Вспомнить тебя

Кит слышит радостные возгласы практически со всех сторон: с улицы, где огромное количество людей обнимает друг друга, некоторые даже плачут; от медсестер, которые то и дело пробегают мимо его палаты, иногда заглядывая к нему, но почему-то не решаясь подойти лишний раз; он слышит радостные поздравления от странной женщины с фиолетовой кожей, которые она шепчет ему в макушку, обнимая; от множества людей, что приходят к нему. Происходит слишком много всего и сразу, сначала Кит не успевает ничего спросить, потом становится совестно, и он решает повременить с вопросами, чтобы не портить людям (и, видимо, не только) праздник. И когда вечером на улице запускают салют, когда он слышит громкие залпы, чем-то дрожащим отдающиеся в груди, он просто не может выдавить из себя и слова. Все вокруг радуются и празднуют, а он не может вспомнить почему. Перед глазами все еще летают искры. Странная женщина ласково убирает с его лица челку и целует в лоб. - Спокойной ночи, Кит, - улыбается она. Огромный, явно инопланетный, мужчина тяжело поднимается со стула и неловко треплет его по плечу. - Отдыхай, ты хорошо потрудился. Кит открывает рот, чтобы спросить, что именно такого хорошего он сделал, но смотрит на нежную улыбку женщины, устало опущенные плечи мужчины, и закрывает рот. Говорить тяжело, в голове крутятся тысячи вопросов, но вместе с этим ему страшно: сердце колотится, как сумасшедшее. Кто ему эти люди (люди ли они вообще?)? Чем он с ними связан? Кем является он сам? Сил хватает только на вялый кивок. Они уходят, выключив за собой свет. Ночью Киту снится война: безжалостная, затяжная, отчаянная. Он не видит конкретных мест или лиц, только размытые очертания, не слышит голоса – только нарастающий шум. Он чувствует, как смерть дышит ему в затылок, и решительно разворачивается к ней лицом. Он знает: позади люди, которые готовы идти за ним, люди, которые нуждаются в помощи, люди, которые готовы стать для него опорой. Вместе со страхом внутри него горит огонь решимости, готовность отдать жизнь за цель, что маячит впереди. И он бежит. Бежит, пока все вокруг – все эти смутные очертания – рушится, бежит под смесь криков о помощи и яростных воплей. Он бежит не от войны, а к ней. Кит открывает глаза и видит в темноте потолок больничной палаты. Дышать трудно, каждый вдох – как раскаленная лава. Футболка (явно принадлежащая не ему, потому что она немного большая и с дурацким рисунком акул. Кто вообще может любить акул?) намокла от пота и противно прилипла к телу. Он чувствует, как по виску скользит влажная капля и снова прикрывает глаза, пытаясь отдышаться. - Кит? Он вздрагивает. Рефлексы срабатывают раньше, чем сам Кит хоть что-нибудь понимает, но вот он уже сидит, а рука тянется к бедру, стараясь что-то схватить. Но там, ожидаемо, пусто. - Кит, все в порядке, это я, - его успокаивающе гладит по щеке теплая рука. Все внутри напряглось, потому что мужчина, сидящий перед ним, одновременно ему знаком и нет. У него белоснежные волосы, странная механическая рука, мягко светящаяся голубым в темноте, шрам, пересекающий переносицу, и уставший добрый взгляд. Что-то внутри его тянется к знакомому незнакомцу, но он прерывает это чувство на корню, не давая себе лишней вольности. «У Вас проблемы с дисциплиной, курсант» - проносится у него в голове холодный голос, трещащий от сдерживаемой злости. Кит узнает его – вчера днём хмурый мужчина с армейской выправкой приходил к нему, чтобы пожать руку. Так, значит, Кит был курсантом? Прохладная механическая рука ложится на горячий лоб, и Кит позволяет себе упасть обратно на подушки. - Спи, Кит, я не уйду. И эти слова почему-то отдаются болью в сердце.