Long & Lost

Планета Сакаар была одной из самых убогих и забитых. Во всех девяти мирах не сыщешь такой же отвратительной планеты как эта. Из-за массивных и множественных пространственных дыр (романтики называют их космическими вратами), здесь скапливается огромное количество космического мусора, и я говорю не только о метеоритах, обломках кораблей и биологических/производственных отходах, но и о самых оторванных, жестоких головорезах необъятной галактики. Планета-свалка стала прибежищем для всех потерянных и изгнанных со своих планет рас. Атмосфера здесь обостренная насилием и анархией, но подстроившись под систему жить можно. Это место для выживших и слабых здесь не жалуют. Каратая в этом «прекраснейшем» месте уже восемнадцатый год, начинаешь понемногу осознавать насколько же невозможна и непостижима реальность бытия. Мне, как коренной землянке, насточертели груды ржавого металлолома и погнутой пластмассы. Здесь царят только темные оттенки красных, коричневых и серых цветов. Я скучаю по траве, кустарникам и деревьям, коих здесь наверняка никогда и не было. Из-за отсутствия озеленения воздух был пропитан газами, разномастным топливом и едким смогом, загрязняющим легкие похуже сигаретного дыма. Кислотную жижу, лившуюся с облаков, язык не поворачивался назвать дождем, а душа неутолимо молила о грозе. — Опять вся в мечтах, Амелия? — окликает меня насмешливый голос бывалого постояльца. Я медленно отворачиваюсь от панорамного окна и растягиваю губы в приветливой улыбке. — Чего тебе, Валериан? — Как всегда, я желаю лишь одного, — он облокотился локтями о стойку, нагло ухмыляясь мне в ответ, демонстрируя острые клыки. Валериан представитель древнейшей расы демоноподобный мутантов, но мне он больше напоминает каноничного земного оборотня, только без лунной зависимости. Насколько мне известно, неяфимы по своей природе уникальны, и обладают немыслимой мощью и хищным притяжением. — Прости, но меня в меню нет. — Как жаль, — без намека на сожаление в голосе, отвечает он. Его молочно-голубые глаза нахально сканируют только область моей груди, заставляя скрестить руки. Он недовольно закатывает глаза, возвращаясь к моему лицу. — Настанет время, когда ты сама будешь умолять меня изнасиловать тебя. Комплименты от Валериана всегда были отдельным видом искусства, после которого я заикаюсь и шарахаюсь от резких звуков несколько дней подряд. Поверьте, когда здоровенный, с рукавами татуировок до локтей, самец под два метра ростом и метр в ширине, обещает вырвать ваше сердце из груди и сожрать его на глазах вашей семьи, это не очень хорошо влияет на здравый рассудок. Там, откуда он родом, от такого горячего флирта девчули из трусов выпрыгивают, «умоляя изнасиловать их на месте». Знакомы мы с ним уже не первый год, поэтому его ухаживания являются нормой. Он никогда не рассказывает о себе или о своей жизни до прибытия на Сакаар, оставаясь сплошной загадкой. Таинственности так же придавал мужчине тонкий, старый, белый шрам на левой щеке, который расстелался от глаза и исчезал в пышной щетине, с проседью седины. — Возможно, когда я лишусь рассудка, — вежливо парировала я, продолжая легко улыбаться. — Тебе как обычно? — Сегодня можно и без пощечины, ты же знаешь, я от них возбуждаюсь еще сильнее. Укоризненно покачав головой, я начинаю смешивать любимый коктейль этого хищника. Пинта пива, смешивается с граненым стаканом бренди и двумя ложками саурианского сиропа. Он взглядом следит за моим каждым движением, тихонько посмеиваясь себе под нос, только звучит это как довольное рычание. — Звездочка, сегодня ночью я свободен, — все так же настаивал он на своем, заставляя меня скептически выгнуть правую бровь. — Может, передумаешь? Я уже приготовила искрометный ответ, который верещал об огромном «НЕТ!», как входная дверь бара распахнулась настолько сильно, что ударилась об стену, поднимая клубы штукатурки. Никто кроме меня и Валериана на это внимание не обратил. Я горестно вздохнула, понимая, что пора бы заменить эту чертову дверь на механический люк, потому что инопланетяне, обладающие силой, превосходившую человеческую, раз эдак в восемь, срывали ее с петель сорок восемь раз и это только за год моего владения баром. В проеме показалась неразлучная парочка: Хэйла и Гэрри. Являясь гордыми представителями полурианской общины, эти двое не обремененные тактом и банальным соблюдением личной гигиены, поэтому Грандмастер, с превеликой радость, взял их работать уборщиками. Как и типичные представители своей расы, они обладали большим ростом. Если сравнивать их с гигантом Валерианом — он едва достает им до груди, я же теряюсь в районе живота. Все их тело было покрыто мелкими сине-зелеными чешуйками, которые имели свойство красиво переливаться на солнце. Глаза у них были рептелевидные, с тоненьким и длинным зрачком. Напарники предстали перед нами в своей рабочей униформе, больше похожей на пластмассовые доспехи. — Так, я сваливаю! — протянул Валериан, пригубив свой полуторалитровый бокальчик с коктейлем «Годзилла». Как выше уже говорилось, полуриане плевать хотели на свою гигиену, поэтому от них исходил весьма специфический аромат экскрементов и тухлой рыбы. Валериан, с его чувствительным обонянием всегда бледнел и кривил носом, когда в поле нюха появлялась эта парочка. Его большая, косматая фигура поспешно удалялась в конец бара, косолапо обступая столики с гудящими гуманоидами. — Хренов Даг! — злобно бросила Хэйла, присаживаясь на свободный стульчик. Ее полуторианский акцент делал речь невнятной и щелкающей. Она провела трехпальцевой рукой по лицу, вытирая желтоватый пот. — Весь день убили на уборку этого придурка с арены. Халк его размазал так, что почти везде есть частички Дага! Этому мудиле похер, а нам соскребай его ошметки со всей арены! — Доброй ночи, Хэйла! Там, откуда я родом, обычно о погибших плохо не говорят, — напомнила я, наливая бокал ее любимейшего коктейля с полурианскими личинками, гордо названный «Дракула». Мне было жаль несчастного Дага. Он был неплохим парнем, хоть и блевал огнем. — А у меня на родине нет никакого почтения к жалким слабакам, — рыкнула она, забирая напиток. — Может, чувак просто решил суициднуться? — предложил сидящий в сторонке, и слушающий уже не первый час нытье напарницы, Гэрри. — Я бы лучше в анус к дьяволу нырнула на раздолбанном ведре, которое ты называешь космолетом. А этот нудный хер только и булькал о свободе и кураже. Ха-ха! — она гортанно заржала, отчего на сушилке, за моей спиной, затряслись бокалы. Ее смех был похож на работу старого реактивного двигателя. — Ха! Представляешь? Ну и урод этот Даг. Она хлопнула лапищей по столешнице, бокалы со звоном подпрыгнули. Полуриане вообще не агрессивная раса, но если их разозлить, то вполне себе могут накостылять (а разозлить их очень легко). Я стянула губы в тонкую линию, пока Хэйла одним глотком осушила двухлитровый бокал ядерного пойла. Она небрежно бросила его обратно на стойку, утерла рукавом грязной форменки рот, и кивнула на выход Гэрри. Полурианка кивнула мне на прощание и удалилась ко входу, а ее напарник со вздохом горечи протянул мне карту. Списав пару юнитов за выпивку, я вернула ее обратно. — Когда будешь на арене, — приблизился он ко мне, обдав запахом гнилой рыбы, — не садись в правую секцию С. Большая часть зубов Дага там, и мы пока до них не добрались. Я тяжело сглотнула, давя в себе приступ тошноты, толи от дыхания Гэрри, толи от воспоминай о зубах бедняги Дага. Открыть собственный бар с мидгардскими мотивами, в самом сердце Сакаара было отличной идеей. Сюда стягивались любопытные зеваки, только прибывшие гладиаторы и заядлые жители планеты. Даже, несмотря на то, что я начала забывать родной дом, в моем сердце теплились отголоски ярких образов, которые подарила мне голубая планета. Моя семья меня очень любила — это чувство пропитало меня насквозь. Я была непоседливым ребенком, возможно, именно поэтому судьба занесла меня на другой конец галактики. Представители разных рас, видов и форм галдели за столиками, смеялись и выкрикивали какие-то непристойности на своих родных языках. С улыбкой наблюдая за ними, я понимаю, что мне нравится то, чем занимаюсь. Мне нравится дарить людям радость и веселье, но самое главное — безопасность. В моем баре категорически запрещено насилие в любых его формах (даже если это национальный обряд бракосочетания). Первые годы это правило не совсем соблюдалось и было множество недовольных, но моя подруга помогала в обеспечении безопасности, сейчас же все постояльцы привыкли, и, кажется, им это нравится. Бар работает до последнего клиента, и когда едва переставляющий ноги, дядя Мортин поплыл к выходу, я начала собирать вещи. Путь домой занимает пару минут. Улицы ночного Сакаара плохо освещаются в целях экономии, потому что большая часть электричества уходит на подпитку гигантского стадиона — гордости и величию всей планеты. На этой кровавой арене происходят поистине ужасающие бои, и я редко там появляюсь. Рядом с Колизеем смерти находится вторая, но не менее значимая, достопримечательность — башня Грандмастера. Величиной в четыре Биг-Бена, эта махина величественно возвышается над всеми зданиями, давая понять, что авторитет правителя непоколебим и авторитарен. На башне размещены железные бюсты всех чемпионов Грандмастера. Я остановилась, вскидывая голову вверх, чтобы рассмотреть новый бюст Халка, который совсем недавно стали пристраивать к башне. Этот зеленый пришелец в первый же свой бой смог ушатать лучшего чемпиона Грандмастера, для этого ему понадобилось всего десять минут. Только от одного упоминания об этом бугае, заставляет сердце сжаться в испуге. По коже пробежались мурашки, из-за отголосков воспоминаний его кровавых драк. Резко передернув плечами, я продолжила свой путь. Как только я зашла в темную квартиру, в нос сразу ударил запах застоявшегося перегара. Всю мою жизнь длиною в двадцать пять лет, можно описать этим чудесным запахом провала, одиночества и отчаянья. Путь к выключателю казался путешествием по минному полю — по полу разбросанные бутылки служили ловушкой для очень грациозной меня. Добравшись до пульта управления электроприборами, я включила освещение квартиры на шестьдесят процентов. Восемь опустошенных бутылок бренди, три коробки от реплицированной лапши, валялись вокруг хрупкой на вид фигуры. Молодая темноволосая девушка лежала в неестественной позе: ее туловище было устроено на диване, а ноги лежали на полу, в левой руке она стоически зажимала недопитую девятую бутылку. Я тяжело выдохнула, глядя на эту картину. Знакомьтесь — Брунгильда. — Привет, Брона! — бодро поздоровалась я, нацепив на лицо дебильную жизнерадостную улыбку. Стягиваю с себя куртку и бросаю ее в кресло. — У меня был замечательный день. А у тебя? В ответ девушка выдала приглушенный подушкой храп и какое-то бульканье. Острое, словно нож, чувство ненужности, ударило под ребра. Скользкими щупальцами пробиралась в душу, изгнанная тоска. Стоя посреди комнаты перевернутой вверх дном, которая физически находится в миллионах световых лет от моего родного дома, посещает болезненное осознание одиночества, именно духовного одиночества. Проживая восемнадцать лет на этой планете, а это вдвое больше чем на Земле, я не могла избавиться от странного чувства, словно мне здесь не место. Оно преследовало меня ночами, сгоняя страшных монстров в мои сны. Я горько усмехнулась своим мыслям, принимаясь собирать бутылки и складывать их в утилизатор. Забросив ноги пускающей слюни в подушку Броны обратно на диван, я накрыла ее теплым пледом. Она явно этот жест не оценит, ведь валькирии не мерзнут, а привязанность демонстрировать не стоит. Но я четко помню, как мама тепло улыбалась мне перед сном, натягивая пуховое одеяло до самых ушей, аргументируя это тем, что так монстры не смогут до меня добраться. — Я рада, что у тебя тоже все хорошо, — тихо прошептала я, понимая, что безбожно завралась.