Козырь в штанине

Яков Фрост с рождения отличался предприимчивостью, а когда родители выселили его из квартиры, его предприимчивость вышла на совершенно новый уровень. Говорят, что голод убивает любовь. Это не совсем корректно. Голод в первую очередь убивает любовь к собственной заднице, убивает зону комфорта, убивает в человеке ничтожество. Именно поэтому Стив открыл кабак. Он давно хотел сделать это, но вечно находил отмазки: мол, не хватало денег, рынок полон рисков и вообще он неудачник, который и вагины не продал бы. Но все почему-то получалось. Сначала банк одобрил кредит. Затем ему продали небольшой участок у дороги за подозрительно низкую цену. Как оказалось, подвох все-таки был — через дорогу менее чем за месяц возвели церковь святого Валентина. Соседство на уровне кур и лисиц. Ничего не скажешь. Разумеется, церковное руководство это не устраивало, и настоятель, святой отец Карл Бенжамин Лестер, призывал горожан выступать против кабака и молиться, чтобы негодяя Фроста покарал Господь. Жители разделились на три лагеря: первым не терпелось предать Якова анафеме, вторые молча голосовали за кабак, а третьим, большинству, было глубоко похер. — Господь этого так не оставит! Мы как никогда должны объединиться и дать отпор дьявольским миньонам. Перекрывайте вход, не позволяйся никому приближаться к этому проклятому кабаку. Мы либо боремся за наше будущее, либо смиряемся с этим мракобесием. Братья и сестры! Я верю, что вы сделаете правильный выбор. Да хранит нас всех Господь. Как уже было сказано: многим было похер. Их воскресные визиты в церковь были скорее делом привычки, чем веры. После проповеди они шли в кабак, чтобы нажраться до усрачки. Но были и те, для кого задача Карла Лестера была сравнима со вторым пришествием. После смерти мужа и сыновей в автокатастрофе Рита Вискас планировала искоренить алкоголь под корень. Она каждый день обивала пороги мэрии в попытках закрыть ту или иную пивнушку. Поэтому, взяв несколько плакатов с надписью «Нет Сатане!», она вместе с несколькими последователи начала ставить палки в колёса бизнесу Якову. — Еще раз тебя здесь увижу — машину сожгу! — Сейчас пиво пьёшь, а завтра с мужиками трахнешься! — Либо пиво, либо член! У них была целая библиотека цитат. Они не обходили стороной ни подростков, решивших выпить по поддельным паспортам, ни даже стариков, захотевших вспомнить молодость. Команда Вискас была уверена, что пьянство — хуже лесбиянства, и ничто в мире не убедило бы их в обратном. Но бороться с пивом по одной только методичке — то же самое, что бить боксёра поролоновой палкой. Рита, конечно, воодушевилась, когда прогнала от кабака двух неуверенных в себе девиц, но с основным потоком клиентов справиться не удалось. Выхода у неё оставалась два: либо надеяться на Господа, либо нарушать закон. Тюрьмы она боялась сильнее преисподней, поэтому, придя в церковь, начала молиться, расшибив себе лоб как в известной поговорке. Ее примеру последовал и Карл Лестер, который еще более рьяно вел пропаганду среди прихожан. — Господь не оставит это просто так. Братья и сестры, помолимся — и пускай небеса смилуются над грешной душой Фроста. Молились прихожане каждый день: и в церкви, и дома, и даже перед кабаком. Кто-то даже приволок огромный деревянный крест и перегородил им вход. Но и это не возымело успеха, ведь завсегдатаи лезли в кабак через окна. Якова утомляли провокации, но бороться с церковью — это как побороться с солнцем при помощи зонта: глупо и крайне неэффективно. Тем не менее в один прекрасный солнечный вторник в кабак ударила молния. За день до этого Яков травил клопов, и в кабаке, кроме недобитых гадов, никого не было. Весь его труд, все его деньги, вся его мечта сгорела где-то за час. Ликовала и Рита, и отец Карл, и вся церковная администрация городка Малис восточного округа N. Но Яков Фрост не падал духом. Он не схватился за бутылку, как положено каждому добропорядочному неудачнику. Он подал в суд — в суд на церковь. Якова поднял на смех весь Малис. Его называли дурачком, моральным и даже физическим уродом, подстилкой дьявола, язычником, импотентом, геем, конченым неудачником и даже макаронным богом. Но, несмотря на все это, Яков был твёрд и обвинял церковников в ударе молнии. Он был намерен отсудить у них кругленькую сумму за материальный, а главное — за моральный ущерб. Осталось дело за малым: доказать свою правоту, не попав при этом в смирительную рубашку. Недавно окружного судью Билла Миллера переехал каток. Его смерть так сильно потрясла коррупционный мир восточного округа, что мэрия чуть не признала катки символом экстремизма. На смену старому пердуну Миллеру пришёл не менее старый пердун Гюнтер Рикс — человек рассудительный, принципиальный, волевой. Сказать, что он не брал взятки, равносильно тому, чтобы сказать, что шлюхи неумело делают минет. Он брал взятки и наксами, и золотом, и даже колбасой. Однако и у него бывало плохое настроение, и тогда он боролся за справедливость как собака за щенят. Судебная тяжба затянулась почти на месяц. На стороне церкви — лучшие адвокаты, СМИ, политики, фанатики и даже отряды регулярной армии. На стороне Якова, даже не знаю, Бог? Ведь Яков бился за себя в одиночку, без адвоката, без купленных присяжных, без хорошего настроения и надежды на успех. Яков просто хотел получить свои деньги обратно. Вот и все. Как дважды два. На последнем заседании церковники с пеной у рта отрицали даже малейшую вину. Их адвокаты спекулировали законами как мамаши детьми. СМИ собирали деньги на постройку нового храма — прямо на месте сгоревшего кабака Якова. Фанатики точили вилы, а отряды регулярной армии занимались тем, чем и всегда — страдали хуйней, раздув собственную значимость аж до небес. Но Яков не отчаивался. У него был козырь. Козырь, против которого, наверное, не рискнули бы тягаться даже сами Папы Римские всем времен и народов. Лучше всего об этом козыре сказал Гюнтер Рикс, выйдя из зала переговорной, где ему предложили взятку, возведя в лик святых. Но сегодня у него было плохое настроение. Крайне плохое настроение. — Я пока еще не знаю, какой вердикт вынести, — сказал он, посмотрев на Якова. — Но из материалов дела следует, что какой-то владелец кабака верит в силу молитвы, а все церковное руководство — почему-то нет. Поднялся настоящий ор. И сторона защиты, и Рита Вискас, и Карл Бенжамин Лестер, и журналисты — все они заявили о вопиющем оскорблении чувств верующих. Лишь отряды регулярной армии стояли в стороне, раздув собственную значимость аж до небес. А Яков Фрост… А что Яков Фрост? Он тихо сидел, поедая красное яблоко. Он верил в свой успех. Он верил в свой козырь.