Контракт с условием (Через тернии к звездам)

Мартен проснулся с диким похмельем, больной головой и ощущением, что чего-то не хватает. Ну, точно, в постели он был один, без Антона. Но, стоило только вспомнить про любовника, как сразу же, резким отрезвляющим ударом вспомнилось и другое, а точнее события прошедшей ночи. Мартен, игнорируя головную боль, быстро вскочил с кровати и опрометью бросился из спальни. Антона он увидел сразу — тот, даже не одевшись, снова сидел на подоконнике в привычной позе и курил. — Антон! — Фуркад бросился к любовнику, но холодный, ничего не выражающий взгляд Шипулина остановил его на полпути. — Проснулся? Как говорится, сон алкоголика крепок, но краток. — Антон скривил разбитые губы в ухмылке, — Водички принести? — Антон, прости… — Мартен упал на колени, обнимая Шипулина за ноги, — Прости… я вчера… — Он резко вскочил, чуть отстраняясь, испуганно вглядываясь в любимое лицо. — Блядь, я зверь… Он пулей вылетел из комнаты в ванную и, тяжело дыша, оперся на раковину. Как же он себя ненавидел! Он даже боялся поднять голову и посмотреть на себя в зеркало — ему казалось, что стоит только открыть глаза и вместо собственного отражения на него посмотрит жуткий монстр, который не имеет ничего общего с человеческим обликом. Как он мог? Что вообще на него нашло? Медленно проясняющиеся сознание услужливо подкидывало ему все события вчерашнего вечера с мельчайшими подробностями. — Почему я не сдох… — прошептал он, так и не решаясь поднять глаза. — Сдохнуть проще всего, Марти. — Теплые руки опустились ему на плечи, — А ты теперь попробуй жить с этим. Фуркад все же сделал над собой усилие и посмотрел в зеркало. Антон стоял сзади, обнимал его и едва заметно улыбался. — Я монстр… — прошептал француз одними губами, — И нет мне прощенья… — Ты не монстр, Марти. Пойдем, я сварил кофе. — И он мягко потянул его за собой. Француз осторожно взял из рук Антона, чашку с горячим напитком и, наконец-то, все-таки решился посмотреть на него. А увидев, вздрогнул и выронил ее из рук, выплескивая обжигающий кофе себе на руку. Но Мартен почти не заметил этого и не почувствовал боли, он мог видеть только Антона — при свете дня на теле Шипулина были слишком явно видны все результаты содеянного с ним ночью. — Дай я посмотрю, — Антон взял руку Фуркада, разглядывая небольшой ожег на ладони. — Кожа чуть покраснела, но это легко исправить… — прошептал он, поднося руку Мартена к губам и легко поцеловав обожженное место. Поцелуй был похож на удар током. Мартен быстро отдернул ладонь и уставился на Шипулина расширившимися от удивления и страха глазами. Антон нахмурился и ничего не сказал, но Фуркад ясно видел боль, промелькнувшую в серых глазах. Француз глубоко вздохнул и отвел взгляд, подбирая нужные слова. — Тебе необязательно быть со мной нежным. Тебе вообще необязательно оставаться здесь. Я… — он замолк. Мартен снова хотел сказать, что просит прощения, но в глубине души знал, что Антону это не нужно. — Ты можешь уйти. Не волнуйся о нашем контракте. Думаю, все кончено. Антон мягко улыбнулся. — Между нами никогда ничего не закончится, Марти, а что касается нежности… только так я могу вести себя с тобой. Постарайся с этим смириться. Мартен кивнул, но по-прежнему боялся встретиться взглядом с Антоном. Тот вздохнул и коснулся рукой щеки француза, поворачивая его лицо к себе и заставляя посмотреть в свои глаза. Фуркад с трудом сглотнул, чувствуя на губах теплое дыхание Шипулина. — Просто постарайся, Марти. Это было последнее, что слышал Мартен перед тем, как его мягко притянули для осторожного поцелуя. Антон целовал его мягко и бережно — Фуркад позволил ему вести в этом поцелуе. Язык Антона ласкал его, пробравшись в рот, и в этот момент Мартен был готов вырвать из груди сердце и отдать его единственному человеку на земле, которого он любил и который сейчас целовал его так, словно не существовало прошлого, не существовало времени, и не было боли. Он не мог понять, отчего Антон поступает с ним так хорошо — он вел себя так, словно ничего не случилось. Как будто это не Мартен сотворил с ним все эти ужасные вещи. Фуркад не думал, что Антон его простил, если честно, он вообще считал, что о прощении не может быть и речи, потому что сам себя не сможет простить никогда. Как Антон мог принимать его таким? Ответа на этот вопрос у него не было. Мартен почти хотел, чтобы тот злился на него. Он ждал, что Шипулин будет на него кричать, может быть даже ударит и причинит столько же боли, сколько он сам причинил ему. Француз знал, что с радостью перенесет все муки ада, если этого захочет Антон. И знал, что в итоге все равно приползет к нему на коленях, умоляя его мстить сильнее. Но вместо этого он получил безмятежную тишину и всепрощающие объятия. И сердце Мартена сжалось — это было хуже любого наказания, которое мог вообразить Фуркад. Что ж, возможно, именно так Антон и мстил, и француз не мог ничего сделать, только с благодарностью принять это, мучаясь от вины и стыда, глядя на безупречную кожу в синяках и кровоподтеках. На самом деле Антона разрывали противоречия: Мартен — человек, который почти сломал и покалечил его. И Мартен — человек, которого Антон любил и который ненавидел Антона, как только воспоминания о прошлом возвращались к нему. Голова Шипулина пошла кругом, когда он в очередной раз признался себе, что любит Мартена. Сердце его забилось сильнее, но он не мог перестать себя контролировать, потому что он уже сделал свой выбор. Он принял решение. Он обязан навсегда оставить его. Потому что так и должно быть. Потому что это станет первым в его жизни правильным решением. Потому что, сколько бы не мечтал он о счастливом финале — это навсегда останется только мечтой. Бесполезно было притворяться, что что-то может быть иначе. Возможно, однажды они все забудут, но не сегодня, не сейчас. Антон знал — у них нет будущего. А если оно когда-нибудь и было, то давно погребено под руинами тяжелых воспоминаний, среди боли и страданий. — Наш контракт заканчивается в субботу. — Шипулин внимательно всматривался в глаза Мартена, не выпуская его из объятий. — Давай просто выкинем из памяти вчерашний день и проведем эту неделю вместе. Антон не помнил, как пролетели оставшиеся дни. Так всегда — люди никогда не запоминают хорошие времена, тогда как плохие отпечатываются в памяти навечно. Но чувства к французу никуда не исчезали, до сих пор живя в его сердце. Но Антон знал, что они могут отрицательно повлиять на его решение. Только это и было причиной, по которой он упрямо заставлял себя отстраненно улыбаться Мартену, продолжая ублажать его в постели, скрывая истинные чувства. В принципе, Шипулин вел себя как обычно. Но Мартен замечал, что иногда тот зависал на некоторое время, напряженно о чем-то думая. Его самого все это время не покидали горькие мысли. Мысли, которых он старался избегать с той самой ночи. Все мгновения, проведенные с любовью и ненавистью всей его жизни, заставляли его чувствовать себя несчастным и счастливым одновременно. Но вечер субботы неминуемо приближался, принося с собой завершение их отношений. И именно тогда Антон задумался, правильно ли собирается поступить, оставив Мартена навсегда. «Конечно, правильно. Хочешь снова пережить то, что он тебе устроил?» — твердил разум. — «Такое не повторится», — возражало сердце. — «Надейся». Но уверенности по-прежнему не было. Так, терзаемый сомнениями, мужчина жил последние часы в качестве шлюхи Фуркада. Последняя ночь. Оба понимали это, но старались не показывать вида, что ощущение от того, что завтра все закончится, так пугает их обоих. Антон бесшумно скользнул под одеяло, ложась рядом с любовником. Мартен не пошевелился, только лишь накрыл своей ладонью руку Шипулина и чуть сжал ее. Некоторое время они так лежали, молча, боясь нарушить тишину, которая приносила обоим призрачную иллюзию спокойствия. — Знаешь, почему я тогда так поступил? — Антон первым нарушил молчание. Он не уточнял, что имел в виду под «тогда», так как прекрасно знал, что Мартен понял его. — Нет. Расскажешь? — Мартен продолжал смотреть в потолок и только еще чуть сильнее сжал руку Антона. — Я испугался… не хотел стать твоим очередным трофеем, который вскоре поставят на пыльную полку к остальным. Решил сыграть на опережение, выставить дураком тебя, прежде, чем ты посмеешься надо мной… — Почему ты так подумал? — Я не поверил тебе. Посчитал, что такое просто невозможно… невозможно, что мои чувства взаимны. Ты был весь такой крутой, уверенный в себе. И все твое окружение… я был уверен, что ты их всех уже перепробовал, и тебе захотелось чего-то новенького… Хотя, даже после моего подлого поступка, я безумно хотел прийти к тебе и все равно отдаться… лучше бы ты тогда трахнул меня, чем… — Антон повернул голову и посмотрел на Фуркада, все еще внимательно изучавшего потолок. — Знаешь, сколько раз я пожалел о том, что не сделал этого? Каждый раз, когда меня имел очередной мужик, я думал о том, а как бы это было с тобой?! А самый первый раз… когда Гросс, как зверь насиловал и рвал меня. А я лежал под ним, плакал и кричал и все время думал, что, наверно, с тобой это не было бы так страшно и больно… — Я никогда не хотел трахнуть тебя, Антон. — Мартен тоже повернул голову и теперь мужчины смотрели друг другу в глаза. — Как бы это странно не звучало, но тогда я мечтал, чтобы именно ты стал моим первым мужчиной. Я каждую ночь представлял себе, какого будет целовать твои губы, чувствовать твои руки на себе, ощущать, как твой член размеренно двигается внутри меня… — Фуркад вдруг резко подкинулся и навис над Шипулиным, — Теперь я знаю, какие сладкие у тебя губы, — он нежно почти невесомо провел большим пальцем по линии рта Антона, — Сколько удовольствия они могут дарить целуя, лаская… как плавно они двигаются, смыкаясь на моем члене. Я знаю какие сильные, но в то же время нежные у тебя руки. Теперь я даже знаю, насколько горячо, тесно и сладко внутри тебя. Я не знаю только одного, того о чем мечтал тогда, в юности… — шепот Мартена становился все жарче, а глаза горели все сильнее. — Ты исполнишь мою мечту, Антон? — Ты хочешь, чтобы я?.. — неуверенно переспросил Шипулин. Мартен кивнул, чуть прикрыв веки. Антон никак не мог оторваться от него, любуясь — и этим красивым лицом, раскрасневшимся от желания, и этим великолепным телом. — Марти… Я не хочу причинить тебе боль… Не открывая глаз, Мартен усмехнулся. — Ты не я. Ты не сможешь причинить мне боль, — горько сказал он, поднося к своим губам руку мужчины. — И я знаю, что мне не придется пожалеть об этом. Пожалуйста, Антон, — прошептал француз и начал облизывать пальцы любовника. Словно разряд тока, прошил все тело Шипулина. Он погладил свободной рукой волосы Мартена, коснулся его щек и шеи. — Ты уверен? — еще раз спросил он, и ответ остался прежним. Так нежно и трепетно, как в эту ночь, Антон еще никогда не ласкал француза. Даже в ту, самую первую встречу, когда он впервые сам, по собственному желанию доставлял удовольствие Мартену, было не так ярко и возбуждающе. Он вылизывал, зацеловывал все тело любовника, помогая себе руками, которые ласково оглаживали все чувствительные места, призывая расслабиться и наслаждаться. Антон заметил, как Мартен напрягся, почувствовав пальцы внутри себя. — Расслабься, — нежно сказал он и, наклонившись, языком коснулся его члена. Мартен застонал, ощутив, как пальцы скользнули еще глубже, и закрыл глаза, тяжело дыша. Антон тщательно готовил его, растягивал и разминал тугие мышцы, понимая, что боль все равно будет, но очень стараясь свести ее к самому минимуму. Все это время он ни на миг не выпускал изо рта член любовника, отвлекая его от непривычного ощущения растяжения и давления в анусе. — О господи… Антон… — прошептал он. Шипулин довольно улыбнулся и, продолжая ласкать плоть француза, вытащил пальцы. Глаза Мартена по-прежнему были закрыты, но когда Антон вошел в него одним плавным движением, Фуркад вскрикнул и сжался. Он рефлекторно попытался уйти от вторжения, избавиться от раздирающего чувства, но Шипулин крепко прижал его к кровати. — Тщщ… Успокойся, Марти… Если хочешь, я перестану. — Нет, — выдохнул Мартен, начиная расслабляться. — Все в порядке. Я… Я чувствую, что это правильно. Так должно быть… — Открой глаза, Марти. Мартен повиновался и встретил пристальный серый взгляд. Антон встревоженно смотрел на раскрасневшееся лицо любовника, на его, судорожно сжатые губы. Он наклонился и нежно поцеловал их, медленно лаская языком, заставляя приоткрыться и впустить его внутрь. Он медленно двигался внутри Мартена, и тому становилось все труднее дышать, все труднее думать. И вскоре Фуркад позволил себе полностью раствориться в этих серых глазах и этих движениях. — Антон, — прошептал он, — не отталкивай меня. Не отталкивай меня снова, — бессвязно шептал он, даже не слыша своих слов, но зная, что поступает правильно, говорит то, что должен был сказать очень давно. Шипулин прикрыл глаза, растворяясь в этих словах — так же, как в ощущениях. — Мартииии, — простонал он, лаская губами кожу любовника, сжимая его член, сопровождая все это медленными сильными толчками. Мартен снова застонал, запрокидывая голову и отдаваясь полностью, как когда-то мечтал во времена колледжа. — Пожалуйста… — прошептал он, когда ощущения переполнили его, и уже не оставалось сил на страхи или сомнения. Эйфория накатывала, неумолимо приближая мужчин к развязке, и единственное, что слышал Антон сквозь бешено грохочущий пульс в висках, это голос француза, выкрикивающий его имя. А потом, повторяющий его шепотом, бесконечно, словно молитву. — Пожалуйста, обними меня, — пробормотал Мартен, медленно приходя в сознание, уткнувшись головой в грудь любовника. Шипулин рассеянно запустил пальцы в черные растрепанные волосы и прижал к себе, продолжавшее дрожать тело любовника — они оба уже почти спали. Антон слушал, как дыхание француза становится ровным и глубоким. — Боже, Антон… Я люблю тебя. — Прошептал Мартен перед тем, как окончательно провалиться в сон. Сердце Шипулина остановилось, когда он услышал эти слова. Эти слова, которые так рвались и из его сердца тоже. Всю ночь Антон наблюдал за тем, как спит Мартен. Сердце пыталось вырваться из груди, вопросы, мучившие его, по-прежнему оставались без ответа. Даже когда за окном рассвело, Шипулин так и не смог ответить на них. Медленно и осторожно он поднялся, изо всех сил стараясь не разбудить любовника. Он отыскал одежду и машинально оделся, затем взял лист бумаги и написал несколько слов. Антон тихо положил записку на тумбочку рядом с кроватью и посмотрел на любовника — на любовь всей его жизни — пытаясь запомнить это мгновение навсегда. «Ты больше его никогда не увидишь», — услышал он голос рассудка. — «Так будет лучше. Для вас обоих». Антон мягко вздохнул и еле ощутимо погладил волосы Мартена. Наконец-то он смог отбросить прочь все сомнения. Он вышел из номера и тихо закрыл за собой дверь. Постояв еще пару секунд в холле, он ушел. Возможно, навсегда.