Игры с Малахитом

«Однажды ты поймёшь, что это конец — Это и будет начало.»

       На улице стемнело довольно давно, но город продолжал светиться яркими огнями, издавая многоголосый гомон, сигналы машин и непрерывные вспышки тысяч вывесок и фонарей. Всё здесь шло своим чередом, люди сновали туда-сюда, вечно куда-то спеша, не заботясь ни о чём, кроме своих скоропостижных нужд. Беспрерывные монотонные разговоры, прерывающиеся лишь на громкую ругань, были слышны далеко за пределы шумных центральных улиц, ещё немного оттеняя грубый холод окраин, погасшим вниманием.        Одинокие прохожие ещё вглядывались в даль станции, стараясь разглядеть свет фар электрички, спасительно озарявший непроглядную тьму ночи. Вот только задерживающегося последнего поезда было всё не видать. Люди подходили друг к другу, пытаясь расспросить хоть какую-то информацию, хоть на время подарившую бы надежду. Вот только никто понятия не имел, что вообще могло произойти такого, что задержало электричку на полчаса, ещё и отрезав крайнюю улочку от остального города, не оставляя никакой связи. Всего семеро человек жались к карнизу станции, удивлённо перешёптываясь и всё норовя отправиться пешком до центра.        Воздух наполнялся влажной сыростью, украдкой взбиравшейся под одежду, и колючий ветер кусал за неприкрытые части тела, заставляя кутаться всё сильнее. Срывались первые снежинки, хрустальными осколками опадая на землю, даже не задерживаясь на лёгких одеждах заждавшихся пассажиров, но неожиданно снег повалил так стремительно, словно игнорируя сам факт начала октября, вообразив себя последними жуткими метелями февральских дней. Люди в лёгких верхних одеждах недоуменно переглядывались, пряча под низ обмёрзлые кисти рук, переминаясь с ноги на ногу.        Такой холод нельзя было отогнать движениями, разгонявшими кровь, он уже поселился внутри, пробрав до костей, и сковывал каждое мельчайшее шевеление, заставляя медленно оседать на пол, приобнимая остекленевшие колени. А снег всё сыпался, опадая на не промёрзлый асфальт и тут же тая, проливаясь потёками вниз к рельсам, отчего-то покрытых тонкой шапкой снежных хлопьев, белым ковром застилая насыпь под решёткой рельс. Кто-то медленно подошёл к краю, содрогаясь всем телом, и накренился над обрывом, разглядывая прекрасный и столь необычный феномен.        Этот человек вдруг осел наземь, пятясь назад и указывая рукой на разгорающийся яркий жёлтый свет фар поезда, только совершенно безрадостно, скорее перепугано и удивлённо, завлекая остальных оторваться от безудержной дрожи и взглянуть.       Пассажиры оживились, так же завидев приближающийся вдалеке локомотив, и едва передвигаясь подошли к краю, замерев в молчаливом недоумении.        К ним навстречу, с одной стороны с электричкой, шли по заснеженным рельсам двое: мужчина с ребёнком — несокрушимо твёрдо, сжимая в руке поводок, на котором мечтал повеситься пёс, со всей силы выдираясь из хлипкой ребяческой ладошки, непоколебимо рвущей собаку следом. Английский сеттер со всей силы рвался, упираясь лапами в скользкие рельсы, скуля и пронзительно гавкая, словно умоляя неотступных хозяев наконец свернуть. Но те твёрдо шагали, вовсе не ощущая на себе неожиданной метели, сбивавшей всех с ног, и кусачих порывов ветра, лишь трепавших их шарфы, едва различимые в ярком свете фар, приближающегося поезда.        Машинист с силой вдавливал гудок, пронзая тишину громким сигналом, и засвечивая ошарашенные лица пассажиров, завороженно вглядывающихся в летящий на всём ходу локомотив. Электричка перекрикивала гудок, врываясь в пустошь визгом тормозов и целым салютом искр, вырывающихся из-под колёс, озаряя не меньше ярких фар. Но огромная машина никак не успевала затормозить, погребая под колёсами едва различимые фигуры, напрочь смешивая их со снегом.        Всё так же не останавливаясь, поезд проехал станцию, уносясь куда-то вдаль, даже перестав мигать огнями, словно потухший фитилёк, ещё пару секунд назад освещавший владения ночи. Подползая ближе к краю кто-то вновь наклонился вниз, ожидая разглядеть три кровавые черты на снегу, при этом удивлённо зажимая рот рукой. На кашице талого снега виднелось лишь одно перетёртое тельце пса, медленно скатывающиеся по кромке льда.        Пассажиры прислушались, вновь расслышав гудок, раздававшийся совсем неподалёку, вот только света нигде не было и люди лишь замерли, словно оледенев от страха и холода. Опираясь руками на самый край платформы, один человек полностью перевесился вниз, щурясь и пытаясь разглядеть ещё двоих, чудом спасшихся из-под колёс. Он всё сильнее переносил вес, склоняясь всё ниже, как вдруг его что-то с силой стащило вниз. Мужчина закричал, хватаясь за разодранное в кровь плечо и глупо размахивая руками в пустоту, словно пытаясь отчего-то защититься. На его штанине, уже покрытой налипшими хлопьями снега, отчётливо выступили следы челюстей, подминая лёгкую ткань. Вдруг, до селе невиданное и непонятное, потащило его в самую темноту станции.        Ударяясь затылком о каждую шпалу, мужчина нёсся с насыпи, будто кто-то или что-то незримое тащило его вслед за собой, схватив зубами за щиколотку, разрывая мягкие ткани и оставляя кровавый след на снегу.        Кто-то закричал от ужаса, тут же бросившись к обрыву платформы, но сразу же отскакивая назад, очевидно не желая оказаться под колёсами прибывшего поезда. Двери электрички распахнулись, окатывая примёрзших людей облегчающей волной тепла, прерывая чей-то неожиданно возникший крик. Редкие пассажиры прильнули к окнам, протирая руками враз запотевшие стёкла, рассматривая, заносивших на руках женщину, проводников. На её бежевом воротнике пальто виднелся кровавый след, с дырами от звериных зубов, разодравших хилую ткань.        Размеренно покачиваясь и громко стуча колёсами, поезд двинулся с платформы, а в одном из вагонов царил настоящий хаос: пассажиры наперебой подходили к стонущей женщине в подратом пальто, никак не понимая, что происходит. Её горло было совершенно цело, его не обременяло ни царапины, вот только та задыхалась, всё хватаясь за шею и моля о помощи. Но никто не знал как ей можно помочь.        Женщина выгнулась в спине, падая на пол от конвульсий и орошая кровавыми каплями изо рта всех, стоявших неподалёку, людей. Она вдруг замерла, расслабляя хватку на своём же горле и распрямляясь, скользнув закатывающимися глазами по растерянным пассажирам.        Зима тогда началась очень рано, но закончилась очень поздно. Первые морозы разразившиеся в октябре продлились до апреля, не выпуская Лондон из своей ледяной хватки, сузившейся до размеров тюремной клетки. День за днём погребая город жертвами, жестоко погрызанных псами, не оставляя видимых следов, но оставляя глубокие раны в сознании, лишь прогрессирующие с каждой минутой. Они сгрызали разум или оставляли призрачный след, так или иначе, унося людей в бездну.