Не счастье в бабках

— Как ты ему вмазал! — Прям вот так, с разворота! — Ти, ну, как тебе, в России-то? — Мирон хлопнул парня по спине. Тот поперхнулся, утирая нос. Дрался Ти отменно, но не тогда, когда на него напирали сразу три здоровых тупоголовых придурка. — Тут очень… — он поморщился, когда откуда-то из подворотни взвизгнул кот, а после раздался глухой металлический стук и трёхэтажный, отборный русский мат. — Мило. На Брайтон Бич ровно то же самое, так что мне не привыкать. Глеб прихрамывал рядом с Мироном, довольно скалясь. Он был рад вернуться домой. И хотя Питер не был ему родным домом, в России ему дышалось спокойнее. Спустя пару месяцев по прибытии рана затянулась, и на её месте теперь был гладкий розовый шрам. При ходьбе кожу в том месте неприятно стягивало, отчего парню приходилось чуть подволакивать левую ногу. Дима говорил, что так он выглядит более брутального и даже угрожающе. Бегать он пока ему запрещал — затянувшаяся кожа не говорила о том, что повреждённые внутренние органы пришли в норму. — Закажем пиццу? — предложил Влад, заваливаясь в квартиру. — Ага, — Мирон кивнул, нашаривая ключи в кармане. От родителей ему досталась шикарная квартира-студия на севере города. Но там была лишь одна кровать, которую было решено продать. Поэтому все спали на полу на надувных матрасах, пледах и одеялах. Диме удалось устроиться фельдшером в скорой помощи, так что раз в трое суток он уходит на всю ночь и возвращается около полудня. Влад варил кофе в кофейне неподалёку от дома. Марк и Ромка смогли пристроиться в автосервис. А Порчи, Глеб, Ти и Мирон изучали банк, в который рано или поздно им предстоит пробраться. — Россия — это, конечно, не штаты — деньги чужих людей здесь охраняют с неохотой. Однако это не значит, что нужно расслабляться. Этот банк — крупнейшее сосредоточение капитала и ценных вещей в России. Нужно просчитать всё наперед. Это вам не локальный гадюшник в штатах обчистить. На каждом этаже система запрашивает идентификацию — без пропуска даже к лифту не пройти. Их обычная схема «завалиться, забрать и уйти» не сработает. Повсюду охрана — военные в форме. Да, в этот раз придётся попотеть. Тем более, команда уже давно развалилась: без Томми вся операция может провалиться. — Как он сумел выбить себе ячейку здесь? — Порчи почесал затылок. — У него же нет гражданства?.. — Видимо, оно у него имеется, — Мирон сделал пару пометок на плане банка. Глеб хандрил. Он сидел у окна, наблюдая, как торопливые тучи набегают на город, изливают на его улочки своё скудное содержимое и так же быстро убегают куда-то вдаль. Он не любил Петербург; он словно напоминал парню о мрачных временах его жизни. Здесь ему часто снились кошмары, от которых он не высыпался. На его лице уютно примостились серые круги под глазами. — Ну ты как, братишка? — Ти подсел к другу, чуть толкая его плечом. Его как-то задевало такое настроение Глеба, ведь он ради него предал свою страну, поступился своими клятвами верно служить её благополучию. — Я не хочу всего этого, — после долгого молчания выдавил Глеб. Ему было страшно, что весь их план полетит к чертям. — Это гиблое дело. — Что? — Ти не поверил своим ушам. До этого момента он был твёрдо убеждён, что Голубин был готов на всё ради замыслов Мирона. Он каждый вечер прокручивал в голове тот самый момент, когда пуля, не выпущенная им, могла бы упростить жизни всем в этой Богом забытой квартире. — Он весь на нервах, — проговорил Глеб, указывая на Мирона. Тот грыз карандаш, постоянно проводил руками по хмурому лбу. — Не может решить, как лучше поступить, а другие не возражают, лишь поддакивают ему. Кроме Марка. Марка никто не видел уже около недели. В один вечер он просто пришёл, покидал вещи в рюкзак и ушёл, не сказав ни слова. Влад сказал, что такое уже случалось однажды. Тогда Марк вернулся спустя полгода. Но как же он смог бросить их сейчас, когда каждый человек на счету? — Он знает, что делает, — Ти, хотя и знал команду несколько месяцев, ни капли не сомневался в Мироне. Особенно в Мироне. Он переживал за каждого из них (за исключением Ти, разумеется), а потому продумает всё на пять шагов вперёд, исключая любые риски. — О тебе он позаботится. — Что? — Глеб нахмурился, стискивая ладони в кулаки. — Что ты несёшь?.. — Я не знаю, что связывает тебя и этого лысого еврея, но я вижу, как он печётся о тебе, а ты о нём, — Ти встал, грустно поджав губы. Он никогда не станет настолько важен для Глеба, как он для него. — Не хандри, не порть настроение всем. — Я принёс пожрать! — с порога заявил Влад, тряся бумажным пакетом, полным списанных кексов, сэндвичей и коробок с полуфабрикатами. — Чего такие кислые лица? Влад, наверное, был единственным из них, кто изо всех сил старался сохранять бодрое расположение духа. С ним обстановка становилась оживлённее, а на душе — спокойнее. — Ладно, — Мирон отложил карандаш и поднялся на ноги, принимая картонную подставку со стаканчиками кофе, какао и чая. — Хватит на сегодня.

***

— Они на месте, — Слава подал Анне фото, сделанное с камер наблюдения на Лиговском. — Накрыть их? — Не забывай, что они должны сделать то, что им велено. Он знает, что мы следим за ним. И знает, что через пару недель недосчитается одного из своих сладких мальчиков, если не начнёт действовать. Приведи его. Слава кивнул, удаляясь за дверь. И хотя лицо его оставалось непоколебимым, внутри что-то коробило от мысли о страданиях бедного парня. — Эй, — открывает дверь, сглатывает. Глядит на осунувшееся, серое лицо, поджимает губы. — Поднимайся. Даня ведёт взглядом вверх, по фигуре в чёрном костюме. В горле пересохло, желудок уже давно не сводит от голода: он начал жрать и разъедать сам себя. Пацан закашливается, сплёвывает желчь с кровью на пол. — Дай ему воды, — Карелин поворачивает голову к молодому пацану, который не смеет ослушаться, хотя и знает, что не приказано поить и кормить. Даня пьёт жадно, но ни капли не проливает. Слизывает последние капельки с потрескавшихся губ, поднимается на ноги, оправляет на себе одежду и движется в сторону выхода. Слава вытягивает руку, упираясь ладонью в косяк и преграждая дорогу парню. — Сделай, что просит, — холодно говорит он, не глядя Дане в глаза. — Ты бы сделал? — хриплым голосом спрашивает тот, чуть опираясь на его руку — стоять было тяжело. — Да, — врал, нагло и бесстыдно, но без зазрения совести. — Ты подохнешь здесь с голоду. — Тебе-то какое дело? Я сам пришёл и знал, что меня может ждать. Пусти! — зло шипит, отталкивая с дороги. Карелин кусает щёку изнутри, идёт за ним, готовясь ловить, если вдруг того подведут ноги. Но Даня шёл ровно, уверенно глядя перед собой. — Ну, здравствуй, — Анна поднимается, как только Даня появляется в поле её зрения. — Не будем по больному, давай сразу к делу. Она достаёт из кармана мобильный телефон и протягивает ему. — Звони, сладкий. Пусть они придут за тобой. Я устала ждать, мне нужно чуточку развлечься. Даня из последних сил стискивает телефон, кивает, вздыхает.

***

— Ой, это мой звонит? — Глеб тянется за телефоном, вытаскивает зарядку из разъёма. На экране высвечивается фото звонящего: Даня. Руки тут же бросило в дрожь, экран не сразу отреагировал на влажный палец парня. — Даня? Порчи тут же замер, во все глаза глядя на Глеба. Тот взял телефон обеими руками, встал на ноги и обречённо уставился на Мирона. — Глеб, — позвал Даня. Он чуть не жмурился от удовольствия при звуке голоса друга. — Как ты там? — Всё супер, а что с тобой? Что происходит? Я звонил тебе сто раз! Где ты сейчас? Даня перевёл взгляд на Анну. Та жеманно улыбнулась, кивая. На глазах у парня выступили слёзы, он был не в силах их сдержать. Слава чуть дёрнулся в его сторону, но остался на месте, складывая руки за спиной. — Я у неё, — прошептал Даня, оседая на пол. Второй рукой он прикрыл лицо, чтобы не разрыдаться в голос. — Помогите мне. Прошу, помогите… Сердце заходилось бешеным ритмом, взгляд метался от одного лица к другому. — Где ты? Только скажи, и я… — Отсюда видно Газпром Арену, — Даня выглянул в окно, чувствуя на себе хищный взгляд Анны. — Мы найдём тебя, слышишь? Дань? Даня! — на том конце повисла звенящая тишина. — Замечательно, — Анна потёрла ладони. — Приведи его в порядок, а то выглядит, как наркоман. Слава помог ему встать на ноги и под руки поволок в душевые. Он уже сделал выбор и не даст этому ребёнку погибнуть в этой глупой войне. Что-то навсегда привязало его к этим печальным глазам, изящным ладоням и мелким кудрям, что снова упорно боролись за своё законное право обрамлять навсегда грустное лицо.

***

— Тебя никто не заставляет помогать! — рычит Порчи, закладывая за пояс ствол. — Если понадобится, я голыми руками вытащу своего брата из лап этой твари! — Я не говорю, что не хочу этого! Я лишь прошу тебя не действовать опрометчиво! Если мы туда завалимся через парадный вход — нас всех перестреляют! — Нас перестреляют так и так, — встрял Дима, который только что вернулся с дежурства и сразу принял пару таблеток успокоительного от таких новостей. — Очевидно же, что она заставила его позвонить, а пошёл он к ней не по доброй воле. Мирон уже не знал, что думать. Ему казалось, что никто уже не воспринимал его, как лидера. Он виделся себе каким-то загнанным и запуганным, словно лишённый чего-то очень важного. Как будто бы стержень, что вынуждал его держаться уверенно, таял с каждым потерянным им парнем. Каждый чувствовал это, но отчаянно отказывался это признавать. — Пойдут трое, — все обернулись на Глеба, который не спеша натирал до блеска ствол, подаренный ему Мироном. — Ти, Марк и я. — Интересно, почему это ты решаешь, кто должен идти, а кто не должен? — Порчи поднялся с места, угрожающе поигрывая мышцами. — Потому что некому больше, — холодно ответил Голубин, выговаривая фразу с ужасным акцентом. — Он прав, — подал голос Мирон, кладя ладонь на плечо друга. — Я верю ему. Возразить никто не решался. — А куда ехать-то? — спросил Марк, одним глотком допивая свой латте.