Мне нравятся все его плохие привычки

Суджин выходит на крыльцо, догоняемая несколькими парнями. Джин сразу же прощается, машет всем рукой, двусмысленно намекая, что его кое-кто ждёт, и Юнги только качает головой. Опять сплошные загадки, хотя в целом кто ждёт — понятно. Джин любит дам постарше, Джина ждёт вкусная еда и, возможно, изысканное кружевное бельё. Не то, что Юнги — смахивающие на детские, трусики в ромашку. Однако грех жаловаться, его всё устраивает. Тэхён курит вместе с Юнги, а потом оба показывают девушке одинаковые татуировки, сделанные давно, у локтя. Оказывается, у них были собственные инициалы. Юнги хотел стереть эту татуировку, но не смог. Он любил думать о том, что прошлые ошибки учат, и это помогло сохранить ему ту нить, что теперь связывала их дружбу. Тэхён уходит тоже, спешит, в отличие от остальных, на учёбу, которую никто не отменял, и они остаются вдвоём. Девушка ещё дуется, поворачивается парню спиной, но этот жест только раззадоривает Мина ещё больше. — Су, — зовёт он, подходя ближе, обнимая за плечи: она ожидаемо одёргивает себя и отходит, но Юнги это не остановит, — так ты теперь моя девушка? — Нет, девушка Чимина, — отвечает она, всё так же обиженно. — Не злись на меня, Су, я перессал. Хочешь, признаюсь ещё кое в чём? Я ни с кем никогда не встречался. Поэтому не знал, как к этому подступиться. — Считаешь это оправданием? — А ты знаешь, как я могу загладить свою вину? — понимает он, к чему она клонит. — Может быть. Я, вообще-то, ещё не выдала тебе за то, что ты всё-таки пошёл к Намджуну, — она разворачивается к нему только для того, чтобы посмотреть на него с укором. Это действует, и Юнги чувствует себя виноватым, хотя всё равно считает в глубине души, что был прав. Он увидел Намджуна с другой стороны, и пусть к отцу тёплых чувств не питает, благодарен им обоим. Своеобразно, конечно. А ещё увидел маму, которая прижала его к себе и долго не хотела отпускать. Он её здорово мотает нервы, каждый раз уходя на неопределённый срок и не обещая, что вернётся, но теперь всё изменится. Юнги уже хочет привести Суджин к маме, показать, что он нашёл нечто большее, что ей не нужно так волноваться о нём и теперь есть кому позаботиться в случае чего. — Что, приготовиться к наказанию? Как ты накажешь меня? — Ты невыносим, — вздыхает она и утыкается ему в грудь. Такой обычный жест, но вызывает бурю эмоций, взрыв, фейерверк. — Я постараюсь больше не рисковать, — сам в это не верит, но чтобы успокоить её, говорит Юнги. — Постарайся, или тебе придётся волноваться и обо мне тоже, — бурчит она. — Ну уж нет, в преступницы я тебя не пущу, — хмурится он. — Тебя как будто будет кто-то спрашивать. — Ох, как же много я о тебе не знал, — жалуется он на свою нелёгкую находку, устремляя взгляд в небо. — Как и я о тебе, ты, кстати, ещё многое мне не рассказал, верно? — Разве? — Точно-точно, — щурится она. — Я тебя насквозь вижу, не отделаешься. — Так ты теперь моя девушка, а? — не отстаёт он. Суджин закатывает глаза. — Ну не бабушка же. Юнги прыскает со смеху и притягивает её к себе, чтобы поцеловать, пусть даже она злится и фырчит, как лиса, и наверняка что-то задумала, чтобы отомстить ему, или по крайней мере, заставит других делать за неё всю грязную работу. Об этом Юнги будет волноваться потом. А может быть не будет вовсе. Суджин ведь отличается ото всех, и именно её доброта вывела его на свет. Он должен постараться, чтобы этот свет ни за что не потух. — Я хочу познакомить тебя со своей мамой, — Юнги вставляет своё пожелание, пока они идут домой вместе, держась за руки. — Ну, это не так страшно, если я решу познакомить тебя со своими родителями, особенно с отцом… Папу с тобой лучше вообще не знакомить — зашибёт. — Бля, и как быть? Когда-нибудь ведь всё равно придётся. — Не торопи события, — улыбается Су. — Если придётся, я буду твоим бронежилетом.