Не для прессы

Модуль “Солярис 49” позволит субъекту погрузиться в Анимус не только головой, но и всеми мышцами тела. Естественная гравитация и сопротивление воздуха будут дополнены вариационным давлением, соответствующим давлению воды на глубине от полуметра до пятидесяти метров и силы выталкивания тела из жидкости — благодаря этому субъекты, погрузившиеся в воспоминание предка-пловца больше не будут испытывать соответствующего диссонанса, и синхронизация протечет с меньшим риском для… — Ну так как? София невольно подпрыгивает от голоса Лейлы. Та нетерпеливо барабанит пальцами обеих рук по столику. Её чашка кофе до сих пор нетронута, и то же можно сказать о ленче Софии. Да и как вообще можно думать о еде? — Это очень… и очень впечатляет, — признается София. — Мне трудно подобрать слова. Считай, ты в деле. Можешь начать перебираться в офис и приступать к работе сегодня же. Не официально, конечно, потому что отделу по человеческим ресурсам понадобится время для бумаг. Глаза Лейлы распахиваются, а затем почти жмурятся от счастья. Она громко хлопает в ладоши и издает совсем еще девчачий визг. София чувствует на себе внимание других посетителей кафе, и это вызывает ожидаемый дискомфорт. — Я так рада! — едва не кричит Лейла. — Я так рада! София и сама не в силах удержать улыбку. Она позволяет себе полюбоваться реакцией Лейлы на пару мгновений дольше, чем это положено руководительнице проекта. Ей плевать, раскусит ли её Лейла или нет, и уж тем более плевать, если это сделают случайные прохожие, привлеченные поднявшимся шумом. Если бы не холодная черно-белая офисная папка, из которой приличной стопкой бумаг торчал доклад Лейлы, все бы точно решили, что застали двух любовниц, одна из которых только что сделала предложение. София говорит: — Я тоже рада, что наша програма “Молодых инноваторов” дала такие впечатляющие всходы. Лейла, конечно, задала жару своим чрезмерно “гибким” графиком появления на месте, но, ничего. В соседнем отделе у них есть один тип, Уильям Вернер — когда устроился, тоже был и бунтарем, и весельчаком, и первые пару лет ходил в кожанке, будто только-только слез с мотоцикла. Работа ли, возраст ли тому причиной, но Уильям присмирел. Люди адаптируются и привыкают, и Лейла не станет исключением. Она станет отличным членом команды. Она стала бы еще более прекрасным членом семьи. Как бы Софии ни хотелось задержать этот момент ещё на чуть-чуть, встречу пора завершать.Софию ждет непочатый край работы. Пока официант укладывает её обед в контейнер, София обещает встретить Лейлу в офисе “Абстерго Индастриз” и проводить к рабочему месту лично. — Я возьму твой доклад, если ты не против? — спрашивает она перед уходом. — Хочу прочитать его у себя полностью. — Конечно, — отвечает Лейла. — Бери всё, что нужно. *** — В смысле, он мертв? Он разве не просто проспал? Что случилось? Софии отвечает очередной безликий подчиненный. — Мы все подумали, что он проспал, но… Он не пришел даже после обеда. Билл жаловался на депрессию. Он что-то принимал, но… Поверить не могу. София едва не стискивает зубы, но берет себя в руки. — Что случилось? — повторяет она. — Я говорил с Пэт, его сестрой. Она сказала, что коронер заключил, что Билл удавился. София чувствует слабость в ногах и садится на чужое кресло. Предчувствие у неё очень нехорошее. — Над чем он работал? — спрашивает она. — Над смесью для субъектов “Длани”. Что-то со стимулятором для лобной доли мозга. Из коридора лаборатории открывается вид на галерею фотографий в коридоре. Оттуда, из деревянной рамки, на неё смотрит довольное, почти счастливое лицо отца. Он ведь даже не поймет, что случилось. Он получил, что хотел — человеческий ресурс. Получил, обработал, как руду, а остальное для него — отход. Доклад Лейлы до сих пор у Софии в руках. О, Лейла. А что станет с ней? А что станет с ней, когда “Абстерго” высосет из неё все, что делает её Лейлой? Люди, как и вещи, или гнутся, или ломаются. Вернер сломался. София не хочет в один день узнать, что станет с Лейлой. Она тянется в карман за смартфоном. Руки у неё дрожат, как у субъектов после особо тяжелых погружений в воспоминания. Её руки набирают первое и единственное признание в любви. Она пишет: “Я не допускаю тебя к работе”.