Огненная

Шелковая ткань упала на пол просторной и светлой горницы. Следом за ней из тонких пальцев выскользнула и острая маленькая игла. Княгиня Евпраксия судорожно вздохнула и,закрыв глаза, прижалась лбом к холодному окну. Прошло два дня с отъзда Федора. Всего два дня, но тянулись они как клейкая смола - долго и нудно. И Евпраксия чувствовала себя мухой, которая увязла лапками в мастике. Выбраться не получается, только сильнее утопаешь и слышишь, как едва-едва трепещут крылышки надежды. Все это время молодая госпожа ходила из угла в угол, по несколько раз нарязая круги по княжескому терему, в беспокойствии заламывая тонкие руки. Многочисленные няньки устали бегать за княгиней, да и смотреть на ее душевные муки было невыносимо. А ведь всего ничего прошло. Агриппина старалась занять невестку вышиванием. Она предложила выткать рубашку для Федора и украсить ее цветами и листьями. Сначала с жаром принялась за дело Евпраксия, но вот глаза снова на мокром месте, в голове витают думы горькие. Девушка всхлипнула и украдкой стерла слезу с длинных ресниц. Ах, как тяжело! Пусть Агриппина и занимает ее, любимый брат старается забежать в горницу, когда выкроится свободная минута, но душа все равно трепещет как маленькая птичка. - Ну что ж ты опять плачешь! Смотри, вышивку уронила! Евпраксия вздрогнула как ото сна и открыла глаза. Перед ней, хмуря тонкие брови, стояла, наклонившись, Дарья. Девочка ловко подняла с пола шелковую рубашку и положила на колени Евпраксии. - Нельзя же так убиваться. Всего два дня прошло, а ты уже исхудала вся. Что мой брат скажет, когда вернется от Батыя? Княгиня устало улыбнулась и тихо прошептала: - Измучилась я. Думаю, если бы поехала с Федором... - То тебя убили бы или забрали в рабство, - отрезала Дарья, и, задорно улыбнувшись, схватила одну из кос родсвенницы, - ведь ты у нас красавица! Смотри, какие косицы отрастила! Щеки Евпраксии покраснели. И она откинула волосы с тугим плетением на спину. А потом, немного подумав, перекинула волосы снова вперед и ловким движением расплела пряди. Русые волны упали на грудь. - Эк отрастила, - снова повторила Дарья, с завистью таращась на красавицу. - Вот бы и мне когда-нибудь стать такой же ... чтоб я шла, и все в восхищени были! Женка Федора засмеялась и дотронулась пальцем до носа Дарьи: - Ты и так хорошенькая. А когда вырастешь - столько сердец покоришь! Маленькая княгиня вздохнула. Ей бы покорить всего одно сердце, больше и не надо. Девочка невольно зажмурилась представляя голубые глаза Ростислава. Как бы было замечательно стать его супругой, ходить в жемчужном ожерелье и заплетать такие же косы как у Евпраксии. - Ой, - поток мыслей девочки прервал раздосадованный вздох княгини. Дарья открыла глаза и покосилась на девушку. Та сидела, сжав руку. С тонкого пальца скатилась крупная капля крови. - Об иголку укололась, - уточнила Евпраксия. Дарья достала из кармана сарафана беленький кружевной платок и ловко обернула вокруг пострадавшего пальца. Княгиня же задумчиво смотрела на пламя свечи. А затем перевела взгляд на иконы. За два дня она вымолила больше, чем за всю жизнь. Девушка грустно улыбнулась. Дарья проследила за ее взглядом и поняла, что Евпаксию снова одолевает хандра. Девочка схватила княгиню за белые щеки и насильно развернула к себе худое лицо. Евпраксия удивленно расширила глаза и приоткрыла рот, когда маленькие ладошки Дарьи слегка хлопнули по ее щекам. С ней так еще никто не поступал. Княгиня тихо пискнула и затрясла головой. - Пришла в себя? - требовательно спросила девочка. Получив ответ в виде кивка, маленькая княгиня удовлетворенно улыбнулась. - Вот, то-то же! Федор всегда мне говорил, что у меня рука тяжелая! Чем сидеть да плакать, давай устроим веселье! - Но... - Нет, отказ не приму. У нас будет забава, да непростая... - Дарья замолчала, добиваясь нужного эффекта. Когда же Евпраксия начала уже ерзать от нетерпения, девочка заговорщически прошептала, наклоняясь к уху родственницы, - мы позовем ворожею! - А разве можно, ведь ворожба - это грех? - неуверенно спросила княгиня. - Ой, все так заняты сейчас своими делами, что до нас не будет никому дела, - отмахнулась Дарья. - Давай, ты же всегда была легкая и шустрая, ничего не боялась. За это тебя Федор и полюбил. Евпраксия снова покраснела. Да, было дело. Приехала когда-то в Рязань молоденькой девчонкой, смеялась и хороводы водила, да на охоту ездила в мужском кафтане. Бедная Агриппина только тихо ужасалась повадкам невестки, а вот Юрий был в восторге. Да и Дарья тоже - маленькая княгиня очень хотела быть похожей на Евпраксию. Княгиня тряхнула русой головой, откидывая кудри на спину. В глазах ее блеснул озорной огонек. - Хорошо. У нее и узнаем, что с нами будет! Ворожеей оказалась маленькой, сухенькой старушкой в странном цветастом платке. Она принесла с собой крошечную котомку, в которой что-то постоянно шуршало при ходьбе. Евпраксия с интересом уставилась на "ведьму". Ничего примечательного в ней не было. Обычное худое лицо и руки, непрекращающие трястись. Ворожея оглядела девушек и деловито прошлась по горнице. Затем остановилась у окна и дребезжащим голосом прошелестела: - Это закрыть плотной шторой. Сюда, - старуха указала на центр горницы, - стол. Две свечи. Кубок с водой. - Ну, очнись, - Дарья толкнула княгиню локтем в бок. И княжны забегали по палатам, расставляя мебель и готовя все к ворожбе. Когда же окна были зановешаны и атрибуты колдоства собраны, старуха поманила девушек пальцем, приглашая к столу. Затем, ловко сорвав с пояса котомку, ворожея достала оттуда горсть зерна и рассыпала его на стол. Пламя свечей вытанцовывало странные движения, то увеличиваясь, то уменьшаясь. Старуха колдовала - перемешивала пальцами зерно, капала на него водой и тихо завывала. Потом все резко прекратилось. Женщина уставилась на княжон невидящими глазами: - Спрашивайте, что интересно узнать! Но не ошибайтесь в своих вопросах. Один вопрос с каждой! Евпраксия неуверенно помялась и осторожно наклонилась к ворожее. - Бабушка, сердце болит. Подскажи, вернётся ли Федор домой? Старуха заглянула в кубок с водой, что-то быстро зашептала и провела пальцами по прозрачной глади. Девушки напряжённо уставились на женщину. Время шло медленно, а старуха все читала какие-то мантры. Вдруг, когда княжны уже и не надеялись получить ответ, прозвучало краткое: - Вернется! Дарья радостно взвизгнула и порывисто обняла Евпраксию: - Я же говорила тебе не переживать! Княгиня облегчённо выдохнула и облокотилась на стол. Боже, как сразу стало легче от этого слова. Надежда лёгким облачком окутала душу Евпраксии. - Но будешь ли ты рада его приезду, другой вопрос, - тихо прошамкала ворожея. Девушки недоуменно переглянулись. Жена Фёдора нахмурилась - как можно не радоваться встрече с мужем? Что произойдёт с ним, когда он вернётся? Может душа его будет "чёрной" после ордынцев? Так она отогреет её, окружит суженого любовью и заботой. Старуха внимательно посмотрела на воду и продолжила: - А пока не переживай и не убивайся. Нечего себя на части разрывать. Все судьбой предписано, прими с честью. Теперь твой вопрос, девочка. Дарья вздрогнула, когда полуслепые глаза ворожеи уставились на неё. Много вопросов было в голове у маленькой княжны. Сколько всего хотелось спросить. Но вместо нужного вопроса Дарья выдала : - Что меня ждёт, когда приедет Фёдор? И тут же мысленно отвесила себе пощёчину. Не о том же хотела спросить! Ворожея снова заклокотала и дотронулась до воды. На старом морщинистом лице появилась тревога, брови нахмурились, а безкровные узкие губы поджались. Женщина напряженно вглядывалась то в прозрачную гладь, то в карие глаза маленькой княжны. - Неважно... что будет, то будет, - сухо выдала ворожея и отставила кубок. - Вылейте, устала я. Дарья возмущенно фыркнула - не такого ответа она ожидала. - Нечестно, расскажи, что увидела. Все приму! Старуха исподлобья покосилась на круглое личико девочки. Такая еще молодая, видно, что шустрая и ловкая как заяц. Упрямая. Глазенки умные, круглые как луна. В них все - проницательность, ум. Непростая девка. Женщина вздохнула и сердито ответила: - Огонь вижу. И жар чувствую. Больше ничего не скажу. Сказав это, ворожея быстро удалилась. Дарья присела на резной стул, задумчиво закусив ноготь большого пальца руки. Что же имела ввиду женщина? Может пожар случится? Огонь издавна символизировал наказания и мучения. Но так же и уют. Ведь пламя не только пожирает, но и защищает, создает тепло. Разрушение и очищение - две противополжности огня. А что же ждет Дарью - борьба или благосостояние? Евпраксия несмело прикоснулась холодными пальцами к ладони девочки. Ее встревожили слова бабки, но стыд сковывал княгиню - она радовалась тому, что любимый муж вернется домой. Больше ни о чем другом девушка думать не могла. - Дарья... - Все хорошо, - улыбнулась девочка, - видишь, как свезло - все узнали. Пойдем-ка в горенку к Ванютке, сыну твоему. Соскучилась по племяннику - он постоянно спит, а помиловать его хочется. Евпраксия кивнула, расправила сарафан и, сжав ладонь Дарьи, потянула ее к резной двери комнаты, где потчивал маленький княжич.

***

За дверями гридницы слышались разгневанные крики и споры. Там снова собрались бояре во главе с Юрием и Ростиславом. В этот раз на собрании присутсвовали и воеводы. Все господа собрались за длинными, толщиной в ладонь, столами, уставленными кубками и яствами. На стенах были развешаны огромные щиты с причудливыми рисунками, кольчуги, сплетенные из железных колец, и острые мечи, на стали которых плясали отблески от кованных светильников. Во главе стола возвышался княжеский трон, обитый красной парчей, украшенный позолоченными подлокотниками. Позади него на стене угрожающе чернела шкура медведя. Юрий устало восседал на троне, задумчиво подперев подбородок. Его мысли терялись в громких голосах собравшихся. Запах хмельного меда и пива, плавившегося воска свечей смешивался в один сладковатый тягучий аромат. В голове звенело, а во рту пересохло. Собрание уже шло давно, а решить так ничего и не смогли. Более того, под конец все стали говорить хором, перебивая и перекрикивая друг друга. Ничего хорошего это не несло в себе. Только путало и отягощало мысли. Самое срашное было то, что вместо живой деятельности мозга, возникало ленивое безразличие. Хотелось просто сидеть и молчать, ловя глазами блики, скачущие по украшениям зала. Ростислав, стоящий рядом с троном, сжал плечо Юрия, вырывая его из спокойной ленности. Мужчина перевел серые глаза на родственника. - Князь, скажи им свое слово. Иначе все переругаются, - вкрадчиво произнес Муромский. Юрий выпрямился, вскинул голову и молча оглядел собравшихся, призывая к тишине. Бояре, увлеченные спорами, даже не заметили перемены в князе. Юрий сжал пальцы в кулак и со всей силы хлопнул по столу. Кубки протяжно звякнули. Господа посмотрели на мужчину и стыдливо опустили головы. Взгляд холодных серых глаз пугал. - Что вы делаете? - тихо проговорил Юрий, - спорите да кричите, пока мой сын с храбрыми воинами поехал в стан врага. Вы захотели провести собрание, да толку нет от него. Впустую время тратим. Говорите по делу или расходимся. Нужно еще к обороне Рязань готовить. Бояре переглянулись. Козьма, самый старший из них, встал из-за стола и, угрюмо посмотрев на Юрия, вымолвил: - Пока Рязань готовится к обороне, нужно еще раз отправить гонцов в города за помощью. - Отправлял, - холодно отрезал Юрий, - И что с того? Князья Чернигова и Владимира отказали нам. - Черниговцы всегда нам завидовали! - неуверенно подал голос Дмитрий. - Князь Михаил раздосадован был тем, что наши ратники не участвовали в сражении на Калке. Вот и отказал. - Калка - это повод, - проронил Ростислав. - Думаете много охотников сражаться с ордынцами? Это не на медведя ходить и не мед попивать. Повисла тишина. - Тогда выберем главного воеводу, - робко молвил Даниил, самый молодой из всех собравшихся. И опять бояре загудели. Воеводы тоже вскочили со своих мест и принялись выяснять, кто лучше. Только один сидел спокойным идолом. Евпатий, закаленный тренировками, охотами и походами, был не любим другими командующими. А все от того, что не было в его роду бояр. Всего добивался непосильным трудом. Именно за это и простоту, его ценил Юрий. Вот и сейчас воевода был оплотом ясности и сдержанности. Светлейший усмехнулся, посмотрев на своего любимца. - Ну, что, Евпатий Львович, будешь главным воеводой? Все замолчали на миг, а потом поднялся шум еще пуще прежнего. - Да нельзя ему... он не родовитый... нас простой босяк поведет? - раздавалось со всех сторон. - Тише! - крикнул Юрий. - От него я увидел более толку чем от вас, родовитых да знатных! Каков позор - устроили свару, будто блажные! Бояре с воеводами виновато потупили взор. Евпатий между тем поднялся и оглядел присутствующих. - Вот мое слово - костьми лягу, а защищу наш город! Доверия, оказанного князем, не посрамлю! - Евпатий поклонился Юрию и продолжил, - а гонцов надобно в Пронск направить. Городец хоть и мал, но люди там отзывчивые. Да и князь Олег задолжал нам - помнится, год назад дружинники наши ходили с ними на Зарайск. Долг платежом красен. Глаза Юрия сверкнули: - Ай да, Евпатьюшко! Я и забыл уже! Не посмеет Олег нам отказать! Господа заволновались, переглянулись и тут же начали славить Евпатия. Ростислав прервал общую радость, подняв руку. Мужчина обернулся к Юрию и произнес: - Если позволишь, светлейший, я сегодня же отправлю Ратибора с посланием в мой славный Муром. И прикажу собирать дружину на подмогу Рязани. Юрий вскочил и порывисто обнял родственника. Глаза предательски защипали. Бояре и воеводы поднялись со своих мест, взяв в руки кубки. Уверенность в благоприятном исходе росла и крепла. Теперь с дружиной Мурома и Пронска орда уже не казалась страшным "зверем". Да и Федор мог сейчас вернуться с хорошими вестями - авось уговорит вражеского царя Бату на мир. Руки с кубками взлетели вверх, послышался звон и троекратное "Ура".

***

В церкви Преображения Господня шло торжественное бдение. Метрополит Ион сам вел богослужение. Он стоял на возвышение в центре, по бокам от него находились двенадцать священников, по шесть с каждой стороны. Все в парчовых ризах, разукрашенных золотыми нитями, они представляли собой что-то невообразимо величественное. Их голоса сливались в общий хор и улетали под купол церкви. Среди священников находился и Гаврила Лисовской. Его глаза воодушевленно блестели, смотрели безхитростно и одухотворенно. Голос был сильным и прекрасным. Казалось, Лисовской занимал все пространство церкви. Недаром метрополит ставил его рядом с собой на богослужениях. Напротив Иона стояли четверо мальчиков-алтарников. Двое из них держали длинные тонкие свечи, а остальные помогали метрополиту с молитвенной книгой - в нужный момент они переворачивали страницы. Иконы были озарены светом от лампад. Теплое пламя скользило по лицам святых, делая их еще более недосягаемыми для простых людей. От иконостаса, осиянного сверканием пламени, захватывало дух. Один из священников отделился от остальных и принялся ходить между рядами лавок, размахивая серебряннм кадилом. Горьковатый аромат ладана окутал церковь. Александра невольно подалась вперед, вдыхая любимый запах. Губы невольно повторяли вслед за хором. Тонкие руки сцепились в замок на груди. - Приими усердную молитву нашу о прощении всех грехов и беззаконий наших ... Вразуми всех их, как обрести путь к согласию и миру... Голос Иона убаюкивал и звал за собой. Горожане склонили головы и тихо проговаривали про себя молитву. - Пощади, Господи, всех людей Твоих — молодых и старцев, женщин и детей ... Александра зажмурилась и прижала высокий белый лоб к рукам. Сердце гулко билось в груди. Девушка отчаянно молились. Рядом с ней сидели Матрена и Настуся. Обе были тихи и собраны. Краем уха рыжеволосая слышала как матушка с сетрицей повторяли возвышенные слова за метрополитом. Лисовская жадно вдохнула вохдух. Казалось, что голоса певцов стали громче, запах ладана сильнее, молитвы торжественнее. - .... ныне и присно и во веки веков .... - Аминь! - произнесли горожане нестройным хором. Служба закончилась и люди стали расходиться. Матрена докоснулась до Александры и тихо потрепала по плечу: - Пойдем, еще много дел по дому. Нужно еще поесть приготовить. Настуся впецилась в руку сестры. На нее служба тоже произвела неизгладимое впечатление. Обе Лисовские были слегка растеряны, их охватило смятение. Кажется, только сейчас они осознали, что на них надвигается беда. - Саша, пойдем. Голова болит... тяжело, - прошептала девочка. Рыжеволосая провела пальцами по макушке сестры и затем мягко высвободила свою руку из цепкой хватки Насти. - Вы идите. Я еще побуду тут. Матрена вздохнула и, поманив за собой младшую дочь, покинула церковь Преображения Господня. Александра подошла к своей любимой иконе Божьей Матери. Казалось, сегодня она была особенно печальна. Пламя свечей отбрасывало диковинные тени, блики искрились на золоте нимба. Святая прижимала к груди младенца и внимательно взирала на девушку своими большими грустными глазами. Рыжеволосая подалась вперед, наклоняя личико к иконе. - Не тоскуй... авось все удачно сложится.. - Потрясающая икона. Ее еще называют Борисоглебская-Городищенская. Лисовская обернулась. Рядом, прожигая ее взглядом пронзительных голубых глаз, стоял Ростислав Муромский. В его золотых кудрях и на соболином воротнике покоились маленькие снежинки. Драгоценные нити на кафтане и плаще слабо мерцали. Рубиновый перстень казался замерзшей каплей крови. Все фигура князя дышала утонченностью и силой. Александра невольно остановила взгляд на золоте волос. Зеленые очи примечали каждую прядь и блик. Белые пушинки уже начинали таять, оставляя некоторые вихры мокрыми и некрасиво склеянными. Неожиданно, девушка поймала себя на мысли о том, что ей хочется запустить пальцы в локоны Муромского и стряхнуть оставшиеся холодные кристаллики. Они портили идеальный облик Ростислава. Рыжеволосая нахмурилась - в князе все должно быть прекрасно. Муромский слегка наклонил голову набок, внимательно рассматривая девушку. Сейчас она выглядела совершенно по- иному чем в их последнюю встречу. Девушка была тиха и сосредоточенна. От прежнего задора и дерзости не осталось и следа. Сегодня ее волосы еще больше походили на жаркое пламя благодаря мерцанию свечей. Огненный водопад изящными завитками ложился на плечи, грудь и спину. Небольшие пряди обрамляли высокий белый лоб. Чудо как хороша! - Что ж, вы, княже, смотрите на меня так... Никак хотите дыру прожечь? - усмехнулась рыжая. Наконец-то она смогла отвлечься от созерцания Ростислава и заметить его заинтересованный взгляд. А Александра не была бы собой, если бы не съехидничала. К тому же, она захотела отплатить князю той же монетой. До сих пор Лисовская простить себе не могла, что в последнюю встречу с Муромским допустила промашку. А сейчас, поддев князя, она чувствовала себя отомщенной и жутко довольной. Светлейший усмехнулся - в зеленых глазах Александры снова заплясали те бесенята, которых он видел несколько дней назад. Перед ним вновь стояла та хитрая дьяволица, привлекшая его внимание. - Да вот думаю, как в одном тельце может уживаться две крайности - наглая бесовка и примерная прихожанка. Лисовская пожала плечами и, хитро сощурившись, произнесла: - Я как огонь - у него тоже две стороны - защищать и в тоже время обжигать. Муромский ухмыльнулся и встал рядом с девушкой, принявшись созерцать иконостас. - Хотел посмотреть молебен, но не успел.. Жаль. - Опять был совет, и господа все не могут договориться о том, что дальше делать? - горько вздохнув, спросила Александра. - Если не будет решения, то как же тогда защитить простых людей и город? Ростислав нахмурился и слегка повернул голову в сторону Лисовской. Ее белое лицо было скрыто за волосами, поэтому нельзя была разглядеть выражние его черт. - Не боишься такое говорить? Вдруг я прикажу тебя бросить в темницу или бить палками? Девушка вздрогнула, расправила плечи и без страха посмотрела на мужчину. - Я - дочь священника. Не самое лучшее время пятнать репутацию церкви. - Догадливая какая. Губы Лисовской слегка тронула улыбка, но глаза остались серьезными. Она пыталсь угадать, о чем думает князь. Девичью душу терзали сомнения и страхи. - Князь, как вы думаете, татары придут сюда? И страшны ли они? - Ты их видела? - коротко спросил Ростислав. Александра отрицательно мотнула головой. Ростислав продолжил: - Бог даст и не увидишь. Никогда не бойся неизвестности. Но будь готова ко всему. Поняла меня? - Муромский коснулся пальцами до подборотка девушки, слегка приподняв ее личико. Рыжеволосая почувствовала холод перстня на коже. Затаив дыхание, крестьянка смотрела в глаза князя. Его образ казался неземным. Стройная фигура была окружена таинственным мерцанием. Казалось, все вокруг плывет и тонет в блеске свечей и пронзительных голубых глаз. В воздухе по-прежнему витал сладковатый запах ладана, и от этого кружилась голова. Александра зажмурилась. А когда открыла глаза, испытала жуткое разочарование. Князь уже отстранился от нее, а девичья щека больше не обжигалась холодным рубином перстня. Как быстро все закончилось, будто бы этого и не было! Рыжеволосая раздосадованно засопела - возможно, ежели она не закрыла глаза, чУдный момент продлился бы дольше. Повисло молчание. Каждый думал о своем. - Князь, - наконец произнесла Александра, - я видела, как готовятся кольчуги и стучат топоры. Могу ли и я чем-нибудь помочь? Я знаю, что женщины подносят стрелы или поливают врагов со стен кипятком и смолой. А еще знаю, - девушка немного помолчала и добавила, - что некоторые женщины участвовали в сражениях. Доспехи носили и мечом владели. Муромский нахмурился: - От куда такие познания? - Батюшка выучил меня азбуке, - с гордостью ответила Лисовская, - много сказаний перечитала. - На городской площади можно узнать как помочь и чем. Девушка кивнула. Она уже давно думала про это, когда видела, как день и ночь трудятся мужики, таскаются камни, точатся мечи. Понимала, что всякая помощь сгодится. Еще и Марию позовет в помощницы. - Александра! - раздался испуганный голос. К князю и девушке со всех ног спешил перепуганный Гаврила. Он знал острый язык своей дочери и боялся, как бы та не наломала дров. Вид беседующей пары привел Лисовского в смятение - Александра стояла не склоняясь, еще и в глаза Муромского без страха смотрела. Это вызвало трепет в душе у Гаврилы. Так не положено! Нельзя выказывать неуважение к светлейшему. - Княже, - Гаврила склонил голову, - моя дочь проявила к вам непочтение, простите ее. Обещаю, она получит воздаяние за это! Ну же, - священник посмотрел на дочку и слегка дернул за широкий рукав. - Преклони голову. - Не стоит, - остановив жестом руки девушку, смотрящую волчонком то на отца, то на него, сухо сказал Ростислав. - Гаврила, я надеюсь попасть на богослужение. Говорят, ты замечательно поешь псалмы. - Благодарствую, светлейший, - почтительно произнес Лисовской. - Приходите через два дня. Метрополит Ион снова будет проводить службу за здравие воинов и молиться за мир. - Вот и славно, - холодно ответил Муромский. Бросив прощальный взгляд на Александру, он удалился. Девушка проводила фигуру князя глазами до самого выхода из церкви. И отметила каждую складку на бархатном плаще и каждую тень, скользящую по кафтану. Гаврила тоже проводил взглядом Муромского и облегченно выдохнул, когда статный силуэт князя пропал из виду. - Дочка, ты ничего лишнего не сказала? - взволнованно спросил Лисовской. - Иначе быть беде! Разбираться не будут, всех нас накажут! Александра тряхнула головой, откидывая мешавшие рыжие локоны за спину. - Все хорошо... батюшка, с завтрашнего дня я буду помогать укреплять Рязань. Гаврила уставился на дочь и приложил тонкую руку к высокому белому лбу дочери. - Что это с тобой? Ты же такая егоза, тебе трудно усидеть на месте. А тут придется много работать без разгибу. - Знаю. Я готова, к тому же позову с собой Марию, - упрямо буркнула девушка. - А она-то это знает? - печально усмехнулся Гаврила, - Ну, Бог с тобой, благое дело. Александра довольно пискнула и порывисто обняла отца. Осталось сообщить матери. Уж она будет злиться и упираться. Но вдвоем с отцом они ее уговорят. Негоже без дела сидеть, когда в ворота стучится беда.