Я буду помнить всё, До первых седин. Буду привыкать засыпать один. Александр Маршал — «Я буду помнить всё».
По тёмной улице, где не горел ни единый фонарь, ехала тёмно-серая машина, останавливаясь напротив богатого дома. Из неё вышло двое парней, один из которых с силой вытаскивали молодую девушку из машины. По тихой улице сразу раздались женские крики о помощи, которых, к сожалению, никто не слышал. Она кричала изо всех что есть сил, но никто не слышал. Либо же делали вид. Потому что никому не нужны чужие проблемы. Потому что их здоровье намного важнее. Потому что им всё равно. — Пожалуйста! Я вас прошу, отпустите меня! — сквозь слёзы умоляющим голосом продолжала кричать девушка, пытаясь высвободить свою руку из крепкой хватки парня, который в это время пытался вытащить её из машины. — Лучше перестань сопротивляться, иначе сделаю так больно, что запомнишь на всю свою жизнь, — фыркнул шатен, со всей что есть силы резко дёрнув её руку, чтобы та смогла вылезти из машины. Он был физически сильнее её, из-за чего у неё не хватало сил больше сопротивляться. Закинув девушку на плечо, Хосок, будучи пьяным в тряпочку, еле держался на ногах, покачиваясь из стороны в сторону, направился в сторону дома вместе с Чимином, который шёл немного позади них. — Прошу, отпустите меня! — побивая маленькими кулаками широкую спину парня, продолжала кричать Джису уже осипшим голосом, которого было почти не слышно. Силу, которую она применяла против него, совершенно ничего не придавала. Ему было всё равно. Даже не больно. А ведь как хотелось врезать так, чтобы он скорчился и прохрипел от боли. Чтобы ему было так же больно, как и ей. — Неужели ты не понимаешь? Много раз повторять не будем! Если будешь сопротивляться, будет очень больно. Если же не будешь, получишь неимоверное удовольствие. Всё зависит от твоего поведения… — спокойно как ни в чём не бывало вмешался Чимин, хитрым взглядом разглядывая девушку, которую кинули на красную кровать, как ненужную вещь. Будто она не человек, которая не способна что-либо чувствовать. А ведь она чувствовала. Почувствовала, как она беспомощна в этой ситуации. Осознание того, что у неё не хватало сил не позволять касаться себя, не позволять насильно заталкивать в кровать, заставляет душу выть изнутри, отдаваясь невнятным мычанием. — Пожалуйста, не позорьте меня! Отпустите, я вас умоляю! — бившись в истерике, проговаривала брюнетка, сползая с кровати и пытаясь доползти до двери, но из-за того, что вокруг была одна темнота, она не могла её найти. — Заткнись, шлюха! — прорычал Хосок со злобой, что за это время успела накопиться, ударил её ногой по голове, из-за чего она немного прохрипела и откинулась назад, чувствуя лёгкое головокружение и пульсирующую боль в висках. — Не заставляй меня применять жёсткую силу для твоего успокоения. Последнее, что было сказано перед тем, как покинуть комнату вместе с Чимином, оставив её совершенно одну. В темноте. В неприятном окружении, где всё пахло алкоголем. Оставив её одну, наедине со своими страхами. Послышался щелчок закрывающейся двери, который прозвучал настолько громко, что заставил её уши спрятаться, будто услышали что-то невероятно громкое. Именно этот звук помог ей сориентироваться, в какой стороне комнаты находится дверь. Дойдя до неё на коленях, единственное, что она могла делать, так это бесконечно бить кулаками по двери, чувствуя, как на них появлялись синяки. Но это не сравнится с тем чувством, что испытывала сейчас она внутри. Душа разрывалась. Она понимала, что если сейчас не сможет выбраться отсюда, произойдёт самое страшное, что только может произойти. Будто она сейчас с головы до ног окунулась в грязь, которую никогда не смоешь обычными средствами. Потому что эта грязь не отмывалась. Она навсегда показывалась на теле в виде синяков. Ей оставалась только кричать о помощи и надеяться, что кто-нибудь сможет помочь…* * *
— Эй! Юнги, просыпайся! — пьяной манерой речи пробормотал шатен, дёргая своего приятеля за плечо, который в это время распластался чуть ли не по всему столу, прибывая в сонном царстве. Много выпитого алкоголя дало о себе знать в виде сильной боли в голове у блондина, что заставило его взяться за больное место и недовольно прохрипеть. — Кажется, ты уже маленько перебрал, — добавил он, достав из пачки одинокую сигарету, зажимая её губами, поджигая и делая глубокие затяжки одну за другой, выдыхая едкий дым. — Должок когда собираешься свой отдать? — Что ещё за должок? — в непонимании спросил Юнги, переключив свой туманный взгляд на собеседника. — Ты вчера в карты проиграл. Деньги теперь должен, — азартным взглядом неотрывно смотрел на блондина, время от времени выпуская дым из лёгких. — Сколько? — Восемьсот тысяч вон. Сидевшая за закрытой дверью девушка неожиданно притихла, вслушиваясь в каждое слово где-то неподалёку. Когда услышала знакомый до жути пьяный голос, сердце пробило резкие удары, а горло мгновенно пересохло. Такой знакомый. До мурашек. До самых костей. Голос, который слышала каждый день из уст своего брата. Голос, который навсегда впечатался в память Джису. Нет… Это не мог быть он. На его слова парень лишь ухмыльнулся, откинувшись на стуле и вдыхая свежий вечерний воздух. — Нет, брат. Так не пойдёт! — возразил пьяный Юнги, жестикулируя перед носом Хосока, пытаясь что-то ему доказать. — Я не имею таких больших денег. — Юнги? — шёпотом спросила сама себя девушка, приложив ладонь к груди, чтобы успокоить быстро бьющиеся сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она просто не могла поверить своим ушам. Не могла поверить, что за дверью она слышала своего брата. Не могла поверить вообще во всё происходящее. Как будто сон. Страшный и непохожий на реальность. — Юнги! Это я, Джису! Пожалуйста, помоги мне! Истерика окутала с новой силой. Руки, что уже неимоверно ныли, продолжали избивать деревянную дверь. Но ей всё равно. Всё равно, даже если руки будут все в крови. Всё равно, если сил больше не останется. Она не перестанет стучать. Она не перестанет просить о помощи. Не перестанет звать своего брата, чьи слова продолжали крутиться в голове, отдаваясь эхом. А вдруг он её услышит. Вдруг придёт на помощь и избавит её от позора. А что, если он просто уйдёт?.. — Но это уже не мои проблемы, — сразу подхватил парень, выкидывая бычок в прозрачный бассейн, не отрывая зрительного контакта, смотря на него безразличным взглядом. — Даю тебе два дня для того, чтобы ты мне отдал долг. Если не отдашь, тебе придётся расплачиваться чем-нибудь другим. Например… сёстрами, — продолжил тот, ехидно облизнув пересохшие губы, наблюдая за гневной реакцией приятеля. — Что ты сказал? — подорвался с места Юнги, вцепившись в бедный воротник шатена, притягивая его как можно ближе к своему лицу, чтобы они были на одном уровне. — Только попробуй их тронуть, я тебя собственными руками кастрирую, ты меня понял? — яростно выпалил Юнги, чувствуя, как кровь в жилах закипала, резкими движениями толкнув парня назад, из-за чего тот чуть не упал. — Отдам деньги через неделю, — кратко бросил блондин, резко развернувшись, медленно поплёлся к выходу, не забыв по пути прихватить лёгкую кофту, висевшую на стуле. — Даю тебе два дня! — вслед крикнул Хосок, прожигая спину друга, который уже скрылся за воротами дома, сливаясь с темнотой. — Айщ, вот же придурок! — прошипел парень, налив себе в рюмку соджу до самых краёв и выпив всё залпом, даже не скривившись от горечи во рту. — Юнги! Нет! Пожалуйста, не уходи! — дослушав весь диалог парней, девушка запаниковала ещё больше, когда услышала закрывающиеся ворота, что так неприятно скрипели. Попытавшись выдавить из себя севший голос, который предательски был очень тихим, она продолжала стучать. Но всё бесполезно. Он ушёл. Оставил её одну. Ушёл, даже не обернувшись в её сторону. Теперь она одна. Наедине со страхом.* * *
— Нет! Пожалуйста, не трогайте меня! — продолжая биться в истерике, кричала что есть мочи Джису, чувствуя на своём теле чужие руки, которые пытались снять с неё одежду и которые вызывали дикое отвращение. Мешок, что всё ещё перекрывал её взор, лишь усугублял ситуацию тем, что она ничего не видела. Она могла лишь ощущать, как чужие мужские ладони неприятно скользили по молочной коже, оставляя за собой синяки на её руках. Хотелось просто-напросто исчезнуть. Слиться с кроватью, чтобы ничего не чувствовать. Ни боли. Ни страданий. Ничего. В это время Чонгук, который только что подошёл к той самой открытой двери, прислонился к косяку, наблюдая за всей этой ситуацией без каких-либо эмоций. Наблюдая за тем, как два рослых парня пытаются всеми силами блокировать удары девушки, при этом пытаясь всеми силами её раздеть. Без сожаления. Без жалости. Он не чувствовал ничего. Абсолютно. Он понял, что она не такая, как все. Обычно с девушками долго церемониться не приходилось. Их запугивали, и они сразу умолкали. Потому что боялись. Она тоже боялась. Но она боялась не того, что они сделают ей физически больно. Она боялась, что ей сделают больно морально. — Чонгук, — начал рыжеволосый парень, который только что заметил пришедшего брюнета, — она вообще не понимает по-хорошему, всё лицо мне расцарапала своими когтями, — пожаловался тот, показывая своему приятель ярко выраженные маленькие царапины на лице, что начинали сочиться кровью. — Ты только посмотри, — продолжил уже другой. — Она меня укусила, сучка! Надо же, попалась какая оторва! Сейчас как залеплю, мать твою! — фыркнул, уже замахиваясь и собираясь хорошенечко ударить по лицу, чтобы наконец-то поняла, что с ними шутки плохи, но его быстро остановила мысль о том, что он бы очень хотел увидеть её лицо. Поэтому без лишних слов развязал и убрал мешок с её лица. В глазах девушки всё было как в тумане, и яркий свет неприятно рябил. Но это не помешало ей отчётливо увидеть фигуру парня возле двери, что всё продолжал стоять и смотреть на девушку. Через пару секунд она смогла чётко рассмотреть его лицо. Настолько поганое лицо, что просто хотелось хорошенечко проехаться по его физиономии кулаком. Но разве можно задумываться об этом, когда её крепкой хваткой держали два парня, с которыми она и так не могла справиться? Без вариантов. Он стоял. Просто стоял и смотрел на неё холодным взглядом. У него даже мыслей не было о том, чтобы отпустить её. Чтобы пожалеть девушку и не пачкать её грязью. Он ни о чём не думал. И ничего не чувствовал. — Ух, какая красоточка нам попалась, — с издёвкой высказался Чимин, одним толчком полностью повалив её на кровать, пытаясь снять с неё верх. Хосок же пытался держать её ноги, чтобы она лишний раз не мотала ими из стороны в сторону. — Нет! Пожалуйста! Отпустите меня! Не трогайте! Не прикасайтесь! Все эти фразы повторялись, не переставая, как заезженная пластинка. Силы, которые она тратила на сопротивление, с каждым разом становились всё меньше, из-за чего парни становились ещё сильнее. Их руки, что прикасались к её телу, оставляли хоть и невидимые, но большие отпечатки, которые никогда не смоются даже хорошими средствами. Даже если содрать кожу. Они останутся навсегда. В памяти. Глубоко в разбитой душе. И уже ничего не поможет. Потому что она даже не лечилась. Скрип закрывающейся двери оглушил помещение и заставил последнюю частичку надежды просто испариться и исчезнуть в никуда. Трое парней крепко сжимали её руки и ноги. Прикасались пальцами к её коже и заставляли её пылать. Душа хотела рыдать. Но не было сил, чтобы выплакать это всё. Не было сил вообще что-либо предпринимать. Не было сил даже сопротивляться. Чувство беспомощности душило. Разрывало душу изнутри, заставляя раны сочиться и изливаться кровью. Шрамы останутся, и их будет очень много. Столько же, сколько раз они притронутся к ней. Столько же, сколько раз она произнесёт слова о помощи. И эти шрамы тоже не исчезнут. Даже через определённое время. Они останутся и будут сочиться каждый раз, напоминая, через что ей приходилось пройти. Каждый раз, когда она будет прикрывать глаза и видеть эту картину. Снова её переживать. Всё это останется и будет напоминать. Будет напоминать о её болезненных криках. Напоминать, как слышала голос брата. Напоминать об этом страшном дне…