Хорошее предчувствие

Оби-Ван Кеноби прожил тридцать восемь стандартных лет и девятнадцать просуществовал почти нематериальной субстанцией, сотканной из самой Силы. Назвать полноценной жизнью это состояние язык не поворачивался, но буквально восставший из мертвых магистр-джедай сейчас очень даже ощущал все свои положенные… сколько там ему сейчас должно быть? Пятьдесят семь. Еще не старик совсем, Йода в такие годы только пешком под стол ходить учился. Ладно, для человеческой особи, даже для джедая — особенно для джедая, чья жизнь могла оборваться еще в яслях — это был почти почтенный возраст. И после всех перенесенных медицинских вмешательств девятнадцатилетнее тело Оби-Вана сейчас испытывало на себе все его сомнительные прелести. Болели даже те места, о существовании которых Кеноби до поры до времени не имел счастья подозревать. Это ужасно раздражало после стольких лет безмятежного покоя и отсутствия какого-либо физического дискомфорта. Энакин, к слову, не отходил от бакта-капсулы ни на шаг, готовый в любой миг исполнить любую прихоть Оби-Вана. И, честно говоря, от его странной полуулыбки веяло каким-то безумием. — Что дальше? — на шестой день своего пребывания в теле клона решил задать наиболее волнующий его вопрос Оби-Ван. Блаженная улыбка все еще не желала сползать с физиономии лорда ситхов, однако Оби-Ван слишком хорошо знал весь спектр выражений этой самой физиономии, чтобы понять — улыбке этой осталось недолго. Энакин явно ждал этого вопроса и определенно не был к нему готов, а потому попытался неловко — слишком неловко даже для него — перевести тему. — Сегодня меилураны должны привезти. От больничной еды уже даже меня воротит, но врачи пока не рекомендуют тебе употреблять что-то тяжелее фруктов. Антибиотики всю пищеварительную систему убили. — На терочке натри мне пару-тройку, — вздохнул Оби-Ван, — а то от твоей заботы у меня уже зубы свело. Энакин, поговори со мной как взрослый мальчик, а? Что прикажешь мне теперь делать? Я все еще джедай, который подлежит немедленному уничтожению, а становиться ситхом или просто пользоваться Темной Силой я не собираюсь, ты прекрасно это знаешь. Зачем ты меня вернул? Чтобы я жил жизнью мальчика, которого ты воспитал в духе ситхов? Энакин сидел, понурив голову. Оби-Вану вдруг пришло на ум, что на благоприятный исход он, вероятнее всего, до конца не рассчитывал и теперь понятия не имел, что ему с этими двумя противоречивыми Оби-Ванами делать. — Я не знаю, — наконец прошептал он обреченно и принялся расхаживать по палате. «Ну да. Главное сделать, а последствия уже не его ума дело», — сделал вывод Кеноби, но уже про себя. Все эти годы он присматривал за Энакином. Хотя у него не сложилось впечатления, что бывший падаван хоть в чем-то раскаивается, но надо было отдать ему должное: с возрастом Энакин поумнел, и Палпатину даже удалось то, что в свое время не удалось ни самому Кеноби, ни всему Совету джедаев — самодеятельность и нарушение прямых приказов Дарт Вейдер себе никогда не позволял. Оби-Ван плохо знал психологию и модель поведения ситхов, но сделал вывод, что ситх из Эни получился чуть более ответственный, чем джедай. — Знаешь, а эта жизнь была не так уж плоха, — заметил спустя минуту молчания Кеноби. — Ну, на мой взгляд, конечно. Если не брать в расчет убийства и всякие нехорошие вещи, но тут мне его винить не за что. Каким, как говорится, воспитали, — плавая в бакте, очень сложно было развести руками, но скорбно поджатых губ для выразительности вполне хватило. — Но человек он все-таки получился хороший. Боюсь, тебе будет его не хватать. Это вообще было очень странным ощущением. Даже более странным, чем визит на Мортис, знакомство там с Отцом, Сыном и Дочерью и, собственно, само многолетнее существование в Силе. Оби-Ван как будто дремал, сильно уставший, но никак не могущий окончательно заснуть, и разговоры давались ему не без труда. Он знал — разум его клона все еще где-то вместе с ним, подавляет его собственный и не дает полностью освоиться в новом теле, хотя милосерднее было бы отпустить кого-то из них в Силу, ибо одного слабого тела явно было недостаточно для двоих. Но Энакин, конечно же, теперь ни за что его не отпустит. Подумав об этом, Оби-Ван фыркнул. Как будто кто-то станет спрашивать его мнения. Да и вернулся в мир живых Кеноби вовсе не ради него, коли уж на то пошло. — Ты сначала поправься, ладно? Выздоровление идет чуть медленнее, чем прогнозировали. А когда тебя выпишут, займешься чем захочешь. «Впервые мне дают полный карт-бланш, а я понятия не имею, чем же я так хочу заниматься в Империи ситхов», — раздраженно подумал Оби-Ван, но вслух сказал другое: — Энакин, еще кое-что. Мне придется как-то объясниться с Леей. Энакин угрожающе медленно повернул к нему свою многострадальную голову. — Не кипятись, твоя дочь просто влюбилась. Мне нужно как-то с ней расстаться, но поделикатнее. Все-таки я не хочу, едва воскреснув, первым же делом прослыть подонком. А это единственное дело, которое мальчик не завершил, пока был здесь. Энакин вдруг странно оценивающе посмотрел на него и закусил губу. — Я тут подумал… Знаешь, на самом деле я бы мог только мечтать о таком муже для своей дочери, как Оби-Ван Кеноби. Оби-Ван чуть не наглотался бакты, когда это услышал. — Ха, очень лестно. От тебя так, наверное, вообще наивысшая похвала. Кстати, раз уж зашла речь о любви… Энакин, мне жаль, что у вас с Падме все так паршиво закончилось. Энакин только рукой махнул. — Ты даже не представляешь, как я рад, что оно наконец-то закончилось. Мне казалось, я или свихнусь окончательно, или закончу рано или поздно то, что начал на Мустафаре. В последнее время желание придушить ее было крайне сложно контролировать. — Эх, Эни-Эни, — весело посочувствовал Оби-Ван. — До сих пор разгребаешь ошибки своей бурной молодости. Прозвучало это тоном умудренного жизненным опытом дедушки, который за бокальчиком бренди решил пожурить нерадивого внука. Чувствуя внезапно накатившую сонливость, с которой не было ни сил, ни желания бороться, Оби-Ван широко зевнул. Будучи живым он сильно любил две вещи — поесть и поспать, но у джедая, чья жизнь отличалась особой насыщенностью, порой не бывало времени ни на то, ни на другое. Оби-Ван обычно успокаивал себя тем, что на том свете отоспится, но «там» спать вообще не пришлось. Что ж, на первое время он себе занятие нашел — наконец-то будет дрыхнуть как младенец. Вейдер к его желаниям отнесся с уважением и покинул наконец палату. Поспать все же не удалось — настойчиво зазвонил комлинк. Оби-Ван покосился на дорогостоящую игрушку и вздохнул. Игнорировать девушку, тем более возлюбленную бедного мальчика было не просто невежливо, а откровенно грубо. И подло. И вообще Оби-Ван Кеноби трусом себя никогда не считал. Просто не хотелось вмешиваться в чужие отношения. Однако умом он все же понимал, что теперь эти чужие отношения имеют к нему самое прямое отношение, а потому выпростал из бакты руку и липкими непослушными пальцами приготовился нажать на кнопку приема вызова. Но не успел. В голове очень отчетливо раздался его собственный голос, ему, правда, не принадлежащий: «Дай мне поговорить с ней». Оби-Ван сухо сглотнул. До сей минуты голоса клона в голове он ни разу не слышал. «И не подслушивай. Тебя это не касается». — Но куда же мне теперь деться? — растерялся от такого напора Кеноби. «Не знаю. Можешь пойти погулять». Нет, все-таки воспитание ситха дало о себе знать. Кеноби не припоминал, чтобы когда-либо при жизни был такой язвой. — Давай я… я просто скажу ей почти правду. Что приболел, и ей нечего волноваться. «Не о чем тебе с ней болтать, старик. Просто… блин, Кеноби. Я только поговорю с Леей и все. Потом делай с этим телом что захочешь». Оби-Ван призадумался. Конечно, было гораздо более правильным предоставить этот разговор молодому человеку, да и предложение было слишком соблазнительным. Разговаривать с женщинами, которые испытывали к нему романтический интерес, Оби-Ван, несмотря на прозвище Переговорщик, никогда не умел. Потому и уступил. Его словно бетонной плитой к полу придавили. Понимание происходящего ускользало от него, он словно дремал и никак не мог уснуть, но концентрироваться и прислушиваться к разговору двух влюбленных себе запретил. Вообще текущее состояние напомнило ему алкогольное опьянение. Ни разум, ни тело ему больше не принадлежали, и вернулся к себе в голову Кеноби только после того, как юный Оби-Ван самолично втащил его туда. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять настроение и вообще всю ситуацию с этим злосчастным звонком дочери Энакина — Оби-Ван наглухо закрылся в себе и на неловкие просьбы Кеноби поговорить с ним даже не отзывался. Дело дрянь. Магистр Кеноби, будучи еще падаваном, сам проходил через это. Он помнил, как ему пришлось, пряча глаза, объясняться с Сири, своей первой любовью, а та смотрела на него разочарованно, но понимающе. С Сатин, чувства к которой были уже более глубокими, с далекоидущими планами, до каких-либо объяснений вообще не дошло, но Оби-Ван помнил то сосущее где-то под ложечкой чувство ожидания, что вот-вот она попросит его остаться с ней, и он бы остался, бросил бы Орден ради нее, умом понимая, что совершает ошибку, но сердце в те дни руководствовалось своими мотивами. Сатин тоже все это прекрасно понимала, а потому ни о чем его не попросила. Чувство полного опустошения еще долго преследовало Оби-Вана, и забыть его даже спустя очень много лет оказалось непросто. — Я надеюсь, ты был с ней вежлив? В ответ раздалось унылое молчание. Кеноби вообще больше не чувствовал ничьего присутствия у себя в голове. Это опечалило его больше, чем он предполагал. Он-то готовился к бесконечным спорам с самим собой, но все вышло как-то не так. И он не был до конца уверен, радоваться ему этому обстоятельству или нет. — Бен. Я ведь тебе добра желаю. Я вообще не понимаю, почему ты от меня прячешься. Ты ведь впустил меня, чтобы выздороветь и иметь возможность встречаться с Леей, так? На миг ему показалось, что он ощутил легкое шевеление где-то на задворках разума. «Я ей все рассказал». — Рассказал о… о, нет, зачем? «Она имеет право знать. Она все обдумает и решит, нужны мы с тобой ей или не слишком». — Может, ты и прав, — вздохнул Кеноби. Воображение тут же подкинуло ему ошеломленное лицо Леи Скайуокер, когда на нее вывалили информацию о том, что ее возлюбленный — клон убитого ее отцом джедая, и этот самый джедай теперь в буквальном смысле находится внутри этого самого клона. Чувствуя, что на этом история, несмотря ни на что, не закончится, Оби-Ван снова погрузился в бакту по шею и закрыл глаза. Нужно было ловить момент одиночества и покоя. Их у него явно осталось не так много.