***
Мне снилось, что я под водой. Сначала я даже не понимал, что фигура в мерцающих бликах света, медленно опускающаяся вглубь, это и был я. Мне виделось все от лица стороннего наблюдателя. Это было даже по-своему прекрасно. Косые лучи пробивались сквозь пелену воды, освещая дорожку пузырьков воздуха. Поначалу казалось, что все замерло в статичном положении, если бы не постепенно угасающий свет, который сигнализировал о нарастании глубины. Затем что-то изменилось - я перестал быть за кадром происходящего и увидел все своими глазами. Почувствовал, как вода обхватила меня тисками давления, как стало не хватать воздуха в легких, как трудно было двигаться в этом непрекращающемся падении. Все мои попытки всплыть оканчивались неудачей, у меня не выходило даже повернуться, чтобы изменить свое положение в водной толще. Обреченность. Вот, что я почувствовал после того, как прекратил сопротивляться. Из-за этого в груди стало не просто тесно, от недостатка воздуха, а больно и это помогло мне проснуться. Какое-то время я приходил в себя, восстанавливая дыхание и пытаясь унять боль, которая так и не прошла после пробуждения. Приложив руку к груди, я почувствовал как частило сердце, словно пыталось выломать ребра и упрыгать куда-нибудь подальше от меня, хозяина. Таких снов, как сегодня, у меня никогда не было. Я чувствовал все, что со мной происходило во снах достаточно ярко, почти как в реальности, но как только я просыпался, то физические ощущения сна тут же смывались. Сейчас я до сих пор ощущал боль в груди и не мог толком отдышаться. Это пугало меня до чертиков. Повернув голову вбок, я обнаружил, что Рена снова не было рядом. На сей раз я не насторожился и не стал гадать, что же опять подняло его ни свет ни заря, потому что истратил свой утренний запас энергии на беспокойстве о себе любимом, и на кого бы то ни было еще у меня просто не было сил. Даже сработавший будильник не произвел на меня никакого впечатления. Обнаружил Минки в гостиной. Тот сидел перед совсем небольшим зеркальцем на подставке, которое водрузил на журнальный столик, и надевал линзы. - У тебя что ли зрение плохое? - у меня не было сил на удивление, я спросил чисто для проформы. - Ага-а-а, - нараспев ответил Рен, сосредоточившись на своем занятии. - А чего очки не носишь? Стесняешься? - Может быть, - не пытаясь вилять сказал он. - Да и привык уже. - Ну смотри, не увлекайся, глазам нужно иногда отдыхать, - пробубнил я и прошел на кухню. "Не увлекайся". Ха! Я ему мамочка что ли? Неужели на меня так подействовал вчерашний разговор, что я стал переживать за этого мальчишку? Или это была банальная человеческая вежливость? Мне не хотелось сейчас об этом думать. Это породило бы очередные копания в себе, а к ним в данное время я был не готов. Соображая себе завтрак на скорую руку, я не заметил как на кухне появился Минки: - Я, наверное, на выходные съезжу домой, - задумчиво сказал он. - Мне стоит беспокоиться на этот счет? - рассеянно спросил я. - Да нет, просто информирую. Я туда за теплыми вещами, но думаю, что неплохо бы было побыть до вечера воскресенья. Соскучился. - Ну хорошо. Ключ у тебя есть если что. Это вот так теперь у нас будут проходить диалоги? Как у пожившей свое семейной пары, которая разговаривает только для того, чтобы не слушать тишину или перекинуться парой слов о каких-то бытовых проблемах? Хотя какая мне, собственно, разница? Я Рену в друзья не набивался изначально, да и границы общения сразу же обозначил. Это вообще не должно было меня хоть как-то трогать. Однако... Однако, я чувствовал, что что-то не в порядке, что что-то неправильно. - Я на учебу, до вечера, - голос Минки вывел меня из раздумий. Было в его интонации что-то странное. Как будто бы тон смягчился. Как будто не только я почувствовал какие-то изменения после вчерашнего разговора. Да и то, как он потянулся ко мне с поцелуем, тоже было странным. Не порывисто, будто что-то кому-то доказывая, а вполне спокойно, расслабленно. Такое проявление себя от Рена устраивало меня куда больше его пассивно-агрессивной версии. Хотелось бы перестать напрягаться будучи дома, поэтому я тешил себя надеждой, что он делал это искренне. Перед тем, как покинуть квартиру, он мило и открыто улыбнулся, что только укрепило во мне догадки насчет переломного момента, который произошел вчера. Пока что я не решил окончательно, как мне стоит к этому относиться, и поэтому отложил эти раздумья хотя бы до встречи с психотерапевтом. Мне нужно было мнение компетентного человека со стороны. На работе я сразу понял, что Донхо заметил, как я витаю где-то в своих мыслях. Он не стал донимать меня расспросами, за что я был безмерно ему благодарен. Если бы он спросил в чем дело, то я был не уверен, что ему отвечать. Я сам не знал, какими именно словами выразить то, что меня беспокоило, а откровенно ему врать, почему-то, не хотелось. Поэтому я решил отмолчаться хотя бы до выходных, ведь тогда в любом случае придется что-то рассказать Бэкхо. Может не все, но какую-то часть все же придется, я ведь обещал, да и мне казалось, что он этим интересуется не из какой-то корыстной цели, а просто потому что такой человек.***
Как я и опасался - моей бравады насчет загруженности выходных хватило ненадолго. Нуна продолжала мне ежедневно напоминать про аукцион, а я продолжал старательно пытаться вывернуться и все же не участвовать в нем. Однако, ей были совершенно безразличны мои попытки, потому что она решила вопрос давным-давно, когда поставила меня перед фактом моего же участия. Также я начал считать, что тот откровенный разговор с Минки был неуместен. Я не должен был узнавать нечто настолько личное о человеке, с которым почти не знаком. Я поневоле начал чувствовать себя обремененным этим знанием, и совершенно не знал, что с этим делать. Ну не избегать же мне Рена, в самом деле? Как это вообще могло бы быть возможно, если мы живем в одной квартире? Из-за этих постоянных самокопаний я стал выкуривать по полпачки сигарет за день. На работе более менее держался, да и то только потому, что рядом находился Донхо, который меня отвлекал просто фактом своего присутствия поблизости. Меня оно не напрягало, его присутствие. Чего нельзя было сказать про Минки. До того, как он вывалил на меня информацию о своем прошлом, я загонялся тем, что не знал чего от него можно ожидать. Теперь же я снова загонялся, но уже совершенно по другой причине - я не знал как при всех этих обстоятельствах себя вести. Меня несколько раз посещало желание написать Арон-хену и спросить прямо в лоб - какого такого хрена он вообще нашел в Рене, что так о нем заботится, и какого такого хрена этим теперь еще и я страдать начал? Но потом я вспоминал, что меня никто не тянул за язык, когда я предлагал этому мальчишке пожить у меня, и просто хотелось выть от отчаянья. Вот к чему приводят опрометчивые поступки. Наглядней не бывает. Даже секс изменился. Я не стал меньше хотеть Минки, но теперь у меня в голове временами щелкало, что у него вообще-то травма на этой почве, хоть он этого и не признает, а я все только усугублю, если буду потворствовать его желаниям. Да и своим тоже. Вечером в пятницу Рен не выдержал: - Слушай, прекращай это все! - выдал он плаксивым тоном. - Давай хотя бы перед выходными нормально попрощаемся? Я уже начал жалеть, что все рассказал тебе. Я сам не до конца понимал почему это меня так напрягало, ведь я до сих пор ничего особого к нему не чувствовал. Да и узнавать то, что я знаю сейчас мне не хотелось, так вышло. Не хотелось лезть к Минки в голову, выяснять сверх того, что я видел, да и оставалось легкое недоверие его словам, если он так легко мог врать. Однако, что-то временами не давало мне просто заглушить все эти мысли. Возможно, это был голос моей совести. Из раздумий меня вывели горячие руки Рена. Я начал привыкать к тому, что по температуре Минки можно было определить насколько сильно у него разгулялись эротические фантазии. Он шарил ладонями под моей футболкой, поглаживая спину, заставляя погрузиться в грезы похоти. Мы находились в гостиной, а смазка лежала в спальне, что в данной ситуации выглядело просто ужасной потерей времени и запала. Рен, по всей видимости, полагал то же самое, потому что после того как я стянул с него нижнюю часть одежды, он требовательно привлек мою правую кисть ко рту, принявшись щекотными движениями языка облизывать пальцы, щедро смачивая их слюной. И именно на моменте растяжки у меня произошел очередной укол совести, который "нельзя с ним грубо, у него болячка в голове на этой почве", и я принялся нежничать практически на автомате, как бы мне ни хотелось уступить своим темным желаниям. Минки это не понравилось: - Я сказал тебе прекращать, - выдал он, сверкая глазами, выпутавшись из моих рук, - Мне бы не хотелось напоминать тебе, что ты мне должен. Если уж не за тот утренний минет, который был моей идеей, то хотя бы за то, что я тебя прикрыл перед хеном. А ведь мог бы сдать тебя еще тогда и посмотреть во что бы вылилась та ситуация. Это было нечестно. Рен использовал против меня мою же совесть. Я не был уверен в какой именно момент он понял, что это мое слабое место - обязательства перед другими людьми. Может быть сразу, а может быть потом, во время общения он что-то там себе подметил и умолчал, решив применить это знание в своих целях в нужный момент. В любом случае это было нечестно. И мне бы нужно было за шиворот выволочь его из квартиры, дабы пыл Минки слегка остудился, а не позволять ему залезать ко мне на колени, чтобы он попутно слегка стянул с меня спортивки с бельем. Нужно бы было. Но я перестал сопротивляться в тот момент, когда Рен резко на меня насадился. Из-за отсутствия смазки и прерванной растяжки даже мне стало больновато от проникновения почти что насухую, и я даже представить не мог, что чувствовал сейчас Минки, будучи сверху, однако выражение его лица было настолько ярким, что не оставалось никаких сомнений в том, что он наслаждался своей болью. Наверное, я должен был прекратить это безумие, но все, что я мог делать, так это привлекать Рена на себя еще сильнее. Отчаянье, которое сквозило в его движениях, с которым он целовал меня, будто этот секс самый последний в его жизни, напомнило мне другого человека. Я не понял почему именно, но это мысленное сравнение в голове взбудоражило меня и я наконец-то смог полностью отпустить мысли, отдавшись на волю своей похоти. Минки сверху был чем-то необычным. Было глубоко, было хорошо, но мне хотелось бы быстрее и резче, поэтому я бесцеремонно стащил его с себя и поставил в свою любимую коленно-локтевую. Рен прогнулся в спине, давая больше пространства, сразу после того, как я двинулся в нем - ему нравилось то, что сейчас происходило. Он и в этот раз добился своего, я брал его словно бы совершенно забыв про то, что он мне недавно поведал о своем болезненном прошлом. Это было абсолютно точно неправильно, аморально и грязно, но мне было наплевать. Меня волновало только то, как мне хорошо от того, что происходило сейчас. От всего этого неправильного, аморального и грязного. Да, черт возьми! Мне было просто отлично. И когда Минки воодушевленно подмахивал, и когда он иногда постанывал в голос, и когда я клал руку ему на позвоночник, выгибая спину этого мальчишки еще сильнее, а он подчинялся - было просто отлично. И мне было плевать! Именно так я себе и повторял, когда Рена начало выкручивать оргазмом, а я впился зубами ему в плечо. Мне было плевать, когда моих ушей достиг его сладкий протяжный стон, а податливое тело практически вибрировало от накатившей волны удовольствия. Мне было плевать, когда я сам кончил глубоко внутри, удерживая Минки за плечи, не позволяя ему лишний раз шевельнуться. Мне было плевать, когда я практически сразу вышел, но запустил в него пальцы, поглаживая изнутри где нужно и как нужно, а на попытку Рена сопротивляться я просто придавил его своим весом. Мне было плевать. Я мучил его пальцами пока вновь не ощутил накатывающее возбуждение и мне было плевать сколько сил и желания осталось еще у Минки. Когда я перевернул его на спину, то убедился в том, что и того и другого у него еще предостаточно из-за наидовольнейшей улыбки, игравшей на губах, которую захотелось тут же стереть с его лица. Я не ощущал сколько времени это длилось, ощущал лишь что меня мало-помалу покидали силы. Было прекрасно, разнообразно и ярко, но чересчур выматывающе. - Знаешь, - протянул Рен, когда сыто разлегся на диване, глядя на курящего меня, - Теперь я кажется осознал всю суть выражения "вытрахать душу". - У тебя вообще бывают темы для разговоров кроме околопостельных? - лениво поинтересовался я, после очередной глубокой затяжки. Сигареты стали приятным завершением событий сегодняшнего дня. - Конечно бывают, - так же лениво, в тон мне, ответил Минки. - Просто они очень скучные. - Веселым бывает не только секс, - я слегка усмехнулся. - А что если у меня такое хобби? - Тогда к твоему мазохизму я, пожалуй, добавил бы гиперсексуальность. Только не уверен носит ли она характер патологии. - Какие слова-то сложные, - по-прежнему лениво говорил Рен. - Я еще знаю слово "сатириазис", - едко выдал я, туша окурок и поднимаясь с дивана. - А сейчас я намерен пойти спать, если ты не против. - А если бы я сказал, что против, то ты бы повременил со сном? - в глазах Минки был неподдельный интерес, ну или он был очень хорошим актером. - Нет, у меня завтра много дел. А если бы их не было, то я может бы и подумал. Как мне показалось в глазах у Рена появилось легкое разочарование, но больше он ничем не выказал реакцию на мой ответ. Да что там ему опять не понравилось? Что у меня, о боже, могут быть какие-то свои желания и мотивы поступков? Так я еще в первый день нашего знакомства довольно четко все обозначил. Или он надеялся, что оттепель в моем теперешнем отношении к нему распространится и в какие-то другие сферы? Да и если честно, то конкретно сейчас мне было все равно на то, что Минки там в очередной раз себе надумал, потому что я смертельно устал. Такие марафоны довольно сильно выматывают. Не дожидаясь продолжения разговора, я отправился спать. На самой границе сна я почувствовал, как меня обвили холодные руки.***
Снилось, что я находился на какой-то каменистой местности, вокруг черно-красное грозовое небо, а я стоял на коленях на острых камнях, распятый цепями. Я чувствовал боль от того, как эти камни вонзались в кожу, но пошевелиться не мог. Мгновение и ушей достиг звук рассекаемого воздуха, и появилась жгучая боль в области спины, а потом еще и еще. Я ощущал все так ярко, словно это было в реальности, но не мог даже пискнуть, не говоря уже о том, чтобы прекратить все. А затем грянул гром и начался какой-то невероятной силы ливень, из-за которого я не мог толком вдохнуть и из-за этого проснулся. Дико саднили колени и спина и я все еще не мог толком отдышаться. Зато во мне разожглось торжество от того, что я понял чем навеян этот сон. В этот раз мое подсознание не стало извращаться. Цепи - это моя ответственность, что сковывает меня. Боль от камней и ударов - наказание, которое было вызвано от переизбытка чувства вины, я должен был искупить эту вину. И то и другое были достаточно близкими мне темами, а после откровений Рена все только усугубилось и вылилось в это. Виновник последних событий лежал рядом, по-прежнему обхватив меня руками и для полноты картины еще и закинув на меня ногу. Какая наглость. Я тут же выпутался из этого кокона. Минки совершенно никак на это не отреагировал. Выходило, что я проснулся даже раньше его будильника, но идея о том, чтобы доспать еще немного почему-то совершенно меня не радовала. Поэтому я решил все же вставать и заняться заданием от терапевта, пока оставалось время до назначенной с утра встречи. Пока я сидел на кухне и тупо пялился в свою писанину, будучи совсем не в силах на ней сконцентрироваться, в мою голову начали приходить мысли о том, как я вообще докатился до жизни такой. Начало было мне известно, но затем череда каких-то нелепых обстоятельств и совпадений привели меня в эту квартиру. Возможно, если бы я верил в судьбу, то назвал бы эти события ею. Но в судьбу я не верил, поэтому вспоминал о том, как же удачно я сюда заселился. После того, как я решил, что мне нужен академический отпуск, встал вопрос о съеме жилья. Семья не была против того, чтобы я продолжал жить в Сеуле, а не возвращался домой. Даже дали мне подъемные деньги на залог, без которого ни о какой квартире и речи не могло бы идти. Обязательным условием было только посещение психотерапевта - семья понимала, что я взял академ не просто так, что я не справлялся с тем, что происходило тогда. Пришлось нанимать риелтора, чтобы более менее прицениться ко квадратуре помещения и району со всей инфраструктурой. Среди всех вариантов в ценовом диапазоне была и эта квартира. Я помню как удивился тому, что жилье в таком хорошем районе и с таким отличным ремонтом, который мне показали на фотографиях, готовы были сдавать за те деньги, что попадали в мою ценовую категорию. Риелтор на это сказал, что с данной квартирой не все так просто. "Очень требовательный хозяин. Настаивает на личной встрече с потенциальным съемщиком до составления договора" - сказал он мне. И раз квартира все еще пустовала, то видимо хозяина не устроил ни один из кандидатов на эти апартаменты. Случай преподнес мне неожиданность в виде хозяйки, а не хозяина. То, что она являлась иностранкой удивило меня чуть меньше, но тем не менее стало еще одной неожиданностью. При первой встрече женщина, представившаяся как Оливия Ким, говорила на чистейшем формальном корейском, что свидетельствовало о том, что она довольно давно проживала в нашей стране. А раз госпожа Ким являлась владелицей квартиры в очень неплохом районе Сеула, да еще и сдаваемой в аренду, то можно было сделать вывод о состоятельности этой женщины. На этой самой первой встрече меня не покидало липучее ощущение взгляда со стороны хозяйки квартиры. Сначала сработала моя паранойя и я подумал о том, что она просто узнала меня из-за того, что, возможно, читала какие-то статьи или видела новости, где упоминались трагедии, но, как выяснилось позже, причина была совершенно в другом. Меня немного раздражало это внимание моей персоне, а когда госпожа Ким настояла на том, что сама через своих юристов займется вопросом договора и услуги риелтора более не нужны, что она сама готова ему заплатить прямо сейчас процент за посредничество, то мне стало попросту жутко. Однако, мое нездоровое любопытство относительно мисс Загадочность и ее поведения сыграло ключевую роль и закончилось длинным и обстоятельным разговором, который должен был быть осмотром, в этой самой квартире. Она поведала мне свою историю. Я не понимал, что сподвигло эту женщину на откровения с незнакомцем, пока она не показала мне фото, которое хранила в своем бумажнике. На этом фото я увидел счастливую Оливию, на несколько лет моложе, в обнимку с человеком, который очень был похож на меня. Точнее я на него. Немного отличались только разрез глаз и форма подбородка, а так с фотографии на меня смотрела более взрослая моя копия. Это стало неожиданностью под номером три. Как выяснилось этим человеком был муж госпожи Ким, собственно господин Ким. Сама Оливия была родом из Австралии, Мельбурн. Ее семья вела предпринимательский образ жизни, в каждом поколении встречался кто-то с деловой хваткой, так что сказать, что она была с самого рождения довольно обеспеченной - ничего не сказать. Во время получения высшего образования Оливия спонтанно решила съездить в Корею по обмену, и ей здесь так понравилось, что она переехала сюда насовсем. Немалую роль в этом сыграл господин Ким, которого она повстречала во время учебы. Как она сказала, это была любовь с первого взгляда и все эти бабочки в животе и чувство полета, однако, это переросло в серьезные отношения, брак и последующее партнерство по бизнесу. Супруги решили заниматься заграничными брендовыми бутиками и не прогадали. Дело оказалось настолько прибыльным, что они купили несколько объектов недвижимости, что в нашей стране приравнивается к довольно солидному показателю благосостояния. Все шло просто замечательно до тех пор, пока несколько лет назад господин Ким не попал в автомобильную аварию, а затем скончался после нее через две недели так и не приходя в сознание. Четвертая неожиданность повергла меня в самый что ни на есть настоящий шок. "Я вижу в твоих глазах то же выражение, которое часто наблюдаю в зеркале", - сказала она мне тогда. И меня словно прорвало. Я говорил и говорил про то, что произошло со мной самим. Сначала родители, потом старшая нуна. Почему-то я умолчал о том, что трусливо сбежал от ответственности. На фоне такой успешной истории жизни от этой женщины я чувствовал себя жутким неудачником. Однако, возникло чувство понимания. Знакомство дробь первая встреча выдалось весьма скомканным, но привело к тому, что Оливия выполнила свое обещание и обратилась к своим юристам за довольно необычным договором - дабы не попасть впросак с налоговой, на бумаге указывалось, что я внес залог, а на деле она не взяла его с меня, ограничившись ежемесячной платой. Такой щедрый подарок я не готов был принять, но выбора мне не оставили. И постепенно это чувство вины за нечто незаслуженное переросло в чувство благодарности и веры в то, что в мире осталась еще бескорыстность, но она лишь исключение, что подтверждает правило, потому я особо не заморачивался. С тех пор мы стали не то что бы дружить, но довольно тепло общаться. Несмотря на разницу в возрасте в одиннадцать лет, мы сумели найти общий язык не только на почве сходств наших судеб. Оливия, как и Арон-хен, не обращала внимание на неформальный тон, хотя разницу, конечно, понимала в отличие от него. А я не мог переступить через себя и называть ее только по имени, и обращался к ней "нуна", на что она каждый раз звонко смеялась. Все же разница в одиннадцать лет не сравнится с разницей в два года. Хотя я бы и не дал ей ее возраст. Выглядела нуна очень молодо, хотя что я понимал в процессах старения иностранцев? Большую роль играла ухоженность - здоровый вид, который появился не от изнуряющих диет, которыми так любят баловаться женщины после тридцати, умеренность в макияже и элегантность в одежде. Странным сочетанием были глаза, отливающие зеленым и оттенок кожи, который был едва ли не темнее моего, что не очень популярно в нашей стране, но поразительным образом в Оливии это все весьма гармонично сочеталось и выглядело благородно. Я немного слукавил в разговоре с психотерапевтом о том, что моя сестра настояла на том, чтобы я посещал сеансы. Это было не совсем так. Сестра вместе с дядей действительно поставили мне условие о переезде на съемную квартиру, что мне нужно будет ходить на терапию, но это носило довольно абстрактный характер. И первых двух врачей я искал сам. Разумеется из этой затеи не вышло ничего хорошего. Но потом Оливия предложила свою помощь в поиске, когда я вскользь упомянул, что не могу найти компетентного человека в этой области. Терапевта Юн нашла она. Я так многим был обязан этой женщине, но вел себя воистину по-скотски. Одним прекрасным днем мне стало скучно. Я видел глубокую печаль и скорбь в глазах Оливии, когда она смотрела на меня. Я понимал, что иногда она видела во мне призрак своего возлюбленного. Я решил этим воспользоваться. От чувства вины за незаслуженные подарки судьбы, которые я начал считать подачками, не осталось и следа. Оно переродилось в нечто иное. В нечто темное. Одним прекрасным днем я соблазнил Оливию. Она была красива, она была успешна, она была благосклонна ко мне. А для меня это стало еще одной гарантией и очень приятным времяпрепровождением. Вчера во время секса с Минки мне вспомнилась она. Отчаянье. Вот что было общим между ними. Попытка запомнить все так, будто это происходит в последний раз, будто от этого зависит жизнь. Оливия любила быть сверху, это был триггер для вчерашней ассоциации. Я вообще был очень удивлен, что она не закрылась от меня после самого первого раза, когда я нагло воспользовался ее смятением и чувствами к другому человеку, на которого я был лишь внешне похож. Мне показалось, что она сразу же поняла, что было у меня на уме, когда я позвал ее в гости. Хотя выражение "позвал в гости" не совсем подходит для приглашения хозяйки помещения в это самое помещение. Закончился этот визит в спальне. Как и все визиты такого рода. Оливия знала все относительно моей личности: что я веду очень беспорядочную половую жизнь, что я всего лишь молодой парень с грузом проблем, с которыми не может справиться и поэтому убегает от них всеми возможными путями, что ждать от меня каких-то зрелых и взвешенных решений не стоит в силу возраста, что я затеял все это не из-за каких-то чувств, а из-за желания. Она все это знала и тем не менее не пресекла на корню все мои поползновения, хотя я был уверен, что она могла бы. Возможно, я недооценивал всю глубину ее боли и привязанности к тому человеку, которого я ей так напоминал, но мне было все равно. Зато я заметил, как ревностно Оливия оберегала свою частную жизнь. Я не то что ни разу не был в том месте, где жила она, я даже района не знал. Совершенно не удивился бы тому, что если бы выяснилось, что она вела чуть ли не аскетичный образ жизни, а не шиковала, как поступают многие богатые барышни. Я не интересовался и тем, как звали ее мужа. Я вообще этой темы не касался, но зато вот все еще живыми к нему чувствами я пользовался. Как последний подонок. Пока я был занят воспоминаниями и самокопанием, которые должны были быть выполнением задания от терапевта, я совсем не заметил появление Рена. Он был уже полностью при параде и с небольшой спортивной сумкой. - Ты уже поехал? - нарушил я тишину. - Да. Вернусь завтра вечером, нужно еще будет кое-что для учебы подготовить, так что не буду сильно задерживаться, - слегка задумчиво протянул он в ответ. - Ключ возьми с собой на всякий случай. - Какие-то планы? - Минки немного сузил глаза. - Какие-то проблемы если это так? - в тон ему ответил я вопросом на вопрос. - Тебе трудно ответить? Я почувствовал какое-то мстительное удовольствие от того, что Рена бесило то, что я не давал ему ту информацию, которую он хотел. Словно бы ненадолго поставил его на свое место, когда я сам не знал, что от него ожидать и поэтому думал выспросить, но не тут-то было. - А почему я должен тебе отвечать? - я расплылся в довольной улыбке. - Это такая месть или что? - Что, не нравится? - моя улыбка стала еще шире. - Не нравится. - Минки недовольно поморщился. - Не делай так, пожалуйста, больше. Я пытаюсь начать тебе доверять. - Зачем? Ты же не хотел со мной подружиться, всего лишь узнать как человека. Я вроде бы не скрывал, что из себя представляю, - я искренне удивился его последним словам. - Я не знаю, - ответил он после небольшой паузы. - Вот как узнаешь, тогда и поговорим. Хорошо съездить домой. Я не стал и дальше продолжать этот бессмысленный разговор, потому что не понимал почему Рен молчал - из-за упрямства или из-за чего-то другого. Снова загоняться в своих итак беспорядочных мыслях совершенно не хотелось. Поцелуй от Минки на прощание был максимально странным. Это была и не попытка что-то доказать, и не уверенность в себе, граничащая с расслаблением от того, что не нужно ожидать подвоха, что сквозили в его поведении эту неделю, это было нечто другое. Я не смог точно идентифицировать, что же за чувство меня посетило, пока мы целовались, но оно меня насторожило. После того как он ушел, у меня еще какое-то время присутствовала эта настороженность, будто где-то заложена бомба, которая скоро рванет, но потом я просто постарался очистить голову перед сегодняшними делами, а их предстояло немало.