Под лиловой звездой

Слушатели были рассажены на безопасном расстоянии друг от друга, верный Хуан принес вина, — как показывал опыт, слушать то, что должно было последовать, на трезвую голову было невозможно, — Алва собственноручно перелил его в кувшин и, выждав положенное время, разлил по бокалам. Привычным движением поднеся бокал к губам, он со значением взглянул на оруженосца и начал издалека: — Причина, по которой я прошу повторить эту историю для вас, Окделл, проста: мне не нужны враги в собственном доме. Вы были весьма забавны в своем праведном возмущении, но мне не нужен человек, который, наслушавшись чуши, попытается удушить меня в собственном кабинете. Это как минимум утомительно. Окделл смотрел так, словно был не против задушить его прямо здесь. В чем-то его даже можно было понять, но менее всего хотелось, чтобы мальчишка перешел к действиям и натворил глупостей. — Я не имею намерения оправдываться, юноша, но хотелось бы, чтобы вы понимали, с кем имеете дело. Надеюсь, Джастин не будет против. — Не буду, — отозвался сын герцога Придда, и Рокэ мысленно покачал головой: не стоило заставлять его снова вспоминать пережитое. Окделл побесился бы и успокоился, но вопрос был в том, что сильнее растравит Джастину душу, — один рассказ о произошедшем или многократные глупые нападки наслушавшегося кривотолков юнца. Проще было рассказать все, как есть. — Мне нравится ваше искреннее омерзение, юноша, но сейчас я буду последовательно вас разочаровывать. Рокэ отставил бокал и продолжил: — Во-первых, Ано живет у меня последние два года по доброй воле, насколько это возможно в его ситуации. Во-вторых, слухи о нашей порочной связи сильно преувеличены. Как ни странно, мы не впадали в гайифский грех, и уж тем более, никаких картин я не рисовал и не посылал ни Юстиниану, ни его батюшке, ни младшим братьям. Проще говоря, явно известная вам история — ложь от первого до последнего слова. — Почему тогда Юстиниан не остался с семьей? — воскликнул сбитый с толку Ричард, не притронувшийся к вину и слушавший с лицом человека, отчаянно ищущего в происходящем подвох. Рокэ позволил себе усмешку. — Потому что некий добрый человек решил избавить его от бремени жизни, — запил грядущую мерзость и добил: — Некто выстрелил наследнику Приддов в спину. В его собственном доме. Повисла тишина. Джастин сидел, опустив голову, и, кажется, собрался уйти в себя и там, в глубинах души, предаваться воспоминаниям. Оруженосец переваривал услышанное. Алва долил себе вина и продолжил: — Некий верный человек привез его ко мне на исходе следующего дня. Пуля прошла насквозь, задела легкое... но довольно удачно, как видите. Я не хотел раскрывать герцогу Вальтеру местоположение сына, пока не узнаю его намерений. К сожалению, когда Джастин пришел в себя, все было уже решено. Вальтер Придд объявил наследника погибшим и передал титул следующему по старшинству. — Валентину, — заключил Окделл. — Валентину, — кивнул Рокэ. — Но... — Действительное положение вещей в данном случае роли не играет, — бесцветно сообщил Джастин. — Я назван мертвым, и я мертв. То, что я ещё существую — занятный юридический казус. Окделл встретил это немым изумлением. Резко перевел взгляд на Алву, ожидая объяснений. — Примерно так, — пора было заканчивать эту бродячую ярмарку, пока не произошло чего-нибудь не в меру драматичного. — Юстиниана, графа Васспард, больше не существует. И до сих пор неясно, кто именно этого хотел. — Валентин занял его место, — подал голос Окделл. Что-то сухо треснуло и осыпалось с тихим звоном — Герцог Окделл, — бесцветной интонации Джастина не изменил ни треснувший прямо в руке бокал алатского хрусталя, ни кровь, текущая по ладони вперемешку с остатками вина. — Я не хотел бы знать, какие выводы вы сделаете из этого обстоятельства. Рокэ молча поднялся с кресла, прихватив ткань, которой были проложены бутылки в корзине с вином, протянул руку, и Джастин подал ему раскрытую ладонь так же безразлично, как до этого говорил. Несколько осколков глубоко впились в мякоть ладони, часть перед тем, как осыпаться на пол, изрезала пальцы до крови, но ничего особенно страшного не случилось. Особенно памятуя о том, что такая участь постигла уже не первый бокал. — Запомните, молодой человек, — проговорил Рокэ, перехватывая руку за запястье. — В цивилизованном споре бокалами положено швыряться в оппонента, а не... вот это. Залитые кровью пальцы сказали больше, чем можно было прочесть на лице: руки Джастина были холодны, как у покойника. — Жить будете, — запретил себе всякую надежду Алва. — Но плохо и недолго. Если не обработать как положено, рука отвалится. Праведным возмущением Окделла можно было разрушать города и сдвигать горы. Разумеется, мальчишка не поверил ни одному из них, насквозь порочных, но семя было заронено и, если фамильное упрямство рано или поздно даст осечку, можно рассчитывать на результат. По крайней мере, Алва надеялся на это.