Без имени

Мое возвращение в родной город было не то что неожиданным – даже нисколько не ожидаемым. Я уехал отсюда пять лет назад, когда у меня кончился кокс, а денег как кот наплакал – пришлось уехать на заработки в одно северное село, где я перевозил людей и всякие там товары на грузовом судне. Достаточно заработав на жизнь и отморозив крестец, я приехал обратно. Первым делом я решил посетить дом своих родителей, что отказались от меня, но не судьба – они сгорели в тот же день в пожаре, охватившем весь дом. Так как им и так было наплевать на меня, что я даже не удивился бы тому, что они самоубились, чтобы не встречаться со мной, я решил не платить за их проводы, зато получил наследство – маленькую какашку в платочке, в то время как деньги и раритетная машина достались сыну маминой подруги. Пока я шел по главной площади, я кого только не видел – нетрезвых бомжей с деревянными катанами, оравших на всю площадь что-то вроде: «Амидамару, в меч!»; малолетних долбоебов в костюмах Пикачу, шагавших по десять часов подряд под «Гиги за шаги» и уходивших домой в вечность лишь с газовой гангреной в ногах; модников, закрывших свои лица и обнаживших половые органы, из-за чего ставших жертвами маньяков (би)сексуальных. Я чувствовал себя отсталым, с чем категорически были согласны те, с кем я общался последние лет десять. Как раз к некоторым из них я сейчас и шел – моим воспитателям в детдоме. Правда, я и в детдом не попал – его, оказывается, давно уже снесли, а на его месте построили платную автопарковку с бесплатными местами для депутатов и чиновников. Особый смех вызывало то, что бедного Фейса выкинули с места для инвалидов, потому что одному депутату на джипе нужно было два места – деньги ему не вернули, зато почки отбили. Мне захотелось позвонить своим немногочисленным друзьям, но денег на моем разбитом смартфоне не было, поэтому я зашел в торговые ряды недалеко от парковки. Я купил пирожок с мясом, а затем положил деньги на телефон – вставил мятую и склеенную сотку в терминал, – но аппарат, вместо того, чтобы просто зачислить деньги, написал: «Ебать ты низко флексишь, братик». Через пару минут с моего счета вычли сотку, что привело к блокировке моей симки. Оставшись без средства связи, я был вынужден идти к нужным людям сам. В первую очередь я решил прийти к парню, с которым я долго бухал до своего отъезда – Сане. Достав из кармана пальта, набитого мертвыми мышатами, раскладной ножик, я поймал велосипедиста, катающегося в феврале по льду, и всадил ему в бок, после чего кинул в сугроб и уехал. Приехав на улицу Пушкина, я нашел дом Колотушкина. Зайдя в единственный подъезд, я спросил консьержку, практиковавшую каннибализм при помощи Иисусьей тряпки, насчет квартиры Сани. Подойдя к квартире Петрова, я увидел табличку: «Спросите Вольнова – звонок 4». Вольнов мне не ответил, поэтому я позвонил в единственный звонок, у которого не выжгли кнопку – в третий. Как только я нажал – он взорвался и откинул меня на пять метров. Пока я летел, кто-то истерично крикнул «Какёин!». Он подошел ко мне и сказал: – А, блять, пидор какой-то... Обобрав меня, он успел убежать наверх, а я, увидев лишь белизну вокруг себя, постарался встать, но в итоге потерял сознание...