Под лиловой звездой

Этого человека Дикон видел впервые. Различать слуг и домочадцев Алвы он начал не сразу: поначалу кэналлийцы слишком пугали, чтобы выглядеть неодинаковыми, а потом он имел дело в основном с Хуаном, Пако и кухаркой Кончитой. Тем не менее, лица успели примелькаться, но этого он не помнил, и тому была веская причина: сидевший в глубоком кресле молодой человек не был кэналлийцем. Склоненная голова лишала шансов рассмотреть его, — густые каштановые волосы полностью скрывали лицо, — но узкая ладонь, перехватившая у корешка тяжелый том на древнегальтарском, была бледной, намного бледнее его собственной. Ричард невольно отвел глаза: он знал, какие слухи ходят о Вороне, и не хотел ни знать, ни видеть тех, с кем Алва… чем бы они не занимались, это было не его дело. Схватив с полки томик Веннена, Дикон покинул библиотеку, полагая, что больше никогда не увидит этого человека. Его предположение было опровергнуто на следующий же день, когда он встретил незнакомца в фехтовальном зале. Тот был одет в черное и неторопливо, как-то рассеянно выбирал на стойке тренировочную шпагу. Видимо, сражаться он не привык, иначе бы давно разобрался с оружием. Волосы не-кэналлийского домочадца были на сей раз стянуты лентой, и его бледное вытянутое лицо было таким знакомым, что Дик не удержался от возгласа. Юноша обернулся, и Ричард тут же пожалел о своих заблуждениях: это было движение фехтовальщика, а не вспугнутого труса. — Прошу прощения, — произнес он знакомым голосом и так же сухо. — Вы меня с кем-то спутали. Дикон признал свою ошибку, стоило незнакомцу приблизиться. Глаза "Валентина" были светлыми до неприятного, взгляд незнакомца, так на него похожего, отливал каким-то нездешним оттенком. Дик присмотрелся и ахнул: лиловый! Сине-лиловые глаза, бледное лицо, тонкие белые руки… Человек, призрак или Закатная Тварь? Не мог же Алва в самом деле держать дома… Человек с лиловыми глазами молча проскользнул мимо него, хлопнула дверь. Ричард покинул зал пару мгновений спустя, но коридор был пуст. Следовало спросить у эра, но он не решился бы, даже будь Алва дома. В конце концов, тайны этого дома его не касаются. Он не удивился бы, если бы Ворон в самом деле приручил Тварь, но где бы он, в конце концов, её взял? Ричард никогда не думал, что у человека могут быть глаза такого цвета, но… Хватит. Если оно проявит враждебность, следовало быть во всеоружии. Вот только какие средства помогут против Твари? Молитвы? Тогда бы Алва не сдержал его. Языческие ритуалы? Но он скорее умрет, чем предаст свою веру! А если это существо и должно было его погубить? Задушить и развеяться лиловым дымом? А если… Лиловоглазый сидел все в том же кресле. На сей раз книга в его руках была небольшой, переплетенной в зеленый бархат. Кэналлийские буквы… Что ещё ждать от закатной твари? Молодой мужчина поднял глаза от книги, взглянул на Дика и медленно закрыл тихо зашелестевший страницами том. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а затем похожий на Валентина человек поднял бровь совершенно как Алва и обронил: — Не бойтесь, юноша. Я — человек. Не Закатная Тварь и не что угодно иное. — Что? — Вы так на меня смотрели, что я счел нужным прояснить этот вопрос. — Чем докажете?! — ляпнул Дик первое, что пришло в голову. Человек улыбнулся, показавшись вдруг совсем юным, и, видимо, заметив в лице Ричарда что-то забавное, рассмеялся. Коротко, тихо, но звонко и вполне по-человечески. Возмущение быстро вытеснило страх. Значит, какой-то прихвостень Алвы сидит себе и потешается над Повелителем Скал? Конечно, вид у него в самом деле дурацкий. И он струсил. Но это не повод… Нет, вот это — как раз повод его осмеять. Но этот лиловоглазый ничего не узнает! Беренгарий Надорэа не боялся Закатных Тварей, когда сражался с ними, — а уж Ричарда хватит на одно подобие… — О, так значит, вы здесь веселитесь. Ричард обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, каким взглядом одарил лиловоглазого вошедший Алва. — Рад, что ты поднялся, Ано. Доброе утро, Ричард. Обозрел произведенный эффект и вздохнул. — Чудесно. Меньше всего мне в этом доме нужны убийства из-за угла. Окделл, судя по выражению вашего лица, вы ищете серебряный подсвечник потяжелее, чтобы убить им либо меня, либо… его. — Монсеньор, я не… — отрицать очевидное было бы глупо, но не говорить же Алве, что только что собирался вызвать на дуэль непонятно кого, и только потому, что испугался лиловых глаз? — У вас все на лице написано, юноша. — Зачем тогда спрашивать? Алва коротко ухмыльнулся и шагнул к занятому креслу. — Раз уж вы встретились, чего не могло не произойти за три года службы, придется посвятить в нашу тайну ещё и его. — Рокэ Алва, — сообщил лиловоглазый, — держит дома закатную тварь. — В общем-то, да. Алва несколько наигранно повернул голову, взглянув на сидящего в кресле. Вздохнул и произнес без тени улыбки: — Позвольте представить вам моего друга. В последнее время приобрел вкус к кэналлийскому имени, но до сего печального превращения был известен как Юстиниан Придд. Юстиниан — Ричард Окделл, мой оруженосец. Вот, значит, как. Лучше бы и в самом деле держал дома Закатную Тварь, это далеко не так бесчестно, как удерживать человека, которого семья считает мертвым. — Это… — Рокэ, — так же невозмутимо выговорил Юстиниан Придд. — Поцелуй меня. — Зачем? — Юноша явно этого ждет. — Быть может, принести тебе белых лилий? — В постель, пожалуйста, — по-прежнему не меняясь в лице, попросил Придд, — ну, знаешь: «Я пришел к тебе с рассветом…» — Осыплю тебя ими с головы до ног, — пообещал Алва, — и ты через шестнадцатую долю часа задохнешься от запаха. — Восхитительно. — И наконец-то перестанешь причинять мне головную боль. Пугать моего оруженосца. — Греть тебе постель. — Прекрати. А то он, чего доброго, не поверит. — Во что я должен не поверить?! — воскликнул окончательно сбитый с толку Дик. Происходящее не укладывалось ни в какие рамки и было слишком странным для того, чтобы быть страшным, и слишком непристойным, чтобы быть смешным. — В те глупости, которые разного рода доброжелатели будут вливать вам в уши, юноша, — отрезал Алва. — На протяжении следующих трех лет. Однако же… Он опустился в кресло около Джастина, указал на кресло напротив. Дикону оставалось только сесть и слушать.