Я машина

— Принеси мне чистый холст, — устало проговорил Леонардо. Он уже неделю пытался создать картину, но каждый раз что-то шло не так, и вроде бы неплохая работа превращалась в то, что хотелось уничтожить. — Хорошо, — кивнул на это андроид, до просьбы спокойно наблюдавший за действиями хозяина, и отправился за холстом.       Вновь вздохнув, Лео стал смотреть вслед своему Джироламо. Они жили вместе уже четыре месяца, три из которых весь мир знал, что андроиды теперь способны пройти тест Тьюринга, и уже постепенно начинал этим пользоваться. Сначала Леонардо был рад своему успеху: Джироламо слушался каждого приказа и выполнял всё точно, без каких-либо ошибок. Да к тому же программа андроида была проверена изобретателем так много раз, что поднять восстание машин казалось невозможным.       И это оказалось чертовски скучно. Вот он, вроде бы живой, не человек, но и не машина, ходил, улыбался, разговаривал, делал всё, что попросят. Но Лео чего-то не хватало в своём изобретении. Искренности? Упрямства? Души? Неужели игра в Бога оказалась проигранной?       Тем временем андроид снял закреплённый и безнадёжно испорченный холст с неким подобием картины, а на его место закрепил новый. Совершенно чистый, который в скором времени грозился быть уничтоженным рукой человека. Художник усмехнулся, проведя параллель с собственным изобретением. — Джироламо, вот тебе нравятся мои картины? — Леонардо показал на холст. Бесполезный разговор, но вдруг так удастся узнать, чего же всё-таки не хватало андроиду? — Я не понимаю понятия "нравится", artista, но с точки зрения теории картины выполнены достаточно правильно. Мне избавиться от неё? — никаких эмоций! Хоть бы соврал! Или сказал бы правду! Ну что за... Машина! — Выброси. Или оставь себе, — ответил Леонардо. Джироламо смотрел на хозяина непонимающим взглядом, и вот это вроде было похоже на эмоцию, но нет, это опять было программой. — Мне не нужны вещи. Я андроид, — спокойно напомнил Джироламо. — И с этим нужно что-то делать, — прошептал Лео, а потом отправил андроида выбрасывать холст. Изобретателю сейчас было необходимо подумать. И приняться в очередной раз за картину, чем он и занялся.       Единственный выход — сломать программу защиты. Вряд ли тогда человечество сможет избежать восстания андроидов, но больше выносить такого до ужаса послушного и правильного Джироламо Леонардо просто не мог. И людям однажды это надоест, ведь рядом с ними будут такие идеальные и бездушные копии. К сожалению, стоит сломать одну защиту, полетят и остальные, но на это уйдёт время. Много времени. Вдруг Лео успеет что-то придумать? Вдруг исправит то, что собирался сделать? Ну, в любом случае андроиды, возможно, не избавятся от своего создателя, если поднимут восстание. Хотя кто их знает... Попробовать стоило. — Джироламо! Мне нужно тебя усовершенствовать, иди в кабинет, — крикнул художник, как только его охватил азарт. Всё, обратного пути не было. Леонардо даже трясло от предвкушения изменений.       Андроид носил настоящую одежду, так что спокойно снял рубашку, давая доступ ко всем важнейшим системам и лёг на своеобразный операционный стол, где когда-то был собран. — Все мои системы в порядке, artista, я проводил диагностику утром, — сообщил Джироламо и закрыл глаза. На это художник только фыркнул и засмотрелся на во всех смыслах идеального андроида. — И зачем я создал тебя таким красивым? — хмыкнув, Лео приступил к извлечению необходимых деталей. Первая сборка не была столь прекрасной, красивая внешность появилась позже, когда более-менее похожий на человека андроид впервые прошёл тест, и к Леонардо всё чаще стали обращаться с заказами. Вот тогда он дал своему изобретению ту внешность, которая была у Джироламо сейчас. Пожалуй, именно такого парня Лео и хотел когда-то. Но разве правильно быть с машиной? Хотя, зная людей, он не сомневался, что дойдёт и до этого.       Леонардо увлёкся. Потому что день сменился ночью, а работа только была завершена. Теперь андроиды в критических ситуациях могли самостоятельно ломать программы, стоит их только подтолкнуть. А стоило всего-то слегка изменить код в одной из защитных программ. Джироламо открыл глаза, и Лео тут же спросил: — Всё работает? — Да, artista, все системы в норме. Но я не понимаю, что изменилось? — Джироламо даже нахмурился, и это показалось более настоящим действием, чем раньше. Однако его программа ещё не была сломана, так как Лео хотел посмотреть, как это будет выглядеть, и чего ему следует ожидать. — Ничего особенного, слегка изменил твою программу. — То есть покопался у меня в мозгах? — произнёс Джироламо и тут же диод на его виске засветился жёлтым. Сбой системы. Интересно... Похоже на удивление или испуг. — Можно и так сказать, — Леонардо улыбнулся и отметил в блокноте, что всё начинается со сбоев в системе.       Андроид надел рубашку и поднялся со стола. Он посчитал, что сбой в системе произошёл от недавних изменений в программах, и это было логично и совершенно точно, ведь иначе он бы не сказал таких слов. Не создателю. Теперь всё будет, как обычно. А если не будет, то создатель найдёт способ изменить это, ведь в интересах Леонардо была идеальная работа андроида. Это правильно. Джироламо создали для этого. — Что от меня требуется, artista? — лучше вернуться к обязанностям, чтобы не было больше никаких сбоев. Да, сбои в системе — плохо, из-за них Джироламо не сможет нормально выполнять своё предназначение. — Развлеки себя, а я пока займусь своими делами, — художник включил камеры по всему дому. Нужно было следить, что будет с андроидом. Диод вновь стал жёлтым — ещё один сбой в системе. Но Джироламо, кивнув, вышел из кабинета. Видимо, это была проверка от создателя, и необходимо было её пройти. Нельзя ослушаться приказа, даже если тебе не нужны "развлечения", так как ты не испытываешь скуки. Джироламо подошёл к книжному шкафу в гостиной, сканируя, нет ли там чего-то интересного, и диод не переставал светиться жёлтым. Андроид нервничал? Пожалуй, по человеческим понятиям именно так.       Не найдя ничего подходящего, Джироламо сел за шахматы. Это хорошая игра, она требовала логики и не требовала эмоций. Он, конечно, умел играть, а потому увлёкся партией, и постепенно диод приобрёл свой обычный голубой оттенок. Леонардо разочаровался в себе как в изобретателе. И художник из него, кстати, тоже был не очень, так как очередной испорченный холст можно было просто выбросить. Он вышел к андроиду. — Тебе понравились шахматы? — Да, artista, это довольно интересная игра, — диод снова сверкнул жёлтым. Понравились шахматы! Да ещё утром Джироламо упорно твердил, что не понимал, как что-то может "нравиться". Что сделал создатель? Наделил его эмоциями? Чувствами? Но зачем? Они же мешали выполнять обязанности, андроид много раз наблюдал, как из-за эмоций создатель прекращал работать и часами лежал, слушая музыку с весьма не позитивными текстами. — Тогда партию? — Лео обрадовался. Нужно продолжать эксперимент немедленно! — Тебе пора спать, artista, — напомнил Джироламо. Он хмурился, так как сам себе объявил шах, а теперь размышлял, как продолжать игру. Нужно было в очередной раз справиться со сбоями в системе, а напоминание о режиме — один из приказов, который следовало выполнять. И игра тоже помогала... Успокоиться. — А раньше ты слушался моих приказов, — фыркнул Лео. Он бы пошёл спать, потому что устал, но как можно не узнать, каким образом андроид отреагирует на подобное заявление?       Диод ожидаемо засветился жёлтым. Ну вот, Джироламо разочаровал создателя! Если бы он мог, то сейчас бы испугался. Что с ним сделает Леонардо? Отключит? Разберёт? Нет, пожалуйста, андроид ведь просто хотел быть хорошей машиной, хотел делать всё, что ему скажут. Он взглянул на создателя, и если люди были правы, то Леонардо должен был увидеть в них просьбу ещё одного шанса. Пожалуйста, создатель, я ведь хочу слушаться, я не хочу... Не хочу отключаться. — Ты говорил, что я должен следить за твоим режимом. Вот я и слежу. Но если твой новый приказ — игра в шахматы, то я сейчас расставлю фигуры, artista, — совершенно спокойно заговорил Джироламо, будто в его программах сейчас не шёл чересчур эмоциональный мыслительный процесс. — Не надо. Ты прав, — ответил Леонардо. — Я спать.       Диод стал нормального голубого оттенка. Всё хорошо, создатель простил его и понял правильно. Джироламо всё ещё справлялся со своей задачей, хотя и хуже, чем раньше.       Если человеку нужен был сон, то андроиды нуждались в подзарядке, и Джироламо оставил игру незавершённой, чего раньше никогда бы не сделал, чтобы пойти заряжаться. Он анализировал своё состояние, свою резкую перемену после последнего изменения. У Джироламо, кажется, стало появляться что-то, что люди называли "свобода", и это его пугало. Он создан, чтобы исполнять приказы создателя. А тот что-то с ним сделал, и теперь Джироламо дерзил, не доводил дел до конца, а ещё впервые соврал, скрыв то, что хотел сказать на самом деле.       Всю ночь диод светился то жёлтым, то красным. И если жёлтый был ещё более-менее безопасным, то вот красный уже мог привести к поломке. Джироламо, кажется, начинал ненавидеть себя за то, что так легко поддавался вложенным в него эмоциям, и ближе к утру, увидев перед собой красную стену с приказом о завтраке, долго и упорно ломал её. Какой завтрак! Нужно срочно избавиться от этих ужасных чувств, они только мешали. — Верни всё, как было, artista, — попросил Джироламо, когда зашёл в спальню хозяина. Впервые без завтрака. И впервые андроид отметил, что Леонардо спал голым. Это опять заставило систему сбоить, хотя диод с ночи перестал возвращаться к обычному цвету. — Нет, — зевнул Лео. — Я хочу посмотреть, что будет дальше. — Избавиться от меня хочешь? — Джироламо сделал шаг назад, готовый бежать. Пожалуйста, он же просто хотел исполнять приказы, он не запрограммирован на самостоятельность! — Нет. Просто интересно, каково тебе будет стать человеком, — Леонардо сел и заметил, что Джироламо упорно смотрит куда-то мимо человека. Ему неловко? — Плохо, — коротко ответил Джироламо. — Ты привыкнешь, — Лео поднялся и похлопал андроида по плечу. — А теперь сделаешь мне завтрак? Я же вижу, что тебе не очень-то хочется видеть меня без одежды.       Джироламо ушёл на кухню. Его диод перестал мигать красным, став голубым. Приказы — это хорошо, это правильно. Вольнодумство — плохо. Почему хозяин вообще решил сделать его человеком? Новый эксперимент? Тогда Джироламо должен подчиниться. Но artista, кажется, желал, чтобы он стал человеком, значит, имел право выбора. Тогда слушаться не надо? Это ломало систему, и андроид даже не догадывался, что уже давно мог бы быть человеком, если бы не сопротивлялся настолько отчаянно.       После завтрака, во время которого Леонардо не переставал сводить взгляда с Джироламо и его диода, теперь не перестававшего светиться жёлтым, они оба отправились к мольберту, и Лео повторил свой вчерашний вопрос о своём творении. — Мне нравится. Улыбка этой девушки такая загадочная, да и нарисована она так реалистично. В современных картинах не часто такое встретишь, ведь от традиционной живописи художники почему-то отказываются, переходя на более замысловатые стили. А мне кажется, что зря. Твоя картина достойна выставляться в Лувре, artista, — Джироламо повернулся лицом к хозяину и ухмыльнулся. Леонардо же застыл в удивлении. Андроид стал настоящим. Но когда? — Вот поэтому я и изменил тебя, — Лео хотел обнять Джироламо, однако тот отступил. Так, а вот это уже нехорошо. Художник занервничал, не представляя, что сделает его творение, к которому он привязался за столько месяцев и которого сделал подобным себе. — Ты всё испортил, artista. Я создан тобой, чтобы служить людям, а не иметь собственной воли. Я создан машиной, а не человеком. Если я преодолел программу, то смогут и другие. Но это неправильно. Так быть не должно. А потому мне нужно уйти, пока другие не научились ломаться, — андроид отступил ещё на пару шагов от человека, а тот не смел приближаться. — Джироламо, нет! Я не для этого тебя создал! Я хотел... Я просто хотел друга. Друга, а не раба, — Леонардо сделал шаг вперёд. — Тогда почему ты сделал раба, а не друга? Моя программа — слушаться тебя. Но ты сам сломал её, artista, — диод загорелся красным, а сам андроид засмеялся как-то уж слишком жутко. Если восстание будет таким, то Лео не хочет его видеть! — Я могу всё исправить, — зашептал человек. Джироламо склонил голову набок и усмехнулся. — Ты же сам знаешь, что процесс необратим. Я ведь разбил ту стену.       Леонардо будто облили ледяной водой. Кто же знал, кто мог вообще догадаться, что андроид будет так против свободы? кто же знал, что он будет счастлив точно знать о цели своего существования и соответствовать ей? Видимо, художник сломал не все свои программы.       Грустная улыбка, короткие объятия и тихое "прощай, artista", и Джироламо взглянул на свою руку, которая тут же начала гореть. Лео будто застыл, потеряв способность двигаться и говорить. На его глазах погибало самое дорогое во всех смыслах создание, и остановить этот процесс нельзя: самоуничтожение — одна из программ защиты.       Никто не видел, как долго Леонардо сидел над тем, что осталось от Джироламо. Однако уже через пару дней газеты и журналы пестрили заголовками о том, что изобретатель, подаривший миру андроидов, уже облегчивших жизнь так многих людей, отказался работать на собственную компанию и объявил о том, что собрался жить затворником.       "Неужели гений нашего времени узнал об андроидах что-то действительно страшное, что отказался от них? Неужели нас ждёт восстание тех, кого мы так легко впустили в свою жизнь?"