Ещё пять минут, поговорю я с тобой Я не знаю, что мне делать Не знаю, что мне делать. Ещё пять минут, и я расстанусь с тобой Я не знаю, что мне делать Не знаю, что мне делать Rauf&Faik — «5 минут».
POV Лиса.
Простаивая возле своего дома, я то и дело скиталась от одного места в другое, нервно стукая ногой и покусывая нижнюю губу чуть ли не до крови, предвещая мою встречу вместе с… Чонгуком. Наверное, я так и не смогу привыкнуть к этому имени точно так же, как и с осознанием реальности и правды, что вдруг свалилась мне на голову, словно снег в летнее время года. На улице почему-то стоял гул. Так как я жила совсем рядом с дорогой, на которой разъезжали машины, по утрам в будние дни я всегда просыпалась от того, что водители всегда выясняли между собой отношения, не выходя из своих автомобилей. Вы спросите, как это? Да легко. Зачем же отрывать свою задницу от сиденья, когда можно тысячу раз просигналить, таким образом посылая сигнал азбукой Морзе. Сейчас было почти то же самое. Но факт в том, что сегодня выходной и обычно по выходным пробок нет, соответственно, и лишних звуков, но сегодня почему-то они решили появиться, действуя мне на нервы, что и так еле-еле держались. Ведь… я встречалась с Чоном Чонгуком прямо здесь и сейчас. С убийцей моей сестры. С опасным преступником, который мог сделать всё, что его душе угодно. Если раньше я была на сто процентов уверена, что этот человек не принесёт мне никакого вреда, даже наоборот, защитит, если это понадобится, то сейчас всё совсем наоборот. И от этого стало совсем не по себе. Стоило мне только вспомнить о нём, как он сразу попался мне на глаза, что заставило меня замереть на месте и просто ошарашенно уставиться на вдалеке стоящего парня с букетом роз. Красные розы… даже и не сосчитать, сколько штук он уже мне подарил, но я никогда прежде не замечала, какую боль они мне причиняли. Не замечала их колючих шипов, что так сильно ранили меня в один момент, заставив всё ещё не зажившие раны кровоточить где-то в области груди. Не замечала, как быстро они вяли, и от прежних красивых бутонов не оставалось ничего. И эти розы долго не проживут, потому что их в руках держал тот человек, кто собственными руками погубил моих сестру и брата. Кто превратил мою жизнь в кошмар. Когда я узнала, кто он на самом деле, я готова была только при одной встрече вцепиться ему в глотку, расцарапать ему всё лицо, что всё это время так мило улыбалось и заставляло поверить в ложные надежды, заставить чувствовать его то же самое, что и я чувствовала на протяжении всего этого мучительного времени, когда сердце обливалось алой кровью. Но что же сейчас? А сейчас ничего… Я ничего не могла сделать, даже моргнуть лишний раз не могу, потому что разрывалась на две части, от чего сердце просто замирало на миг. Я влюбилась в Джухёна всем сердцем и душой, влюбилась, как подросток, совсем потеряв голову и здравый рассудок. Полюбила его улыбку, его смех, его душу и сердце. Как мне теперь смириться с тем, что всё это было лишь игрой и лицемерием? Смогу ли я смириться с тем, что Джухён — это и есть Чон Чонгук? Смогу ли я похоронить внутри себя Джухёна и забыть о нём? Он заметил меня, весело помахал и улыбнулся во все тридцать два зуба, делая шаги в мою сторону, пряча свой букет за своей спиной, немного смущённо опустив голову, смотря на меня исподлобья. А я просто стояла, в тот момент когда хотелось выть от терзающей боли. Стояла, молча глотая слёзы, сглатывая противный сухой ком в горле. И пыталась понять одно. Зачем он это делал? Зачем он притворялся другим человеком? Ухаживал за мной? Зачем помогал мне найти самого себя? Он считал это игрой? Он просто захотел поиграть на моих чувствах? Как много вопросов, жаль, что нет ни одного ответа. — Привет! Что-то случилось? Ты приболела? В трубке у тебя был такой странный голос, — обеспокоенно спросил он, смотря мне прямо в глаза. — Ну ладно, ничего, я знаю самое лучшее лекарство для тебя, — не дождавшись моего ответа, сразу промямлил тот, показывая из-за своей спины большой букет роз, протягивая мне с яркой улыбкой на лице. — Этот красивый букет цветов специально для такой же красивой девушки. Но от меня не последовало никакой реакции. Я просто стояла и смотрела то на него, то на розы, что так красиво смотрелись на пылающем солнце. И я просто больше уже не могла сдерживать слёзы, я дала волю эмоциям, потому что терпеть больше не было сил. На что он быстро среагировал и, исказив, приподнял брови. — Лиса, ты почему плачешь? Что-то случилось? Тебя кто-то обидел? — сразу усыпал меня вопросами темноволосый парень, намереваясь дотронуться до моей щеки и вытереть катившуюся слезу, но я сразу опешила и сделала шаг назад, не давая ему возможности ко мне притронуться. Если раньше этот человек собственными губами дотрагивался до моих, то теперь не только губами, но и пальцем я ему не позволю до меня дотрагиваться. Потому что очень противно. — Эти розы… — вдруг неожиданно заговорила я всё тем же охриплым голосом. — Они и вправду очень красивые, но… я не могу их принять, — договорила я так же, как и в первый день нашей встречи, когда он мне подарил первый букет роз. И если тогда эти слова были произнесены при первой встрече, то и они же буду звучать и на последней встрече. — Чон Чонгук. Как только он услышал своё настоящее имя, он от неожиданности выпучил свои глаза и встал в мгновенный ступор, выронив тот самый букет роз на асфальт. По нему было видно, что он совершенно не ожидал, что я узнаю о всех его поступках и о том, кто он на самом деле. Интересно, если бы я не узнала об этом, сколько бы он мне ещё пудрил мозги? Сколько бы ещё скрывал себя под маской хорошего и доброго человека? Сколько бы он ещё смог поступать так низко по отношению ко мне и насколько низко он ещё мог упасть? Его лицо сразу стало растерянным. Он явно не понимал, что ему нужно делать в такой ситуации и как себя вести, когда я уже знаю о нём всю правду. В глаза он мне больше даже и не смел смотреть, они были опущены в пол. Что, так трудно посмотреть в глаза своему врагу? Он же делал это миллион раз, он смотрел не только в мои глаза, но и в душу, и никогда не делал виноватый взгляд, так что же сейчас поменялось? Сейчас ему вдруг стало стыдно? Или же он понял, что я знала, кто он и как его звали, и боялся того, что я буду ему мстить? Он начал медленно делать шаги назад, уставившись куда-то в пустоту. Мне кажется, я никогда не пойму этого человека точно так же, как и его поведение. Он серьёзно рассчитывал, что я ни о чём не узнаю? Правда думал, что все его проделки останутся бесследными? Если это так, то он глубоко заблуждался. И сейчас, после того, как он догадался, что я знала всю правду, я ждала от него хоть какого-то слова. Что-нибудь, чтобы меня заставило не так больно всё это воспринимать. Чтобы я смогла себя переубедить, что он изменился, что Чон Чонгук всё это время искренне общался со мной и у него не было плохих намерений. Но… я ничего не услышала. Он просто резко развернулся и ушёл. Просто ушёл… Ничего не сказав, в сотый раз напомнив мне о том, каким подлым человеком он являлся. Просто ушёл и оставил меня одной вместе с разбитым сердцем.* * *
POV Чонгук.
Быстрым шагом я всё ближе и ближе направлялся к машине, будто убегая от чего-то. Будто опасаясь или боясь. В принципе, всё так и было. Всё то, чего я так сильно боялся, что пытался скрыть всеми силами, чего не хотел больше всего, всё же произошло. Всё, что я так усердно скрывал, всё же вышло наружу. И я просто ума не приложу, что мне делать и как поступать. Но я одно знал точно, бесследно это никак не пройдёт. Сев в машину, я громко захлопнул дверь, что аж немного качнуло салон, быстро завёл мотор и, резко газанув поехал в обратном направлении, мгновенно набирая скорость в машине, сильно сжимая руль от злости. Я зол. Очень сильно зол на себя. Я снова совершил ошибку. Снова… В сотый раз поступив так, как не стоило бы совершать. Чем я думал? Я правда думал, что всё то, что было раньше, навсегда останется лишь страшным сном? Я правда думал, что таким образом я смогу избавить Лису от невыносимой боли, что так крепко въелась в её душу? Я правда надеялся, что она ни о чём не узнает и мы сможем отпустить прошлое и начать жить с чистого листа? Я правда думал, что мы будем вместе?.. Какой же я дурак. Каким же надо быть глупым, чтобы поверить в то, что таким способом я смогу всё исправить. Я снова ошибся. Уже в сотый раз поступал, как эгоист, совершенно не понимая того, какие последствия будут от моих спонтанных поступков. Я в сотый раз принёс Лисе боль. Я представил, как ей сейчас нелегко, как больно ей осознавать мои поступки, но не мог ничего сделать. Я не мог подойти и обнять её, сказать банальное «Всё будет хорошо!», не мог поддержать её или даже элементарно подойти, потому что знал, как больно ей приходилось в моём присутствии. Я больше не смогу смотреть в её глаза как раньше. Не смогу… Я не хотел, чтобы ей снова было больно из-за меня. Поэтому я больше никогда её не потревожу, даже если… Этим я пожертвую своей любовью к ней. Как жаль, что всё это я понял слишком поздно… Резко затормозив, я чувствовал, как закипела злость в моих жилах. Почувствовал, как мои эмоции находились в пределах диапазона, и вот-вот я просто сорвусь. Я просто не мог уже держать себя в руках. Выйдя из автомобиля, я направился в сторону дома, сжимая ладони в кулаки до белых костяшек. Отперев дверь ногой, я краем глаза заметил мирно сидящего в гостиной отца, что так по-деловому читал газету, попивая чаёк из маленькой кружки, но с моим приходом всё то умиротворение быстро испарилось и на смену ему пришёл хаос. Дикий хаос. С моим неожиданным появлением все сразу стали кидать в мою сторону вопросительные взгляды, совершено не понимая, что со мной и моим настроением. Из-за чего я вышел радостным с букетом цветов и с хорошим настроением, а зашёл разъярённым, буквально прожигая всех своим злобным взглядом? Наверняка все думали, что у меня опять с отцом какие-то проблемы или недопонимания, из-за которых весь дом стоял вверх дном, поэтому никто особо внимание не уделял. Но никто и не знал, что у меня проблемы намного серьёзней, чем какие-то отношения с отцом. Я снова испортил человеку жизнь… От одной только мысли об этом я целенаправленно направился в сторону тумбочки и, взяв оттуда дорогостоящую вазу с цветами, со всей злости и рывком кинул её, которая, ударившись об стенку, разлетелась на маленькие осколки, чуть не ранив рядом стоящую служанку. От неожиданности все присутствующие в доме испугались, но мне было всё равно, я не замечал никого и ничего, потому продолжил делать начатое. — Чонгук, ты что творишь? — обеспокоенно спросил отец, мигом встав со своего кресла, оставив недочитанную газету с очень интересными новостями о происходящих проблемах в нашем городе на потом, полностью сосредоточив своё внимание на моём довольно-таки странном поведении. Но на его слова я никак не реагировал. К слову, мне было всё равно. Поэтому всё, что лежало на той самой тумбочке, полетело вслед за вазой, создавая большой шум и грохот, от чего слуги тут же отстранились от работы, встав в одну кучку, испуганно вытаращившись на меня. Казалось, таким злым они видели меня впервые, даже мой собственный отец за всю мою жизнь. Он даже глазами моргнуть не успел, как весь дом превратился в один сплошной кошмар, ведь всё, что попадалось мне под руку, летело либо на пол, либо в стенку, и мне было всё равно. Мои мысли меня убивали. Меня убивала мысль о том, что я снова принёс боль. Что я снова виноват, и я знал это. Меня убивала мысль о том, что пути назад нет и я не смогу вернуть всё так, как было раньше. Не смогу вернуть счастье в дом Лисы, не смогу вернуть её сестру и брата. Не смогу вернуть её искреннюю улыбку на её лице. Не смогу… Оттого и больно мне. Всё это время я продолжал громить дом, в то время как отец задавал кучу ненужных вопросов в попытках выяснить причину такого поведения, но я лишь громко рычал и одни за другими кидал вещи куда попало. Отец пытался пеня успокоить, но у него это очень плохо получалось, потому как он боялся ко мне даже подойти, потому что прекрасно знал, что, когда я зол, я способен на всё. Весёлые воспоминания, связанные с Лисой, в самый неподходящий момент лезли в голову, когда я и так стоял на грани взрыва. Я вспомнил, как пообещал, что никогда не причиню ей боли и страданий. Вспомнил, как пообещал, что всегда буду дарить ей улыбку и счастье на душе. Пообещал, что она больше никогда не будет страдать и чувствовать боли, ведь я этого не допущу. Но… я не смог выполнить своё обещание. Я допустил то, что обещал не допускать. И самое обидное то, что эту боль причинил ей я… И на этом я не выдержал. Со всего размаху я ударил кулаком по стеклянном столу, который вмиг рассыпался на маленькие осколки, не хило поранив мою руку. Маленькие осколки глубоко впились в мою кожу, из-за чего из ран стала сочиться алая кровь, быстро стекая маленькими каплями на пол. И тогда я смог успокоиться. — Чонгук! — крикнул отец на весь дом так громко, что, казалось, это имя услышал весь город. После его крика в доме наступила тишина и абсолютно все замерли на месте. А я просто расплакался. Как маленький ребёнок. Только не от того, что я сильно поранился, а из-за того, что я ненавидел себя. Я ненавидел себя, своё имя, свои поступки. Я ненавидел своё отражение в зеркале. Потому что каждый раз, когда вставал у зеркала и смотрел на своё лицо, я видел убийцу. Я видел того человека, кто отнял жизнь у ни в чём не повинных людей. — Ты можешь объяснить мне, в конце концов, что происходит? — не выдержав уже моё молчание, в сотый раз спросил господин Чон, подойдя ко мне и смотря на меня прожигающим взглядом исподлобья. — Я ненавижу себя, отец. Я снова всё испортил. Я снова сделал Лису несчастной, — с бесчувственным лицом начал говорить я, будто совершенно не со своим отцом, потому как я никогда прежде ничем с ним не делился. Я всегда говорил ему: «Мои проблемы на то и мои проблемы, что ты в них не должен вмешиваться». И на этих словах я всегда запирался в своей комнате и пытался решать свои проблемы, но у меня не получалось, потому что всегда винил себя. Но сегодня я решил поделиться с ним, потому что не мог держать всё в себе. — А вы что до сих пор стоите уши греете? Слепые, что ли? Мой сын ранен! Быстро принесите аптечку и поживее! — приказал темноволосый мужчина, заметив, как все слуги пристально наблюдали за этой сценой. Только попкорна не хватало для полного удобства. Отцу всегда не нравилось, что слугам приходилось слушать то, что им не стоило слышать. А и тем более знать о том, кем я на самом деле являлся. Но, даже несмотря на это, никто из них никогда не осмелился кому-либо что-нибудь рассказывать. Ведь они прекрасно знали, что связываться с моим отцом себе дороже. После приказа они все вместе незамедлительно двинулись в одну сторону, запираясь в комнате для слуг, явно не желая попадаться под горячую руку кого-нибудь из нас. — Ты можешь мне нормально всё объяснить? — после минутной тишины поинтересовался отец. — Она знает… — начал я с тяжестью в груди. — Она всё знает. Знает, кто я, что я сделал, как меня зовут. Она всё теперь знает, понимаешь? — прокричал я, от безысходности зарыв руки в свои волосы от бессилия над этой ситуацией. Меня окутала истерика. Я впервые чувствовал себя настолько дерьмово. Даже после очередной пьянки я не чувствовал того, что чувствовал сейчас. Камень, который весь этот мучительный год, со дня смерти Джису, так и не спал с моей души. Он стал лишь больше. Он стал лишь сильнее давить на мою душу, лишь усугубляя моё состояние. И в этом виноват только я. Если бы я не допустил этого, возможно, ничего бы из всего того, что есть сейчас, и в помине не было. И я в первый раз в жизни настолько сильно себя ненавижу. Возможно, любой другой переживал бы сейчас за себя, ведь когда кто-то скрывал свою преступность и кому-то об этом становилось известно, они начинали волноваться за себя, ведь могли с лёгкостью попасть за решётку. Но сейчас меня это совершенно не волновало. Сейчас меня волновала только Лиса. Реакция отца была такой же, как и всегда, когда в очередной раз чем-то провинился. И если раньше мне абсолютно было пофиг на свои поступки, то сейчас я переживал их с большим трудом. Отец тяжело вздохнул и, закрыв глаза, потёр свою переносицу, расхаживая вокруг меня. И только сейчас до меня дошло осознание, что отец был прав. Он говорил мне так не поступать, ведь всё равно правда рано или поздно всплывёт наружу. Говорил, что таким способом я сам себе копал могилу, но… я его не слушал. Я делал так, как считал нужным, о чём теперь сильно сожалел. Ведь я вновь совершил ошибку. — И что ты собираешься делать? — спросил отец спустя минутную и накаляющую тишину. — Я не знаю, — тихо ответил я, опустив голову. — Ладно, ничего, я что-нибудь попытаюсь придумать, не переживай.