время около обеда, и воздух наполнен звуками дорожного движения, голосов, смеха, звуками шагов, музыкой из магазинов по обе стороны улицы, засоряющих разум Намджуна. Он тушит в себе острое желание вцепиться в руку Чонсу в страхе потеряться. — Ты займёшь место молодого мужчины, который «ушёл» этим утром, — спокойно рассказывает ему Чонсу, и на мгновение Намджун оглядывается, боясь быть подслушанным. Но все, кто проходили мимо них, быстро терялись в толпе, поэтому он пытается отбросить мысль и сфокусироваться на том, что говорит ему Чонсу. — Ему было почти столько же, сколько и тебе, когда ты перешёл. — Что значит «займу его место»? — спрашивает Намджун, хмуря брови. — Ты возобновишь его жизнь там, где он её покинул, — проясняет Чонсу. — Ты заполучишь его квартиру, его работу, его машину, его место в университете, и так далее. — Но, — говорит Намджун, стараясь поспевать за Чонсу, который, кажется, совершенно не обеспокоен потоком людей в обе стороны. — Как же его семья? Его друзья? — Их воспоминания будут подкорретированы, — отвечает Чонсу, и Намджун моргает от выбора слов. «Подкорретированы». — Они будут его помнить, но у них не будет никакой связи с твоей квартирой или какой-либо ещё вещью, которую ты унаследуешь от него. — Окей, — говорит Намджун, но колеблется, и Чонсу может рассказать, быстро глянув в его сторону. — Не беспокойся, всё это делается с его разрешения. Ему предложили место с нами в качестве хранителя, и он согласился. — Реально? — спрашивает Намджун, уступая дорогу опасно выглядящей пожилой женщине. — Безопасно ли предлагать должности хранителей кому попало, просто так? — Конечно нет, — говорит Чонсу. — Там определённые требования. — Например? — настаивает Намджун. Чонсу бросает ему удивлённый взгляд. — Ну, в великой системе вещей, страдание отдельного человека — малозначительно. Для хранителей, которые злоупотребляют своей силой или терпят неудачу, нет никакого наказания. Именно поэтому любому хранителю требуется доброе, решительное сердце. Безусловно, всякий, кто становится хранителем, будет в состоянии чувствовать эмоции других. Но понимать, что они означают? Знать, что с ними делать? Для этого требуется более высокий эмоциональный интеллект и открытый ум. Вы должны хотеть помочь людям просто ради того, чтобы помочь им. — И вот я подумал, что все этого хотят, — тихо говорит Намджун. Чонсу снова смотрит на него. — Ты был бы удивлён. Намджун собирается задать следующий вопрос, который пузырится на его губах, когда это внезапно поражает: как будто он ступил в раскалённую докрасна паучью сеть, то же самое отчаяние, которое он почувствовал снаружи дома Юнги, только десятикратно умноженное, и Намджун останавливается, с его губ срывается задушенный вздох, когда он замечает источник чувств в прохожем. Молодая женщина, чьи челюсти плотно сжаты, а глаза — серьёзны. Намджун никогда не чувствовал ничего подобного, настолько тёмного, но так паляще горячего. — Она… нам нужно… — пытается выговорить он, повернувшись к Чонсу, который также останавливается перед ним. — Мы должны… — О, ты уловил это? — спрашивает Чонсу, спокойный, как и всегда. — Не беспокойся, кто-то уже занимается её делом. Она будет в порядке. Информация хоть как-то успокаивает его страх, но его всё ещё потряхивает. — Что это было? — спрашивает он. — Почему я это почувствовал? Она не моя цель, или моя? — Нет, не твоя, — произносит Чонсу. Он делает движение, чтобы заставить Намджуна продолжать идти, и тот идёт, осторожный шажок за шажком. — Со временем ты сможешь прочесть состояние любого человека по своему выбору. Ты только что вернулся, поэтому твои сэнсы ещё осваиваются. Только сильнейшие эмоции могут сейчас пробраться. Намджун ничего не говорит. Любопытничая, он на мгновение перестаёт обращать внимание на Чонсу и фокусируется на окружающих их людях — их так много и они так быстро проходят мимо, что он с трудом находит средоточие всего, но через несколько секунд он начинает ощущать их — словно каждый из них имеет атмосферу, ауру, пузырь уровней эмоций, сопровождающих их куда бы они ни пошли. Намджун не может точно сказать, что они есть у всех, во всяком случае, пока ещё, но он может их чувствовать здесь, натыкаясь друг на друга, когда люди перемещаются, иногда пересекаясь, иногда прикрепляясь друг к другу на короткий момент, прежде чем быть разорванным на части движением. — Я не… — говорит Намджун, внезапно снова забоявшись. — Я не знаю, смогу ли справиться с ощущением эмоций других людей. Я… та женщина, просто пройдя мимо неё, я почувствовал, словно меня ударили в живот. Чонсу смеётся, улыбка и смех означают, что всё хорошо. — Не беспокойся и об этом тоже. В конце концов ты научишься контролировать это. И ты сможешь полностью выключать это, когда тебе нужно будет немного тишины и покоя. Или когда захочешь слышать лишь свои мысли, если понимаешь, о чём я. — Он на мгновение прижимает ладонь к его виску, чтобы подтвердить свою мысль, прежде чем позволить своей руке опуститься на бок. Какое облегчение. Намджун никогда не был способен справиться со своими собственными эмоциями, когда был жив, так что разбираться со всем Сеулом одновременно не кажется слишком привлекательным. Мысль о том, что он не сможет вновь справиться с собой посылает вдоль его спинного мозга холодную дрожь беспокойства, но, конечно же, его бы никогда не выбрали в качестве хранителя, если бы он был так же плох, как себя чувствует? Вне всякого сомнения? * Чонсу приводит его в однокомнатную квартиру недалеко от того района, где проживает Тэхён. Она выглядит совершенно новой, как будто её только что отремонтировали, вычистили, заставили мебелью и модернизировали. Серые стены, деревянные полы и приличное количество пространства. — Это твой новый дом, — произносит Чонсу, снимая обувь и присаживаясь рядом с небольшим обеденным столом, пока Намджун оглядывается по сторонам. — Чьи все эти вещи? — спрашивает Намджун, пристальным взглядом блуждая от закрытого ноутбука на столе под единственным окном в комнате к чёрному мобильнику, расположенному на чистых простынях его новой кровати. — Они не его, не так ли? — Важные предметы были доставлены его семье. Некоторые вещи, по которым они не будут скучать, такие как определённые предметы одежды, всё ещё здесь. Намджун кивает, его взгляд падает на комод у подножия кровати. Он подходит к нему, открывая один из ящиков и находя в нём застёгнутые рубашки, сложенные и разложенные по цветам. Джун смутно задаётся вопросом, много ли из них принадлежали человеку, умершему этим утром. — Как он умер? — спрашивает он, не поднимая взгляда на Чонсу. — Он был болен, — произносит Чонсу после нескольких минут молчания. — Рак. Он не рассказывал своей семье или друзьям, пока не стало слишком очевидно, чтобы скрывать это ещё дольше. С их точки зрения, всё произошло очень быстро. Намджун спокойно кивает. Во многом схоже на то, как умер сам Намджун. Прошло всего года два по человеческим меркам, но кажется, словно целая жизнь. Он задумывается над тем, как чувствовали себя его родители, когда разбирали его квартиру после его смерти. Он задаётся вопросом, легко ли им стало теперь, спустя два года. Он надеется, что да. И Намджун знает, что единственное, о чём он может с уверенностью сказать: когда-нибудь они встретятся вновь. — Что касается вещей, не принадлежавших ему, мы позаботились о том, чтобы ты мог жить убедительной и достойной человеческой жизнью. Компьютер, мобильный телефон, несколько статуэток, которыми ты можешь утверждать, что они принадлежали тебе всю жизнь, и так далее. Мы также будем следить за тем, чтобы тебе никогда не пришлось беспокоиться о деньгах, но я напоминаю: эти деньги предназначены для пользования по необходимости, а не для роскошного образа жизни. Намджун закрывает выдвижной ящичек и поднимает взгляд на Чонсу, который наблюдает за ним, приподняв бровь. — Не поддавайся искушению и не покупай дорогие машины, ховерборды или широкоэкранные телевизоры, хорошо? Помни, что ты не сможешь взять их с собой, когда твоя миссия завершится. Намджун смеётся. — Это не проблема, уж я могу гарантировать. — Хорошо, — ухмыляется Чонсу. — Подойди сюда и присядь на минутку. Намджун делает то, что он сказал. Стол предназначен лишь для двух человек, и два стула под ним сделаны из твёрдого пластика. — Хорошо, — говорит ему Чонсу. — Время повторить правила. Намджун кивает. — Я весь во внимании. — Тебе разрешено исправлять память людей, но для этого тебе нужно превратиться в свою хранительскую форму. И тебе никогда, ни под какими обстоятельствами, не разрешается изменять воспоминания своим целям. Это понятно? — Ясно, — глубокомысленно произносит Намджун, — но могу ли я спросить, почему? Не было бы это полезно в случаях, подобных делу Чонгука? Ты сказал мне, что он имел дело с уймой травм в своей жизни. Чонсу смотрит вниз с почти нежной улыбкой. Намджун всегда будет благодарен за его, казалось бы, бесконечное терпение к своим вопросам, потому что Намджун никогда не был хорош в удержании своих любопытствований внутри. — Потому что, хотя ты можешь стереть память о травматическом событии, ты не можешь коснуться эмоционального следа, оставшегося в твоей цели. Вместо этого они останутся с последствиями того, что произошло с ними, не понимая, почему они так себя чувствуют, что только затрудняет излечение. Это не стираемо. Это должно быть вылечено. — Понял, — говорит Намджун, кивая. — Что ещё? — Ты никогда не должен показываться в своей форме хранителя кому-либо, включая твои цели. Исключением является лишь, когда твоя цель в опасности. В этом сценарии тебе нужно сделать всё, что угодно, чтобы спасти их. Если кто-то, помимо твоей цели, увидит тебя в форме хранителя, то ты должен стереть им память. Намджун принимает слова без особых раздумий. Для него это имеет смысл, в любом случае, не влипать в странные истории, которые могут нанести ущерб его шансам на помощь целям. Юнги, Чонгук, Тэхён. Он должен привыкнуть называть их по именам. — Следующее, — продолжает Чонсу, — ты никогда не должен причинять вреда человеческому существу, чтобы помочь своим целям. — Это само собой разумеется, — произносит Намджун. Чонсу стреляет в него задумчивым взглядом, но ничего не говорит. — Всякий раз, когда событие меняет путь твоей цели, ты будешь получать корректировки об их прогнозируемом грядущем пути. Ожидай, что это будет происходить довольно часто. — Проверю. — Но также, — говорит ему серьёзно Чонсу, — тебе нужно быть в курсе, что люди не всегда могут быть предсказаны с идеальной точностью. Намджун хмурится. — Как так? Чонсу сплетает свои руки на столе, выражение лица встревоженное, как будто этот разговор слишком сложен, чтобы заводить его в данный момент. — Ну… — всё же пытается он, — представь на мгновение, что Земля населена нами, хранителями, в нашей истинной форме. Если бы это было так, тогда бы мы, скорее всего, жили по воле вселенной. Но люди… они не похожи на нас. Не совсем. В мире не было бы столько зла, если бы они уподобились нам. Мы разделяем почти идентичное чувство сознания с ними, но не наши физические тела. — Верно, — произносит Намджун, сосредоточённо слушая. — Когда люди страдают от ментального нездоровья, например, депрессии, тревожности или того подобного, это усложняет их прогнозирование. Это физическое состояние, но оно всё ещё влияет на их разумы. Ты, конечно же, помнишь. Намджун помнит. После его кончины, ему сказали, что из-за депрессии он отклонился от своего пути, по которому должен был идти, чтобы достичь своего максимального счастья и благополучия. Он нашёл свой путь обратно прямо перед тем, как безвременно ушёл, но из-за этого он потерял много счастья. — Вот почему важно, чтобы люди, которые страдают от таких горестей, получили помощь, в которой нуждаются, — продолжает Чонсу. — То же самое касается наркомании, алкоголя, наркотиков и тому подобного. Физические вещи, что изменяют их состояние разума. Дело в том, что иногда возникают непредвиденные ситуации, и тебе нужно всегда быть готовым дать своим целям то, что им нужно. — Хорошо, — тихо говорит Намджун. — Я запомню это. — Когда происходят подобные ситуации, ты можешь быть уведомлён за несколько минут до этого или даже во время. Поэтому советую не выключать свои эмоциональные сэнсы слишком надолго или слишком часто. Понял? — Понял, — соглашается Намджун, кивнув. — Хорошо, — говорит ему Чонсу, прежде чем свести брови, по-видимому, роясь в своих мыслях в поисках вещей, которые нужно знать Намджуну. — Теперь, есть такая загвоздка, — произносит он. — Это ещё не совсем то время, чтобы войти в жизни своих целей. Это будет длиться около года. — Год?! — восклицает Намджун. Чонсу серьёзно кивает. — Но они-- они уже так страдают, как я могу ждать год? — Намджун, полегче, — говорит ему Чонсу с понимающей улыбкой. — Я могу тебя заверить, что никто из них сейчас не находится в непосредственной опасности. Иногда должно стать немного хуже, прежде чем измениться к лучшему. Иногда нужно добраться до определённой точки отчаяния, прежде чем быть готовым принять помощь от других людей. Понимаешь? — Полагаю, да, — произносит Намджун, но его сердце всё ещё сильно беспокоится за будущее своих целей. — Но тогда почему я уже здесь? — По нескольким причинам. Первая, тебе нужно немного времени, чтобы твои сэнсы и силы развились. Понимаешь, принимая человеческую форму, ты отказываешься от своих некоторых хранительских идентичностей, и тебе понадобится время, чтобы привыкнуть. Вторая, очень важно, чтобы ты занял место молодого человека, ушедшего этим утром. Помнишь заправочную станцию, которую мы прошли по пути сюда? — Намджун кивает. — Там ты будешь работать в дальнейшем. — На заправке? — повторяет, нахмурившись, Намджун. — Ты видел, что это самый ближайший к дому Тэхёна круглосуточный магазин. Он будет часто приходить, как только придёт время, и таким образом, у тебя будет путь. — Ох, — произносит Намджун. Он не может сказать, что слишком взволнован работой в объединённом круглосуточном магазине и автозаправке — не только потому, что он абсолютный ноль без палочки в этом — но, если это путь к Тэхёну, он с радостью примет это. — Ты найдёшь подробный лист с важной информацией на своём компьютере, — говорит потом Чонсу, кивая в сторону стола под окном. — Адреса, твои рабочие часы, расписание твоего университета и так далее. Там должно быть всё, что тебе понадобится. — Окей, — говорит Намджун. — Спасибо тебе. Чонсу вытягивается на стуле. — Что ж, думаю, с этим всё. Есть ещё вопросы? Намджун напрягает свой мозг, чтобы что-нибудь спросить. Он не чувствует, что готов к этому, не тогда, когда есть так много вещей, о которых он ещё не знает, когда вовлечено так много инстинктов. Но даже так, здесь нет ничего такого, чего бы он не понимал, поэтому Намджун отрицательно машет головой. — Тогда ладно, — произносит Чонсу, медленно вставая со стула. — Я должен вернуться, так что позволяю тебе обосноваться. Просто хочу напомнить об одной вещи: боль воздействует на людей по-разному. Твоя работа состоит не только в том, чтобы сохранить свои цели в безопасности, но и убедиться, что они никому не причинят вреда. Намджун хмурит лоб. Принимая во внимание, что он только чувствовал их энергию несколько коротких минут, но ему уже трудно представить, как его цели причиняют кому-то вред. — Они могли бы сделать это? Чонсу колеблется. Его пронзительные глаза выглядят устало в свете солнца из окна. — Давай просто надеяться, что до этого не дойдёт, хорошо? — Когда Намджун не выглядит убеждённым, он продолжает: — Боль — единственная причина, почему люди так жестоки друг к другу. Не всем из них можно помочь. Тот факт, что нам была предоставлена возможность спасти этих трёх человек, — благословение, и нам так повезло. Помни это. Намджун кивает, сохраняя информацию, чтобы поразмышлять над ней бессонными ночами, а не сейчас. — Окей. Я постараюсь. — Теперь я ухожу, — потом говорит Чонсу, и Намджун тотчас чувствует нервозность. — Удачи, Намджун. Мы все глубоко верим в тебя. — Спасибо, — произносит Намджун. Его улыбка находит отражение на лице его начальника. Наполненный знанием того, что Чонсу точно знает, что делает, Джун расслабляется немного, но он чувствует себя крошечным и совершенно одиноким в таком огромном мире, таком громадном городе. Чонсу отвернулся и подошёл к двери, когда Намджун снова находит, что сказать. — Ох, Чонсу? — Тот останавливается с рукой на дверной ручке, посмотрев на Намджуна поверх своего плеча. — Что я должен делать до этого времени? Чонсу, по-видимому, решает это за несколько минут. — Прогуляйся, проверь свои пределы, — говорит он. — Устрой себе тест-драйв, если хочешь. Если найдёшь кого-нибудь, кому нужна помощь, помоги. Но не бери на себя слишком много — я знаю, что ты стремишься помочь людям, но помни: твой фокус должен быть на Тэхёне, Чонгуке и Юнги. — Хорошо, — говорит Намджун, кивая. — Я сделаю это. Спасибо тебе. Чонсу улыбается ему ещё раз, прежде чем исчезнет через дверь, закрыв её за собой. Намджун поражён тем, сколько лишних ощущений проходит через человеческое тело; отпечаток смущения, подкравшийся тогда, когда Чонсу сказал о детской, скоропалительной необходимости Намджуна помогать, напряжённое беспокойство о том, что ещё не произошло, нетерпение от ожидания того, что, он знает, произойдёт в своё время. Ему придётся найти способ отфильтровывать их. Учитывая время, дарованное ему, это должно быть возможно, даже если он не научился этому, когда был жив. Что ж, думает он, когда садится за стол, ему лучше не тратить время зря. Лучше сразу приступить к делу. Джун подходит к столу, открывает ноутбук и нажимает на кнопку питания. Когда он смотрит на загорающийся экран, то думает о своих целях; Тэхён, Юнги, Чонгук. Намджун даже пока не знает, как они выглядят, не видел их лиц, но он их знает, понимает их разумы и может чувствовать очертания их душ, даже в этот момент, отдалённо, но безошибочно. В этот момент он даёт себе обещание: как бы ни было тяжело, он сохранит их в безопасности. Он останется с ними до самого конца. Просто продержитесь ещё годик, — думает он, обращаясь к любому, кто может почувствовать его искренность, когда опускается на своё рабочее кресло, пристально глядя на улицу за окном. — Просто станет немного хуже, а потом я сделаю всё лучше… Я клянусь вам.