Причина половины наших жизненных ошибок в том, что мы чувствуем там, где нужно думать. И думаем там, где нужно чувствовать.
Я не могу перестать плакать. Ком в горле не позволяет сделать вдох, я содрогаюсь всем телом, пытаясь контролировать поток слез. Я и подумать не мог, что чувство вины может быть настолько сильным. Стас уговаривает меня думать о том, зачем я это сделал и ради кого. А я и так знаю, черт возьми, знаю, что все это ради Арсения, ради нас, но наша любовь буквально блекнет на фоне моей ненависти к самому себе. До сих пор не могу до конца осознать, что я убил человека, потому что испугался за Арса. Это не оправдывает меня, но как, должно быть, прежний Арсений гордился бы мною. Тот бесчувственный, бесчеловечный соглядатай наверняка бы оценил мою храбрость. – Антон, хватит ныть, – произносит Стас, сбавляя скорость. – Ты лучше думай, что дальше делать. Честно сказать, я пиздец как хочу, чтобы ты испарился, потому что из-за тебя мой лучший друг готов подохнуть, как долбанный утопист. Я усмехаюсь сквозь слезы, переводя взгляд на мужчину. Он говорит вполне серьезно. – Так оставил бы меня там, – фыркаю я, закатывая глаза. – Ты же слышал, что я сказал Илье: мне бы самому умереть, чем видеть, как Арс… – Ага, я был тронут твоей речью, – перебивает он, тяжело вздыхая. Он бросает на меня хмурый взгляд и снова сосредотачивается на дороге. – Реально так любишь его? И готов нахер послать того, с кем был всю жизнь? Прикрываю глаза, откидывая голову назад. Я знаю, что делает Стас – он говорит со мной об Арсении, чтобы перебить мою внутреннюю истерику. И у него это получается, потому что только с мыслями о нем я искренне улыбаюсь, утопаю в чувствах, воспоминаниях. – Вот уж чему я никогда не позволю умереть, так это нашей любви. Арс мою пустоту заполнил, а эта любовь… Она не тронута, понимаешь? О нас с Ильей все знали, все нами восхищались, постоянно говорили о нашем будущем, будто они, блядь, видят… Смотрят в какой-то шар и видят наше будущее! – я немного закипаю, но делаю глубокий вдох, контролируя эмоции. – Мы с Арсом – секрет. Я понимаю, что я – его жертва, но он называет меня любовью, поэтому мне похрен на остальную правду. Стас тихо посмеивается, а мне плевать. Я уже давно не реагирую на насмешки со стороны тех, кто считает мою искренность детской и глупой. – Ты все еще говоришь, как утопист, – замечает мужчина. – Эта часть тебя никогда не исчезнет, а то, что ты научился чувствовать все – делает из тебя потенциального смотрящего. В сердце резко что-то кольнуло от его слов. Не думаю, что смогу жить на границе и убивать людей за лишние шаги в неправильном направлении. Но, кажется, граница – единственное подходящее для меня место, ведь я не смогу всю жизнь прятаться на вершине. – Не думаю, что Арс допустит, чтобы я стал смотрящим. – Арс умрет, – уверенно заявляет Стас. – Смирись с этим. Совсем скоро тебе придется самому принимать решения, что и как делать. Мне хочется возразить, закричать, убедить его, что для нас с Арсом не все потеряно, но ведь Стас прав. Я опускаю стекло и немного высовываю голову в окно, вдыхая свежий воздух. Он уже не кажется мне тяжелым, моя кожа не остывает, не покрывается мурашками от внезапного холода антиутопии, уже темнеет, но я не замечаю, как садится солнце позади нас. Для меня больше нет различий между утопией и антиутопией.«Безопасность – это когда все известно заранее, когда с тобой ничего не может случиться; безопасность – это отрицание жизни» Джермейн Грир.
Я не думал, что этот момент настанет – минута, когда мысли отсутствуют. Будто та пустота вернулась – я совсем не чувствую, не думаю, кажется, даже не дышу. Просто смотрю в окно, разглядывая пустое поле, не испытывая ни капли вины, сожаления, страха. Я вдруг издаю тихую усмешку, и Стас слышит это. – Что? – спрашивает он, выворачивая руль вправо. Я лишь пожимаю плечи. – Ничего. Совсем ничего. – поворачиваюсь на мужчину, замечая, как он хмурится. – Безэмоциональность… Я так боялся этого, а теперь, кажется, это лучшее чувство – не чувствовать вовсе. – Это шок, – оспаривает Стас. – Слышишь, Антон? Обыкновенный шок! Киваю головой и отворачиваюсь обратно к окну. – Понял я, понял. Чего так орать-то? – спокойно произношу я. – А то, что если ты умеешь не только чувствовать все, но и отключать эмоции – это тотальный пиздец, – вздыхает он. Я могу предположить, что Стас имеет в виду, но не заостряю внимание на этом. Пока мне очень легко, приятно ничего не испытывать. Даже думая об Арсении, зная и понимая, что он любовь всей моей жизни, мне плевать, что с нами будет дальше. – Ты хоть знаешь, куда меня везешь? – спрашиваю я, бросая взгляд на мужчину. – Ты ведь не собираешься просто выкинуть меня из машины на границе? – Спасибо, я знаю, где живет Арсений, – фыркает Стас, въезжая на границу. Мы пересекаем ее за долю секунды, Стас немного морщится, словно пропуская через себя неприятные ощущения, а я – спокоен, как и прежде. Вспоминаю слова Арса, как он говорил о том, что будет в порядке, возьмет себя в руки, не чувствуя боли, не позволяя себе пасть от нашей любви. – Он в баре, – уверенно произношу я. – Не знаю ни названия, ни адреса… Но ты знаешь? Его любимый бар, в котором подают бесплатный виски по каким-то определенным дням. Стас удивленно смотрит на меня, восхищенно ухмыляясь. – Откуда ты... – Просто знаю. Вези меня туда. Чем дальше мы удаляемся от границы, въезжая вглубь антиутопии, тем больше воспоминаний всплывают в моей голове. Я помню первую резкую боль, когда пересек границу, взгляд Арсения, его ухмылку. Начинаю чувствовать ту тяжесть в груди, вспоминая, как вошел в квартиру Арса, наш первый поцелуй, как я впервые проснулся в антиутопии с мыслями, что не хочу покидать это место, не хочу оставлять Арсения. Я постепенно окунаюсь в прошлое, эмоции заполняют меня, мне становится трудно дышать, любовь и боль сдавливают грудную клетку. Образы плачущего Ильи и счастливого, но разбитого Арсения заставляют меня чувствовать слабость. Стас замечает мое изменившееся состояние и кладет тяжелую руку на мое плечо. – Что, утопист, дыхание сперло? – как-то обеспокоенно усмехается мужчина. – Не называй меня так, – тихо прошу я, прикрывая глаза, пытаясь сделать хотя бы один глубокий вдох. – Давай лучше гони побыстрее, пока я не отключился нахрен. – Ты просто сумасшедший, – посмеивается Стас, выжимая педаль газа. – Как ты выживал здесь все время? Арс кормил тебя чудо-витаминами? Я открываю глаза и медленно перевожу взгляд на водителя, приподнимая брови. В этом мире все знают о таблетках, о которых я не все знаю, но почему-то без сомнений принимал. – Ты их тоже употребляешь? – спрашиваю я. Стас лишь смотрит на меня как на идиота. – Мне-то они зачем? Я эмоции не отключал. – Я тоже, но таблетки помогали… – В антиутопии люди принимают эту хрень, чтобы хоть что-то почувствовать. В этом мире нет эмоций, сечёшь? Только боль от пустоты внутри, а секундное наслаждение можно получить от алкоголя или насилия, а затем снова эта пустота… На тебя, как на утописта, они действовали немного иначе. Тебе было тяжело дышать, ты боялся каждую секунду каждого дня, не мог разобраться в себе, а таблетки лишь помогли расслабиться, они обострили эмоции утописта: хорошее настроение, уверенность в завтрашнем дне, радость и любовь к жизни, – грубо выдает Стас, словно злится на истину. – И Арс такой же – пустой. Он восемь лет вообще не чувствовал, он только думал, что ему нравится бухать, трахаться, убивать, потому что безнаказанность порождает вседозволенность. Я концентрирую внимание только на мужчине, на его словах, улавливаю смысл, который он пытается донести до меня и, кажется, мне становится немного легче. Я смог на мгновение отвлечься от давления антиутопии. – Арсений говорил, что наблюдал за мной несколько лет, – с трудом проговариваю я, так тихо и медленно, будто с каждым сказанным словом из меня уходит жизнь. – У него был ко мне интерес… Это значит, он чувствовал? – Нет. Интерес к кому-то или чему-то – это типа инстинкт. У него интерес к порно, к вегетарианской еде, к кофе и к своему дневнику, о котором он мне рассказывал, но тщательно скрывал то, что он писал в нем. Он бы убил, если бы кто-то дотронулся до его личной книжки, – усмехается Стас, мотая головой. – Так и с тобой… Хотя я до сих пор не уверен, что Арс не наврал тебе насчет своих чувств. Он довольно жесток. – Он плакал, когда просил меня уйти, а потом снова спас мне жизнь, когда я вернулся к нему. Говорит, у него болит сердце из-за меня, а еще я читал его дневник, он сам дал мне его. Шок на лице Стаса заставляет меня победно усмехнуться. Арсений не лгал о своих чувствах. Я вернул их ему, и осознание этого помогает мне держаться. Я смогу продержаться здесь дольше, чем мне положено. Все равно весь я не умру. – Мы почти приехали, – объявляет мужчина. – Тебе нужно что-нибудь? Ну, там припудриться, в порядок себя привести? – Все насмехаешься? – улыбаясь, по-доброму произношу я. – Спасибо тебе. Ты хороший друг. – Я знаю. Я для Арса все сделаю. И только теперь я начинаю задумываться над тем, как, должно быть, Стасу тяжело везти меня к Арсу, он ведь понимает, что я наношу ему вред каждый раз, когда оказываюсь рядом. И я это понимаю, и Арсений тоже. Мне снова становится страшно, но я молча сглатываю ком в горле, потому что пути назад нет. Я сделал свой выбор, и черта с два откажусь от него. Отвожу взгляд от Стаса, смотря в окно, узнаю тускло освещенную улицу и непроизвольно улыбаюсь. Сердцем чувствую, что Арсений здесь. Он мог быть на вершине, морщась от солнца и противясь утопии; мог отлеживаться дома, пытаясь побороть боль, думая о том, что наша любовь сильнее; он мог проводить время в десятках других мест, но я уверен – залечивать раны он пошел в бар, где подают его любимый виски, где вечеринка превращается в кровавую бойню, которая поднимает настроение. Это место, где он показал мне антиутопию. Странное чувство, когда оглядываешься назад и понимаешь, насколько твоя жизнь изменилась. А позади будто ничего и нет. Будто ничего не было до встречи с ним. В памяти всплывают нечеткие картинки прошлого, за которое я уже не держусь. Мне не нужно мое прошлое, потому что, цепляясь за него, я не могу двигаться дальше. То, что осталось позади – ничто. Есть только настоящее и будущее, которое продлится, возможно, недолго, но оно будет ярче, чем вся моя жизнь в утопии. Потому что Арс светит ярче. Я помню, как он сказал мне эти слова: «Ты светишь ярче». Стас останавливает машину возле невысокого здания, на улице темно, в принципе, как обычно – ночь. У входа никого нет, я даже не слышу музыку, которая должна приглушенно доноситься из бара. Похоже, что эта улица опустела. Я поворачиваюсь к Стасу, напугано и неуверенно смотря на него, а он лишь кивает головой, тяжело вздыхая. – Я знаю, что ты боишься, но помни, что ради этого момента ты убил человека, – монотонно произносит мужчина. – Я пока буду здесь, подожду тебя на случай, если Арса там нет. Не выйдешь через пять минут – я уезжаю и делайте, что хотите. Дальше – вы сами по себе. – Я расскажу Арсению, что ты сделал для нас. – Поблагодаришь потом, утопист, – посмеивается Стас, слегка ударяя меня кулаком в плечо. – Ты сам поймешь, как именно должен благодарить меня. Время придет. – В любом случае, пока я могу только сказать спасибо, – отвечаю я, прежде чем выйти из машины. Я словно чувствую моральную поддержку Стаса на расстоянии, потому что он сидит в машине и следит за мной, но с каждым шагом мне становится все тяжелее, жизнь уходит, ноги подкашиваются, сердце больно бьется о грудную клетку, любовь заставляет меня плакать. Ощущение, будто кто-то невидимый отталкивает меня назад, не позволяет мне приблизиться к Арсению, а я чувствую, что он там, внутри! Изо всех сил вырываюсь вперед, подхожу к дверям и, собрав всю силу, злость и желание, вхожу в бар. Перед глазами все плывет, мне становится холодно, я зажмуриваюсь, хватаясь за голову, а затем, открыв глаза, замечаю пустое помещение, освещенное диско шаром, играет тихая музыка, повсюду разбросаны пустые пачки сигарет, стекла от разбитых бутылок и бокалов. И только один человек сидит за барной стойкой, задумчиво покручивая в руке стакан с виски. Я облегченно вздыхаю и улыбаюсь через боль, узнавая в этом одиноком мужчине Арсения. Медленно направляюсь к нему, переступая через осколки, пролитые напитки и кровь на полу. В этом месте действительно жутковато, но моя цель – Арс, и я без сомнений приближаюсь к нему, подходя со спины. Аккуратно обнимаю его, кладя подбородок на его плечо. Чувствую, брюнет вздрагивает и резко вздыхает от моего прикосновения. – Я не сомневался, что ты здесь, – тихо произношу я. Арсений снова вздрагивает, и теперь я понимаю, что он пытается контролировать истерический всхлип, потому что, повернувшись ко мне, он показывает свои слезы. – Живой, – выдыхает он. – Антон… Я хмурюсь, непонимающе смотря на него. Он в полнейшем шоке, но в его влюбленном взгляде не только удивление, но и облегчение. – Обещал же, что вернусь. Мужчина спрыгивает с высокого стула и крепко обнимает меня, отчего мое сердце буквально замирает. Эти объятия заставляют меня жить и умирать… На это способен только он. – Я видел, что тебя забрали, – дрожащим голосом произносит Арс, обхватывая мое лицо ладонями. – В этот раз я даже не подумал спасать тебя… – И не нужно было, – убеждаю я, хотя глубоко внутри чувствую обиду. – Хоть что-то должно остаться от моего прежнего Арсения – эгоизм, – усмехаюсь я, наклоняясь к нему. – Я же говорил, что готов умереть. Арс опускает голову, насмешливо фыркая, затем возвращает взгляд на меня, и я снова тону в этих голубых глазах, понимая, что не жалею ни об одной глупости, которую совершил ради него. – А я этого даже не стою, – горько посмеивается он. – Еще как стоишь, – шепчу я, чувствуя, что дышать становится труднее. Боль обостряется, количество воздуха сокращается, а сердце приятно колит от нежности, когда я смотрю на Арсения. Но мои глаза закрываются, я едва держусь на ногах, цепляясь за его плечи. – Антон, ты… Соберись, слышишь?! – рычит мужчина, подхватывая меня. Одной рукой он роется в кармане джинсов, доставая пакетик с заветными таблетками. Арс насильно дает их мне, но я отворачиваюсь, падая на колени, и тяну его за собой. Когда наши лица оказываются на одном уровне, я быстро касаюсь его губ своими, потому что чувствую, для меня это жизненно необходимо. Я целую его так, словно в последний раз. И я собираюсь целовать его так до тех пор, пока не настанет конец, ведь я не знаю, когда будет последний… – Нам это нужно, – утверждает Арс, все еще сжимая в руке таблетки. – Нет! – я взмахиваю рукой, выбивая у него витамины. – Поехали домой, пожалуйста. Я смотрю на Арсения, он дрожит, хмурится, сжимает зубы, потому что снова чувствует боль. Из-за меня… – На вершину? – спрашивает он. – К тебе. Стас ждет снаружи. Зажмуриваюсь, четко видя перед собой лицо того смотрящего, в которого я выстрелил, слезы Ильи, чувство вины пожирает меня изнутри, а едкий запах алкоголя и табака в баре вызывают тошноту. Я цепляюсь за плечи Арса, изо всех сил стараясь не отключиться. – Стас? – переспрашивает мужчина. – Потом объясню… Арс, поехали. – Открой глаза, – просит он, слегка ударяя меня ладонью по щеке. – Сконцентрируйся на одном чувстве, на каком угодно. Я усмехаюсь через силу и поднимаю на него взгляд. – Да ты сам едва в сознании. Только рядом друг с другом мы не способны контролировать те новые эмоции, которые познали. Они сильнее, они поглощают нас, но именно они заставляют нас чувствовать себя полноценными. Человек должен уметь чувствовать все, пусть это не всегда приятно, но это и есть реальная жизнь. Мы должны переживать всякое дерьмо, наслаждаться, плакать, смеяться и любить. Арсений поднимает меня на ноги, выводя из бара на свежий, но тяжелый для меня воздух. Я замечаю отдаляющуюся машину Стаса, но он останавливается, видя нас. Он знает, что мы оба на исходе. – Успели, – облегченно выдыхаю я. Стас разворачивается, возвращаясь к нам, и резко тормозит, выходя из машины. Он подходит к Арсению, обеспокоенно смотря на него, и перекидывает его руку через свое плечо, чтобы тот не упал. Арс сопротивляется, крепче держа меня за талию. – Я в норме, помоги Антону, – приказным тоном говорит он. – Посмотри на себя, ты похож на зомби! – злится мужчина. – Я сказал, помоги ему, – уже с ноткой мольбы в голосе просит Арс. Стас колеблется пару секунд, но все же выполняет просьбу, подхватывая меня под руку и ведя к машине. Он усаживает меня на заднее сиденье, громко хлопая дверью, я наблюдаю, как он возвращается к Арсу, заключая его в объятия. Они о чем-то говорят, Арс эмоционально жестикулирует, Стас, кажется, в шаге от нервного срыва, неразборчиво крича что-то. Я концентрирую внимание на Арсении, смотрю на его губы, медленно выдыхаю и пытаюсь услышать его. – Да, болит! Пиздец как сильно болит, но я тебе не сопливый утопист, у меня хватит сил справиться. – Посмотри, он отдалился от тебя всего на пару метров, сидит в машине, а тебе уже стало легче, – грубо произносит Стас, толкая Арсения в грудь. – Думаешь, я дам тебе сдохнуть из-за сопливого утописта? Так ты его назвал? Арсений вдруг хмурится, наверняка прокручивая в своей голове только что сказанные слова. – Я не имел в виду Антона, – оправдывается он. – Антон не утопист. – А кто? Брюнет вздыхает и прячет усталый взгляд. – Кем бы он ни был, он сильнее меня. Я быстро мотаю головой, словно вытряхивая услышанную информацию, потому что я в замешательстве. Как я смог услышать, о чем они говорят? Это новое странное ощущение – концентрация внимания. Собираю всю волю в кулак и делаю глубокий полноценный вдох. Стас и Арсений взглядами договариваются о чем-то, Арс убеждает его поступить так, как нужно нам, и мужчина сдается. Они направляются в машину, а мне становится хуже с каждым шагом Арсения. Но как можно настолько болезненно и сильно любить его? Садясь за руль, Стас бросает на меня недовольный взгляд в зеркало заднего вида, а Арсений поворачивается ко мне, берет за руку и слегка сжимает ее. – Как ты? – спрашивает он. Киваю головой, тяжело сглатывая ком в горле. – Собрался. – Скорее привык к давлению антиутопии, – вмешивается Стас. – Чем дольше ты здесь, тем проще тебе становится. Адаптация дело такое… А этот мудак только все портит. – он кивает на Арсения, и тот усмехается. Арс отпускает мою руку, переводя взгляд на друга. – Едем? – Да, – соглашается Арсений, закрывая глаза и откидывая голову на спинку кресла. Я расслабляюсь на заднем сиденье, смотрю лишь на макушку моего Арсения и улыбаюсь. Чувствую его присутствие буквально каждой клеточкой своего тела, внутри все обдает жаром, голова кружится, но любой недуг – такой пустяк, если сравнивать это с невероятной любовью, влечением и желанием, которое он вызывает у меня.«Тех, кого трудно любить, обычно нуждаются в этом больше всех» Дэн Миллмен «Мирный воин»
Меня клонит в сон, и я с удовольствием поддаюсь этому, едва улавливая суть разговора Арсения и Стаса. Они о чем-то спорят, но я пропускаю это мимо ушей, наслаждаясь тем, что, наконец, могу дышать в антиутопии без заветных таблеток. Стоило мне только взять себя в руки. Кажется, мне что-то начало сниться, но теплое прикосновение возвращает меня в реальность. Открываю глаза, видя улыбку Арсения, и улыбаюсь сам, затем смотрю в окно и хмурюсь, понимая, что мы приехали не домой. – Где мы? – сонно спрашиваю я. Арс успокаивающе поглаживает мою руку, сохраняя мягкую улыбку на лице. – Дома, Антон, – отвечает брюнет. Мне хватает секунды, чтобы понять, где мы. Вершина – наш дом. – Зачем все упрощать, Арс? – вздыхаю я, закатывая глаза. – Так мы не справимся, если будем убегать. – Не волнуйся, мы ненадолго. Арсений выходит из машины первым, затем Стас, а я даю себе несколько секунд, чтобы мысленно повозмущаться его выходкой, и также вылезаю из машины, направляя взгляд на обнимающихся мужчин. Эта картина заставляет меня улыбнуться, я буквально могу прочувствовать их связь, как Стас дорожит их дружбой, как Арсению не наплевать на Стаса, хоть он ничего не чувствовал долгие годы, но, кажется, к другу у него было особое отношение. – Спасибо тебе, – шепчет Арс. – Уверен, что он этого заслуживает? – слишком тихо спрашивает мужчина, но я могу их слышать. Концентрация. – Кто, если не он? – усмехается брюнет. Я делаю вид, что не обращаю внимания на них, но скрывать эмоции на лице практически невозможно – я слышу их, пытаюсь понять, о чем идет речь, хочу спросить об этом прямо, но остаюсь в стороне, потому что это их время. Я не могу вмешиваться. Стас отходит от друга, направляясь ко мне. Я бегло посматриваю на него, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Почему-то именно сейчас хочется напиться до потери сознания. – Надеюсь, ты оправдаешь свое место в этом мире, – низким голосом произносит он. – Он любит тебя. Не облажайся. Бросив последний взгляд на Арсения, мужчина садится в машину и быстро отдаляется от нас. Думаю, ему больно сейчас. Я прикрываю глаза и обнимаю самого себя, ощущая, что моя кожа ледяная, но внутри мне жарко. Я испытываю удовольствие от боли в сердце, от осознания, что я вернулся к Арсению. – Пойдем, – зовет Арс. – Каждая минута на счету. Без сомнений следую за мужчиной, даже не пытаясь предположить, зачем мы приехали на вершину. Что бы Арс ни задумал, я уже ничему не удивлюсь. Мы молча заходим внутрь, беремся за руки, смотрим друг другу в глаза. От этой любви мне хочется пасть на колени, благодарить судьбу за то, что я встретил Арсения, и в его глазах я вижу то же чувство, но мы продолжаем молчать, поднимаясь наверх. На этот раз ничего особенного не происходит, нет изменений в самочувствии, предвкушение не дает о себе знать, страх исчез, мысли вовсе отсутствуют. Свет утопии ослепляет. Наверное, я никогда не перестану восхищаться тем миром, чертовски красиво, но это больше не вызывает у меня эффекта первого раза, когда я, обезумев, бросился к ограждению, вдыхая легкий воздух утопии, впитывая в себя солнечный свет, доброту, радость и все те эмоции, которые я начал постепенно терять в антиутопии. Мы выходим на террасу, я замечаю, что Арсений не щурится от солнца. Он обнимает меня за шею, смотря точно в глаза, смотря с нежностью, любовью, болью и страхом. Мне не нравится видеть это в его взгляде, но мне плевать на все, что он чувствует, главное – не терять этот зрительный контакт. – Стас сказал, ты перестал чувствовать на какое-то время, – с улыбкой произносит он, делая шаг ближе. – Ты особенный, Антон. Ты самая трудная загадка для этих миров. Я был таким же. – кивает Арс, и я замечаю в его глазах слезы. – Я знаю, что ты чувствуешь. – Не знаешь. Я утопист, мои эмоции сильнее твоих. – А я включил чувства, которые не испытывал восемь лет, – усмехается он. – Думаю, здесь я тебя переплюнул. Брюнет делает еще шаг, касаясь кончиком носа моего, и тяжело дышит, борясь с желанием поцеловать меня. – Тебе легче? – спрашиваю я. – Да, намного. – Я знаю, что просил тебя, чтобы мы остались здесь, но так нельзя. Уж если нам хреново друг от друга, то пусть будет так… – Мы уйдем, – тихо посмеивается Арсений, едва касаясь моих губ. – Но сначала нужно сделать кое-что. Он резко разворачивает меня лицом к утопии, заставляя смотреть вдаль, пропускать через себя свет, прошлую жизнь, по которой я не скучаю. Арсений обнимает меня со спины, прикладывая ладонь к моему сердцу, и я чувствую, что оно начинает биться медленнее. – Что ты делаешь? – в легкой панике спрашиваю я. – Закрой глаза, прочувствуй все, что можешь, каждую эмоцию, вспомни все, что происходило до и после антиутопии, – приглушенно говорит Арс, надавливая рукой мне на грудь. – Подумай об Илье, представь его перед собой. Вспомни, через что вы прошли вместе, и через что ты заставил его пройти за последние дни. Я выполняю все, о чем он просит, думаю об Илье, пропускаю через себя всю радость и боль, вспоминаю, как много он значит для меня, как я благодарен ему за то, что он был рядом всю мою сознательную жизнь. Открываю глаза и чувствую подступающие слезы, видя перед собой Илью. Он сидит на нашей кухне, устало подпирая подбородок рукой, и читает мой дневник. Улыбка на его лице вызывает жалость, я могу чувствовать, что он разбит, уязвим, ему не хочется этой радости утопии, потому что меня нет рядом. И он знает, что меня больше не будет. – Как я это сделал? – на выдохе, испуганно произношу я. – Как я… Я могу чувствовать его. Арс? – Так я наблюдал за тобой. Учащенно дышу, пытаясь убрать Илью из моего сознания, но у меня не выходит. Я думаю о нем – значит, вижу. – Потому что ты соглядатай. Ты можешь это контролировать, – буквально хнычу я, не в силах смотреть на Илью. – И ты научишься контролировать, – отвечает Арс, убирая руку от моего сердца. – Главное, что ты умеешь концентрироваться. Я медленно оборачиваюсь к нему, шокировано смотрю ему в глаза, а Арсений лишь гордо улыбается и кивает головой. – Я умею отключать эмоции, – признаюсь я. – Когда я ехал к тебе и почувствовал, что больше не могу выносить вину, боль и даже то, что я люблю тебя, у меня получилось это сделать. Я вообще ничего не чувствовал. – А сейчас? – с надеждой спрашивает мужчина. – Сейчас все, как прежде. Я чувствую все, больше всего на свете люблю тебя, ненавижу себя из-за Ильи и из-за того смотрящего, которого убил. Я хочу, чтобы это ушло. Арс, как избавиться от этого? Он начинает плакать, вызывая во мне еще больше вины, жалости и ненависти к себе. – Ты, пожалуйста, не забывай о том, что любишь меня, – шепотом просит он, снова прикладывая ладонь к моей груди. На этот раз я вынужденно зажмуриваюсь от резкой боли и падаю на колени, Арсений не отпускает меня, надавливая сильнее, словно высасывая из меня жизнь, а я позволяю ему делать это. Я вижу звезды перед глазами, в ушах звенит, на языке вкус собственной крови – я умираю. Но как только Арс убирает руку, я выдыхаю и поднимаю на него взгляд. Он часто дышит и широко улыбается, в следующую же секунду целуя меня. Я не знаю, что сейчас произошло со мной, но мне чертовки жарко и некомфортно в этом месте. – Что ты сделал? – хмурюсь я, отстраняясь от него. – Я же говорил, что найду выход. Ни один из миров не должен оставаться без соглядатая, и раз уж я решил принести себя в жертву ради твоей любви, ты сделаешь то же самое для всех остальных. Я обреченно вздыхаю и закрываю лицо руками, позволяя себе расплакаться. Он не мог придумать более идиотское решение! – Ты хочешь сделать меня соглядатаем? – всхлипываю я. – Как тебе, блядь, это в голову пришло? Арс ухмыляется, обхватывая ладонями мое лицо, заставляя меня открыть глаза и посмотреть на него. Он выглядит таким довольным, в его глазах нет боли, он передал ее мне, я вижу перед собой счастливого человека, смотрящего в глаза тому, кого он любит. – Теперь мы делим все эмоции на двоих, это не так тяжело переносить. Но даже от такого количества — мне конец, а я не могу отдать свое место никому, кроме тебя. Стас думал, ты смотрящий, а ты гораздо больше… – Как бы это не звучало, я чувствую себя бессмертным, – произношу я, не веря в происходящее. – Это вообще нормальное ощущение? – Более чем. – Арс обнимает меня, целуя в висок. – Не отказывайся от этого, пожалуйста. Ради меня… Я обнимаю брюнета в ответ, целую его в щеку, в губы, в другую щеку, снова в губы, я готов целовать каждый миллиметр его лица, только бы навсегда запомнить эти черты. – Нахуй я вообще тебя люблю? – горько усмехаюсь я. – Хотел получить соглядатая, а получил два мира в придачу. – Так я смогу продержаться с тобой еще какое-то время, – успокаивает Арсений. – У нас будет завтра. – Еще одно завтра… – шепотом дополняю я. В смерти нет ничего печального. Печально то, что большинство людей не живут вообще. Мы были такими – безжизненными. А теперь в нас глубоко сидит ощущение бессмертия, хоть мы оба знаем, что Арс оставит меня гораздо раньше, чем мы думаем. Но вот она, моя награда – я буду любить его, пока есть время, буду любить каждую минуту, буду наслаждаться его любовью, а когда придет время выбрать сторону, отключить эмоции, я поблагодарю Стаса, как он и просил – я выберу антиутопию. И я выполню просьбу Арсения – я буду помнить, что люблю его.