Efflorescence of limerence

— Марк-и, отнеси, пожалуйста, этот мешок к нам в кладовку и разбери оставшиеся коробки. Пожилая женщина с высоким пышным пучком на голове седых волос и возрастными морщинами на лице стояла возле плиты и медленно помешивала очередной бульон для супа в кастрюле. Вся небольшая двухкомнатная квартира на окраине Сеула была заставлена коробками, что являлось верным знаком недавнего переезда канадской семьи в другую страну. Обои ещё не успели поклеить, штукатурка с потолка иногда осыпалась, а небрежно повешенные шторы для окон совсем не впускали и лучика света в недавно заселеное помещение. Женщина то и дело хмурилась, сводя брови к переносице и ругая себя за неуклюжесть и плохую память, так как её «кулинарное произведение» никак не доходило до кипения и вечно переливалось через край кастрюли. «Слишком много воды,» - проносится у неё в голове, и хозяйка всё же решается слить в раковину лишнюю жидкость. Высокий худощавый брюнет послушно направляется в кладовку за мешком очередной кухонной гарнитуры. На нём длинная помятая футболка, домашние шорты с растянутыми карманами по бокам и короткими носками, слегка прикрывающими худые лодыжки. Вид у него потрёпанный: вокруг глаз тёмные мешки, выступающие скулы и бледное лицо, совсем не показывающее признаков явной жизни – всё это свидетельствует о бессонных ночах юноши, проведённых в библиотеке за кипой книг с целью поступления в приличный южнокорейский университет. Его всегда тянуло поближе к природе, животным. Ему было интересно, как устроен мир изнутри, организм живых существ, в том числе и человек. В школе у канадца всегда был самый высокий балл среди классов по биологии и химии, поэтому мечта стать нейрохирургом казалась ему достаточно лёгкой для реализации. Да, пришлось попотеть и усердно погрызть гранит естественной науки, чтобы поступить в один из лучших корейских медицинских университетов под названием «Ёнсе¹». Зато теперь, когда парень знал, что он принят и завтра его ждёт первый день в универе, с сердца немного отлегло и вся неуверенность в своих силах отошла на задний план. Теперь ему предстояло восемь лет долгого обучения, из которых шесть занимал университет, а остальные два года – ординатура. Марк был далеко не общительным человеком: любил одиночество и мечтал о своём скромном островке, на котором провёл бы в тишине всю свою жизнь, завёл семью и умер с чувством облегчения и какой-то мнимой радостью. Даже сам Минхён не знал, когда точно замкнулся в себе: может, он с рождения таким был, а может, смерть отца оставила заметный отпечаток в его жизни. Отец был для канадца всем: солнцем, воздухом, радугой, единственной причиной для смеха. У них была своя вселенная, в которой храбрые рыцари всё ещё сражались со злым драконом за сердце милой принцессы; пираты исследовали моря в поисках морского золота, а воздушные дирижабли рассекали белоснежные облака. Марк любил его так, как не любил ещё никого на свете, не считая младшую сестру и брата, которые были у него на попечительстве ровно столько, сколько он себя помнит. Однако даже они не смогли заполнить ту пустоту в сердце канадца, которая осталась после ухода отца. И никто её никогда не заполнит...по крайней мере, так лично думал сам брюнет. Казалось бы, сейчас в его жизни начинается та самая пора, когда все беззаботно тусили с друзьями, заводили новые знакомства, делали ошибки по молодости-глупости и исследовали этот мир с широко распахнутыми глазами за пределами родительского гнезда. Однако Ли предпочитал посвятить всего себя исключительно учёбе, потратить время на перелистывание сухих страниц и запоминанию новых терминов. Для него лучшими друзьями были только книги и медицинские журналы, буклеты из каких-то поликлиник, которые он часто посещал из-за проблем со здоровьем. Иммунитет был у него ни к чёрту, особенно ухудшилось состояние после многочисленных переездов из города в город, из страны – в страну. Лишь забота о младшем брате и сестре иногда отвлекала его от внешних проблем, заставляла переживать и об их состоянии тоже. Мия была сводной сестрой на семнадцать лет младше самого Марка, а Джено – на три года. Ли младший вечно попадал во всякие переделки, из-за чего довольно часто получал нагоняя от старшего брата за своё разгильдяйство и беспечность, особенно по отношению к младшей сестре. Если у Минхёна чувство ответственности перед Мией было всегда, то у Джено оно отсутствовало категорически: он часто оставлял её без присмотра, забывал покормить или переодеть. Однако нужно отдать ему должное: когда Ли младшую кто-то обижал или из взрослых ругал - он тут же заступался за неё, подставляя себя под удар. — Ли Минхён, сколько можно уже копаться там?! Ты не знаешь, где у нас кладовка? - раздался раздражённый голос матери из кухни. Марк-то знает, просто он в той самой кладовке наткнулся на их семейную фотографию в полном составе, когда ещё был жив отец. Канадец долго всматривается в счастливые лица своих членов семьи, проводит дрожащими пальцами по ним и сдерживает выступившие слёзы на глазах. Он скучает, сильно скучает по тем дням, когда все были действительно счастливы и не скрывали за натянутой улыбкой свою порцию горькой боли. Отец всегда был так требователен ко всему, приучал своих детей к самостоятельности, к тому, что нужно обязательно помогать ближнему. Хоть и любил побыть ребёнком на время, полежать на мокрой от росы траве с высоко поднятой головой, рассматривая очередное созвездие северной короны или большого льва. Они с сыном столько всего не успели сделать, столько всего им предстояло открыть, пережить, но жизнь ещё та сука изменчивая, которая всегда всё за тебя решает и переворачивает всё вверх дном. Иногда Минхён думает, что главная причина его рвения к медицине вовсе не заключается в тяготении к изучению и поддержанию жизни организмов. Внезапная смерть отца, который ничем не болел и ему просто-напросто должны были сделать легчайшую операцию, совсем не имеющую никаких рисков. Вот так просто: человек ждал, что после пробуждения он снова увидит свою семью и продолжит жить как раньше, а оказалось всё по-другому. Ли старший помнит, как со спокойной душой провожал тогда отца на операцию, видел, как его отвозили в операционную и говорили, что всё пройдёт хорошо, но... Но он не вернулся, даже не увидел его после, не успел с ним попрощаться и рассказать о том, что впервые сам съел кашу без помощи мамы. Марку всего лишь было четыре года на момент смерти отца. Что маленький и беспомощный ребёнок мог на тот момент сделать? Он просто помнит, как стоял возле операционной, молча прижимал к себе маленького Джено и горько плакал, открыв рот в беззвучном крике. Даже если бы он закричал, всё равно никто не услышал бы. И казалось бы... спустя шесть лет всё начало налаживаться: мама нашла нового мужа, они переехали в новую квартиру, ещё через семь лет родилась младшая сестра и жили бы они дальше счастливо, не зная бед. Только вот судьба снова решила, что так не должно быть и счастливая семейная жизнь снова рухнула, как карточный домик, не оставив надежды после себя снова собраться. После такого сил на что-то ещё не хватало, поэтому мать окончательно замкнулась в себе, перестала разговаривать, лишь иногда перекидывалась парочкой фразой между детьми и уходила в ночную смену работать. Она оборвала все связи с родственниками, подругами и переехала на свою вторую родину – Южную Корею. Минхён пытался помочь маме и перебивался редкими подработками, на которых позже и строился весь семейный бюджет. Минхён всегда ставил свою семью превыше себя, пытался помочь заработать на пропитание, усердно учился и не смел давать себе слабину. Джено был полностью противоположностью старшего брата: вечно шлялся где-то, отвратительно учился, плевал с высокой колокольни на семейные устои и нравоучения Марка. Он считал, что семья его не любила и видела в нём только очередного мальчика на побегушках, на котором можно заработать. Глупый, не то слово, только вот перевоспитывать взрослого парня было уже поздно. Как говорила мать: «жизнь его ещё перевоспитает...». Однако Минхён так не считал, он всё ещё надеялся на то, что в этом несносном ребёнке найдётся хоть капля ответственности за свои поступки и с каждым прожитым днём убеждался в обратном. Джено уже не перевоспитать. — Это оно? - сухо спрашивает брюнет, держа в руках потрёпанный мешок из кладовки. — Да. А теперь тебя ждут коробки, поторопись, у меня через полчаса смена в магазине. Мама, не отрываясь от бульона, берёт мешок и отбрасывает его куда-то в сторону, продолжая нервно помешивать своё творение. Марк же молча направляется в свою с братом комнату, по пути хватая коробки. Ли младший опять где-то пропадал, а Мия весело смеялась и играла со своей одной-единственной игрушкой – розовый пони. «Эту игрушку отец ей подарил,» - проносится в голове брюнета, когда он проходил мимо своей сестры, играющей на ковре. Канадец грустно вздыхает и открывает ногой свою комнату. Здесь, как и во всей квартире – голые стены и сыпающаяся штукатурка. Из приоткрытого окна дует ветер, а небрежно лежащие вещи брата на соседней кровати бессовестно свалены в кучу. Аккуратностью Ли младший тоже особо не блистал. Марку остаётся лишь снова тяжело вздохнуть и, поставив коробки на пол, аккуратно разложить одежду по полкам. Когда все футболки, трусы и прочее было разложено по цветам: от самого светлого оттенка к тёмному, брюнет принялся распаковывать коробки. В комнате пахло свежей краской и сухим деревом от далеко не многочисленной мебели: два стула, широкий стол, кровать и один большой шкаф. Ли бережно расставляет фотографии семьи на своей полке, грустно улыбаясь. В комнате перегорела лампочка, поэтому, подставив стул и взобравшись на него, канадец откручивает старую лампу, заменяя её новой. Вдруг дверь с грохотом резко открывается и ураганом влетает младший, тут же ложась на свою кровать и чуть ли не задевая своими длинными ногами стул, на котором стоял старший. Он явно был чем-то рассержен, хотя знать, что случилось брюнету не особо хотелось, ибо такое состояние брата было совершено обыденным. — Ты меня чуть не сбил, - раздражённо кидает Марк. — Похуй. — Давно по губам за мат не получал? — Завали. Хватит строить из себя заботливого братика, тебе не идёт. — Тогда кого же мне ещё из себя строить, чтобы ты научился обыкновенному культурному общению или хотя бы начал уважать старших? - канадец слезает со стула и ставит его на место, тут же ставя руки в боки и грозно посматривая на младшего. — Да пошёл ты, - Джено резко встаёт с кровати и направляется в сторону двери. — А-ну стоять, наш разговор не закончен. Марк надеятся на то, что его грозный голос напугает беловолосого и заставит извиниться за свой дурной тон, но в который раз система даёт сбой, и все надежды трещат по швам после того, как парень громко хлопает дверью, показав на прощание «любимому» брату средний палец. Марк хочет вернуть то время назад, когда младший не чаял в нём души и вечно ходил за ним хвостиком, слушался и помогал. Он хочет вернуть то время, когда Джено перебирался в его кровать посреди ночи из-за плохого сна и прижимался к нему, просил защитить от злых монстров, якобы обитающих у него под кроватью. Хочет вернуть то время, когда младший просил почитать ему сказку и полежать с ним, прежде чем заснёт и заливался краской, когда старший оставлял на его щеках и маленьком носе лёгкие поцелуи на ночь. Однако, судя по всему, Джено уже вырос из всего этого и ему больше не требовалась забота от старшего брата. Ли поджимает губы и спускает всё с рук младшему, в принципе, как делает это всегда. Он ничего не может с этим сделать, и, судя по всему, уже давно к этому привык. Брюнет заходит в ванную и краем глаза смотрит на себя в зеркало: уставшее лицо и худющее тело, выпирающие кости – всё, что он видит в отражении. Да, наверное, стоит немного припудрить лицо, хотя в его случае – полностью опустить голову в сосуд с тональником и ждать, пока всё впитается, никак иначе. — Марк, я ухожу. Суп не успела доварить, сделаешь это за меня и не забудь переодеть сестру, - бросает на прощание мать и скрывается за входной дверью, снова оставляя брюнета за главного. — Ли Джено, переодень Мию, я пойду суп варить. Минхён снова очень надеятся на сознательность брата или хотя бы на то, что его услышали и отправляется на кухню. Как ни странно, но, возможно, из-за долгих лет тренировок канадец готовил не хуже настоящего шеф-повара какого-нибудь известного ресторана: всё это свидетельствовало о том, что его слишком часто оставляли за главного, и он охотно развивал в себе кулинарный талант. Однажды соседка, которая хорошо знала семью Ли пошутила на тему того, что Марку нужно искать не девушку, а парня, который сможет его такого худющего и болезненно-бледнего защитить от всех бед. «нет, ну а что? он красивый, умный, умеет стирать и божественно готовит, чем вам не жёнушка-хозяйка?» - так звучала цитата той соседки. Брюнет, закусив нижнюю губу, помешивал уже сварившийся суп и, напоследок кинув в него лавровый лист, положил ложку на подставку и прикрыл кастрюлю крышкой. По всей кухне гулял приятный запах куриного бульона и недавно сваренного риса. Осталось только позвать Джено и Мию кушать. Марк, полностью погрузившись в свои мысли, вошёл назад в гостиную и хотел уже открыть рот, чтобы позвать поужинать, как увидел перед собой сестру с пони в руках всё в той же одежде, а рядом, точнее на диване, разлёгшегося и что-то нервно тыкающего в телефон беловолосого. Он хотел ударить брата, запереть в чулане и больше не выпускать, как вдруг вспомнил, что он уже давно вырос, перестал бояться темноты, а удары старшего для него, как укус комара. — Ты, блядь, издеваешься, что ли? - Минхён никогда не позволял себе ругаться в присутствии сестры, но тут он не сдержался. — Почему Мия в той же одежде? Я же, по-моему, корейским выразился и попросил её переодеть. Или ты от него отвык и нужно перейти на английский? — Послушай, Минхён. Я знаю только два языка: английский и английско-матерный. Не знаю никакого корейского, - спокойно выдал тот и откинул телефон в сторону, даже не боясь смотреть прямо в глаза старшему после своих слов. — Okay, i'll repeat in English for you. You have to dress your little sister. You understood me? Or I need to repeat it again? - на что Джено лишь недовольно хмыкнул, и Минхён, взяв на руки сестру, понёс её в комнату, чтобы переодеть. Весь вечер Ли старший никак не контактировал с младшим, просто молча выполнял свои домашние обязанности и даже не смотрел в сторону брата. Мать должна была вернуться поздно, поэтому задача уложить спать Мию легла на плечи брюнета, с которой он прекрасно справился и, поцеловав сестру на ночь, удалился из комнаты, направляясь в свою. Он давно привык к тому, что беловолосый полностью игнорировал все его просьбы и жил своей жизнью. Поэтому особо не рассчитывал на то, что младший сегодня ещё скажет хоть одно слово, но впервые оказался не прав. Как только Марк вошёл в комнату и начал рыться в шкафу для того, чтобы достать футболку, в которой можно было бы поспать, услышал следующие слова: — It will be your first day tomorrow ...don't give up, fucking brother. Однако Марк решил перенять стратегию брата и теперь самому проигнорировать его вдруг ни с того ни с сего взявшееся волнение за его завтрашний день. В конце концов, Ли старший должен был хоть какой-нибудь урок преподать младшему, пусть это и будет обыкновенный игнор. Минхён, переодевшись, лёг навзничь на свою кровать и уткнулся лицом в тяжёлую подушку, снова закрываясь от всего мира и стараясь по скорее всё забыть и заснуть. Желательно беспробудным сном. Так, чтобы навсегда. Он слишком сильно устал от жизни уже в свои годы, но если бы не нуждающаяся в поддержке семья, давно бы спрыгнул с моста или вскрыл себе вены. Хотя Марк слишком труслив, чтобы причинить себе таким образом боль. Или же нет?

OBLIVION

Утро канадца началось с крика младшей сестры и с ещё одной не очень приятной проблемой. Со стояка, ага, да. Как только брюнет открыл глаза, то сразу попытался их закрыть и провалиться сквозь землю. Он отчаянно сжимал руками помятое одеяло и не знал, куда себя деть. Утренняя перспектива тихо подрочить в ванной особо его не вдохновляла, так как все двери в квартире ( не считая входную), к сожалению, были без замков, а быть застуканным младшим братом, который полгода бы ещё стебался над ним, ему уж точно не хотелось. Но делать было нечего. Пойти к младшей сестре и успокаивать её с огромной выпуклостью на штанах было бы не очень педагогично со стороны старшего брата, поэтому Марк буквально разрывался между ванной и комнатой Мии. От неловкости сей ситуации хотелось приложиться головой со всей силой об какую-нибудь твёрдую поверхность. Через какое-то время терпеть было совсем невмоготу и Минхён, ударив себя ладонью по лбу, побежал в ванную, не забыв по пути кинуть в сторону кровати Джено свой тапок и попросить его успокоить сестру. За доли секунды канадец преодолевает расстояние между комнатой и ванной и, как только вбегает внутрь, ему в голову приходит самая гениальная мысль за это утро - запереть дверь шваброй. Просунув в отверстие в металлической ручке швабру, брюнет спокойно выдыхает и, слегка приспустив штаны вместе с бельём, присаживается на край стиральной машины. Марк всем сердцем проклинает своё запоздавшее половое созревание², не знает, что делать, когда в свои двадцать один чуть ли не каждый день мучается от стояков по утрам. Вроде бы не шестнадцать, а такая херь происходит очень часто. В голове мысли все смешиваются и превращаются в кашу, когда его рука касается подрагивающей головки члена, проводит пальцами ниже, ловя себя на первом, не очень тихом, стоне. Одна рука продолжает ласкать ствол, подушечками пальцев проводя по выпуклым венкам, вторая же опирается сзади о край стиралки. Ноги невольно подкашиваются, начинают дрожать коленки. Марк стискивает зубы плотно-плотно и закатывает глаза, когда начинает ускорять движения рукой. Он уже успел раз сорок проклясть это сумасшедшее утро, когда в очередной раз сводит колени вместе и напрягает бёдра. Ему кажется, что его стоны слышны соседям сверху, снизу, справа и слева, хотя в этом предположении есть доля правды: Джено уже давно понял, почему его старший братик так быстро побежал в ванную, и откуда доносятся тихие, а временами громкие, всхлипы, которые люди называют «стонами». Стоять под дверью ванной, в которой старший брат весело себе надрачивает у Джено вошло не столько в привычку, сколько стало уже своеобразным утренним ритуалом. В его телефоне в разделе «диктафон» существует целая папка-компромата на Ли Минхёна, которая будет покоиться долгое время и ждать своего звёздного часа. А пока что Марк продолжает ублажать себя и совсем не надеятся на быть услышанным или уж тем более застуканным. А потом во время завтрака и на протяжении целого дня Джено будет кидать многозначительные взгляды в сторону брата и тихо посмеиваться над ничего не подозревающем Минхёне. В то время, как старший будет думать, что младший где-нибудь приложился головой или защемил себе мимический нерв на лице. Последние движения особо даются канадцу с трудом, тело дрожит, руки не слушаются, но ему всё же удаётся кончить, пусть даже и запачкав свою футболку. Кинув испачканную вещь в стиралку, брюнет со спокойной душой выходит из ванны, сразу направляясь в сторону младшей сестры, как ни в чём не бывало. Буквально за несколько секунд до выхода Минхёна из ванны, Джено с хитрым выражением лица пустился со всех ног в свою комнату, чтобы тот ничего не заметил. Мия уже во всю прыгала на кровати и радостно подкидывала вверх свою поняшку. Марк широко улыбнулся и, взяв сестричку на руки, поцеловал её в нос, тут же унося на кухню, чтобы накормить завтраком. На плите стоял вчерашний рис и кое-какие остатки мяса. Посадив девочку в свой стульчик, Ли подошёл к плите и принялся раскладывать еду по тарелкам, позже, немного подогрев в микроволновке, расставил все на столе. — Джено, хватит спать, иди кушать. Долго младшего ждать не пришлось, он мигом прибежал на кухню и сел на своё коронное место посреди стола. Взяв палочки в руки, он принялся гонять рисинки по тарелки и после активно закидывать их себе в рот. Марк даже был удивлён тем, что в этот раз Дже не пришлось уговаривать съесть хоть что-нибудь и, громко хмыкнув, принялся уничтожать содержимое своей тарелки.

OBLIVION

Слава богу, Джено согласился отвести Мию в детский сад, поэтому Марку особо волноваться было не о чём. Он надел красную кофту с длинными и широкими завёрнутыми рукавами, тёмные узкие джинсы с подворотами и, чтобы отросшая чёлка не лезла в глаза, натянул на лоб широкую повязку. Обычно он не любил выделяться из толпы, но сегодня в первый же день нужно было произвести благоприятное впечатление на своих однокурсников и хоть раз в жизни привлечь к своей скромной персоне внимание. Тёмные и немного кудрявые волосы лежали более менее опрятно и аккуратно, хотя лично канадцу казалось, будто у него на голове ещё тот хаотичный беспорядок. Дорога до универа была довольно дальней, поэтому канадец решает, что идея прокатиться на своем старом и немного потрепанном ретро-скейте не очень плоха и, взяв скейт, выбежал на улицу, тут же одной ногой становясь на него, другой отталкиваясь. На улице было немного прохладно и даже как-то немного сыро, грустно. Сентябрьское солнце особо своим присутствием не радовало, поэтому Марк, весь съёжившийся, уткнулся носом в воротник кофты: всё же оделся не по погоде. На спине у брюнета болтался маленький рюкзак персикового цвета, лямки немного обвисли и побледнели, не удивительно, ибо столько лет эксплуатации выдержать ещё не каждый отечественный рюкзак способен. Лицо канадцу пришлось замазать так конкретно: пол тюбика жидкого тонального крема выдавить не составило труда, плюс лёгкий тинт нейтрального цвета помог замаскировать покусанные губы. У Минхёна была ещё идея немного подкрасить глаза, но она тут же улетучилась также быстро, как появился в отражении зеркала Джено, который открыто смеялся над старшим и говорил, что мужики не красятся и не маскируют свои боевые шрамы. «Чёрт бы его побрал...», - пронеслось тогда в голове у Ли, и он просто отложил кисточку и водостойкую подводку, к себе в рюкзак на всякий случай куда от греха подальше. Через какое-то время стали чаще появляться высотки и вскоре в конце переулка показался перекрёсток, по информации навигатора Марка после которого нужно было свернуть налево и упереться прямо в здание университета. Брюнет начал ещё активнее работать ногой, руками держась по привычке за ручки рюкзака. Дорога была не очень хорошо асфальтирована, поэтому скейт часто петлял, и его буквально трясло на особо высоких кочках. Справляться с управлением было чрезвычайно трудно и, когда вдалеке показался столб, стоящий посреди пешеходной дороги, Минхён попытался увернуться и перенести свой вес на другую сторону скейта, чтобы объехать. Однако он слишком поздно понял, что столкновение неизбежно. Момент – и он от страха спрыгивает со скейта, не в силах удержаться на ногах, случайно задевает кого-то плечом и падает на асфальт. Вернее, ему так казалось, что он упал на асфальт. Но вроде асфальт не может пахнуть мужским парфюмом и извиваться под тобой? Скейтборд врезался прямо в столб, слава коням, с ним ничего такого не случилось, и он просто остался мирно ждать своего владельца, пока тот лежал на чьём-то теле и не мог подняться. — Ой, извини, я не хотел. Тут же оправдывается брюнет и резко подрывается с тела таинственного незнакомца, который схватился за свой ушибленный локоть и полулёжа рассматривал окровавленный участок кожи. Кофта пшенично-волосого незнакомца была порвана на левом локте, откуда вскоре начала во всю хлестать кровь. Минхён, не зная, что делать, снимает со своей спины рюкзак и достаёт из него бинт и перекись - он всегда это с собой таскает, сам не зная почему. — Можешь, блять, смотреть, куда едешь, а? Или ты слепой, придурок? Долго ждать ответной реакции от парня не нужно было, незнакомец тут же сорвался на колкость слов и брезгливо зашипел, морща лицо от боли. Только сейчас Ли увидел лицо парня и рассмотрел его профиль вблизи. Такая необычная внешность: раскосые глаза, подведённые чёрным карандашом, маленькие губы вишнёвого цвета, идеально-ровные брови и густые ресницы. — Я..я могу обработать, у меня есть перекись и бинты. — Отвали, сам справлюсь. Минхён хочет помочь и в то же время ударить себя чугунным молотком за невнимательность и опрометчивость. Ему безумно стыдно за то, что причинил кому-то боль, он хочет исправить всё и как-то помочь, но вместо этого получает грозный взгляд в свою сторону и громкое «я же сказал, что сам справлюсь, отъебись». Незнакомец демонстративно плюёт в сторону и поднимается на ноги, после скрывается за переулком, оставив Марка, как дурака стоящего посреди пешеходной дороги с бинтом и баночкой перекиси в руках. Идеальное начало дня, не так ли? Вот и канадец так думает, только заключает это предложение в жирные кавычки. Громко вздохнув от безысходности, Ли складывает вещи в рюкзак, забрасывает его на спину и, подбежав к скейту, снова встаёт на него, двигаясь дальше. Жизнь его ничему не учит, он обязательно ещё раз наебнётся до приезда в университет. Обязательно.

OBLIVION

И правда, через несколько метров Минхён снова целуется с асфальтом прямо перед мимо проезжающей машиной, дважды чуть не прощается с жизнью, когда пытается встать с земли посреди оживлённого перекрёстка, но ему удаётся добежать до пешеходной зоны и далее доехать без происшествий. Въезжая через центральную арку универа, брюнет замечает огромное количество студентов: кто-то стоит какими-то группками, кто-то расхаживает по территории, а кто-то фотографируется возле входа. Здание между собой сообщено тремя переходами, рядом ещё несколько учебных корпусов. Большие арки украшают главный вход, белоснежный забор огибает территорию университета, а недавно посаженные апельсиновые деревья радуют глаз учащихся и самих преподавателей. Огромные панорамные окна в просторных аудиториях и совершенно новое крыльцо главного корпуса - всё это говорит о недавней реконструкции. Марк прекрасно уведомлен о том, что его однокурсники будут стоять группой возле заднего входа с табличкой в руках «медицинский факультет». Поэтому долго осматриваться по сторонам не приходится и, объехав здание с другой стороны, брюнет замечает возле огромного дуба несколько человек с какой-то табличкой. Подъехав поближе, он убеждается в том, что это его факультет и, взяв скейт в руки, подходит к ребятам поближе. Какое-то время его приход никто не замечает: всё бурно что-то обсуждали и делились впечатлениями о проведённом лете, пока одна из миловидных девушек, не обратила внимание на только что подошедшего Минхёна. — Оу, как тебя зовут? Ты на нашем факультете? Все девочки тут же начали переглядываться и шептаться между собой, хотя им так кажется, что они это тихо делают, ибо Марк слышит каждое произнесённое ими слово, в основном, это: «о боже, какой красавчик, мне бы такую внешность, у него такая светлая кожа, наверное каждый день масками пользуется...» Ли сначала даже немного стушевался и не знал, что и сказать, ведь его впервые считают красивым. В Канаде над ним все издевались из-за худощавости, миловидной внешности, часто называли женоподобным, трансгендером. — Ли Минхён. — Да, есть такой. Ну что ж, будем знакомы. Я Хван Ёнсу, староста медицинского факультета, а это Ким Соён, Пак Ыён, Шин Юна, Квон Уён, Кан Ынхёк и До Минсу. Ёнсу.. вроде бы так её звали..показывала рукой на людей, стоящих позади себя и, конечно же, Марк вообще не запомнил все имена, даже как-то забил на это, всё равно ещё ему предстоит всех узнать. Ыён и Юна тут же захихикали и подошли вплотную к канадцу, начиная задавать какие-то глупые и бессмысленные вопросы, на которые брюнет по большому счёту даже не обращал внимание: «а давно ты катаешься на скейте? Научишь меня? Я тоже хочу!» Он уже более-менее влился в коллектив, который сейчас активно обсуждал его внешность, даже парни как-то косо посматривали на канадца, наверное, тоже завидовали, ибо складывалось впечатление, будто они прекрасно умеют пахать землю лицом, настолько отвратно казалась их внешность. Но вдруг все возгласы сошли на нет, Марк уже хотел было спросить о том, какое у них будет расписание, как из-за угла показались два высоких и красивых парня, из-за чего девочки, стоящие рядом, сразу же запищали. Как только парни приблизились, Марк узнал в одном из них того незнакомца, которого сбил полчаса назад и расхерачил его локоть. Брюнет невольно сглатывает и прячет взгляд вниз, когда эти двое наконец-таки подошли к ним и, улыбнувшись Ёнсу, окинули оценивающим взглядом собравшихся студентов их факультета. Канадец всё ещё гипнотизировал ровную поверхность асфальта, детально изучая каждую неровность на нём. И лишь через какое-то время решается поднять взгляд вверх и встретиться со взглядом того побитого парня. В голове вакуум, соображать совсем не получается и только где-то сбоку слышится отчаянный девчачий визг. Для Марка утонуть в этих тёмно-карих глазах эквивалентно удару тупым предметом по голове. Ему хочется убежать отсюда, как можно скорее и не оглядываться. Хочется притвориться склеротиком и сделать вид, будто ничего не было. Хочется плюнуть на свою гордость и оправдаться.

— Ах, это же Ли Донхёк и На Джемин: красавчики нашего факультета...