Ты видишь, что сладость любви кратковременна, печаль же долговечна.
***
— Данила Владимирович, Вам и Вашей э-э-э… — молодая официантка осматривает русоволосую, про себя удивляясь перемене вкуса постоянного клиента сего заведения, чаще всего приводившего спутниц визуально постарше, а тут вполне себе милая особа, одетая также неофициально, как и сам мужчина. Никакого ослепительно-блестящего платья с глубоким вырезом, никакого стука каблуков. -… спутнице приносить что-то ещё, кроме тёмного пива и «Кучерявого пинчера» со сгущёнкой? — Нет, спасибо, — рыжеволосый приветливо улыбнулся, сидя напротив разглядывающей немалый по площади ресторан Елизаветы. Когда девушка, приняв заказ, ретировалась, он отвлёк Неред от занятия, проведя указательным пальцем по полученному вчера ожогу. — Никогда не встречал людей, запивающих десерт пивом. — Теперь можно считать меня особенной? — она обращает внимание на тактильные действия мужчины, не замечая лёгкого жжения в районе костяшек. — Спорим, ты не заметил, как она пялилась на меня? — Ты и так особенная, — он перестаёт трогать руку девушки, отчего та хмурится и убирает кисти со стола. — Я сижу в адидасовском костюме, а ты в моей футболке и спортивках — хули тут удивляться, это ж дорогой рестик. — Видимо, Данила Владимирович, Вы тут частый гость, — Елизавета чуть прогибается в спине, чувствуя, как обивка кресла принимает её тело со всеми, по мнению русой, недостатками. Да уж, сервис тут значительно лучше, нежели в баре за углом дома Зарыковской, где каждый пьяный посетитель норовит к тебе привязаться. — Так и есть, — Кашин улыбается, удивляясь тому, как молодая особа восторженно рассматривает интерьер уже надоевшего ему здания. — Пиздец, что за дурацкая привычка называть меня так? — Я могу остановиться, — невозмутимо говорит Лиза и переводит серьёзный взгляд на рыжего, у которого, кажется, по загривку пробежалось невиданное количество мурашек, а горло немыслимо пересохло из-за необузданных фантазий, которые он хотел бы воплотить в жизнь с подчинённой. Представлять, как ещё ребёнок — хоть Данила и убеждал себя в том, что в её годы уже вёл активную половую жизнь, на душе не становилось ни капли легче от чувства вины в развращении девчонок — выгибается и томно стонет из-за его несильных укусов на белоснежной шее, тронутую, разве что, подружками — это неправильно, похабно, отвратительно и очень соблазняющее. А если добавить к этому всему неконтролируемые Елизаветой выкрикивания его полного имени — полный аут, ураган. — Ваш десерт, — миловидная девушка с инициалами, вышитыми красными нитками по белому кармашку кремового платьица, вовремя приносит заказ, стремительно удаляясь в сторону других клиентов. Марина, так звали официантку, возвращается спустя пару минут, ставя на белую скатерть стола две пинты пива, вдобавок дружелюбно улыбаясь. Лёгкая музыка, которую создают несколько мужчин, и бархатный голос молодой красноволосой барышни действуют, как панацея для ушей. Именно поэтому большая часть посетителей приходит сюда после тяжёлой работы только ради ненавязчивых мелодий вперемешку с приятным тембром певицы. Лиза не могла не смотреть на неё без мечтательной искорки в глазах — исполнительница имела неимоверный талант и заслуживала большего, нежели какой-то там ресторан. Её голос приколдовал русоволосую к себе, а песни, которые она пропускала сквозь себя были незаурядными, не особо популярными, заслуживающими большее внимание публики. Частичка воздуха в душном царстве, царстве богатых папенек и их содержанок. Данила заметил явный интерес спутницы к своей знакомой и подал Неред руку, когда красноволосая особа сделала два глотка воды из стоящей за колонкой бутылки воды и что-то сказала двум мужчинам или, скорее, парням, игравшим на гитарах. Елизавета недоумённо уставилась на кисть рыжеволосого, но тот губами прошептал: «Пошли», и она доверилась.I wanna hold the hand inside you Я хочу удержаться внутри тебя, I wanna take the breath that's true Я хочу вздохнуть, это правда. I look to you and I see nothing Я смотрю на тебя и ничего не вижу, I look to you to see the truth Я смотрю на тебя, чтобы увидеть истину.
Их дуэт в глазах профессионалов мог выглядеть нелепо и комично — двухметровый мужчина, больше походивший в этом спортивном костюме на главного пацана района и наглая молодая особа, способная всё высказывать собеседнику, а не копить грязь в себе, но пару это мало беспокоило, ведь они чем-то были невероятно схожи, но некоторыми повадками безумно отличались. Лиза впервые ощутила эмоции людей, говорящих о том, что рядом с кем-то, кто тебе безумно дорог, можно потеряться во времени, забыть о всех вокруг, отдаваясь человеку на сто процентов. Даня приобрёл некую уверенность в своём поступке, ибо сначала его нахлынула волна беспокойства о том, уместно ли предложение потанцевать в этой ситуации и с этой особой. Но! Его олимпийка иYou live your life, you go in shadow Ты живёшь своей жизнью, ходишь в тени, You'll come upon and you'll go black Ты охватываешь и погружаешь во тьму. Some kind of night into your darkness Какая-то ночь внутри твоей темноты, Colors your eyes with what's not there Окрашивает твои глаза тем, чего в них нет.
Лиза чувствовала некое преимущество над Даней, так как английский в совершенстве знала только она и перевод исполняемой песни был ей доступен. Девушка спросила взглядом: «Можно?» прежде чем дотронуться к щеке Данилы. Тот разрешил, немного наклоняясь к низкой особе. — Красивый, — томно подмечает девушка, вглядываясь в голубые глаза напротив. — Растаяла уже? — он без разрешения убрал с её личика выбившиеся из общей массы волос пшеничные прядки, возвращая руки на хрупкие плечи. — Ты красивая, — немного грустно Даня вернул комплимент, не прерывая зрительного контакта с янтарно-изумрудными глазами. Рыжий не выпил ни грамма пива, но успел опьянеть от её глаз, разве такое возможно?Fade into you Исчезаю в тебе, Strange you never knew Странно, ты даже не подозреваешь. Fade into you Исчезаю в тебе, I think it's strange you never knew Я думаю, что это странно — ты ничего не подозреваешь.
Ребята медленно кружатся в импровизированном танце, наслаждаясь чудесным голоском юной певицы и прекрасным музыкальным сопровождением. Елизавета на сто процентов уверена, что после исполнения этой песни подойдёт к красноволосой и поинтересуется названием композиции, дабы в скором будущем найти её и ознакомиться с другими чарующими звуками данного автора. Кашин сгибается в три погибели, ожидая крепких объятий, во время которых он обязательно должен обнимать девичью талию, а Неред обнимет его шею руками, но она испуганно пятится назад, нахмуривая густые брови и стоя на своём, ведь единственным её страхом является страх потерять контроль, как тогда на кухне в доме начальника. Тогда русоволосая буквально плавилась от прикасаний мужчины и была готова отдаться, как ветреная личность, подобная Алёне или любой его бабе, прямо там, забивая на присутствие его девушки и работников на втором этаже. Лиза, обняв рыжеволосого за талию, удовлетворённо выдохнула, освобождая место для аромата мужского одеколона в лёгких.You put your hands into your head Ты накрываешь голову руками, And your smiles cover your heart И улыбки покрывают твоё сердце.
Данила поднимает голову Елизаветы, собственнически целуя русую и вкладывая в этот поцелуй всё самое сокровенное, то, что накопилось за время её работы на него. Посетители от чего-то начинают хлопать, а пара, нехотя отрываясь друг от друга, смотрит по сторонам, обнаруживая тот факт, что все с головой погрузились в их отношения. — Это не чёртова сопливая мелодрама, харош пялиться, — он, немного присвистнув — тем самым подчеркнув образ главы криминального района, — прижал русую к своей груди, будто ограждая её от всех этих взглядов, и поцеловал её макушку, дабы никто не сомневался в том, что она — его. Миловидная девушка заканчивает свою песню, а Неред как-то по-детски смотрит на Кашина, чтобы тот сопроводил её к исполнительнице. Данила дружелюбно улыбается, переплетая свою и девичью потерпевшую ладони, таким образом располагаясь слева от уверенно идущей к красноволосой Елизаветы. Они вдвоём чувствуют, как руки начинает безумно жечь, словно чувство боли пришло спустя сутки после несчастного случая у плиты. Но это просто напросто реакция человеческого тела. — Ты очень красиво поёшь, — Лиза делает комплимент незнакомке, которая что-то объясняет партнёрам по сцене, но, предположив, что приятные слова адресованы ей, поворачивается к стоящим напротив ребятам, — хотя тебе, скорее всего, такую банальщину ежедневно говорят. — Мне не приходилось слышать искренние комплименты в последнее время, тем более от знакомых Дани, — она улыбается, по-дружески обнимая рыжеволосого. — Насть, это Лиза, — мужчина, не отпуская ладонь русой, не наблюдает неловкости первой встречи этих двоих, ведь несмотря на то, что девушки знакомы катастрофически мало времени, они крепко обнимаются. — Руслан мне все уши прожужжал о тебе, насколько ты интересная и забавная барышня. — Значит, и ты с ним знакома? — удивлённо спрашивает Неред и косится на Кашина, не соизволившего сказать ей это раньше. — Всё намного серьёзнее, — Анастасия закусывает губу, не переставая улыбаться, — мы встречаемся второй год. — Просто Шпагина у нас очень занятая личность и не может прийти на ужин, — насмешливо вбрасывает Данила, за что получает лёгкую боль от женского кулачка в боку. Елизавета наблюдает за этой благоприятной картиной, про себя радуясь такому раскладу событий, ибо новая знакомая не смотрит на её начальника, как на вдохновителя, кумира или на мужчину, способного предоставить ей семь кругов удовольствия. — Походу, из меня хотят сделать инвалида, потому что я просто не понимаю, почему вчера эта пизда, — он указывает на русоволосую, а та вопросительно выгибает одну бровь, — обожгла мне руку, а сегодня ты на мне бойцовские приёмы отрабатываешь. — Данила Владимирович, Вы слишком много разговариваете, — несколько секунд Лиза пристально смотрит на мужчину, испытывая его терпение, но потом обращается к Насте: — Ты прекрасно исполнила последнюю песню, кто её поёт? — Слушай, — красноволосая откашливается, восстанавливая голос, и достаёт из кармана джинсового сарафана, который делал её младше лет на пять точно, телефон, — давай ты мне дашь свой номер, и я кину название композиции в Телегу? К тому же, в компании Дани большинство особей женского пола даже внимания на наше с ребятами присутствие не обратили бы, — Шпагина, приготовившись записывать цифры мобильного Неред, подняла зелёные глаза на парочку, прожигая дыру в их переплетённых пальцах.***
— Она не расскажет Руслану о том, что видела нас? — беспокойно интересуется девушка, некоторое время терзавшая себя этим вопросом. — Нет, я придумал легенду только для тех, кто находится в доме, ну и для Алишера, — Кашин отпускает девичью руку, вытирая свою ладошку о спортивки, чтобы та не скользила в кисти Елизаветы, — да и на Русю можно положиться. — Как вы познакомились? — Лучше тебе этого не знать, — он отмахивается, показывая характер, и продолжает вести русоволосую, как ребёнка, по улицам Санкт-Петербурга. Со стороны эта сцена выглядит очень трогательно, так как высокий мужчина буквально тащит за собой миниатюрную особу. — Мы почти не разговариваем, — бормочет она, останавливаясь посреди пока ещё пустой дороги. Ну вот захотелось двум адекватным, на первый взгляд, людям идти по проезжей части, ловко маневрируя между припаркованными машинами, хотя пиво явно ударило в голову. — О чём ты хочешь разговаривать? — Данила тормозит в метре от Лизы, недовольно осматривая резкие повороты, дабы не оказаться жертвой лихача, проезжающего по ночном городе на бешеной скорости. — Я спрашиваю о твоей жизни, а ты отвечаешь на отъебись.Before I let you down again Перед тем, как ты вновь меня разочаруешь, I just want to see you in your eyes Я просто хочу посмотреть в твои глаза.
— Потому что не нужно это спрашивать? — наигранно мило произносит рыжеволосый, тем самым отталкивая от себя Неред. Она ослабевает хватку, чувствуя, как пальцы начальника всё также крепко сжимают её руку. — Можешь попиздеть о жизни и проблемах с Реш, но я не уверен, что вынесу эту бессмысленную ерунду. — Я не успеваю за твоими перепадами настроения, — девушка без разрешения проводит пальчиками свободной кисти по мужскому подбородку, подтверждая давние рассказы Даши о том, что когда ей нравится какой-то молодой человек, она ищет повода лишний раз притронуться к нему. А Лиза ненавидит нежности, но сейчас нарушает все свои принципы, снова. — Наверное, нужно закончить это, — Лиза выглядела слегка растерянно, слегка мрачно, слегка испуганно, — ненавижу глупые споры, — он, невзирая на отсутствие ответной реакции от русой в виде какого-либо участия в рукопожатии, продолжил путь домой, таща за собой медленно идущее тело.They say every man goes blind in his heart Говорят, сердце каждого человека слепнет, And they say everybody steals somebody's heart away И говорят, все разбивают сердца друг другу.
— Ну чего ты дуешься? — несколько минут отсутствия хриплого голоса и громкого смеха русой вводили его в ненужные размышления, а дорога домой, по мнению мужчины, становилась длиннее и нуднее. Он даже начал слегка надавливать на Лизины костяшки, тем самым массируя их, только ради того, чтобы отвлечь себя от меланхолии. — Вам показалось, — каре-зелёные глаза были готовы вот-вот расплакаться, голос предательски дрожал, а печаль нахлынула на неё, убеждая Неред в том, что она обыкновенная девчонка, коих у Кашина насчитывалось огромное количество, да и вовсе не особенная она, раз доверилась и вела себя, как дура. — Иди ко мне, — Данила даёт волю ладошке русоволосой, соблазняя ту на отчаянный шаг в виде побега от своего шефа, но Лиза подчиняется, обвивая его шею ручками, так как Даня нагнулся ниже, чем обычно, обнимая её талию. За такие действия девушка обычно высказывает негодование человеку, позволившему себе зайти за некую грань обычного дружелюбия и вторжения в личное пространство. Правда, сейчас, когда мужчина почти невесомо целует её в ушко, прижимая к своему телу, внизу живота затягивается узел, а с уст срывается предательский хрип, повествующий о нечастом близком контакте Елизаветы с представителями сильного пола. Умышленно оставив без внимания реакцию Неред, Даня мысленно ухмыляется чувствительности подчинённой и поднимает её над асфальтом, кружа Лизу в воздухе.And I've got nothing more to say about it И мне больше нечего сказать об этом, Nothing more than you would me Нечего добавить к твоим словам.
— Мы встречаемся, — Данила разувается, закрывая за собой дверь. — Да? — девушка снимает мужскую олимпийку и кидает вещь на незастелённую постель, так как они весь день проспали, не сумев справиться с врождённой ленью. — Это был не вопрос, а утверждение, — Кашин направляется на кухню и, открыв висящий над умывальником кухонный шкафчик, присвистывает. — Я не буду тебя ревновать, но мозготраханье обеспечить могу, — русая непонимающе смотрит на него, довольно улыбающегося и рассматривающего что-то, — что такое? — Попизди мне ещё тут, — мужчина достаёт «Минту» и подмигивает Лизе, — выпьем за окончание моих блядок?***
Влажные волосы неприятно липнут к лицу, но ей приходится этим довольствоваться, так как нежелание терзать себя нудным выпрямлением локонов побеждает, впрочем как и девушка, обыгрывая своего бойфренда — аж страшно становится — третий раз подряд. Данила обиженно уходит на кухню, оставляя Елизавету один на один с противниками какого-то шутера, а сам принимается за готовку, если можно считать нарезку овощей профессиональным подходом к делу. Спустя каких-то пять минут Кашин приходит к спутнице, лицезрея такую картину: русая лежит на животе, даже не пытаясь хоть немного прикрыть пятую точку шортами комбинезона, в руках покоится джойстик, пока его временная обладательница тяжко вздыхает, ожидая возвращения рыжеволосого. «Ну Данечка, а ведь никто не говорил, что будет легко, да и вы, к тому же, встречаетесь — чё тут такого-то? Оголённые ноги и прикрытая развивающимся материалом задница — это ещё цветочки, вообще-то вон Вася себе и не такое позволяла!» — проносилось в его мыслях, но он так и не сказал Лизе, чтобы она, для своей же пользы, укрылась пледом или надела штаны. — Садись, я сделал салат, — Данила ставит глубокую тарелку на постельное бельё, подавая русоволосой вилку. Мужчина выключает игру и включает какое-то избитое шоу, темой эфира которого является вопрос об отце недавно родившегося сына четырнадцатилетней. — Эта тёлка в тринадцать уже со всем преподавательским составом своей школы переебалась, создала очередь для пацанов с улицы, а мне почему-то не везёт, — Лиза состроила страдальческое выражение лица, накалывая вилкой свежий помидор. — Когда-нибудь и на твоей улице будет праздник, — хмыкнул Кашин, повторяя действие девушки, — встретишь достойного паренька, влюбишься и родишь ему тройню. — Но я состою в отношениях с тобой! — Ты глупая маленькая девочка. — Уже говорил, — захватив зубками колечко огурца, Елизавета поморщилась, — горько. — Я не буду тебя целовать, — Даня издал смешок, — придумай что-нибудь получше. — Огурец, блять, горький, придурок, — она отшвырнула вилку на пол, прижимая колени к груди и закрывая глаза ладонями. — Истеричка, — он шумно выдыхает, отставляя салатницу на стеклянный стол. — Шкуроход, — отвечает Лиза, чувствуя, как мокрые пряди щекочут голые плечи. — Со своими дружками-торчками будешь так общаться, нарываешься ведь. — И что ты мне сделаешь? — Неред поднимает глаза, выводя мужчину из себя благодаря хитрой улыбке. — Поставишь в угол, как ребёнка? Девушка не успела и пискнуть, как оказалась зажатой двухметровым амбалом, сидящем на её бедрах. Чуть поёрзав под Кашиным, она нахмурилась и прикрыла глаза, сполна ощущая тяжесть рыжего. Данила схватил одной рукой её запястья, заводя их над русой головой. Она призывно облизнула нижнюю губу, борясь со страхом увидеть голубые глаза слишком близко. Он приспустил лямки комбинезона, не открывая вид на манящие выпуклости, и отпустил из заложников кисти девушки, но та послушно держала их на подушке, учащённо дыша. Татуированные пальцы прошлись по девственной шее, в то время как голубоглазый хищно осмотрел тихую особу, испугавшуюся своего начальника. Избавившись от надоедливых звуков телешоу, Данила примкнул к требующим его внимания губам, не позволяя лежащей под ним пассии углубить поцелуй. В этот момент главный тут он, а она — провинившаяся девчонка, которая не умеет держать язык за зубами и вовремя останавливаться. — Открой глаза, — ласково просит Кашин и создаёт дорожку смазанных поцелуев от губ до ключиц, задерживаясь на выпирающих костях. Левая рука проникает под нижнюю часть комбинезона, сжимая молочные ягодицы, а правая покоится на узкой талии. Издав тихий стон, девушка повинуется, открывая глаза, и перемещает кисти с подушки на воротник футболки Дани, неуверенно стягивая тёмную вещь с мужского тела. Конечно, она и раньше видела торс работодателя, но сейчас всё кажется ярче, насыщеннее, слаще. Он избавляется от лишнего предмета гардероба русоволосой, отбрасывая лёгкий летний комбинезон в сторону и оголяя небольшую грудь, плоский живот. Щёчки Лизы покрылись алым румянцем, отчего мужчина удовлетворённо ухмыльнулся и, удобно расположившись над податливой особой, принялся истерзывать не менее притягательную часть тела — грудь. После каждого укуса и оттягивания сосков, сопровождаемых охрипшими стонами Елизаветы, следовали нежные поцелуи по груди, ключице, шее. Огненные волосы вновь и вновь оказывались между длинными пальцами Неред, старательно пытающейся скрыть такие неизведанные, развратные звуки. — У меня такое чувство, будто я школьницу развращаю, — оторвавшись от изведанного им самим торса русоволосой, Кашин осмотрел свою работу, не в силах сдержать себя из-за приоткрытых девичьих губ и затуманенных схожим с мужским желанием ореховых глаз. — Один раз родишься с лицом десятилетнего ребёнка, а потом всю жизнь мучайся, — Лиза привстаёт с мягкой постели, становясь на колени перед рыжеволосым и развязывая шнурок его спортивок. Он убирает влажные волосы с лица русой, чтобы та расправилась с его штанами. Несколько раз она случайно проводила по чувствительной зоне, прекрасно ощущая напряжение мужчины. Когда спортивки валялись за пределами кровати, Данила повалил требовательную особу на сиреневую простынь и, поглаживая изящные бёдра, немного резко развёл согнутые в коленях ноги. Кашин любил быть грубым, иметь власть над извивающейся под ним пассией, позволившей ему в первый вечер знакомства перейти на более близкий контакт. Даже Василиса, невзирая на её эгоистичную натуру, старалась предстать пред ним в лучшем свете, нанося тонну косметики на ещё детское личико и делая всё, чтобы ему было хорошо. С Неред всё, как бы не звучало банально и странно, по-другому. Невыспавшаяся, с огромными синяками под глазами, простудившаяся по своей собственной невнимательности и расхлябанности, не переживающая о внешнем виде, а если быть точнее, о наряде, в котором просто необходимо появиться на завтрак, дабы стать тем, кем она не являлась — это то, что заставляло его расслабляться в компании других барышень, боясь появления более сильных чувств к помощнице. Сейчас же русоволосая чуть ли не скулит, чувствуя нежные касания мужских губ на внутренней стороне бедра, из-за чего ей становится с одной стороны невыносимо приятно, а с другой — слишком тяжко. — Кашин, пожалуйста… — он поднял голубые глаза на Лизу, наблюдая очень трогательную картину: девушка шмыгает носом, вытирая тыльной стороной ладони выступившие кристальные капли. Данила довольно облизнул нижнюю губу и возвысился над хрупкой фигурой, перед этим грубо укусив внутреннюю сторону бедра Елизаветы. — Блять! — она буквально взвыла от боли. Победно оскалившись, как показалось Неред, рыжеволосый покинул кровать, вальяжной походочкой направившись в прихожую. Елизавета подорвалась за ним, надевая на тело футболку Кашина и раз за разом поправляя непослушные локоны. — Какая же я дура, — бормочет русоволосая, восстанавливая дыхание. — Пиздец, сколько можно меня динамить? — несмотря на то, что в спальне осталась только она, девушка громко крикнула, обратившись к Дане. — Солнце, а ты чего подорвалась? — сделав вид, будто все высказывания молодой особы к нему не долетели, он подошёл к разъярённой от собственного самовнушения Лизе и аккуратно прикоснулся к её губам своими, оголяя девичье тело. Пшеничные волосы разметались по подушке, пока их обладательница со страхом в глазах смотрела на то, как двухметровый мужчина отбрасывает к остальным вещам их нижнее бельё, да и ещё, к тому же, не стесняется и не смущается, в отличии от неё, ранее казавшейся такой смелой и наглой. Татуированные пальцы с буквами «A» и «R» проникают в лоно русоволосой, ухватившейся пальчиками за плечи голубоглазого, подготавливающего её к продолжению. Если бы его левая рука не держала крепко узкую талию, усмиряя очень чувствительную особу, Елизавета ёрзала по постели намного чаще. — Такой послушной ты мне нравишься больше, — маняще мурлычет Кашин на ушко девушки, на что та издаёт стон, что в её исполнении звучит намного женственнее, нежели у его предыдущих пассий, так как охрипший голос безумно ей идёт. — Когда ты не водишь в дом шкур, тоже нравишься мне больше, — острит она и тут же вскрикивает, выгибаясь сильнее прежнее, ибо Данила резко проник в неё пальцами. Лёгкие, почти неощутимые поцелуи превращались в укусы до тех пор, пока Кашин не порвал зубами шуршащую упаковку, раскатывая презерватив по эрегированному органу. Елизавета испуганно вжималась в кровать, боясь разочаровать его своей неопытностью, скрываясь за маской острячки: — Не говори, что взял целый блок. — Нет, это последний, — Даня вытирает влажные капли с лица девушки, не сводя с неё глаз. — Понимаешь, что тебе не понравится, потому что я неопытная, а у тебя есть на всё согласные подстилки? — Понимаю, что в скором времени мне придётся насильно закрыть твой ротик. — А до этого было не насильно? — игриво интересуется Лиза, но тут же замолкает, когда Кашин оказывается сверху. Проигнорировав выпады русоволосой, Данила немедля проникает в неё, опираясь на изящные руки Неред, слёзы которой обжигают веснушчатое лицо, а недлинные ногти впиваются в мужские костяшки. Он делает размеренные толчки, чтобы боль девушки утихла, что происходит спустя некоторое время. Теперь можно не играть роль хорошего парня, поставить красотку на четвереньки и поступить с ней точно также грубо, как и с остальными, но вместо этого Кашин начинает сжимать девичью талию, насаживая Лизу на свою плоть, и не задумываясь над тем, что после красных отпечатков могут появиться синяки. Ей ведь нравится. В конце концов она начинает задавать темп, двигаясь Дане навстречу. Рыжеволосый проводит языком по обнажённой груди молодой особы, изредка поддаваясь искушению услышать стон боли, когда острые зубы оставят свою метку. Данила впервые не только получает физическое удовольствие от процесса, но и с небывалым наслаждением наблюдает за новыми, лично для русоволосой, ощущениями. Рассматривая черты лица Лизы в тот момент, когда они оба тяжело дышали, немного смеялись, и девушка строила фигурки со своих и Даниных пальцев, он полностью опроверг свою теорию о том, что сладость любви кратковременна, а печаль же долговечна. Всё, находившееся за пределами их собственного мира в виде небольшой съёмной квартирки, в один момент перестало быть важным, но только не тёплые пальчики Неред так сильно контрастирующие с его холодными. — Некоторое время назад мне подписали смертельный приговор, — он впервые заводит разговор о личном, намереваясь доказать Елизавете, что к такому ненадёжному человеку, способному умереть спустя кое-какой отрезок времени, лучше не испытывать искренних чувств, ведь в будущем это может пагубно сказаться на ней, — я не хочу, чтобы ты оглядывалась на прошлое и привыкала ко мне. Тебе будет больно, солнце, — Лиза почти невесомо целует Кашина в губы, подготавливая себя и его к откровениям.Ти з моїх губ злизуєш сіль, Ты с моих губ слизываешь соль, Я знов і знов бавлюсь у вчора. Я вновь и вновь играю во вчера.
***
— Я не буду есть этот салат, — ворчала русоволосая, недоверчиво глядя на салатницу, — ты снова нарезал огурцов, они ведь горькие. — Будет ещё один повод раздеть тебя и… — мужчина невинно улыбается, словно в его рыжей голове пролетели флешбеки позавчерашнего обеда, но сидящая на стуле Неред нагло перебивает собеседника. — И что? — девушка слезает со стула, подходя почти вплотную к голубоглазому и расстёгивая ширинку его штанов. — Скажи, чего хочешь ты, — он провоцирует её, таким образом помогая Лизе раскрепоститься. Русая тихо шепчет: «Тебя» и опускается на голые коленки, прикрытые, разве что, краями чёрной футболки рыжеволосого. Её сладко-невинный взгляд заставляет Кашина откинуть все приличные мысли, освобождая местечко грязному и пошлому. На несколько секунд Неред перестаёт улыбаться, как только слышит противный звук дверного звонка, но потом довольно лыбится и возвращается за стол, одарив щеку расстроенного мужчины поцелуем. — Ну и как я теперь с этой хуйнёй открою дверь? — недовольно выкрикнув и кивнув в область паха, на что Елизавета лишь пожала плечами, отпивая глоток свежего кофе и еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, Данила застегнул ширинку, в мыслях проклиная нежданного гостя, который умудрился испортить ему прекрасный завтрак.