От разгромленной Рязани тумены Батыя двинулись по берегу Оки в направлении Коломны, разрушая приокские города: Ожск, Ольгов, Переяславль-Рязанский, Борисов-Глебов. Это был единственный путь для несметного количества конницы, которая не смогла бы пройти по обширной и лесистой Мещёре. Главным командующим ордынского войска в этой осаде Батый назначил младшего сына Чингисхана - Кюльхана. Хоть молодой мужчина и являлся дитятей второй жены великого хана, меркитки Хулан, он имел равные права с сыновьями Борте, первой супруги Чингисхана. Ещё при жизни отца Кюльхан получил под командование несколько тысяч ордынцев. Но доселе проявить себя так и не сумел. Это мучило его и сжигало изнутри алым пламенем. Он - сын повелителя мира, а все лавры достаются Бату. Зачем Орду-Ичен отказался от престола, добровольно передав его! О, сколько же соперников у Кюльхана! Каждый хочет урвать лакомый кусок и отличиться. Кто-то готов ползать перед Бату задом кверху, по-щенячьи повизгивая и лобызая его стопы, а кто-то мечтает доказать силой, что способен на все. Пожалуй, самый опасный из соперников - Гуюк, жестокий самодур, который живьем сдирал у солдат кожу с лица и рубил конечности. Но и у такого зверя был существенный плюс - он ненавидел новоиспеченного молодого Великого хана всей душой. А как же не испытывать неприязнь, когда власть ушла из-под носа! Батый знал о нелюбви Гуюка, которую тот проявлял открыто, и следил за ним при помощи своих шпионов. Но старший сын Угэдэя вел свои войска под знаменем Бату в походе на Северо-Восточную Русь, и Великий хан терпеливо выжидал момент, когда можно будет избавиться от надоедливого родственника. И этот момент обязательно настанет - умный, способный Батый против хилого, нервного Гуюка, которому даже папаша Угэдэй предпочел племянника. Фатальное поражение!
Бат-хан амбициозен. Его цель доказать, что он - внук Чингисхана, способный захватить весь мир. Как бы не старалась Туракина, мать Гуюка, называть отца Бату, Джучи, бастардом , плести интриги против джучидов , у нее не получилось очистить сыну дорогу к престолу. Может быть еще и поэтому Батый так стремительно вгрызается в русские земли, стараясь подчинить всех своей воле, показать силу Орды. Одна из задач, которую поставил перед собой сын неба, это очистить свое имя от гнусных злоязычий. Не словом, а делом!
Кюльхан, размышляющий об этом и день и ночь, осознавал ничтожность своих целей и злился еще больше. Жаркое пламя, разгорающееся в душе, мешало мыслить трезво. И к осаде Коломны хан был словно в горячке. Даже верный полководец Хубилай отмечал его пылающие щеки и лихорадочно горящие глаза. Кюльхан нервничал. Иногда ему казалось, что легким не хватает воздуха. Тогда он стремительно покидал палатку и шумно втягивал морозный воздух. Не проиграет! Он поразит всех удалью и смелостью. Тогда на него обратят свои взоры и, может быть, сделают Великим ханом!
В день битвы Кюльхан встал раньше обычного, облачился в великолепную броню, и в последний раз устроил смотр войск. Он прогарцевал между рядами, держа спину гордо, словно уже стал Великим ханом. Каждый шаг скакуна придавал ему воодушевления, каждый взгляд окрылял. Кюльхан был готов поклясться, что чувствовал как между лопаток прорываются сильные крылья. Страстный порыв молодого сердца, заставил Кюльхана зажмуриться от нахлынувших чувств. Щеки снова вспыхнули пламенем, даже кончики пальцев приятно покалывали. Хубилай, следовавший по пятам за ханом, заметил перемену в своем воспитаннике. Зная пылкость и стремление того к подвигам, Хубилай нервно прикусил губу. Что-то сейчас будет! Кюльхан же остановил коня, придерживая того за узды. Оглядев воинов, мужчина громогласно возопил:
- Сегодня Орда подчинит себе еще один урусский город! Наши кони протопчут дорогу и мы двинемся дальше по реке, вглубь княжества. А я, - тут хан выдержал паузу, смакуя на языке свои желания, готовые сорваться с губ, - поведу вас в бой лично! Буду впереди вас!
Хубилай сжал поводья верного жеребца и с ужасом уставился на юношу. Где это видано, чтобы хан подвергал себя опасности и скакал в первых рядах?
- Молодой господин, - тихо пробормотал полководец, - не стоит так безрассудствовать. Вы - будущее Орды. Всегда ханы держатся позади войска...
- Оставь, - резко бросил Кюльхан, недовольно поджимая губы, - я так решил! Или ты хочешь оспорить желания своего хана?
Хубилай шумно вздохнул, склоняя голову:
- Даже и в мыслях не было!
- Так-то! - холодно вымолвил Кюльхан.
Его воспаленный мозг отказался слушать доводы разума. Все мысли молодого хана заняло предстоящее сражение. В голове юноша уже победил, оставив от Коломны пепелище, и с гордым видом преподнес этот дар Батыю. Горячая кровь бурлила и звала в бой. Ощущение чего-то потаенного и оттого развратного накрыло Кюльхана с головой. О да, он не проиграет, он поведет всех и одним движением руки подчинит урусов!
И вот час настал, черная масса ордынцев всколыхнулась и бурлящим потоком понеслась к каменной крепости. Засвистели стрелы, закипел бой. Кюльхан, словно молодой тигр, бросался в самую гущу событий, ловко орудуя кривым мечом. Снег превратился в кровавое месиво. Со всех сторон раздавались крики и стоны. "Рубите, никого не жалейте", - кричал Кюльхан, носясь меж своих воинов как ураган. Ему стало жарко, пот тек, застилая взор. Мужчина на ходу отер глаза и губы тыльной стороной ладони. И вот хан снова готов сечь головы врагам, и снова срывается с места. Но злой рок уже рядом, ухмыляется скаля зубы, и предстает в обличье широкоплечего мужчины в легкой кольчуге.
- Ну, что, черт ордынский, тебе конец, - шепчут потрескавшиеся губы.
И Кюльхан понимает каждое слово. От этого его волосы встают дыбом. Мужчина натягивает поводья и несется на дружинника, обнажив меч. Протяжный свист заставляет хана поморщиться. На долю секунды ему кажется, что скакун под ним вздрогнул и накренился набок. Жеребец издает храп, отчаянно выгибая шею, и валится на землю, придавливая седока. Кюльхан зашипел, и из последних сил заработал руками, стараясь вытащить ногу из-под бока жеребца. Конь дернулся пару раз и застыл. Из его шеи торчала длинная стрела. Хан почти рычит, ощущая пену на губах. Нет, его жизнь не может так глупо кончится, его ждет трон Великого хана! Время вокруг словно замерло, все стало медленным, тягучим. Все звуки утонули, осталось только тяжелое дыхание и шепот уруса.
- Убью!
- Аааррр, - из груди Кюльхана вырывается чудовищный вопль загнанного зверя.
Глаза застлала пелена. Пусть это будет пот, а не злые слезы! Хан снова забарахтался, и, о чудо, сумел освободить ногу. Резкая боль пронзила кость и мышцы, заставляя мужчину сжать зубы до скрежета. Встать не получилось, и Кюльхан пополз, подтягиваясь на локтях.
- Чөтгөр! Чөтгөр!
В первый раз в жизни он почувствовал приближение смерти. Она дышала в лицо, опаляя тлетворным дыханием щеки. Ужас сковал горло, тело как будто стало тяжелее.
- Помогите...
Слишком тихо. Губы шевелятся, но не произносят ни звука. Вокруг кипит бой. Падают тела, льется кровь. Никому нет дела до молодого хана, проигрывающему злой судьбе.
- Помо...ги...
Шепот обрывается сильным ударом меча. Все кончено.
Но битва не стихает. Она в самом разгаре. Хубилай умело командовал ордынцами, загоняя русских к каменным укреплениям. Еще немного и урусы оказались прижаты к надолбам . Дальше все пошло быстрее и проще. Дружинники храбро отбивались от ордынцев, но их силы постепенно таяли. Воевода и князь Роман Ингваревич пали, оствляя войско без командования. Другой же князь Всевлод с частью дружины бежали, заботясь о своей жизни.
Когда же солнце стояло высоко в зените, бой был окончен. Выжившие ордынцы устало расхаживали между телами, проверяя есть ли живые. Тяжелораненых добивали. Тех, кого можно было спасти, тащили к коням и повозкам. Хубилай напряженно осматривал поле боя. Где же Кюльхан, чөтгөр его дери! Полководец старался не выпускать хана из поля зрения. Но когда сражение достигло пика, пришлось полностью переключиться и положиться на ловкость юноши.
- Господин.
Хубилай обернулся и вперил немигающий взор в ордынца, которого отправил на поиски хана. Тот нервно облизывал губы, отводя взгляд от лица полководца.
Мужчина сощурился и холодно процедил:
- Говори, где наш хан. Что с ним, он ранен?
- Господин, - снова произес темник. Он сжался словно побитый пес, и явно не знал, как подобрать слова.
- Отвечай же! Не испытывай судьбу! - вскричал Хубилай, хватая беднягу за грудки.
- Хан Кюльхан пал в бою. Мы нашли его тело.
Полководец застыл, затем что было мочи встряхнул монгола и зарычал:
- Что ты такое говоришь? Ты понимаешь, что несешь? Шкуру спущу за такие речи!
- Все так, господин, - тихо проговорил другой воин, виновато склоняя голову, - пойдемте, мы покажем тело нашего хана.
Хубилай оттолкнул ордынца и почти вприпрыжку поспешил к месту трагедии. Не уберег! Не защитил! В груди защемило. Тяжелая тоска сковала, заставляя сердце глухо и часто стучать. Сколько же времени ушло на то, чтобы совладать с эмоциями, как долго сидел Хубилай над телом воспитанника? Все слилось в один большой ком, который словно кость застрял в горле. Наконец мужчина, собравшись с мыслями, подозвал к себе темника. Сосредоточив в голосе всю сталь и холод, на которые он был только способен, полководец изрек:
- Скачи к Великому хану, передай ему, что сегодня у Орды горе - погиб хан Кюльхан, сын Чингисхана. Но эта утрата скрашена победой туменов. Коломна теперь принадлежит сыну неба.
Так 13 января 1238 года закончилась битва под Коломной, которая длилась три дня. Злополучный Хан Кюльхан стал единственным чингизидом , который пал в результате кровавого нашествия на Русь.
***
В золотом цатхире пахло мускусом и амброй. Чийдэны были накрыты резными крышками, сквозь которые тускло поблескивало пламя. Приятный полумрак окутывал шелковые подушки, разбросанные по коврам, небольшой драгоценный столик с двумя изящными кубками и блюдами с фруктами и орехами. На подушках, вольжно раскинувшись, возлегал Батый. Его глаза были закрыты, тонкие ресницы подрагивали во сне, черные блестящие волосы разметались по шелку. На груди хана устроилась маленькая смуглая рабыня, по-собственнически закинув ногу на крепкое бедро хозяина.
Она с упоением разглядывала красивое, спокойное лицо господина, и аккуратно, практически невесомо, выводила диковинные узоры на коже возлюбленного тонким пальчиком. То и дело девушка вдыхала пряный аромат мужского тела, теряясь в запахах корицы и тмина. Они кружили голову, добавляя остроты и чувственности. Боракчин приподнялась на локтях, и приблизила лицо к хану, буквально нависая над ним. Сколько людей могли видеть сына неба спящим? Видеть Батыя, сомкнувшим глаза, недозволено никому. Лишь она, Боракчин, могла оставаться в шатре и лицезреть подобное таинство. Девушка затрепетала от осознания собственной власти. Пусть мужчины ведут битву на поле боя, женщины сражаются в покоях. И эта битва тоже тяжела. Не все ее могут выиграть. Боракчин вглядывалась в точеный профиль хана, представляя как дальше сложится ее жизнь. Она неприменно станет женой, родит сыновей. Тогда все окончательно поймут, какая сила сосредоточена у нее в руках. Черные волосы упали, щекоча бронзовую кожу Батыя. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
- Крепко спит, - пробормотала девушка.
Может быть разбудить его поцелуем? Или... Не успела рабыня поймать пошлые мысли, роящиеся в голове, как вдруг хан распахнул глаза, сведя тонкие брови на переносице, и схватил девушку за плечи.
- Что ты делаешь? Отвечай!
Боракчин оторопело моргнула, уставившись на недовольного Бату. Неужели он даже во сне ожидает подвоха и всегда настороже? Обидно, раз он думает, что она может вероломно затянуть шнур на его шее.
- Я хотела подарить вам ласки, мой хан, - пролепетала рабыня.
Мгновение Батый смотрел на возлюбленную тяжелым, недоверчивым взглядом и холодно потребовал:
- Никогда так больше не делай. Иначе после плотских утех ты будешь свободна.
Боракчин обижено скривила губы, но кивнула и клятвенно обещала, что такое не повторится. Цепкая хватка ослабла, и рабыня отползла на дальние подушки. Делала она это нехотя, но хитро - передвигалась соблазнительно тягуче, освобождая тело от шелкового одеяла. Батый ухмыльнулся, наблюдая за любимицей. У нее было прекрасное тело, которое компенсировало отсутсвие живого ума. Но для умных бесед у хана были Субедей и Зурган. А это всего лишь женщина и ее главная цель подарить плотскую радость. Боракчин была ненасытна, Бату же нравилось это. Мужчина сделал ловкий рывок, сгребая рабыню себе в объятия. Внизу живота становилось заманчиво горячо. Боракчин довольно улыбнулась, чувствуя желание своего повелителя. Батый жарко поцеловал девушку в тонкую шею и откинул ее на подушки. Их обоих унесла волна страсти, сплетаясь в сладкие вздохи и порывистые движения тел.
Когда все закончилось, Боракчин, радостная, снова улеглась на грудь Бату, крепко обнимая того.
- Я рожу вам сына, мой хан, - счастливо выдохнула девушка, - я обещаю!
Батый ничего не ответил, лишь прикоснулся губами к волосам рабыни. Сейчас ему не нужны сыновья. Главная цель - подчинить русские земли. Невдомек остроносой Боракчин, что каждый раз, когда она идет к нему, Газиза дает ей особый чай по его указке. Она думает, что этот отвар поможет ей понести. Но все совсем не так.
За пологом цатхира послышался шум и недовольные окрики. Хан резко подскочил на подушках, напряженно вперив вгляд на вход в шатер. Боракчин пискнула, испуганная переменой в поведении возлюбленного, и нехотя отползла от него. Шелковый полог резко отодвинули, и в цатхир стремительно зашел Зурган. За ним влетели нукеры, старающиеся вытолкнуть советника прочь. Но Зурган злобно шикнул на них, отмахнувшись как от надоедливых мух. Батый скрежетнул зубами, едва сдерживая ярость.
- Как ты посмел сюда врываться?!
- Мой хан, - Зугран почтительно склонился, вперив глаза в ковры, - простите вашего слугу, что отрывает вас от райских утех, но у меня важная весть!
Бату сразу изменился в лице, словно надев холодную маску. Он сел на подушки, пождав ноги. Шелковое одеяло опоясало крепкие бедра и сильные ноги.
- Боракчин, выйди, - произнес хан, даже не взглянув на возлюбленную.
Девушка покосилась на сына неба и перевела взгляд на Зургана, который по-прежнему стоял, склонившись в три погибели.
- Но мой хан...
Батый швырнул халат девушке и нетерпеливо вымолвил:
- Поди прочь. Живее!
Рабыня вздрогнула, быстро облачилась в одеяния, и засеменила к выходу. Там на секунду замерла, ожидая, что Батый позволит ей остаться, но почувствовав на себе недовольный взгляд, девушка вылетела прочь из шатра.
Едва полог опустился, Зурган разогнул спину и, аккуратно подбирая слова, рассказал хану то, что передал ему темник. Батый внимательно слушал, покусывая губу. Наконец, он задумчиво вымолвил:
- Кюльхан мертв - это плохая весть. Коломна наша - и вся печаль меркнет перед этой новостью. Дальше мы отправимся на Москву.
Зурган тактично молчал. Он знал, что в глубине души сын неба рад смерти родственника. Многочисленные шпионы уже давно доложили о нелюбви Кюльхана. Интересно, поэтому ли Батый послал его сражаться под Коломну? Надеялся ли он, что тот погибнет, зная горячность юноши? Советник покосился на хана. Тот выглядел мрачным, но в агатовых глазах горел огонь. Великий хан скорбел, но Бату-хан торжетсвовал. Зурган едва заметно ухмыльнулся. Вот и ответ!
- Когда приедет Хубилай, позови его ко мне. Нужно спросить с него за смерть хана Кюльхана.
Зурган почтительно склонил голову. Игра продолжается. Как же это интересно!
***
Когда Боракчин стремительно удалялась от цатхира, за ней наблюдала пара зеленых глаз. Александра сцепила пальцы, неосознанно надрывая тонкую кожу. Она сразу невзлюбила маленькую монголку. Один взгляд темных глаз породил в сердце неприязнь. И чем дальше, тем сильнее неприязнь трансформировалась во что-то большее. Злилась ли Александра на то, что Боракчин по-прежнему смотрела на всех свысока, или же дело было в зависти? Рыжеволосая устала об этом думать. Ничего хорошего эти мысли ей не приносили. Только, наоборот, вызывали в ней эмоции, которые пугали.
- Ты всегда смотришь на нее, когда она покидает шатер хана.
Лисовская вздрогнула и бросила косой взгляд на Марию, которая удобно устроилась рядом.
- О чем ты думаешь?
Рыжеволосая мрачно хмыкнула. Мария давно успокоилась. Их не трогали, не заставляли работать, не отдали для услады тела. Их кормили и поили. Как будто про рязанок совсем забыли. Марии это нравилось. Она лелеяла надежду, что так будет всегда. Авось пронесет.
- Наша судьба до сих пор не определена. Сколько уже городов они захватили. И мы все никак не сдвинемся с места. Про нас забыли.
- Но это же лучшая участь, - беззаботно ответила Мария, ласково погладив подругу по руке.
- Нет! - Александра раздраженно выдернула ладонь, и тихо затараторила, - Нас не трогают, пока хан занят. Когда у него появится время, он что-нибудь придумает. И будь уверена, это будет гадко! Знаешь, куда они идут?
Мария отрицательно мотнула головой. О, Боги! Рыжеволосая закатила глаза, внутренне молясь Господу Христу! Какая же подруга наивная!
- Там Москва. И если они победят, тогда все станет еще хуже! Ты помнишь смерть княжны Дарьи?
Мария вздрогнула и побледнела, прикрыв ладошками рот, сдерживая рвотные позывы.
- Нас может ждать такая же участь. Может быть, даже хуже.
- Ты что-то придумала?
Александра окинула взглядом палатки, задержавшись на юрте лекарши Газизы.
- Мне надоело мерзнуть и трястись в деревянной повозке. Мне надоело бояться за свою жизнь.
- Саша..., - Мария робко дернула подругу за рукав, - ты не ответила...
Лисовская хищно улыбнулась. В ее голове давно созрел план. Нужно только выждать подходящий момент. Сейчас рядом нет тяти или матушки, которые могли защить и уберечь. Она, Александра, одна, сама себе опора. Нужно стать сильной. Настолько сильной, чтобы не бросили ее тело как корм для собак. А для этого нужно быть хитрой. И Мария должна ей помочь. Одной тяжело, а вдвоем легче. Но, видимо, в этой битве умом будет Лисовская. Она всех переиграет, обезопасит себя и подругу от смерти и нужды.
