«Странный этот мир, где двое смотрят на одно и то же, а видят полностью противоположное» Агата Кристи.
«2281 год, 13 сентября. Суббота. Мне 29 лет. Сегодня мне впервые выпал шанс взобраться на верх самой высокой старинной башни антиутопии и увидеть это... Посмотреть на утопию свысока. Я забыл, как она выглядит. Прожив на границе восемнадцать лет, я видел лишь тусклый солнечный свет, просачивающийся сквозь плотные оконные стекла нашего дома. А сегодня я видел всё. И всех. Я мог сосредоточиться на чем угодно, даже на определенном человеке. Я наблюдал за каждой мелочью, улавливал настроение утопии, узнал, как люди живут, почему улыбаются и насколько они влюблены в свой мир. Всё, чего я боялся – пропустить их чувства через себя и пожалеть о выборе, который сделал одиннадцать лет назад. Но я не позволил тем эмоциям проснуться. Яркий солнечный свет показался мне мерзким, до зубного скрежета отвратительным явлением природы. Люди там счастливые, улыбчивые, лучезарные... и противные. Я сам создал их. Моя задача – поддерживать утопию любыми способами, даже применяя запрещенные методы. Легкие экстази, которые производит моя команда смотрящих, стали отличным проводником к добру и хорошему настроению для утопистов. Я не знал, как сохранять мир в утопии, но когда идея с «витаминами» пришла в мою голову, я был горд собой. Утописты действительно парят от счастья. Хмурясь и недовольно закатывая глаза на протяжении нескольких часов, я поймал взглядом одного мальчишку, который сидел на автобусной остановке и не улыбался. Нет, его губы были растянуты в легкой, едва заметной улыбке, но он не выглядел как остальные. И почему-то в нем я увидел солнце, которое не показалось мне омерзительным» Перелистываю страницу дневника, прежде чем поднимаю глаза на Арсения. Он не отвлекается, продолжая поднимать тяжелые гири, держа под контролем темп и дыхание, пока я лежу на его кровати и узнаю о нем все больше с каждым абзацем. Я задерживаю на нем взгляд и тихо ухмыляюсь, потому что происходящее со мной, с нами, до сих пор кажется мне какой-то больной фантазией, от которой я не могу избавиться. Арсений бегло посматривает на меня. – Интересно? – спрашивает он, тяжело дыша. Задумываюсь над ответом лишь секунду и устраиваюсь поудобнее, опираясь на локоть. – Твоя кровать лучше, чем диван, – с улыбкой произношу я, слегка подпрыгивая на мягкой поверхности. – Я требую больше гостеприимства. Мужчина насмешливо фыркает. Он в последний раз медленно опускает гири от своей груди и откладывает их на комод, беря в руки полотенце и вытирая пот с лица и шеи. – Я не позволю тебе спать в моей постели, – отвечает брюнет, присаживаясь на противоположную сторону кровати. – По крайней мере пока... – Пока? – хмурюсь я. – А что может измениться? Арсений загадочно улыбается, смотря на меня с прищуром. Такие его взгляды нравятся мне, но они заставляют меня чувствовать легкое напряжение. – До этого момента всё, на что ты осмеливаешься – так это целовать меня. И если честно, целуешься ты как ребенок – робко, осторожно, беспокойно. Хочешь большего, а перейти грань не можешь. Я тяжело вздыхаю и обессилено разваливаюсь на кровати, касаясь головой жестковатой подушки. Смотрю в потолок и понимаю, что каждый раз, когда мне кажется, что я изменился до неузнаваемости, Арс находит что-то, что указывает на обратное – я все еще утопист. Я думаю, что целую его страстно, он чувствует исходящую от меня неуверенность; мне кажется, что я смотрю на него жадно, Арс видит в моих глазах наивную влюбленность; я считаю себя сильным и независимым в антиутопии, Арсений знает – я напуганный мальчишка. Все еще цепляюсь за первое новое чувство, которое я открыл для себя здесь и не отпускаю его, продолжая бояться. Страх перейти грань – он есть, но не потому, что я неуверен в себе, а потому, что до сих пор боюсь наказаний утопии. В голове прочно закрепилась мысль о том, что Илья узнает правду. Узнает о моральной измене, о влечении к человеку, против чувств к которому я бессилен. Арсений сломает даже самого стойкого и уравновешенного утописта. – Я думал, тебе нравятся мои поцелуи, – не подумав, тихо говорю я. – Мне нравится то, что тебе нравятся мои, – посмеивается брюнет, с тяжелым вздохом поднимаясь с постели. – Я должен отлучиться на какое-то время, у смотрящих что-то произошло, и думаю, это связано с незаконным пересечением границы. Арс обходит кровать и садится передо мной на колени, проводя большим пальцем по моей щеке. Точно такой же жест я сделал для Ильи в ночь, когда ушел. Это было мое последнее прикосновение к нему. – Когда ты вернешься? – шепотом спрашиваю я, взглядом умоляя его не уходить. Я никогда не думал, что это возможно — испытывать настолько сильную потребность в ком-то. – Скоро, – кивает Арсений, обводя указательным пальцем мои приоткрытые губы. – А потом мы отправимся в то место, откуда всё началось. Сдерживаю себя и решаю не расспрашивать его о наших дальнейших планах. Арсений умеет удивлять, поэтому я позволяю ему сохранить интригу до вечера. – Поцелуй меня, – напоследок прошу я. Мужчина усмехается и на мгновение опускает голову, затем снова смотрит на меня, словно на ребенка, который выпрашивает у взрослого сладости. Отказывать не хочется, но и разрешить нельзя. От сладкого портятся зубы. В моем случае – разум. – Отложим это, – выдыхает он, вставая на ноги и направляясь к шкафу с одеждой. – На завтра? – язвительно спрашиваю я, подскакивая с кровати и подходя к нему. Арсений надевает черную обтягивающую футболку, отдергивая низ за края, и оборачивается на меня, мотая головой. – На вечер, – отвечает он. – Тебе есть, чем заняться, пока меня не будет. Продолжай читать. Мазнув губами по моей скуле, брюнет закидывает рюкзак на плечо и выходит из спальни. Через несколько секунд я слышу хлопок входной двери и вздрагиваю. Я боюсь оставаться один, даже в самом безопасном для меня месте. Антиутопия в любом случае опасна.«Новая жизнь начинается именно в тот момент, когда для старой внутри больше нет места» Ошо.
«Когда я принял и возглавил антиутопию, мне стало страшно. Я понятия не имел, как и с какой частотой меня будут покидать эмоции, о которых я сам, возможно, не подозревал. Пока я не принял сторону, я не чувствовал ничего. Совсем ничего! Пустой! Безэмоциональный! Каково было мое удивление, когда я вдруг осознал, что не переживаю о поступлении в университет. А как спокойно я себя чувствовал, когда мой пёс умер. Никотин больше не приносил мне радости. И я задумался: раньше я постоянно говорил об экзаменах и новой жизни в университете, казалось, я ничего не чувствовал, но говорил об этом так много, что теперь понял – это было предвкушение. Чувство, которое поселяется в грудной клетке и приятно сжимает всё внутри при одной только мысли о будущем. Как-то я попытался представить, что будет, когда Скай, мой пёс, сбежит от меня или попадет под машину, а может отец выгонит его из дома, потому что тот постоянно лаял на него. Я не смог изобразить это в своей голове, потому что я не видел жизни без моего питомца. Значит, я любил его? Или был привязан, но так сильно, что даже не мог допустить мысли о том, что однажды его не станет. А сигареты? Начиная с пятнадцати лет, я наслаждался каждой затяжкой, буквально смаковал горький дым крепких сигарет и медленно выдыхал его, блаженно прикрывая глаза. Теперь это лишь привычка. Я курю, потому что мне просто это нужно. Я лишился многого и осознал это только тогда, когда начал терять по одной эмоции в неделю. Мне было больно. Частое покалывание внутри всего тела, голова шла кругом, сердце бешено стучало в груди, периодически носом шла кровь. Так я лишался чувств искренней радости, сентиментальной любви, глубокой жалости и великого доверия. Лишь на секунду я испытал сожаление, потому что никогда не знал, что все эти эмоции и чувства были при мне всю жизнь, а затем... и сожаление ушло. Хорошо, что мне ни разу не пришлось пожалеть о своем выборе. Одни эмоции сменились другими, более живыми и сильными. Я чувствую мощь, страсть, агрессию, которую имею права выплеснуть на чем угодно и на ком угодно. Я счастлив попивать любимый виски в баре, заниматься сексом с кем пожелаю, управлять целыми мирами. Я чувствую силу, которая наполняет меня все больше с каждым днем. Неуязвимость!» Читая дневник Арсения, мне хочется рассмеяться, когда я представляю его утопистом. Ему ни в коем случае не пошли бы хорошие манеры. Хотя я вижу его в стильных имиджевых очках, классическом костюме и со слегка потертым портмоне, в котором хранятся кредитные карты и фотография его семьи или собаки. Этакий милый офисный планктон с очаровательной улыбкой. Нет... Его похотливая улыбка определенно нравится мне больше. Я листаю страницы, быстро пробегаясь взглядом по тексту, пытаясь найти момент, когда он описывал наблюдения за утопией. Какую, должно быть, власть он ощущал тогда.«Есть два рычага, которыми можно двигать людей — страх и личный интерес» Наполеон Бонапарт.
«19 ноября, среда. Я снова посетил башню. Солнце, палящее над утопией по-прежнему ненавистно мне. Я устал щуриться. Люди все так же продолжают улыбаться, летящей походкой прогуливаться по красочным улицам, здороваться друг с другом и желать всем хорошего дня. От такого количества добра и вежливости меня едва не стошнило. Таблетки действовали как надо! Кажется, мне удалось превзойти своего отца и сделать утопию более душевной, чем когда-либо. Да, никто из моей семьи не поделился со мной секретом, как поддерживать мир в другом мире. Черт возьми, как хорошо, что со своим миром мне удалось справиться быстрее и это оказалось проще, чем я думал. Меня раздражает в утопии всё, кроме одного персонажа. Я научился делать это – контролировать свой разум, концентрироваться на том, что я хочу найти и кого хочу видеть. Сделав глубокий вдох, я четко представил перед собой того паренька с остановки и, открыв глаза, он как по волшебству появился в небольшом кафе, в окно которого я легко мог заглянуть. Он читал книгу по истории утопии 2097 года. Парень нервно кусал кончик карандаша и периодически делал в книге заметки, подчеркивая какие-то важные для него моменты. Он ничем не отличался от остальных утопистов, но в нем я смог разглядеть что-то, от чего во мне проснулся азарт, личный интерес, и он сумел занять мои мысли. У меня рождались вопросы: почему он снова один? Не разговаривает с окружающими, а на радушные приветствия просто кивает головой, демонстрируя легкую дружелюбную улыбку. Но я замечал недовольство в его взгляде, когда ему приходилось отвлекаться от чтения истории. Что-то с ним не так... Я видел единицы буйных подростков, которые еще не доросли до особенных витаминов, поэтому их ожидал один из двух концов: либо родители, пропитанные духом утопии, строго, но с любовью пытались воспитать в них мирных жителей, либо их отправляли в отдаленную зону для нарушителей и там карали. Подростков не убивали, но зато щедро наказывали отсечением пальцев, например, за мелкую кражу в магазине. Даже мне было жутко наблюдать за этим. Но тот парень не выглядит младше восемнадцати. Он определенно старше, а значит, должен принимать таблетки. Я почти уверен, что он этого не делает. То есть он нарушает правила? В моем мире полно однообразия. Взять тех же людей – мы все одинаковы. В нас заложен единый механизм, который управляет нашим поведением, настроением, взглядами на жизнь. Мы одинаково хорошие и одинаково плохие. И я испытываю восхищение, наблюдая за парнем, который напоминает мне меня несколько лет назад. Пустой парнишка, живущий в утопии – это просто находка! Я не чувствую исходящей от него жизнерадостности, хотя он упорно пытается показать ее окружающим и они верят ему. Глядя на других, меня буквально передергивает от переизбытка позитивных эмоций, ведь я могу поймать настроение каждого. А смотря на того парня – ничего. Есть в нем что-то от утописта: желание жить, любить, быть в безопасности и комфорте, но это всё, что мне удается почувствовать от него. Обыкновенное желание выжить» Это не может быть правдой. Либо у меня мания величия, либо Арсений действительно писал обо мне. Сколько еще в утопии пустых парней, которые читают книги по истории не из школьного материала? Резко перелистываю несколько страниц, и мой взгляд улавливает одну единственную строчку посреди абзаца. «Наблюдая свысока, я хочу пересечь границу и оказаться в утопии, чтобы познакомиться с Антоном лично» Буквально спрыгиваю с кровати и резко отбрасываю дневник к подушкам, словно я обжегся им. Стискиваю зубы и учащенно дышу носом, едва контролируя разрастающуюся панику. Я совершаю действия быстрее, чем успеваю обдумывать их, бегу в гостиную и достаю из-за дивана свой так и не разобранный рюкзак, застегивая молнию и забрасывая его на плечо. Будто на автомате выхожу в коридор, наспех обуваю кроссовки, не завязывая шнурки, и проворачиваю замок, ломясь из квартиры. Но дверь остается закрытой. Ручка не поддается, я заперт снаружи. Что все это, черт возьми, значит?! Арсений планировал встречу со мной? Это совпадение, что именно он обнаружил меня на границе? А может, я просто схожу с ума? Опираюсь спиной на дверь и прикрываю глаза, тяжело сглатывая ком в горле. Шумное сбитое дыхание мешает думать, подсознание велит мне лезть в окно, но остатки здравого смысла, которые я игнорировал до сих пор, не позволяют мне решиться на это безумие. Интересная картина – неизвестный карабкается по карнизу двадцать пятого этажа. В глазах страх, а на лице – улыбка утописта. Меньшее из зол: остаться здесь и ждать одержимого соглядатая или явиться антиутопии во всей красе и позволить местным жителям распорядиться моим будущим? Задерживаю дыхание и пытаюсь успокоиться, выкинуть из головы эту информацию и сделать вид, что ничего не происходит. Ведь я не могу уйти без прощального поцелуя. Зажмуриваюсь от собственных мыслей и резко выдыхаю, снимая рюкзак с плеча, и достаю свой дневник. Пустых страниц в нем почти не осталось, но я беру ручку и начинаю писать на тех листах, которые берег для Ильи. Четыре нетронутые страницы в середине дневника – я хотел расписать на них что-то особенное, связанное с моим парнем. Возможно, это могло быть описание нашей свадьбы или какого-нибудь путешествия. Но я без сомнений трачу эти листы на Арсения. «2285 год. Место: антиутопия. Я не знаю ни день, ни число, ни время. В детстве дедушка читал мне старинные книги, которые были написаны задолго до появления утопии. Я не всегда внимательно слушал его, но сейчас, оказавшись в ловушке антиутопии, мне вдруг вспомнилась цитата из книги «Золотой теленок». И мне смешно произносить ее. «Сбылась мечта идиота!» – ничто не описывает мое положение лучше, чем эти слова. Должен ли я гордиться собой, не смотря ни на что? Я ведь мечтал попасть на другую сторону – я это сделал! А теперь чувствую себя самым глупым человеком на свете. Я добровольно пришел к тому, кого в сказках описывают как вселенское зло. Я самостоятельно шагнул в бездну неконтролируемых эмоций и даже не попытался выбраться. Арсений – соглядатай. Он наблюдает за утопией с 2281 года и с того же момента наблюдал персонально за мной. Я – его личный интерес и если это что-то да значит, то вряд ли что-то хорошее. За столько времени я не познал ничего кроме невероятного страха, от которого задыхаюсь каждую минуту. Я думал, что у меня получается контролировать его, но сейчас понимаю, что нет. Мне жутко страшно. Так сильно, что моя грудная клетка сжимается с каждым вздохом, руки дрожат, а в глазах застыли слезы, из-за чего все кажется размытым, и я не могу избавиться от этого. Но самое интересное, самое удивительное и необъяснимое то, что мои чувства к Арсению только окрепли. Я боюсь его, но мне так хочется верить, что он не причинит мне вреда. Ведь он бы уже сделал это, если бы хотел, так? Я хочу верить в то, что он станет другим для меня. Как это бывает в фильмах? Любовь меняет людей? Проблема лишь в том, что Арс не умеет любить, а моих чувств к нему так много, что я готов бороться со страхом и сомнениями, потому что я не хочу уходить! Не хочу возвращаться...» Не успеваю закончить мысль, меня отвлекают тяжелые шаги, доносящиеся за дверью. Я отползаю от порога и поднимаюсь на ноги, удаляясь всё дальше к окну. Кажется, еще немного и мое сердце просто остановится. Оно бьется так быстро, что мне становится больно. Больно не физически. И мысль о том, что я снова начинаю чувствовать что-то новое, заставляет меня улыбнуться и это чертовски не вовремя. Арс заходит внутрь, закрывает за собой дверь и оборачивается на меня. Он смотрит мне в глаза и просто молча кивает головой, как бы говоря: «Я знаю, что ты знаешь». Тяжело дыша, я медленно отхожу назад, упираясь в подоконник. Я выставляю перед собой руку, таким образом, держа дистанцию, хотя Арсений не двигается с места. – Тебе было двадцать три, когда твоего деда убили за неверность утопии, – вдруг говорит мужчина, сбрасывая портфель и пиджак на пол. – Он никогда не верил в ваш мир и пытался не допустить, чтобы поверил ты. Брюнет осторожно делает маленькие шаги ко мне и так же вытягивает руку, но этим жестом он пытается успокоить меня. – Ты одержим антиутопией не потому, что тебе интересна история, а потому что утопия не поглотила тебя. Отчасти это моя вина, я не уследил за тем, чтобы все без исключения принимали чудо-витаминки, – усмехается Арс, показывая в воздухе невидимые кавычки. – Я наблюдал за счастливыми людьми, за миллионами, стоя под солнцем и проклиная эти моменты, потому что я ненавижу свет, чрезмерную жизнерадостность и фальшивые улыбки, которыми кишит утопия! – он срывается и резко подходит ко мне вплотную, от чего у меня подкашиваются ноги. Можно ли умереть от страха? – Но ты... – шумно выдыхает Арс, нежно обхватывая пальцами мое запястье. – В моем мире нет солнца, но ты светишь ярче. Я знал, что ты сам придешь ко мне, я был готов к этому, потому что наблюдать за тобой издалека было невыносимо. Я опускаю взгляд на наши руки и чувствую, что его прикосновение успокаивает меня. Судорожно выдыхаю и смотрю в голубые глаза, не находя в них фальши, желания навредить мне или кому-то еще. В его глаза я готов смотреть вечность, ведь этот взгляд я могу считать новым чувством, которое я открыл для себя. Всю жизнь я считал, что никто не посмотрит на меня так, как это делает Илья. Считал его взгляд самым любимым. Но Арсений смотрит на меня по-другому. Он испытывает не любовь, а что-то гораздо сильнее. Арс одержим мной так же как я им. – Всё, что я к тебе чувствую – это не по-настоящему, – тихо говорю я. – Ты вызываешь у меня те эмоции, которых сам лишился, значит, так работает вселенная. Это не я. Это ты. Если бы ты был обычным человеком, меня бы не влекло к тебе. Арсений ухмыляется, мотая головой, и крепче сжимает мою кисть, приближаясь своими губами к моим. – Будь я обычным человеком, ты был бы уже мертв, – шепчет он, едва касаясь моих губ, но не целуя. – Хочешь проверить чувства? Я немного отстраняюсь и с опасением смотрю на него. – Как? – Я же обещал интересный вечер, – отвечает брюнет, прежде чем отходит от меня. – Я покажу тебе твой мир с вершины антиутопии. Только там ты поймешь, чего на самом деле хочешь. Мужчина протягивает мне руку, призывая взять ее и пойти с ним. Это сделка с дьяволом. Но я неуверенно беру его за руку и киваю, убеждая себя, что могу ему доверять.«В основе всех великих страстей лежит прелесть опасности. Всякое наслаждение кружит голову. Удовольствие, смешанное со страхом, пьянит» Анатоль Франс.
Мои глаза закрыты, дыхание ровное, сердцебиение все еще быстрое. Я чувствую, как время протекает сквозь меня. Мысленно веду отсчет, пока Арсений везет меня в место истины. Не знаю, что ждет меня буквально через несколько минут, но я готов принять всё, что приготовила антиутопия. Беззвучно усмехаюсь от мысли, что мне нечего терять. А ведь совсем недавно я собственной рукой писал «громкие» слова о том, что я счастлив, у меня самый лучший мужчина, я влюблен, живу в прекрасном доме с Ильей и его тремя собаками, хожу на любимую работу, познаю мир и улыбаюсь каждому новому дню – определенно мне есть, что терять! Но сейчас, когда я нахожусь в чужом мире, боясь открыть глаза, а Арсений держит меня за руку, всё становится неважным. – Не бойся, – произносит мужчина. – Ты веришь мне? Медленно открываю глаза и поворачиваюсь к нему, переплетая наши пальцы. Как можно испытывать счастье, желание и волнение одновременно, просто держа за руку человека? – Верю, – отвечаю я. – Хотя знаешь, мне уже все равно, что там. Арс насмешливо хмыкает, резко выворачивая руль вправо. Мы подъезжаем к границе. – Еще одна новинка в твою копилку эмоций, – бодро заявляет он, улыбаясь при каждом взгляде на меня. – Безразличие. Я поворачиваюсь к мужчине корпусом и накрываю его руку, держащую мою, второй ладонью и слегка сжимаю ее. – Ты правда ничего не чувствуешь, кроме того, что позволяется в антиутопии? – на одном дыхании выдаю я, желая получить ответы лично от него, а не из дневника. Арс пожимает плечами, не отрывая взгляд от дороги. – В твоем сознании не складывается картина, да? – вздыхает брюнет, поджимая губы. Он не хочет отвечать. – Я могу чувствовать почти всё то же, что ты, просто воспринимаю это по-другому. Твое счастье заключается в самых незначительных мелочах: радуга в небе, милые животные, вечера с Ильей. А я счастлив развлекаться в компании друзей, где море выпивки, громкая музыка и абсолютная свобода от мыслей. Ты можешь влюбиться в душу человека, а я – привязаться к привлекательному телу. Знаешь, лучшее, чего я лишен – это сострадание. Когда кто-то умирает, ты грустишь, но все равно улыбаешься, хотя внутри тебя разрывает от горя, а я не чувствую ровным счетом ничего. Это сложно объяснить. Как объяснить утописту то, чего ты не чувствуешь или чувствуешь, но не так, как он? Я соглашаюсь с ним. Не просто рассказать о том, чего сам не до конца понимаешь, даже если ты соглядатай. Но от этого количество вопросов только увеличивается. – А что ты испытываешь ко мне? – осмеливаюсь спросить я, но мой вопрос звучит в пустоту. Арсений молчит, заворачивая на границу. Я перевожу взгляд вперед и от удивления приподнимаю брови. Готов поклясться, что две секунды назад этого здания здесь не было. За стеной тумана виднеется высокая старая башня и если сравнивать ее высоту с чем-то, то вполне подойдет Эверест. Непроизвольно открываю рот, и пока Арс останавливает машину, я продолжаю заворожено смотреть перед собой. – Пойдем, – шепчет он, первым выходя из машины. Предвкушая подъем на вершину, я быстро направляюсь за мужчиной и не замечаю, как мы оказываемся перед огромной приоткрытой парадной дверью. Войдя внутрь, он подводит меня к небольшой платформе посреди холла, и мы синхронно вступаем на нее. Арсений берет мои руки в свои и требует зрительного контакта. – Сделай глубокий вдох, – приглушенно говорит он, успокаивающе поглаживая мои костяшки большими пальцами. – Закрой глаза и расслабься. Я выполняю указания, отпуская все чувства, которые давят на меня, забывая обо всем, что было до этого момента, и отдаюсь в руки Арсения, больше не боясь неизвестности. Ощущаю невесомость. Меня вышибает из реальности и я растворяюсь в пространстве, но все еще чувствую чужие руки, крепко сжимающие мои. Я много читал о подобных «полетах», я верил в них, но сейчас не хочу открывать глаза, потому что боюсь проснуться. Секунда, и ладонь Арсения касается моей щеки. – Мы на месте, – тихо произносит брюнет. Резко открываю глаза и смотрю перед собой, не сдерживая искренней улыбки. Здесь невероятно красиво, и если бы я не знал, где мы, то решил бы, что я взлетел на облака. Солнце ослепляет, греет, от ярких лучей небо переливается блеском – это волшебно. Подбегаю к ограждению и смотрю вперед, там вдали утопия. Я чувствую себя дома. Восторг, эйфория, воодушевление, слезы радости, любовь, тепло: я не успеваю сосредоточиться на чем-то одном, чувства накрывают меня с головой, заполняют, позволяют мне дышать полной грудью. Впервые за долгое время я могу нормально дышать! Я так давно не испытывал того, с чем был рожден. Мои родные эмоции. – Как ты? – спрашивает Арс, стоя позади меня. Я не хочу разговаривать сейчас, мне нужно больше времени, чтобы насладиться тишиной в моем идеальном мире. Отсюда утопия кажется прекраснее, чем обычно, я и подумать не мог, что она настолько красива, завораживающая, без изъянов. – Хочешь вернуться домой? – Арсений снова пытается заговорить со мной. – Я хочу...— тихо произношу я, наслаждаясь каждым вздохом, каждой секундой и солнечным теплом. – Хочу... хочу... Из-за частого дыхания мне не удается внятно произнести какие-либо слова. Ощущение, будто меня лишили кислорода на долгое время, и теперь я не могу вдоволь насладиться им. – Посмотри на меня, – просит Арс, пытаясь развернуть меня к себе лицом. – Антон, посмотри на меня. Неохотно поворачиваюсь к нему, замирая на месте, но моментально переключаю все эмоции на голубые глаза. Арсений вопросительно смотрит на меня, а я ловлю себя на мысли, что при солнечном свете он выглядит потрясающе. – Сконцентрируйся, – советует он, делая шаг ближе ко мне. – Здесь на тебя не влияет антиутопия. И я тоже... В этом месте у меня получается контролировать эмоции, стоило мне лишь расслабиться, послушаться Арса и сконцентрироваться на том, зачем мы пришли сюда. Я должен узнать, что на самом деле чувствую, чего хочу. Довольно долго молча смотрю на него и понимаю, что ничего не изменилось. Я не так много знаю о его жизни, совсем не знаю его личность, не знаю, чего ожидать от него и что будет дальше, но в одном я уверен точно – у меня есть к нему чувства. Неизвестно откуда взявшиеся, сильные, искренние, настоящие чувства. Они реальны, и от этого только хуже. Задаюсь вопросом: «Почему он?» и не могу ответить. Я мог бы списать это на азарт или любопытство, ведь я слышал, что это приятно – хотеть запретного, но мои чувства гораздо сильнее обычного интереса. – Ты все равно не можешь любить, – шепчу я, немного наклонившись к нему. Арс вздергивает подбородок, практически соединяя наши губы. – Мы здесь не за тем, чтобы разбираться во мне. Это для тебя, – выдыхает брюнет, хватаясь за мои плечи. – Так что? Дело в том, что я соглядатай или в тебе? Что бы я сейчас ни ответил, ни одно слово не передаст то, что я действительно чувствую к нему. Поэтому без лишних слов я поддаюсь вперед и целую его, сразу же получая взаимность. Я вкладываю в этот поцелуй всю нежность, на которую только способен, желание и уверенность в том, что делаю. Если я вернусь домой, не знаю, как буду жить без этих губ дальше. Я еще никого так не целовал... Да и не хотел раньше. С трудом отрываюсь от него и тяжело дышу в приоткрытые губы. Теперь я готов перейти грань. – Покажи мне жизнь в антиутопии, – прошу я, поглаживая его скулы. – Дай мне эти грёбанные таблетки, поехали домой, потому что я сойду с ума, если не прикоснусь к твоему телу. Если не проснусь с тобой в одной постели завтра... Проговаривая каждое слово, на меня накатывает волна возбуждения, и мне так трудно удержаться, чтобы не повалить Арса прямо здесь. – Теперь ты не ребенок, – усмехается брюнет, доставая из кармана черных джинсов маленький пакет с красными пилюлями. – Боюсь, не дотерплю до дома. Останемся. Этажами ниже есть все, что нам нужно. К черту грани! Я собираюсь нарушить все существующие законы утопии даже ради одной ночи с Арсом. Он того стоит.