Командное фото

      Абураме Токара не имеет привычки наведываться к Кё чаще, чем раз в полторы-две недели, а когда приходит, не задерживается надолго.       Во-первых, считает неуместным навязываться, а во-вторых, знает, что у Кё дома, в принципе, ничего не меняется, кроме срываемых календарных листов. Шиби-сан тоже считает, что излишняя опека никому ещё пользы не принесла. Клан присматривает за своими, обучает и наставляет — может, чуть навязчивее, чем могло бы быть, но всё же без полного контроля и требования отчитываться за каждый шаг и каждое действие. К тому же, Кё достаточно серьёзен и самостоятелен, чтобы о нём лишний раз не волноваться.       Абураме Токара не опекун в прямом понимании этого слова, а каким-то там родственником Кё может называться только из-за общего клана. Но он неплохо знал родителей Кё, пока те были живы, и самого Кё какое-то время немного наставлял. Кё вот уже многие годы использует по обращению к нему твёрдое «семпай».       С тем же Танакой Фудомару знакомится Кё тоже благодаря Абураме Токаре, хоть и случайно выходит: Танака Фудомару ищет Ибики и решает спросить, где тот, именно у Токары, просто потому что в его понимании товарищи по команде всегда должны быть в курсе друг о друге… Даже если уже давно разошлись своими путями и о былой слаженности напоминает только старая фотография, хранящаяся где-нибудь в ящике стола.       — Думал я, не берёт учеников Фудомару-сан, — растерянно произнёс Кё, когда Абураме Токара встретил его после Академии в день выпуска. Также Кё упомянул о командном испытании, что предстояло им впереди, но на подробности, кроме времени встречи и надобности приготовиться к ночёвке в лесу, для них не разорились, со всем придётся разбираться на месте; с подобными недомолвками и на них завязанными событиями команде придётся либо как-то справиться, либо смириться. — Трудно будет, наверное, с ним, называет дядя Шиби непростым его человеком.       Абураме Токара разве что плечами тогда пожал. Их клан ничего не имеет против Танаки Фудомару, сколь громко и при каких обстоятельствах бы его имя иногда ни звучало. Это, конечно, не значит, что он без вопросов принимается таким, какой есть, но и смысла пытаться воздействовать на него не видят — в том никакой практической пользы, да и постоянство, пусть и в хаосе, тоже дорогого стоит. К тому же, несмотря на желание сохранить суть и подробности командного испытания в тайне от учеников, Танака Фудомару всё-таки отдельно предупреждает обо всём Шиби-сана, чтобы не испортить эти удобные нейтральные отношения.       Абураме Токара замечает в доме Кё заветную фотографию только через полтора месяца после формирования команды №4. Точнее даже, не замечает, а намеренно отыскивает взглядом, зная, что она где-то должна быть. Обнаруживается та лежащей на столе среди учебных свитков, с одним немного погнувшимся от неаккуратности обращения углом.       Кё на ней стоит справа: он немного отклоняется вбок, чтобы не быть задетым локтем соседа, прикрывающий лицо шарф чуть ослаблен, но не опущен, тёмные очки заметно сползают на нос, как если бы перед фотографированием заставили резко наклонить голову и не дали потом времени их поправить, одна рука приподнята к груди и на пальцах её сидит, расправив крылья, молниеносная стрекоза, живая кейтайхенка Танаки Фудомару.       Абураме Токара знает об этой чакро-аномалии не больше, чем все остальные, но, возможно, что-нибудь отдельно сможет однажды выяснить Кё. Кё умеет слушать и наблюдать, умеет оставаться незаметным у всех на виду, и это отлично сочетается с его пытливым любопытством — ему бы не шиноби стать, а исследователем, запоминать и анализировать, а не сражаться… И на этом его больше созерцательном, чем ориентированном на действие, при желании можно опасно сыграть, что новый наставник точно сделает.       — Команда странная наша, — между делом замечает Кё. — Винит Хидеки за ошибки с Цубасой нас, а Цубаса — Фудомару-сенсея, но не винит себя никто.       Абураме Токара даже не знает, что на это ответить. Для Кё, привыкшего жить и действовать самостоятельно, естественно считать, что в случае чего-то случившегося или, наоборот, непроизошедшего, недостаточно сделал для достижения цели только он сам. Даже если рядом есть другие, несомненно влияющие на ситуацию, и даже когда они такие разные — план и импровизация, за которыми одновременно почти нереально поспеть.       Абураме Токара не уверен, но вроде бы Кё впервые заменяет безликое в его произношении «команда» на неоднозначное «мы» после какого-то подозрительного затишья длиной почти в неделю. Миссий не выпадает, Танака Фудомару почему-то не собирает их даже просто на тренировку… И Кё после некоторого молчаливого конфуза начинает немного нервно дёргать шарф и часто осматриваться по сторонам. Месяца за три он попривык к шуму рядом с собой и невозможности контролировать ситуацию из-за чисто человеческого фактора, поэтому затишье кажется в корне неправильным. И даже именно неприятным, из-за личных ассоциаций на фоне пустого родительского дома.       — Над ситуацией иногда не успеваем мы подумать даже, а уже меняется она. Не запасёшься на вероятности все планами, и не за всеми поспеешь решениями спонтанными. И не защитишься даже, убегать только… А не хочется. Победить же может, понять бы только, как.       Здесь, к сожалению, Абураме Токара ничего не может посоветовать. Если Танака Фудомару хочет научить свою команду рациональному страху, несмотря на веру в собственную непобедимость, то своё он возьмёт как угодно — словом, силой, обманом. Просто потому что убеждён: так будет правильно.       Абураме Токара помнит третью мировую войну, помнит ту ночь, когда на Коноху обрушилось бедствие в лице Девятихвостого. Танака Фудомару тоже это помнит и неплохо знает, что иногда жизнь плевать хотела на то, что ты умеешь или хочешь — либо подчиняйся ситуации, несмотря на свои желания, либо последствия будут плачевными. Да и часто только в по-настоящему безвыходной ситуации начинаешь понимать, насколько много у вас всех общего и как эффективно можно действовать, когда нет времени задумываться о недостатках друг друга.       Кё тяжело охватывать сразу столько новых переменных, когда он только начал привыкать к самым основным. Возможно, в этом ему действительно не повезло с наставником и командой в целом, но зато впоследствии его трудно будет чем-то удивить в принципе.       — Запутался я, раздражает это, — многозначительно произносит Кё однажды и, ничего не уточнив, надолго замолкает.       Абураме Токара уверен: ещё совсем недавно, месяца три-четыре назад, Кё вообще почти не ругался, много чего не говорил так открыто, никому не позволял себя разозлить или смутить. Кё меняется и, главное, сам за собой это замечает…       …А командный снимок с аккуратно расправленным и отглаженным углом в какой-то миг перемещается на полку повыше, за двойное стекло — фоторамки и дверцы шкафа.       Чунинский экзамен застаёт врасплох временным перепоручением команды другому наставнику. Нынешний обрисовывает причины достаточно просто и ёмко, так что вопросов лишних у Кё не возникает. Хотя возникает… Или, нет, даже именно возвращается неприятное чувство некомфорта.       Канагава Минору в глазах Кё — чужеродный элемент, вносящий хаос в кое-как устоявшуюся картину жизни. И хаос он вносит тем, что на фоне всех действий и неожиданностей оказывается словно бы неподвижным и порой даже слишком предсказуемым. Хорошо, что это вроде как временно.       Тем, что команда №4, в конце концов, переходит под начало нового наставника, Кё оказывается недоволен чуть ли не больше всех, хотя вместо возмущений, которые озвучивают другие, просто хмуро молчит. И даже не помнит, приносил он домой новую командную фотографию или нет. Главное, чтобы старая никуда не делась из-за двойного стекла, да люди с неё, к которым иногда даже слишком беззастенчиво и однозначно подталкивал своими уроками и испытаниями Танака Фудомару, никуда не делись в реальности.       Команда — это вторая семья, которую не хочется потерять. И неважно, что узы эти не на крови, простой случай и общие сложности иногда сводят и связывают не менее крепко.