***
Понурый мужчина стоял совсем один на томном пепелище, обречённо холоден и молчалив, он смотрел на давно угасший гомон человеческого смеха, закончив свою тяжёлую работу, уже совсем безразлично вглядываясь в даль. Вокруг царил настоящий ужас, словно весь мир был соткан из пепла, совсем немного трепыхаемого на ветру. И не осталось ничего, на многие метры вперёд, да что там говорить, на многие километры, только пустошь, всё ещё пополняемая осадками горелых вещей, выброшенных наверх взрывом. Старик грустно хмыкнул оглядывая невыносимое зрелище сожжённой травы, находившейся далеко за пределами эпицентра взрыва. Он печально взглянул на то, что осталось от зданий, — лишь непонятные очертания фундамента. Ямы и рвы, на месте вскрывшихся тоннелей подземки, медленно начали заполняться тёмной грязной водой Темзы, хотя саму реку просто-напросто завалило землёй и грубыми обломками мостов; теперь вода возвращалась на место — вот только места уже и нет… Весь этот город… Просто Хиросима молча смотрит, Нагасаки подавился сигаретой, Чернобыль закашлялся, подавившись водичкой, а Дрезден присел на корточки, обхвативши голову руками. Наверняка, что-то такое и пытались сотворить с Лондоном Фау-2 Гитлера. К счастью, им это не удалось. К сожалению, удалось другим. Это и была «Выжженная земля» — то место, где расплавленное стекло смешалось с металлом, где столетние кирпичи превратились в муку. Весь песок, в радиусе поражения, превратился в осколки, а люди, по большей степени, в чёрную пыль, оставив свои души в этом хаосе, добавив Смерти работёнки — выковыривать их обугленные частицы из прочной, полупрозрачной массы, навсегда оставившей след в истории, ещё до сих пор не засветившейся в новостях. А кому эти новости смотреть? Этот молчаливый гость из царства теней сильно сомкнул веки, стараясь даже не думать о том, что здесь творилось, вот только грязь, вонь резины, запах пара блеклых вод Темзы, и лёгкий ветерок в лицо — неустанно ему напоминали, что ему никогда не удастся всё это позабыть. Смерть давно знал, что всё будет именно так, если предначертано погибнуть и ему, уменьшая масштабы разрушений, сжимая выброс до размеров окрестностей, защищая город, защищая людей. Всадник всегда поражался этим качествам — менять то, что невозможно изменить, не взирая на трудности, продолжая преодолевать себя самого. И он только сейчас понимал, что на самом деле лгал тогда Кэнди: ему было не легко отпускать тех, кто дорог. Он Смерть, а не робот, особенно зная, что может просто не пожинать его, просто сохранить в живых, вот только если бы всё действительно было так просто… На самом деле, не так легко пожертвовать собой, отнюдь не ради любимого человека, не ради какой-то высшей цели, а просто чтобы не страдали остальные, даже так ужасно с тобою обошедшиеся. Всадник наполнил грудь воздухом, наполненным сажей и гарью, сухо закашлявшись, и перебросил трость из руки в руку, вдруг натыкаясь на что-то среди пепла, ярко выделявшееся на фоне остального мусора. Старик присел, двумя пальцами подбирая тяжёлый перстень, с громадным, чёрным, треснутым напополам камнем. Он покрутил кольцо на свету, припоминая, что это единственное, что сдерживало Люцифера, следственно переметнувшегося на сторону Иштар. Всадник поднялся на ноги, подбрасывая в руке перстень, вслушиваясь как совсем-совсем далеко послышалось уханье совы, сопровождаемое настойчивым звоном громадных часов, вдруг ощущая ещё чьё-то присутствие. — Не ждали? Смерть обернулся, замечая рядом Мориарти, с висящими поверх ушей шнурами наушников, всунувшего руки в карманы, с мятной, по запаху, жвачкой. Старик приподнял брови, совершенно не рад встретить кого-то ещё на молчаливом пепелище, где он едва закончил пожинать бесчисленное количество душ, совершенно ни в чём не повинных людей, волей судьбы оказавшихся не в том месте не в то время. Беззаботность Мориарти лишь загрязняла понурое кладбище, самым наглым образом втаптывая в грязь чьи-то останки. — Что ты тут забыл? Любуешься результатами своего безрассудства? — всадник спрятал в карман расколотый перстень, осуждающе пожирая глазами мужчину. Вдруг тот заметил не тронутый огнём кровавый листочек, вспоминая в нём письмо Винчестера. — Не слишком ли самовлюблённо? — Безрассудства? Я пытался убить тварь и всё бы получилось, не влезь туда Люцифер. Я надеялся прийти и добить эту сучку, — окончательно выбешивая Смерть, Мориарти смачно сплюнул себе под ноги, прямо на чудом уцелевший при взрыве череп, пальцами размазывая слюну по прожжённой кости. Не обращая внимания на лицо Смерти, у которого аж скулы свело, после столь жуткого свинства, тот продолжал, с лёгкой полуулыбкой. — Но здесь только вы, так что теперь у вас резко прибавиться работёнки. — Не понимаю, кому адресована угроза, — всадник поправил пиджак, оттягивая воротник, удивляясь откуда берётся такая жара в конце апреля. — Угроза? Я вас умоляю. Астарта не так просто собирает армию. Угадаете, что будет дальше? — Право же, не представляю, — Смерть наигранно повёл бровями. — Попробуйте угадать. — Ну не знаю, детские праздники? — Апокалипсис, мой дорогой, — Мориарти ухмыльнулся. — Апокалипсис. Смерть усмехнулся, не понимая серьёзно ли тот не понял сарказма в его словах. Довольно тяжело не заметить громадную кровавую Луну, разделяющую небо с Солнцем: тусклым и мрачным. Только безнадёжно тупой или слепой могли не заметить предзнаменований и старик уже готовился встречать троих братьев, совершенно точно подчиняющихся воле Астарты. — Я не понимаю… — Смерть вновь взял трость в другую руку. — Знамения… — Я не об этом. Скажи мне, как ты считаешь, зачем покровительнице людей, Богине плодородия, начинать чёртов апокалипсис? — Ну не знаю, — Мориарти сложил руки на груди. — Может месячные? — он увидел быстрый взгляд Смерти и поспешил исправиться. — Плодородия же… И она ещё и Богиня войны, хотя подозреваю, что тут кое-что совершенно иное. Астарта хочет получить Гавриила, а для этого ей нужно поглотить очень много сущностей, перенимая их силу. И упаси Господь… — Бог мёртв. — Это выражение такое. В общем, кто-нибудь упаси иметь дело с женщинами, жуткие существа. Ты упорно что-то делаешь, а тут приходит пигалица с дурацким именем и смешивает твои старания с грязью. — Дай угадаю, ты сейчас о Кэнди? — всадник едва сдержал улыбку. — Именно. Так что знаете, у меня теперь есть дела и поважнее, — Мориарти не прощаясь щёлкнул пальцами, растворяясь в воздухе и оставляя на месте себя вычурный рисунок на пепле, складывающийся в разбитое сердечко. Вновь оставшись в гордом одиночестве, Смерть всунул потерянное письмо в карман, безразлично бросая слова в звенящую тишь: — Добро пожаловать в New London — закрытую зону отчуждения… Неповоротливые тучи заволокли луну, в последних отблесках которой растворился всадник, оставляя жуткое поле изнывать болью первого знамения — знамения грядущего апокалипсиса.«— Обычно это одна из причин, почему люди ложатся спать, — чтобы уйти от того, что их расстроило. Главное, чтобы не насовсем».