Не счастье в бабках

Глеб не сразу привык к темноте. Первое время он не шевелился, словно от малейшего движения его может шибануть шаровая молния. От тупой бессильной злобы кровь в нём кипела, стуча в барабанных перепонках. Наручники больно впивались в запястье, и пацан в бешенстве рванул руку, тут же шипя и стискивая ладонь в кулак. Тишина давила на мозг; казалось, от напряжения голова вот-вот лопнет. Когда он пришёл в себя, тяжело спрыгнул на пол, чудом не заваливаясь на бок. Лайнер покачивало на волнах, и Глеб неверно стоял на ногах, ловя равновесие. Первые выстрелы сбили его с ног, и он повис на запястье; наручник разодрал кожу в кровь, и она заструилась по его предплечью, добираясь до футболки. Ткань жадно впитала горячую жидкость и прилипла к коже. — Блядство! — выругался он, выковыривая из пружинной основы для матраса толстую проволоку. Загибая конец крючком, он прислушивался к звукам за дверью. Слышались редкие выстрелы, а после них — глухие падения тел на деревянные полы. Голубин шмыгнул носом и принялся сосредоточенно нащупывать отверстие для ключа. Ловко просунув в него конец своей нехитрой отмычки и, высунув кончик языка, он стал медленно ковыряться в замке. Крик Славы заставил его обмереть. В его мыслях парни были неуязвимы для пуль, неуязвимы для самой смерти. Его вон с того света вытащили, а значит, и он вытащит с того света каждого, кого придётся. Даня же был под защитой их всех, так что априори не мог пострадать. Но одного Глеб не учёл — Даня вырос и теперь отдавал себе отчёт в своих действиях. Через пару мгновений он услышал два выстрела и иступлено завозил отмычкой туда-сюда. Неожиданно наручник щёлкнул, и Глеб упал на пол на очередном гребне волны. Не беспокоясь о том, что он безоружен, Глеб пулей выскочил наружу и понёсся на нижнюю палубу. Не глядя под ноги, он запнулся о первое тело, что попалось ему под ноги. Пролетев пару метров, он упал прямо к ногам Ферота, который оглядывал поле боя, где черными пятнами лежали трупы его людей и красными островками горели тела Дани и Славы. Глеб не шевелился. Он словно обмер, не отрываясь глядя на детский профиль, обрамлённый каштановыми кудрями. Даня словно плавал на поверхности океана своей крови, уже застывшей на холоде. Кожа уже не светилась жизнью, и дыхание не вырывалось на поверхность тёплым облачком пара. — Можешь взять любую, — Даня хохотнул, когда глаза Глеба округлились от масштабов его коллекции винтажных футболок с названиями рок-групп и афишами старых фильмов. — Любую? — ахнул Глеб, сразу приметивший чёрную футболку с логотипом «Guns N’ Roses». — Любую, — хохочет Даня, когда пацан тянется за понравившейся вещью. Грудь залила огненная волна, и Глеб стал царапать шею, словно ему не хватало воздуха. Из глаз не хлынули слёзы, но он был готов поклясться, что всей воды в мире не хватило бы, чтобы выплакать всю его скорбь. Подле Дани лежал Слава, застреленный, как пёс. Его полуобнажённое тело уже посерело, а приоткрытый рот зиял чернотой, обрамлённой синими губами. И Глеб подумал, что все его старания спасти Даню были тщетны. Трижды он подставлялся, рискуя собой, и третий раз оказался последним. Два раза ему везло — Анну он убил одним точным выстрелом, Мирон пощадил его, впустив в свой дом, а вот теперь удача обошла его стороной. И вот он лежит, мёртвый и холодный, возле тела парня, ради которого он рискнул всем. Поставил на кон всё, что имел, и проиграл. Но проиграл, сражаясь — чуть поодаль лежал агент, трусливо выставивший руку вперёд. — Глеб! — как сквозь вату, до Глеба донёсся чей-то крик. Он заморгал, оглядываясь по сторонам. Все остальные были живы, целы и невредимы. Только Марк рвано дышал, не в силах зажать рану в животе рукой — позади него стоял агент и держал его на мушке, не давая разжать сцепленные на затылке руки. Кровь ленивым ручейком текла на пол, футболка и светлые спортивные штаны насквозь были пропитаны ей. Марк бледнел с каждой секундой, но взгляд у него оставался твёрдый — он стоял на коленях, но подбородок его был гордо вздёрнут. И хотя тело сковывала слабость, по лицу было видно, что он до последней секунды будет держать планку. Влад и Дима лежали вплотную друг к другу. Они были молоды и безоружны, а потому неопасны. Да и лица выглядели испуганно, так что их никто не держал на прицеле. Порчи был в стороне ото всех. Его руки сковали наручникам и прицепили к металлической перекладине. Португалец неотрывно смотрел на мертвого брата, а губы беззвучно извергали проклятия. Рома, как и Марк, стоял на коленях. Он походил на матёрого волка с разбитым носом и синяком на скуле. Его взгляд был прикован к Ти, которого схватили за волосы и прижали лицом к полу. — Грязный предатель, — выплюнул Ферот в его сторону и перевёл взгляд на Глеба у своих ног. — Так-так-так, — он глянул на Мирона. Глеб проследил за его взглядом наверх и задержал дыхание. Обычно спокойный, уравновешенный и хладнокровный, Мирон был загнан в угол. Его белоснежная майка резала глаза на фоне бархатного синего неба. — Добегался, Мирон Янович? Глеб поймал его взгляд — умоляющий, печальный и до истошного вопля безнадёжный, извиняющийся. Парень было дёрнулся, чтобы встать, но Ферот тут же обратил на него своё внимание и прижал его кровоточащее запястье ногой к полу, с силой вдавливая тяжёлую подошву. Парень вскрикнул, стискивая ладонь в кулак. Было холодно, его начинала бить мелкая дрожь, на щеках выступил яркий румянец, кончики ушей защипали. — Оставь его, — дрожащим голосом сказал Мирон. — Он не при чём. — Я знаю, — просто отозвался Ферот, убирая ногу. — Они все не при чём, Мирон. Это всё ты. И виноват во всём один лишь ты. Посмотри, сколько крови пролилось сегодня. Сколько людей умерло за твои глупые идеалы. Если бы ты сдался по-хорошему, ничего бы не случилось. — Не слушай его, Мирон! — крикнул Ваня. Глеб разглядел его позади Мирона. Ферот хмыкнул. — Вы не заслуживаете жизни, — ядовито выплюнул он. — Вы — гнойник на теле священной нации, которая радушно приняла вас, дала вам гражданство и возможность начать новую жизнь. А вы плюнули ей прямо в лицо, а потом вонзили нож в спину. Я ненавижу эмигрантов, — он снова перевёл взгляд на Глеба. — Вы ленивы и невежественны. От одного звука вашего поганого акцента у меня мурашки по коже, — он сгрёб в кулак светлые волосы на макушке парня и с силой потянул наверх, заставляя его подняться на ноги. — Кто ты такой, чтобы портить мне жизнь? Кто ты такой, чтобы заставлять меня скакать за тобой по миру? Да никто, в общем-то, — он презрительно усмехнулся, пренебрежительно отшвыривая Глеба от себя, как вшивого котёнка. Тот сцепил зубы, но стерпел. Сейчас они не решались предпринимать попытки отбиться и ждали сигнала Мирона. — Веди его сюда, — приказал Ферот. Агент кивнул и повёл Мирона вниз. — Марк, дружище, — пробормотал Рома, когда друг обмяк, теряя сознание. Кровь всё ещё текла из раны, он медленно умирал. — Сэр, разрешите помочь раненым, — подал голос мужчина, стоявший позади Марка. Он хорошо знал законы и не понимал, почему они всё ещё не заковали преступников в наручники и не загнали их в одну каюту. — Запрещаю, — процедил Ферот, с наслаждением наблюдая за озабоченными лицами парней, устремивших взгляды на ослабевшего Марка. — Но сэр, он умирает, суд… — Я сейчас их суд! — рявкнул спецагент. Мирон покорно спустился на нижнюю палубу, сцепив руки за спиной. Он был загнан в тупик, и ничто не могло помочь ему. Очень скоро он умрёт, как и все его парни. Как и Глеб. Мирон был убеждён, что сам он умрёт последним. Он поклялся себе стерпеть всю боль и не доставить никакого удовольствия Фероту. — Добегался, — ещё раз повторил Ферот, глядя Мирону в глаза. — Я убью каждого из них, — скорчив скорбную гримасу, сказал он. — Одного за другим. А ты будешь смотреть. А в конце подохнешь сам. Столько лет ты отравлял мне жизнь, и вот теперь я отомщу тебе, — он протянул ему пистолет. — Раздай своим хлопцам по пуле. Мирон стиснул зубы, сжав кулаки. — Сэр, это превышение полномочий! Это убийство! — крикнул тот же агент. — Молчать! — выплюнул Ферот. — Это — правосудие. Это — его наказание за государственную измену! — Наказание за измену — пожизненное заключение, — возразил другой агент, державший Ти. — Я избавляю их всех от собачьей жизни в тюрьме. Ещё одно слово — и я похороню вашу карьеру, агент. Стреляй, — он обратился к Мирону, — или я прирежу пацана. Он вздёрнул Глеба на ноги и приставил нож к его шее. Голубин сглотнул. Он взглянул Мирону в глаза, а затем улыбнулся. Если уж им и суждено умереть, то пускай они погибнут вместе. Фёдоров рывком вскинул пистолет и выстрелил. Пуля пришлась прямо между глаз спецагента. Всё произошло слишком быстро. Теперь Мирон был убийцей, да ещё и убийцей агента ФБР, так что по нему сразу открыли огонь. Парни не остались в долгу. Вскочив на ноги, каждый из них добровольно обрёк себя на смерть. Лишь Марк остался неподвижен. Глеб стоял посреди побоища один одинёшенек. Его держали на прицеле пять агентов. Он медленно наклонился и поднял пистолет. — Брось оружие! Он хмыкнул и пустил себе пулю в лоб. Без сожалений и колебаний. Просто потому, что это было правильно. И отмотай время назад — он поступит точно так же.

Эпилог

Светло и тепло. Глеб оглядывается вокруг и видит знакомую белую комнату и тут ж подрывается. — Тише, не мечись, — усмехается знакомый голос сзади. — Ромка, — выдыхает Глеб и оборачивается. — Что?.. — Всё, — не дав ему договорить, отзывается тот. — Теперь назад тебе не вернуться. — Ты всё видел? — вдруг спросил Глеб, и Рома опешил. — Да, — кивнул тот, развязно ухмыляясь. — Останешься? — В смысле? Я должен куда-то идти? — Глеб ещё раз огляделся, окончательно сбиваясь с толку. — Погоди, — попросил он, проводя ладонью по волосам. — Раз ты всё видел… Как умерли остальные? Что было с Даней? И Слава… — Даня воткнул себе нож в пузо, а Славка хотел спасти его, но словил пулю. Для остальных всё кончилось очень быстро. Я вообще вас не понял, — выдал Рома, засовывая руки в карманы. — Залегли бы на дно в России, нахрена попёрлись обратно в штаты? Глеб усмехнулся. Впервые в жизни (или правильнее сказать — в смерти?) он оставит недосказанность между ними. — Боюсь, я не в силах тебе это объяснить, — загадочно улыбаясь, ответил Глеб после недолгого молчания. Рома согласно угукнул. — Проводить тебя? — наконец спросил он, оглядываясь на друга через плечо. — Нет, — Глеб помотал головой, замечая вдалеке какое-то движение. — Мы ещё увидимся? — спросил он. — Нет, — Ромка хмыкнул. — У тебя есть шанс пойти со мной, но ты выберешь другое место. Либо так, либо так. Мне не место с вами. — Вот как, — Глеб кивнул. — Прощай? — До встречи, Глебас, — Ромка подмигнул ему и пошёл прочь. — Глеб! Голубин крутанулся и увидел Даню, который шёл рядом со Славой. Тот закинул руку ему на плечо и перебирал его кудри, хищно скалясь. Он походил на дракона, который наконец нашёл сокровище, которое он будет защищать даже на том свете. Порчи шёл рядом с братом, зло зыркая на Славу, но всё-таки его губы расплывались в счастливой улыбке. Влад и Дима шли по бокам от Томми, заходясь смехом от его рассказа. Глеб глянул чуть левее — там шёл Давид, обнимая за талию красивую темноволосую девушку и что-то шептал ей на ухо. Рома шёл плечом к плечу с Ти. Он травил какие-то байки, и последний улыбался, изредка кидая на него заинтересованный взгляд и встряхивая белёсыми косичками. Парень сглотнул вязкую слюну, пытаясь унять бешено стучащее сердце — впереди всех шёл Мирон, нацепив свою фирменную самодовольную улыбочку и вздёрнув вверх одну бровь. По обе стороны от него — Ваня и Марк; парни заложили руки в карманы белых брюк, обмениваясь беззлобными колкостями. Мирон неотрывно смотрел на Глеба, пронзая его ясным взглядом глаз цвета льдов Байкала. Глеб не мог пошевелиться; он неотрывно смотрел на шедших к нему парней. — Всё ещё выберешь нас? — спрашивает Мирон, делая шаг вперёд. Он склоняет голову набок, заправляя белёсую прядь волос Глебу за ухо. — Я всегда выберу вас, — отвечает он, преданно заглядывая Мирону в глаза. — И теперь нам точно ничто не угрожает, — говорит Рома, и Глеб улыбается, занимая место подле Мирона. Судьба дала им последний, третий шанс, который они точно не упустят…