Мне нравятся все его плохие привычки

Сложно о чём-то думать, когда четыре утра, ты высаживаешься из машины, таща в квартиру почти пятьдесят килограмм живого веса, когда спать хочется больше, чем жить, когда варишь кофе и мечтаешь о том, чтобы заказать всё самое дорогое и вкусное на завтрак, ведь не знаешь, когда тебе ещё удастся теперь пить хороший кофе и наедаться до отвала. Сложно думать, когда ещё час назад ты едва не умер, то ли от пули, от ли от страха, а в двадцать три вообще-то ещё целая жизнь впереди, а ты уже уголовник. Клеймо на всю жизнь. И не объяснить себе молодому, зелёному в семнадцать, что это было твоей самой глупой затеей в мире, пусть ты и добился своего, отстоял право быть тем, кто ты есть. Юнги варит кофе, выходит покурить на балкон, а когда возвращается и проходит мимо зеркала, отчётливо замечает, что он весь в грязи, пыли, взъерошенный, словно петух, который сбежал со скотобойни. Глаза красные от недосыпа, губы белые, даже под ногтями кусочки песка. По пути в ванную он стягивает с себя все вещи, сразу отправляя их в стиральную машину, и заходит в кабинку душа. Горячая вода смывает накопленную за длинный день усталость, но она не может стереть память и помочь расслабиться. Наверное, думает Юнги, ему полегчает только тогда, когда он расскажет правду, сдастся и хоть не перестанет быть плохим, совесть свою очистит точно. Чтобы одеться, нужно идти в спальню, а в спальне Суджин, и она уже приходит в себя, когда Мин, почти что нагишом, подходит на цыпочках к шкафу, чтобы найти сменное бельё и чистую одежду. — Юнги… Почему я у тебя? — она медленно поднимает голову с подушки и на локтях приподнимается, всё ещё завёрнутая в его кожанку. Она и пахнет им, Суджин жадно втягивает воздух. — Что с Чимином? А Чонгука посадили? Юнги разворачивается на сто восемьдесят градусов в одних трусах и ловит смущённо-удивлённый взгляд. Хочется прижать её к себе, чтобы она перестала выглядеть такой растерянной, чтобы перестала бояться, чтобы вообще никакие опасности её больше не касались. Это странное, пока непонятное Юнги чувство, теплится внутри, но уже рвётся наружу. Хорошо, что он по природе своей не очень-то эмоциональный и сдерживаться научился давно. Но трудно с такой, как она. — Извини, я принимал душ и не успел одеться, я думал, ты ещё спишь, — он через голову натягивает белую футболку и подходит к кровати. — Чимин в больнице, поедем к нему чуть позже, сейчас только четыре утра. А Чонгука поймали вместе с Хосоком, они сейчас будут ожидать суда и приговора. Думаю, их компании пришёл конец, и все их грязные дела вылезут наружу. — Но ты ведь был его правой рукой… — Не беспокойся об этом, — как можно беззаботнее улыбается Юнги, садясь рядом. Он протягивает к ней руку и касается пряди выбившихся волос, приглаживает их за ухом и нежно смотрит в глаза. — Я сказал, что я всё решу. Прости, что опоздал сегодня. — Ты прикрыл меня собой, — лепечет она, вспоминая всё, что произошло несколькими часами ранее. — Чем ты думал? Без всякой защиты… — она высвобождается из его куртки и льнёт к нему, крепко обнимая за шею. Юнги чувствует лёгкое удушье, но не сопротивляется, сцепляя свои руки на её талии и подтягивая её к себе ближе. — Юнги… — Тш-ш-ш… — шепчет он мягко на ухо, поглаживая её по голове, спине, плечам, чтобы успокоить. — Он причинил тебе боль, — он слегка отстраняет её только для того, чтобы коснуться шеи там, где уже назревает гематома, расплываясь тёмно-коричневыми, жёлтыми и синими разводами. Суджин морщится и сглатывает, но позволяет касаться, и вместо того, чтобы оставить больную шею в покое, Юнги припадает к ней губами, зацеловывая горло, на котором сжимались пальцы ублюдка. Девушка цепляется за парня руками, чуть постанывая, ресницы её закрытых глаз дрожат, как и вся она. — Я хотел убить его. — Хорошо, что не сделал этого, — тихо говорит она. Юнги прижимает её к груди, не в силах сдержать своего порыва. Они оба оказываются на постели, стоящие на коленях, цепляющиеся друг за друга. Он тянет её майку на себя, обнажая дрожащее, трепещущее тело, впивается поцелуями в ключицы, мягко, словно пёрышко держит в своих руках, укладывает, подминает под себя и продолжает ласку, спускаясь ниже, к брюкам. Она позволяет стянуть с себя штаны и расположиться Юнги между ног. Его губы целуют её, языком проталкиваясь внутрь, а руки парня бесстыже исследуют чужие плечи, бока, бёдра. Он, наконец, освобождает себя от футболки и льнёт разгорячённым телом, пахнущим гелем для душа, к её телу. Девушка краснеет и стесняется, но отвечает на поцелуи и старается сдержать стоны, пока Юнги сам не просит не молчать её. — Можешь даже кричать, если очень хочется, — шутит он. — Ты добился своего и так в себе уверен? — дразнит Суджин. — Ну, чтобы быть уверенной, что я не врал, тебе надо самой в этом убедиться. — Молчи, Мин Юнги, просто молчи… Они возвращаются к поцелуям, но теперь Мин плавно раздвигает ноги девушки шире, избавив от последней преграды, и трётся своим пахом о чувствительную кожу. Сил долго терпеть нет, он хочет завладеть ей всей без остатка, и она не отталкивает его, не клеймит, не ненавидит, хотя могла, и даже должна была. Но Суджин права: она в не его рамок идей, не вписывается, и это чертовски заводит. Мягкие черты лица, пухлые алеющие губы, большие круглые глаза, нежные руки, мягкая кожа — идеал женственности и чистоты. Юнги завладевает её телом, срывая последние замки, и девушка прижимает его к своей груди, обвивая руками мужскую шею. — Я люблю тебя, — шепчет он. Так просто. Просто потому что он занимается с ней любовью, и такого чувства у него не было уже долгое время. Она верит ему, хотя до этого у Юнги было много тайн, которыми он не хотел ни с кем делиться. Но вот он делится, обнажает всего себя, и девушка счастлива уже от одной только мысли, что именно ей достаётся голая, невинная душа хулигана. Он целует её грудь, не смея сегодня кусаться, боясь спугнуть даже лишним движением, но в красках рисуя себе, представляя, как однажды сможет показать всю страсть, что скопилась внутри, что хочет, как неистовый зверь, вырваться наружу. А пока наслаждается мгновениями, срывая стоны, сливаясь с ней в одно целое, и затем устраивает голову на её груди поудобнее, чтобы она зарылась пальцами в шевелюру, мягко перебирая волосы. И хочется шептать что-то приятное. Но увы, Юнги красноречию не очень научен и надеется, что она всё понимает без лишних слов. Суджин понимает. Несмотря ни на что, в её глазах он не заслуживает того, на что хочет себя обречь. Он парень с запятнанным прошлым, с плохими привычками, на первый взгляд грубый и колкий, опасный, но разве кто-нибудь из нас не надевает маски? Маска Мин Юнги — плохой парень, и судьба учила выживать его только так. И разве не у каждого из нас есть раны прошлого? По неосторожности мы вскрываем их раз за разом, даже не зная, что тем самым причиняем человеку боль и повторяем его кошмары наяву. Суджин нравятся все его плохие привычки. С ним рядом она может не волноваться о том, какая она на самом деле. Чонгук назвал его эгоистом, но Суджин в таком случае эгоистка тоже. Однажды она сойдёт с ним с ума, и в этом будет виноват лишь он, но Юнги готов нести за это ответственность.