И медленно мы берем на себя ответственность

      Они сидели за столом вдвоем. Было достаточно времени, чтобы закончить завтрак спокойно, не давясь едой и не захлебываясь кофе, потому что Питер слишком легко отвлекается, его внимание удерживается долго только на технике, а Барри каждый раз думает, что может успеть прочитать еще пару статей перед выходом из дома. Но сегодняшнее утро было другим. Сорок минут, оставшиеся в запасе, позволили им заниматься своими делами, не переживая о бесконечных нью-йоркских пробках и наказании, которое каждый из них получит за опоздание. Барри поднял все еще сонный взгляд, кофе не слишком помогал, на брата, осуждающе цокнул языком и переставил ближе тарелку с сыром, до которой Питер не мог дотянуться.       — Вытащи свой нос из телефона и ешь нормально, пока не подавился, — Питер лишь сузил глаза, предпочитая не начинать словесную перепалку. Сегодня только среда, а они поругались с начала недели уже четырежды. — Твой Нэд не умрет, если ты ответишь ему чуть позже.       Питер демонстративно откусил от своего куска и принялся пережевывать медленно и тщательно, двадцать жевательных движений, прежде чем проглотить. Он продолжал смотреть на брата с вызовом, прекрасно понимая, что избежать их обычных придирок не получится.       — А ты не отрываешь свой нос от бумажек. Так упорно учишься, что и помрешь девственником, — Барри закатил глаза, надеясь, что румянец с его щек не сполз на шею. Брат довольно хмыкнул, наслаждаясь произведенным эффектом. — Твой чудо-бойфренд устанет ждать рано или поздно и найдет кого-нибудь посговорчивее.       — Кого-то вроде тебя? Ты-то у нас очень сговорчивый. С тобой договориться так же просто, как кофе купить, — Барри, возможно, несколько перегнул с возвращением шпильки, но совершенно об этом не жалел. Давно было пора поставить брата на место.       Внятного ответа он не услышал. Питер, взбешенный заявлением о своей низкой социальной ответственности, которое не имело никакого реального основания, решил высказать все, что наболело за эти несколько минут, но подавился. Барри пожал плечами, он предупреждал, и снова уткнулся в конспект. В череде заканчивающихся экзаменов он не мог позволить себе провалиться ни на одном, учитывая, что он был в первой десятке успевающих первокурсников. Парень с тоской взглянул на опустевшую чашку и поднялся, чтобы заново ее наполнить. Кофе-машина негромко загудела, и тогда Барри обернулся, чтобы посмотреть на покрасневшее лицо брата и влажные от долгого кашля глаза. Кажется, утренний спор был окончен, и Барри не помнил, когда в последний раз такие препирательства продолжались дольше пяти минут. Этап скандалов, взаимного игнорирования и подлостей они прошли еще полгода назад, когда Питеру только исполнилось пятнадцать, и у них случилась первая действительно серьезная стычка из-за альфы. До выхода оставалось чуть меньше получаса, но кое-что не давало Барри покоя. Он вернулся за стол, зашипел, обжегшись горячим кофе, и начал сверлить брата тяжелым, будто что-то выпытывающим взглядом.       — Что еще? — Питер нервничал. Было бы лучше для них обоих позавтракать в разных местах, но Барри приготовил на двоих, встав раньше, и отказываться было глупо.       — Не замечаешь, как тихо на этаже?       Это на самом деле не давало старшему из братьев покоя. Оживший после относительного ночного затишья Нью-Йорк не мог помешать своим гулом, стекло в панорамных окнах не пропускало ни звука с улицы, а унявшаяся перепалка за столом погрузила этаж в самую настоящую мертвую тишину. Питер огляделся по сторонам, поерзал на своем стуле, отложил в сторону телефон.       — Тебе лучше замолчать, пока все не испортилось.       Барри предпочел не отвечать. Он почти закончил читать конспект по девятой теме, когда один из их отцов пронесся по этажу с такой скоростью, что Льюис Хэмилтон мог бы позавидовать. Капитан Стив Роджерс, тяжело дыша, остановился около стола, окинул сыновей коротким взглядом. Волосы мужчины были всклокочены, а под расстегнутой спортивной курткой виднелась мокрая футболка.       — Где ваш отец? — Барри качнул головой, всем видом показывая, что этот вопрос не к нему.       — Я не видел его со вчерашнего вечера, когда он ушел в мастерскую, — Питер почувствовал себя неуютно, когда старший омега начинал выходить из себя.       — Ну, конечно же, где ему еще быть. Только в мастерской, он же там живет уже, — Стив с ожесточением принялся выпутываться из куртки, и никто из сыновей не посмел даже пикнуть, чтобы выяснить причину отцовской злости. — ДЖАРВИС, пусть мистер Старк почтит нас своим присутствием немедленно.       Роджерс, тяжело и громко топая, направился к спальне, и Барри попытался проигнорировать недовольное братское «Я же тебе говорил, чтобы ты заткнулся». Это не зависело от него, за последние несколько месяцев отношения родителей испортились настолько, что их препирания стали ежедневными, а серьезные скандалы обрушивались на этаж неконтролируемым штормом не меньше двух раз в неделю. Было делом времени, когда они поругаются сегодня, но то, что это началось с самого утра, заставило Барри нервно зажмуриться. Время от времени отцы начинали перетягивать их на свою сторону, взывая к нежным детским чувствам, и вряд ли кто-то из них мог выбрать только одного. Питер всегда был ближе к старшему альфе, но именно Стивен утешал его, когда в тринадцать сыну отказал в сопровождении на танцевальный вечер одноклассник. Они с братом закончили завтрак и продолжали молча сидеть за столом, когда Стив вернулся в столовую, а Старк, с ошалелыми после бессонной ночи глазами, присоединился к ним. Мужчины смерили друг друга недоброжелательными взглядами, Барри подтащил к себе ближе папку с конспектом. В прошлый раз родители так спорили, что опрокинули две чашки на столе, залив эссе Питера кофе.       — У тебя в голове вообще ничего не задерживается? — Тони непонимающе склонил голову на бок. — Почему я должен узнавать, что мы уже двадцать минут как должны быть у Фьюри, от него самого?       Старк закатил глаза. Это действительно напрочь вылетело у него из головы, когда вечером появилась возможность закрыться в мастерской с очередным проектом, он даже забыл сообщить об этом мужу, который точно бы вытащил его из рая, полного чертежей и металла.       — Увлекся работой, — Стив выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Я сейчас спущусь, перестань преувеличивать проблему.       — Преувеличивать? Ты знаешь, Тони, я ненавижу, когда что-то нарушает распорядок. А во всем этом здании только ты этим и занимаешься. У тебя в голове хаос, и вокруг тебя тоже хаос, — Старк отвернулся, глубоко вдохнул, чтобы не начинать скандал. Бессонная ночь не давала ему преимуществ в споре с мужем. — Кто теперь отвезет Питера в школу? Времени в обрез, если он поедет на метро, точно опоздает, а за еще одно нарушение школьного режима его отстранят на неделю. Не лучшая запись в личном деле для человека, который собирается поступать в университет Лиги Плюща. Скажи на милость, чем ты был так занят, что забыл о назначенной встрече?       Старк оперся на стол, Питер сделал вид, что до безумия увлечен содержимым своего телефона, чтобы не привлекать к себе внимания. Барри продолжал нервно дергать угол тетради, с трудом выдерживая установившуюся на этаже напряженность.       — Клинт придумал кое-что, хотел, чтобы я попробовал изменить несколько его стрел, — Роджерс сложил руки на груди, взгляд его стал еще более пристальным и хмурым. — Это не моя прихоть, это для общего блага, Стив, ты же знаешь.       — Я отвезу Питера в школу, не переживай, — Стивен послал старшему сыну благодарную улыбку.       Родители продолжали препираться во время торопливых сборов Старка, пытающегося одновременно привести себя в порядок и перехватить что-нибудь с обеденного стола, Барри подтолкнул замешкавшегося брата, чтобы не терял времени. Если они не поторопятся, то точно опоздают. Как только двери лифта за ними закрылись, Питер оперся на стену и хитро взглянул на старшего.       — Ты бы предложил отцу помощь. У тебя есть, — он на секунду замолчал, закатывая глаза, — друг, который разбирается в стрелах. Отец бы пораньше закончил работу.       Барри практически зашипел на брата, разозленный, он был похож на старшего омегу.       — А что ты не сказал об этом при родителях? Они бы живо помирились, чтобы задницу мне надрать, а потом поубивали бы друг друга, выясняя, кто во всем этом виноват.       Они молчали до самой парковки, не желая продолжать разговор. Один Бог знал, чего стоило Барри заставить брата молчать о том, что родителям, а особенно Стиву, знать ни в коем случае нельзя было. Питер юркнул на пассажирское сиденье, прижал к себе рюкзак и задумчиво уставился на свои колени. Он чувствовал себя совершенно измотанным, несмотря на то, что встал чуть больше часа назад. Родительские ссоры становились невыносимее с каждым днем, и у него больше не было сил. Как только брат устроился за рулем, Питер толкнул его в плечо.       — Предлагаю перемирие. Мы должны помирить их, пока все не зашло слишком далеко, — Барри рассеяно кивнул, выезжая с парковки. — И нам нужен план. Не хочу до конца жизни слушать, как они ругаются. Так и до развода недалеко.       — Давай обсудим это вечером. И пересдай свой тест по физике, не давай им еще одного повода для ссоры. Они и без нас хорошо справляются.       Барри выругался, когда кто-то подрезал его на дороге, нервно постучал пальцами по рулю, перестраиваясь в правый ряд, чтобы свернуть через Централ-парк, дернулся, когда в кармане пальто завибрировал от входящего сообщения телефон. Им действительно нужно что-то с этим делать. Худшее, что могло случиться, это развод, ни он, ни брат не хотели стать объектами раздела. А то, что родители будут их делить, было неоспоримым фактом. Он высадил брата у школы и развернулся назад. Преподаватель не будет ждать, когда он выберется из пробки и напишет свой экзаменационный тест.       Стоило предположить, что начавшийся с выяснения отношений день продолжится в том же духе. Его преподаватель опоздал почти на два часа, другая группа студентов пришла по своему расписанию, и теперь они, почти две сотни человек, толпились в коридоре, шумно выясняя, что теперь делать. Преподаватель решил принимать их практически одновременно, велел выстроиться в очередь через одного из каждой группы, и Барри в ту же самую секунду осознал, что день может стать еще хуже. Он попросил Дэвида придержать его место в первой двадцатке студентов, а когда вернулся из уборной, то застал парня за разговором с подружкой, а очередь Барри резко сместилась почти на восемьдесят человек назад. Он ненавидел всех и каждого, переминаясь с ноги на ногу, теребя листы конспектов, нервничая из-за не смолкавших вокруг разговоров. В конце концов в аудиторию он попал спустя почти три часа после начала экзамена, и ему было наплевать, какой результат он получит. Он был слишком зол из-за всего происходящего с самого утра, только чудо могло все исправить. Потом позвонил Питер, забывший дома деньги и не имеющий возможности добраться домой в такой снегопад пешком. Барри не жалел ни секунды, что наорал на брата, который с легкостью помогал отцу в мастерской с некоторыми деталями новых изобретений, но не мог набраться мозгов, чтобы занять деньги на метро у кого-нибудь из одноклассников. Пришлось ждать объявление результатов еще два часа, Барри горел чистой злостью, от нее, казалось, воздух вокруг искрился с негромким треском, даже Дэвид не рискнул приблизиться к нему, предпочтя скрыться со своей подружкой в ближайшем к территории университета кафе. И, когда результат, ожидаемо, снова оказался в тройке лучших, у Барри уже не было сил, чтобы радоваться этому. Он взглянул на часы, стрелка едва-едва перешла отметку в два пополудни, и возвращаться домой так рано не хотелось. Если у родителей не было никаких важных дел, то велика была вероятность, что они снова будут заняты своими спорами, время от времени переходящими в физические столкновения. Когда Барри увидел это впервые, его чуть удар не хватил. Он никогда не хотел стать свидетелем, как его отцы, еще полгода назад заканчивающие друг за другом фразы, сидя за обеденным столом, практически душат друг друга. Кажется, оставалось вопросом времени, когда они оба решат влезть в свои костюмы, чтобы выяснить отношения всерьез. Питер был прав, они должны были это остановить до того, как все в лучшем случае закончится разводом. В худшем — они с братом могли стать сиротами с многомиллиардным наследством. Оба варианта были неприемлемыми. Барри бесцельно шатался по торговому центру, коротая время, заходил почти во все магазины, не зная, чем себя занять, и в итоге оказался на подземной стоянке, нагруженный четырьмя пакетами и опустевшей на полтысячи долларов кредиткой. Его желудок издал практически предсмертный звук, голова уже кружилась от голода — последний раз он ел только утром — и это стало хорошей причиной, чтобы пригласить кое-кого на внезапное свидание в каком-нибудь тихом ресторане в верхнем Ист-Сайде и еще какое-то время не возвращаться домой. Омега аккуратно сложил пакеты на пассажирском сиденье, недовольно цокнул языком, когда нашел на полу бумажник Питера, и с чувством невероятного облегчения вытащил из кармана пальто телефон. Возможно, этот день будет не настолько плохим, как Барри предполагал.       Он вернулся в башню только к вечеру. Снег усилился, блестел в ярком свете манхэттенских огней, не давая городу погрязнуть во тьме. Его семья сидела за одним столом, и можно было предположить, что все наладилось, если бы не гнетущая опасность от звенящей тишины. Питер не отрывал взгляд от телефона, Тони возился со своим планшетом, время от времени закатывая глаза, а Стив с недовольством косился на мужа, перелистывая шелестящие страницы газеты. Обычный вечер в их доме в последние полгода, ничего такого, что могло бы удивить Барри. Он бросил пакеты прямо на полу в комнате, оставляя наведение порядка на потом, и вернулся за стол, хоть есть больше и не хотелось. Он посмотрел на родителей, сверлящих его тяжелым взглядом из-за слишком позднего возвращения, и впервые в жизни был благодарен природе за свои длинные конечности. Он смог обнять обоих отцов одновременно, чтобы не допустить скандал из-за того, что кому-то досталось внимание раньше, и мужчины только коротко улыбнулись ему. Теперь точно была надежда на спокойное завершение дня. Они перекинулись парой коротких фраз, Старк с каким-то едва уловимым облегчением сообщил, что через две недели его ожидает конференция в Йеле, будто он хотел воспользоваться этой возможностью, чтобы не находиться с мужем на одном этаже.       — Как твой экзамен, милый? — Стив отложил газету, аккуратно, будто по линейке, свернув ее. — Ты не позвонил, мы волновались.       Эта формулировка не могла быть хорошим знаком в той атмосфере, что царила в башне. Барри следовало принять это во внимание, но он предпочел проигнорировать данный факт, наивно полагая, что все налаживается.       — Третий результат, это не было слишком сложно, — он видел, как Питер закатил глаза, становясь почти идеально похожим на отца. Они с братом соревновались не только в родительской любви, но и в учебе, это порядком раздражало.       Тони оторвался от своих дел, с гордостью глядя на старшего сына. Он радовался его успехам даже несмотря на то, что Барри не пошел по его стопам и не выбрал инженерию.       — Всегда знал, что ты будешь хорошо справляться. Сложно быть глупым с таким отцом, — Старк самодовольно улыбнулся.       Барри понял, что начало концу было положено. Он переводил взгляд с одного отца на другого, внимательно наблюдал, как вздуваются вены на шее Стива, с трудом сдерживающего злость. Мужчина улыбнулся, Питер, увидев это, вжал голову в плечи и приготовился спешно ретироваться из столовой. Брат был с ним полностью солидарен.       — Хочешь сказать, — Стив обратился к мужу, стискивая край стола, — что интеллект наших детей — только твоя заслуга?       Старк нахмурился. Барри отчетливо увидел момент, когда отец поддался чужим эмоциям, но быстро справился с этим. Он примирительно склонил голову, не имея сил ссориться.       — Нет, я этого не говорил, — Тони оказался перебит мужем быстрее, чем вдохнул для продолжения фразы.       — Именно это ты и сказал. Они умные в тебя, отличная отцовская позиция, мистер Старк, — Питер, определенно, молился, чтобы их миновала эта гроза. Бог ему не помогал.       — Ты переворачиваешь мои слова с головы на ноги, Стив. Я не считаю тебя глупым.       — С ног на голову, Тони! — край стола хрустнул под пальцами омеги. — И ты говоришь, что это твои гены дали нашим сыновьям мозги?       Старк молча поднялся, не собираясь продолжать балаган, но не успел сделать и пяти шагов, когда муж последовал за ним.       — Мы еще не закончили, мистер Старк. Не смейте уходить в свою мастерскую, чтобы избежать разговора.       Он говорил еще что-то, но сыновья его уже не слышали. Барри тяжело откинулся на спинку стула и надавил пальцами на виски. Головная боль пульсировала под кожей, доходила до затылка, сплеталась там в тугой ноющий узел. Может, ему лучше съехать, чтобы не слышать больше ничего из этого.       — Вот и поговорили, — Питер сжался на своем стуле, стараясь уменьшиться в размерах.       Он был моложе, только-только вошел в переходный возраст омеги и остро реагировал на любые эмоциональные потрясения. Барри не мог его винить в этом, он проходил через подобное, только тогда родители были солидарны в своих решениях и не ругались на каждом шагу. Он вернулся в комнату, методично разобрал содержимое пакетов, с тоской глядя на занимающие свое место на вешалках вещи, которые, по сути, были ему не нужны, просто стали импульсивной покупкой, расставил на полках книги, попытался заново систематизировать их, но оставил это занятие. Головная боль не собиралась проходить, Барри рухнул на стул, выровнял стопки тетрадей и листов с заметками. Город за окном продолжал жить, а омеге хотелось лечь на пол и умереть, чтобы эта боль в его висках и затылке перестала мучить. Дверь открылась почти бесшумно, и Барри обернулся, глядя на сгорбленную фигуру брата. Питер осматривался и в очередной раз не мог понять, как они могли быть детьми одних родителей. У него в комнате творился самый настоящий хаос, тетради вперемешку с книгами на столе, полках, на полу, вещи лежали на каждой доступной поверхности, но он отлично ориентировался в своем хаосе, совсем как отец. Барри же был истинным сыном Стива Роджерса, который даже после войны не смог избавиться от своих привычек. У книг и тетрадей был свой порядок, одежда в шкафу разложена по цветам, ни единой пылинки на подоконнике или столе. Армейский порядок, привитый Стивом с самого детства, обычно заставлял Барри недовольно морщиться, когда он изредка заходил к брату.       — Я придумал план, — Питер подтащил кресло к столу и заставил брата посмотреть на себя. — Давай я что-нибудь сломаю, они сразу помирятся.       Барри засмеялся почти истерически. По части идиотских планов его младший брат точно был в отца. По-прежнему свежо было в памяти, как Тони попытался лет пять назад устроить мужу романтический вечер, заказал в ресторане ужин, а у Стива после этого, несмотря на ускоренный метаболизм и доведенную до идеала регенерацию, началось несварение.       — И что ты хочешь сломать? Помнишь, как отец чуть не убил тебя, когда ты решил в его отсутствие усовершенствовать руку для одного из ботов? Хотя, они тогда вдвоем тебя чуть не убили, может и сработать, — Барри с трудом перестал смеяться, и выражение его лица сменилось на усталое и измученное. — Или есть другие варианты?       — Идиот. Не в мастерской, я туда без отцовского разрешения теперь и ногой не ступаю. Давай ты мне руку сломаешь, левую, и они будут слишком заняты заботой обо мне, чтобы ругаться, — Питер, очевидно, был уверен в идеальности своего плана.       Если кто-то из них и был идиотом, так это младший. Не было подходящих слов, чтобы объяснить, почему эта идея провальная, но Барри нужно было как-то об этом сказать.       — Они будут очень заняты тем, что убьют меня за то, что я с тобой сделал. А потом будет очередное выяснение отношений, чьи это гены. Ужасный план, Питер, это не сработает.       Было невыносимо тихо. Может, стоило открыть окно, чтобы впустить нью-йоркский шум в комнату, или сделать хоть что-то, чтобы избавиться от всего этого. Был ли у них хоть один шанс, чтобы помирить родителей? Сейчас, когда они поругались на ровном месте, Барри уже не был так уверен. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать — не всякие вещи можно исправить. А учитывая упрямство обоих отцов, любая попытка примирить их могла закончиться еще большей катастрофой. Нет, конечно, можно было попросить Локи начать локальное бедствие, потому что где-где, а в бою Железный Человек и Капитан Америка всегда работали слажено. А потом они узнают, что это была идея Барри, и отправят его вместе с Локи в такие дали, что их оттуда никто не вызволит. Он уронил голову на сложенные на столе руки.       — Иди к себе, Питер. Мы подумаем об этом завтра, я слишком устал, чтобы выдать хоть один вменяемый вариант, — брат тяжело вздохнул. — Я подвезу тебя в школу пораньше, и поговорим в машине, хорошо?       Питер ушел из комнаты молча. Им нужно было найти общий язык, чтобы не испортить все еще больше, но, учитывая, какими разными они были по характеру, все точно станет хуже. Может, им не стоило никуда лезть и дать родителям разобраться самостоятельно, но сидеть без дела он точно не собирался.       Планы изменились в начале восьмого. Барри непростительно долго для человека, который мог собраться не более, чем за десять минут, торчал в ванной, с наслаждением прокручивая в голове мысль, что у него будет свободен целый день, следующий экзамен ждет его только в понедельник, и он смог, наконец, совместить свое загруженное расписание с не менее загруженным расписанием своего альфы, чтобы встретится больше, чем на пару часов. Теперь, когда у Оливера отменилась утренняя встреча и освободилось время почти до самого вечера, Барри придумывал, как провести это время с пользой. Он забежал к Питеру всего на минуту, чтобы сообщить, что брат должен будет добраться до школы сам, давно уже не маленький, может доехать на метро. Он глотал завтрак, почти не жуя, чуть не обжегся кофе, не обращал внимания на то, как тихо было на этаже. Где-то внизу, определенно, кипела жизнь, но у них было совершенно и абсолютно беззвучно, не считая шума техники и выполняющих домашнюю работу ботов. Барри схватил свою сумку, вдруг получится остаться до самого утра, родители уже давно не всегда замечали его отсутствие, и поспешил к лифту. Было еще слишком рано, на парковке было непривычно много машин — обычно в этом крыле, когда он уезжал в университет, оставалась пара-тройка автомобилей, но сегодня пришлось постараться, чтобы аккуратно выехать со своего места, продолжая разговаривать по телефону. Барри поочередно бросил короткие взгляды в боковые зеркала, потом в зеркало заднего вида и, убедившись, что путь свободен, излишне сильно вдавил педаль газа. А после произошло что-то необъяснимое. Был глухой удар о капот, громкий крик, и сердце Барри пропустило столько ударов, что он должен был умереть. Он выскочил наружу, не объясняя ничего собеседнику, сбросил вызов и с ужасом смотрел на лежащего на земле брата. Питер скулил, прижимая к себе левую руку, лицо его было перекошено от боли, до первых слез оставались считанные секунды. Барри осторожно подсунул ладонь ему под затылок и помог приподнять голову.       — Какого черта, Питер?! — на парковке они по-прежнему оставались вдвоем, он мог позволить себе повысить голос. — Тебе настолько надоели разборки родителей, что ты не придумал ничего получше, чем умереть под колесами моей машины? Или это все еще месть за альфу? Подумай получше, Питер, прежде чем ответить, иначе я сяду за руль и перееду тебя раз двадцать.       Брат ничего не отвечал, продолжая скулить от боли, и Барри ничего не осталось, кроме как помочь ему подняться, довести до лифта и удерживать, пока они поднимались на верхний этаж. Несмотря на то, что они оба были, возможно, слишком тощими, вести Питера, удерживая, было трудно. Разница в росте не давала младшему брату возможности нормально опереться на плечо Барри, и он все еще ныл, с трудом удерживая слезы. Когда его неаккуратно уронили на просторный диван, он снова взвыл. Нужно было вызвать врача, но что вообще можно было сказать об этом? Как они объяснят случившееся? Барри осторожно ощупал ребра брата, но тот лишь поморщился, когда ладони надавили на бока. Только ушибы, никаких переломов, а вот руке повезло меньше — плечо, определенно, было вывихнуто. Они в полной заднице. В такое время Стив занимался пробежкой и уже скоро должен был вернуться. Соврать не получится, вся парковка напичкана камерами, достаточно будет попросить ДЖАРВИСа вывести нужные записи, чтобы вся башня узнала, как произошло то, что произошло. Но Барри нужны были свои собственные ответы, чтобы рассказать родителям об этом происшествии. Полное дерьмо.       — Я подумал, — Питер еще раз всхлипнул, осторожно прижимая руку, и, наверное, им стоило позвать Наташу, она умела вправлять вывихи, — что это поможет родителям помириться. Было бы всего несколько ушибов, ничего страшного, но ты знаешь, как они постоянно переживают даже из-за синяков. Это был отличный план.       — Это был самый кошмарный план за последние лет сто, после блицкрига Гитлера, конечно. Тебе вообще нельзя думать, никогда в жизни. Как же ты нас подставил, Питер, во имя всего святого, я даже представить боюсь, что теперь будет, — Барри нервно сбросил очередной телефонный звонок, а потом вжал голову в плечи, когда услышал звук открывающихся дверей лифта.       Вот теперь действительно полное дерьмо. Их отец, нетвердо держащийся на ногах, со страданием, ярко написанным на его лице, плелся, с трудом сохраняя равновесие, на кухню. Барри шумно сглотнул. Ни к чему хорошему это не вело, Старк уже давно не пил так сильно, а сейчас, когда они по вине Питера оказались в этой ситуации, им грозили локальные боевые действия. Они слышали, как надсадно дышит Старк, выпивая уже третий стакан воды, а потом он заметил своих детей в зеркальной дверце одного из кухонных шкафов, и медленно обернулся.       Возможно, он просто допился до чертей. С тех пор, как они со Стивом поругались вечером, Тони закрылся в мастерской и провел в хоть и большом, но душном помещении до самого утра. У него было полно занятий — просьба Клинта оставалась невыполненной, Старк снова и снова проверял чертежи новых стрел, придумал, как переиначить один из тренировочных луков Бартона, чтобы проверить, как эти стрелы выглядят в работе. Возможно, ему не стоило прикладываться к бутылке виски каждый раз, когда у него что-то получалось. Да и не стоило открывать новую, когда первая опустела. Идея была хороша, Тони знал свое дело, но его уже порядком захмелевший мозг ошибался в чтении созданных в более вменяемом состоянии чертежей, так что пробный выстрел в одну из целей, которую так любезно держал бот, чуть не покалечил Старку ногу. Одной ногой больше, одной меньше, кого это теперь волнует. Роботы не умели выражать сочувствие, а ДЖАРВИС, хоть и был искусственным интеллектом, на человеческие чувства тоже способен не был. Стивена он больше не интересовал, Старк был уверен в этом еще раньше, а с обжигающим глотку и пищевод алкоголем это стало подтвержденным фактом. Он больше не чувствовал связи между ними, которой полагалось быть у супругов, проживших в браке двадцать лет и имеющих связующие метки. Он пил, чтобы забыть каждый осуждающий взгляд собственного мужа, каждый упрек и недовольство, что были высказаны им, работал до тех пор, пока руки больше не смогли держать инструменты, а глаза не перестали различать мелких деталей на чертежах, лишь бы не думать о случившемся разговоре накануне. Они были взрослыми людьми и стоило решить все проблемы так, как полагалось, но скандалы продолжались день от дня, это вредило работе, сыновьям, всей организации в целом, потому что они с Роджерсом больше не приходили ни к одному общему решению, сидя за одним столом в окружении других людей. Брюс стыдливо отводил взгляд, когда люди, так идеально подходящие друг другу до недавнего времени, буквально проклинали друг друга, Наташа смотрела с осуждением, не реагируя не предупреждающие жесты Старка. Но все проблемы отошли на второй план, стоило Тони увидеть бледное лицо младшего сына, неестественное положение его левого плеча, сгорбившуюся фигуру и медленные, короткие движения грудной клетки, будто ему было больно дышать. Похмелье буквально растворилось, когда страх за собственного ребенка взял верх. Возможно, это было заложено в его генетическом коде альфы, когда необходимость защищать свое потомство становилась сильнее, чем что-либо еще, или что-то другое, но он пересек огромное расстояние между раковиной и диваном так быстро, что комната кружилась меньше секунды. К тому моменту, как он опустился рядом с сыном, чтобы осмотреть его, Старк был абсолютно трезв.       — Что случилось, Питер? — он мягко обнял парня, стараясь не касаться поврежденного плеча. Ей Богу, он узнает, кто это сделал, и вырвет его руки и сердце.       Может быть этот план сработал бы, будь он более продуманным, будь у них хоть какая-нибудь захудалая версия событий, которую можно было рассказать родителям. Они бы позаботились о младшем сыне, снова нашли общий язык, и к концу недели никому не пришлось бы снова выслушивать скандалы и становиться их центром. Был существенный недостаток — план был сырой, недоработанный и существовал только в голове Питера. Поэтому Барри, только-только испытавший приступ ужаса от произошедшего, все испортил.       — Я сбил его на парковке.       Он со страхом смотрел на отца. Тот, казалось, стал шире в плечах, а выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Барри поежился, втянул голову в плечи и осознал, что прямо сейчас натворил. Будь оно все проклято, нужно было бросить Питера и уезжать из этого дома как можно дальше, все равно ничего смертельного не произошло.       — Что ты сделал? — Тони приблизился к нему достаточно, чтобы суметь ударить, но он все еще держал руки при себе, надеясь, что ему показалось. — Повтори, я, кажется, с возрастом стал плохо слышать.       — Он кинулся под колеса, когда я выезжал с парковки. Я не увидел его, — его чертов телефон снова загудел в кармане. Глаза отца опасно сузились.       — Трепался по телефону за рулем? Отлично, очень умно, Барри, — омега сделал шаг назад, на большее его не хватило, ноги буквально парализовало. Отец редко использовал подобную лексику, только когда выходил из себя. — И с кем ты так увлеченно разговаривал, что не заметил собственного брата перед машиной? Ты, кажется, должен был отвезти его в школу, а это подразумевает нахождение Питера в салоне, а не катание на капоте. Покажи телефон, я хочу знать, с кем ты трепался.       Барри выворачивался, как мог. Если отец узнает, Нью-Йорк ждет новое убийство, возможно, двойное. Он снова и снова отступал, кружил по гостиной, пока Питер, этот маленький чертов ублюдок, усмехался сквозь боль. В какой-то момент все пути были отрезаны, а Старк уже вышел из себя слишком сильно. Он выхватил из рук сына телефон и с такой силой швырнул его на пол, что тот развалился на части и вряд ли уже подлежал восстановлению. Барри с ужасом смотрел то на остатки своего телефона, то на отца и приготовился к тому, что его ждет удар, а может и не один. Но Тони проявил удивительное хладнокровие, расправил плечи и поправил свою растянутую, заляпанную от работы в мастерской футболку. Мягкий голубоватый свет реактора под ней уже не успокаивал, как раньше.       — Отдай мне ключи, — Барри с удивлением взглянул на отца, не сразу понимая, что тот сказал. — Ключи от машины, Бартоломью Генри Роджерс.       — Ты не можешь. Мне нужно ездить в университет, ты не можешь лишить меня машины, — Барри вскинул руки, пытаясь призвать отца к благоразумию, но, если Тони собирался что-то сделать, его могла переубедить только угроза миру. — Я смотрел, прежде чем начать выезжать, Питер сам бросился под колеса! Проверь записи с камер, я не собирался его сбивать, намеренно или случайно, я никогда этого не хотел!       — Я купил тебе эту машину. Ты хотел определенный цвет, и я лично полетел в Маранелло, чтобы встретиться с мистером Маркионне и убедить его выпустить одну единственную модель в бордовом цвете, потому что мой старший сын этого хотел. Я сделал все это, оплатил, подарил ее тебе, а теперь забираю. Ты не будешь водить до тех пор, пока не научишься смотреть по сторонам, а не заниматься своим телефоном. Надеюсь, я объяснил достаточно понятно, чтобы ты положил на стол ключи, — Старк выглядел спокойным и уверенным в своих словах, от этого было еще более жутко. С таким же лицом в прошлом месяце началась их с мужем драка.       Барри взбесился. Теперь он понимал, почему родители постоянно ругались, и был полностью на стороне старшего омеги. Невозможно было выносить упрямство и узколобость Тони Старка, для этого нужно быть роботом, а не человеком. Злость была столь сильна, что парень швырнул ключи на кофейный столик, они скользнули по гладкой стеклянной поверхности от края до края и упали на пол с негромким звоном. Питер больше не смеялся, глядя на то, во что в итоге превратился его план.       — А теперь ты отправишься в свою комнату. Твой экзамен в понедельник, доберешься на метро, — Старк поднял ключи и убрал их в карман своих потрепанных спортивных штанов. — Если твой брат может добраться до школы на общественном транспорте, для тебя это точно не составит труда. Питер, ты тоже иди к себе, я вызову врача.       Барри не потрудился помочь младшему брату. Все это произошло из-за него, пусть сам справляется со своими проблемами и ушибленными ребрами. В коридоре они столкнулись со Стивом, стряхивающим снег с куртки, и на его вопросительный взгляд никто не ответил. Барри все же замер около поворота к своей комнате, Питер встал рядом с ним, и они оба следили за тем, во что сейчас превратится этот непродуманный план примирения родителей, родившийся в совершенно больной, ничего не соображающей голове пятнадцатилетнего омеги, зацикленного на своем превосходстве над остальными. Сначала разговор не был слышен, лишь тихий шепот, постепенно перерастающий в грохот крика.       — Прежде чем делать это, ты должен был посмотреть записи с камер! Конечно, он прав! — родителей не было видно, но легко представить, как Роджерс складывает руки на груди, как вызывающе смотрит на мужа, взывая к его здравому смыслу.       — Какая разница, Стивен, он сбил его, значит, заслужил наказание. Не смей осуждать мои методы воспитания, когда твои собственные привели к тому, что произошло, — голос Старка стал грубее и ниже, как всегда случалось, когда он пытался подавить омегу как альфа. — У Питера вывихнуто плечо, это помешает его учебе. Ты не можешь защищать одного сына в ущерб другому.       — Зато ты можешь наказывать старшего, потому что любишь младшего больше, — Барри прекрасно мог представить, как папа закатил глаза. — Не смей отрицать это, Энтони, ты любишь Питера больше, он ведь такой же больной на всю голову инженер, как и ты. Верни Барри ключи, он не заслужил этого. Ты ни в чем не разобрался, не спросил мое мнение, а сразу начал карать ни в чем неповинного мальчика. Мы не можем позволить ездить им обоим на метро после того, как только в прошлом месяце предотвратили там два теракта.       — Тебя мое мнение тоже не волнует. Они и мои дети тоже, я имею право заниматься их воспитанием по своему усмотрению. И вообще, капитан Роджерс…       Дальше братья дослушивать не стали. Барри окинул младшего ненавидящим взглядом и поплелся к своей комнате, размышляя о том, как быстро он сможет съехать из башни, когда все окончательно выйдет из-под контроля. Конечно, он попытается исправить то, что Питер испортил, но надеяться на успешный исход не стоило, не теперь, когда родители почти перестали использовать имена при общении. Стук в дверь раздался не раньше, чем через час, и Барри с трудом поднялся на кровати, разрешая войти. Головная боль снова вернулась, никакие обезболивающие не помогали хотя бы потому, что измененные сывороткой гены Капитана Америка были в его теле и выводили любые лекарства раньше, чем те начинали действовать. Старший омега стоял на пороге и нерешительно мялся, будто не знал, может ли подойти ближе, нервно поглаживал густую, отросшую за несколько месяцев бороду. Барри улыбнулся, приглашая отца. Они были близки, похожие друг на друга, и Стивен тяжело опустился на край кровати, с сожалением глядя на сына.       — Дай мне время. Я постараюсь убедить его вернуть тебе машину к понедельнику, — парень прижался к отцу, наслаждаясь тем, как сильная рука стиснула его бок, притягивая ближе. — И, может, тебе будет неприятно это слышать, но мы с твоим отцом решили пожить отдельно. Мы не разводимся, просто нам нужно пространство, чтобы обо всем подумать. Я не хочу, чтобы вы продолжали смотреть на все это. Ни ты, ни Питер не виноваты в том, что… у нас сложное время.       — Я все понимаю, — Барри не понимал, но соврать было легко. Он не понимал, как так случилось, что отцы ругались без остановки, не приходя к общему решению ни по одному из простейших вопросов. Да они больше не могли сойтись даже в меню на ужин. — Но давай как-нибудь поужинаем всей семьей, может, в конце следующей недели. Если вы решили взять паузу, я просто хочу один нормальный семейный ужин, даже если он не вернет мне ключи. Пожалуйста.       Стивен задумался на несколько минут, бездумно поглаживая сына по волосам. От движения пальцев головная боль отступала, Барри смог глубоко вдохнуть без ощущения металлического прута, протыкающего его виски насквозь.       — Я поговорю с отцом. Я знаю, что мы мешаем вам, и ваша учеба страдает из-за наших скандалов. Мы постараемся все исправить, но я не знаю, чем это закончится, не собираюсь врать.       Роджерс поцеловал сына в макушку, собираясь уйти. У него были еще дела, новички, которых Фьюри набрал, были совершенно бестолковыми, и на их тренировки уходило столько времени, что иногда не было сил даже спросить у своих детей, как у них дела. Уже у дверей старший сын окликнул его, мужчина резко обернулся.       — Я люблю тебя, пап, — Барри изо всех сил старался не чесать плечо, которое старший омега сжал перед уходом. Недавняя метка, оставленная зубами Оливера, еще не зажила, и любое внешнее раздражение заставляло ее болеть.       — Эй, я тоже люблю тебя, маленькая звездочка, — Стив определенно наслаждался тем, как лицо сына изменилось от подобного обращения.       — Я уже давно вырос, папа! — он засмеялся, незаметно царапнул плечо ногтями, еле сдерживая довольный вой от этого движения.       Роджерс засмеялся, громко и расслаблено, как не смеялся уже давно. Барри был счастлив услышать этот звук еще раз вместо криков и оскорблений, разносящихся по всему этажу.       — Но ты по-прежнему моя маленькая звездочка. Отдыхай и готовься к экзаменам.       Как только дверь закрылась, Барри перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, с трудом подавляя слезы. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать всю сложность отношений родителей, но недостаточно, чтобы смириться с тем, что его семья рушилась у него на глазах. Он провалился в сон, расчесывая плечо почти до крови, потому что это отвлекало от той боли, что разрывала его сердце, когда омега вспоминал полные грусти глаза отца. Во сне ничего этого не происходило, и это было единственным спасением от кошмаров, которые ждали наяву.       Все последующие дни прошли в полном безумии. И без того гнетущая атмосфера в доме, похожая на начинавшуюся бурю, сейчас все больше напоминала начало масштабной катастрофы. Стоило поблагодарить всех существующих в мире богов, которые не позволили оказаться в хоть одном жилом помещении на этаже щиту Роджерса, учитывая, с какой ненавистью смотрели мужья друг на друга, оказываясь рядом хоть на секунду. Стив был упрям, воспитанный ужасной войной, он снова и снова давил на альфу, сначала прося, а после требуя выполнить его требование. На деле, он мог просто подойти, встряхнуть разок Старка и забрать ключи силой, но вряд ли бы от этого кому-то стало легче. Поэтому он продолжал терроризировать мужа каждое мгновение, когда это было возможно, в гостиной, на кухне или тренировках, и даже Наташа, обычно отличавшаяся недюжинной выдержкой, пришла выяснить у братьев, насколько все было плохо. Барри предпочел не отвечать. Он, казалось, страдал больше, чем Питер, вокруг которого отец крутился, словно курица-наседка, и Барри не мог вспомнить, чтобы Тони Старк хоть раз вел себя так с ним. Младший получал все, что ему хотелось — стоило только заикнуться, как альфа начинал суетиться, выполняя просьбу. Невозможно было смириться с тем, что для его передвижения Старк за несколько часов перепрограммировал одного из ботов, который теперь носил Питера в любую точку башни. Отец снова разрешил ему вернуться в мастерскую, хотя запрет там появляться действовал уже почти год после разгрома, учиненного младшим. Но хуже всего было даже не это. Барри мог смириться с тем, что все внимание отца теперь доставалось Питеру, он всегда чувствовал себя недолюбленным собственным отцом, почти все свободное время проводя со старшим омегой, но упреки, которые сыпались на его голову, выводили из себя. Питер просил воды — Барри должен был встать и принести. Если он хотел чем-нибудь заняться, потому что ему скучно — Барри должен был его развлекать. Казалось, отец ненавидел его за то, что он не заботится о брате, которого покалечил. Травмы были не настолько ужасными, ушибы пройдут через несколько дней, спасибо действующей хоть и не в полной мере, как у Роджерса, но регенерации, а вывих окончательно пройдет через полторы недели. К недовольству отца добавлялось раздражение Питера, которое заполняло целый этаж, стоило тому услышать об очередном дне старшего брата. Лишенный машины, Барри действительно собирался пользоваться метро, в нем не было расточительной черты, присущей Питеру, и тратиться на такси он не хотел. Стив решил проблему по-своему — Баки с легкостью прерывал тренировки на час в обед или вечером, а утром не выказывал никаких возражений, чтобы отвезти крестника в университет. Они были достаточно близки с того самого момента, когда в шесть лет Барри проявил интерес к забытой в гостиной на столе камере. С тех пор Джеймс не чаял в мальчишке души, и они могли часами пропадать в парке, делая все новые и новые фотографии. Стив беззлобно подшучивал над ними, запершимися в комнате, проявляя снимки, что рано или поздно они поженятся, и ему не придется отдавать сына за неизвестного, скорее всего не внушающего доверия альфу. В пятнадцать, когда Барри едва-едва созрел, как омега, он смущенно краснел от этих слов, когда чуть подрос, то лишь посмеивался, а потом случился Оливер, и все эти шутки остались только шутками. Баки был его крестным, с которым они несколько отдалились за последние полгода из-за Питера, но теперь они снова сблизились, и злость младшего брата грела Барри душу. На самом деле, не было ни единой причины всерьез третировать Питера двусмысленными намеками, но его избалованность и капризность просто не оставляли выбора.       У Барри было еще два сданных экзамена за плечами, когда рано утром в пятницу их родители буквально вывалились из лифта. Царапины и ссадины на лице Стива уже затягивались, лишь кое-где оставались розоватые полосы и краснеющая содранная кожа, Тони выглядел значительно лучше, очевидна были лишь нечеловеческая усталость. Роджерс махнул сыновьям, сидевшим по разным краям дивана, пытаясь успокоить их, а потом его колено подогнулось, и муж едва успел его подхватить. Стив улыбнулся кротко и благодарно, Барри подумал, что они все же схлестнулись в драке и примирились, но его надеждам было не суждено сбыться.       — Это просто несколько проворных и нахальных террористов в Вашингтоне, — Стив мотнул головой, словно пытался стряхнуть с волос пыль и грязь. — Им подумалось, что они могут меня отвлечь и зайти со спины. Ваш отец оказался определенно умнее их.       Старк загорелся от похвалы, как рождественская елка. Барри решил, что это отличный момент, чтобы исправить то, что Питер натворил. Раз родители вернулись с задания целыми и невредимыми, не пытаясь друг друга убить по пути к комнате, у них точно был шанс на примирение. Он резко развернулся, перепугав быстрым движением брата, и склонил голову на бок.       — Может, когда вы отдохнете, поужинаем? — его голос был робким, потому что они все еще не разговаривали с отцом, стоило быть готовым к любому ответу. — Мы рады, что вы вернулись домой живыми.       Питер закивал, подтверждая слова брата. Кажется, у них действительно была надежда на окончание конфликта. Но они оба по-прежнему очень плохо читали между строк и не замечали очевидных вещей.       — Отличная идея. Что-нибудь тайское вполне подойдет, — Тони перехватил мужа удобнее, чтобы помочь ему дойти до спальни.       — Вполне подойдет что-нибудь попроще и побольше, — Роджерс недовольно скривился, попытался выпутаться из хватки супруга.       Старк нахмурился, убрал руку, и все его лицо выражало страдание. Они были в ссоре, но альфа внутри него требовал помочь своей паре. Было почти невозможно примирить две части сущности, Тони больше не справлялся с этим. Питер растеряно взглянул на брата, который все это затеял.       — Мы можем заказать все, — Барри сделал робкий шаг на тонкий лед компромисса. Одно неверное слово, и все опять полетит к чертям. — Если что-то останется, доедим на выходных.       Это сработало. Родители кивнули, расходясь в разные стороны. Они все еще не ночевали в одной комнате, но, если у них получится усидеть за столом в течение хотя бы часа, это будет прорыв. Как только они скрылись из вида, Барри пихнул брата в бедро.       — Позвони и закажи все к семи. Не надо на меня так смотреть, Питер, я все еще без телефона, так что не облажайся на этот раз.       Младший бубнил себе под нос, проклиная брата за его принципиальность, которая заставляла ждать от отца извинений, но за телефоном все же потянулся. Проблемы между собой они решат позже, сейчас у них были дела поважнее.       Они подготовились. Питер несколько раз напомнил отцу, спустившемуся в мастерскую, про ужин, гостиная и кухня были вычищены, а из шкафа вытащены тарелки. Барри с привитой ему педантичностью расставлял посуду на столе в строгом порядке, пока младший брат раскладывал еду. Они действительно были готовы и ожидали, возможно, слишком многого от этого ужина. Стив появился чуть раньше семи, с затянувшимися ранами, отдохнувший и довольный, будто это не его ночью протащили лицом по асфальту. Глаза Барри засияли, когда он увидел до блеска вычищенное обручальное кольцо на пальце отца, надежда вспыхнула в нем с новой силой. И было просто удивительно, что Старк не опоздал. Появился на этаже ровно в семь, переодетый в приличную одежду, а не в то заляпанное тряпье, от которого у Стива дергалось веко, а руки так и чесались выкинуть это барахло на свалку где-нибудь в Аргентине. Тони уложил на диван щит, над которым возился в последние пару часов в мастерской, заново покрывая металл краской, его муж бросил короткую благодарность за помощь, и этого было достаточно, чтобы они все могли сесть за стол и разрешить их проблемы. И, боги, как в этот момент они были похожи на нормальную семью, без привычных скандалов и опасной работы. Барри ворчал на профессора, не желавшего ставить высший балл за ответ, но, в итоге, сдавшегося под напором студента. Старк хмыкнул, уткнувшись в свою тарелку.       — Это у тебя наследственное, — Роджерс вопросительно приподнял бровь, на мгновение отвлекшись от ужина. — Сложно не быть настойчивым, когда это упрямство у тебя от обоих родителей.       Стив кивнул, соглашаясь. Он умел признавать свои плохие черты, и упрямство в этом списке значилось в числе первых. Не было ничего, что могло бы хоть как-то испортить вечер, до тех пор, пока Питер не решил внести свою лепту. Он взглянул сначала на родителей, потом на брата и заговорил.       — Я хотел бы извиниться, — Барри, сидевший напротив него, пихнул его ногой в колено, призывая закрыть рот и вернуться к еде. Но Питер был так же упрям, как и отец, истинный Старк. — Я заставил вас обоих волноваться за меня, мне не хотелось этого. И я хочу извиниться перед Барри за то, что бросился под машину. Это было очень глупо, я был неправ.       За столом повисла тишина. Барри устало закрыл глаза, прекрасно понимая, куда сейчас повернет разговор. Кто вообще тянул Питера за язык, почему Господь не мог сделать его немым?       — Не нужно извиняться, — Тони посмотрел на сына с почти преувеличенной заботой. — Твоему брату стоило быть внимательней и смотреть по сторонам. Вам повезло, что это не обернулось чем-то более серьезным, чем вывихнутое плечо.       Роджерс выходил из себя. Любому, кто прожил с ним бок о бок в течение долгого времени были знакомы эти перемены в выражении лица — глубокие морщины на лбу, поджатые губы, сузившиеся глаза. Его плечи напряглись, а пальцы излишне сильно сжали столовые приборы.       — Перестань, ты смотрел записи, Питер прыгнул под колеса, как только Барри начал отъезжать. Тебе тоже следует извиниться за свое поведение, Энтони.       Взгляд Старка был удивленным. Казалось, они все решили, и он даже собирался вернуть сыну ключи, но слова мужа заставили его пересмотреть свое отношение к этой ситуации. Он повернулся к омеге и посмотрел на него в упор.       — Хочешь сказать, что он не виноват? Он болтал по телефону, отказывается говорить, с кем именно, и из-за него Питер оказался на полторы недели на больничном, пропуская занятия в самом начале полугодия. Это он должен извиниться. Но тебе, наверное, этого не понять, у него же твое воспитание, — Тони склонился вперед, и вся его поза выражала агрессию.       — Хватит, — они оба посмотрели на старшего сына с непониманием. — Ты постоянно третируешь папу, хватит. Ни дня не помню с начала года, чтобы ты не сказал ему, что он плохой отец, но посмотри на себя. Ты мне за эту неделю ни слова не сказал, носишься с Питером, будто он калека. Я разговаривал по телефону, когда выезжал с парковки, признаю. Но нет ни одной причины, по которой я должен быть так наказан за то, что Питер решил, будто будет весело прыгнуть под колеса моей машины. Я больше всех пострадал из-за этого.       — Советую тебе замолчать, молодой человек. Ты все еще наказан за то, что сделал, так что перестань нарываться, — Старк сложил руки на груди, и Барри впервые почувствовал, как его с головой накрыла злость на собственного отца.       — Да что ты к нему привязался?! Только и слышу «Барри то сделал не так, Барри это сделал не так». Возишься с Питером так, будто у тебя только один сын! — Стив потерял самообладание. Он любил обоих своих детей, но такое несправедливое отношение терпеть больше не мог.       — А тебе, судя по всему, на второго сына плевать, — Тони снова повернулся к мужу, сверля его тяжелым взглядом. — Хоть раз за эту неделю ты отнесся к нему как к травмированному ребенку? Конечно, нет. Зачем волноваться за Питера, когда можно трахать мои мозги из-за машины, действительно.       — Энтони, речь! — Стив скривился, услышав столь грубые выражения. — Здесь дети!       — О, так ты, наконец, вспомнил, что у тебя их двое? — Питер вжал голову в плечи. Это была катастрофа.       — А ты все еще ведешь себя так, будто он у тебя один!       — Вы оба, перестаньте! — Барри чуть не взвился над стулом. — Сколько ты еще будешь издеваться над папой? Самому не надоело вести себя как последний мудак по отношению к нему?!       Его кулаки были сжаты с такой силой, что ногти впились в кожу. Стив только и мог, что открывать и закрывать рот, не находя слов, чтобы одернуть сына за грубую речь, тем более в адрес отца. Как бы там ни было, он никогда не хотел втягивать детей в их с Тони разборки. Питер съежился, съехал по стулу вниз, видна была одна голова. Старк тяжело и шумно задышал, все его тело напряглось, готовясь к атаке.       — Как ты смеешь так разговаривать с отцом, Бартоломью? — его голос был ровным и спокойным, но от этого было еще хуже. — Или больше не считаешь меня за отца? Конечно, есть же Джеймс, который возится с тобой всю эту неделю. Вот он бы тебе был отличным отцом. А тебе, наверное, был бы замечательным мужем, да, капитан Роджерс?       Стив задохнулся от оскорбления. Никто и никогда не смел упрекать его в том, что он был неверен мужу даже в мыслях. Он резко поднялся, стул с оглушительным грохотом рухнул на пол.       — Да как у тебя язык повернулся? — вены на его шее и предплечьях вздулись так, будто собирались лопнуть. — Если хочешь меня в чем-то обвинить, говори прямо, не надо юлить, Энтони.       — А в чем мне тебя обвинять? В том, что твой дружок возится с Барри? Или в том, что он крутится рядом с тобой, как привязанный, с тех самых пор, как мы с тобой познакомились? Я не идиот и не слепой, Стивен. Только придурок бы не заметил, как он увивался за тобой двадцать лет назад. А потом нас с Роуди отправляют на задание, я возвращаюсь, и тут ты с радостной новостью о своей беременности. Меня не так уж и долго не было, чтобы я мог определенно сказать, что точно от меня. Вдруг ты просто решил переиграть, воспользоваться ситуацией и отлично устроить свою жизнь, выскочив за меня замуж под предлогом беременности? Так удобно ведь, кем был Баки, и кем был я, — Старк встал вслед за мужем, и только чудо удерживало их от того, чтобы вцепиться друг другу в глотки. — И почему ты не учишь своего сына своим же методам? Льешь ему в уши про честь и достоинство, а сам-то залетел еще до свадьбы. Мы и поженились из-за этого, если Вы, капитан Роджерс, не забыли. Так научи этому своего сына. Или зачем ждать? Прямо сейчас давай посадим его в машину и отвезем его к Куину, он недалеко живет. Устрой своему сыночку жизнь, подложи под миллиардера, а дальше он по твоим стопам помчится со скоростью своей обожаемой машины.       Барри не успел даже вскрикнуть. Щит, еще секунду назад лежавший на диване, пронесся мимо лица Старка и ударился о стену с такой силой, что застрял там, трещины разбежались по бетону глубокой, уродливой паутиной, краска осыпалась на пол. Стивен был в бешенстве. Он думал, что никогда не опустится до такого, но стерпеть подобные оскорбления не мог. Щит снова оказался в его руках, готовый к новой атаке, и Роджерс всерьез собирался бросить его еще раз, не промахнувшись. Тони вытер выступившую на скуле кровь от удара.       — Правда глаза колет, капитан?       — Да пошел ты, — Барри прижал ладонь ко рту. Отец никогда так не выражался, ни разу, сколько парень себя помнил. — Считаешь, что я насильно женил тебя на себе? Валяй, подавай на развод. Можешь еще запросить через суд тест на отцовство, а то вдруг я правда нагулял ребенка на стороне. Это же я беспринципный сукин сын, который трахался со всем, что видел. Пожалуйста, мистер Старк, как Вам будет угодно. Я съеду отсюда, передашь документы через Наташу.       — О, наконец-то. Значит, развод. А я все думал, когда ты об этом скажешь. И если это не мой сын, то он ни цента не получит. Будет сам оплачивать свой университет, а не сможет — Куин все еще не женат, подложишь пацана ему.       Шаги Стива были тяжелыми, каждый из них отдавался в голове Барри набатом. Питер прижал ладони к лицу, его глаза были полны еще непролитых слез. Наблюдать за окончанием такого скандала было выше сил Барри. Он добежал до комнаты, швырнул в сумку вещи и влетел в лифт с такой скоростью, что его уход никто не заметил. Наверное, он должен был остаться рядом с папой, утешить его, но не мог. Не после того, что услышал.       — Самоутверждайтесь за счет кого-нибудь другого, мистер Старк, если Ваш комплекс неполноценности не позволяет Вам нормально жить. Потому что только это могло подтолкнуть Вас к мысли построить что-то столь же уродливое и огромное, как эта башня. Компенсировать свои маленькие размеры подобным строением — очень в Вашем духе, — Роджерс обернулся, замерев перед неоткрытыми дверями вызванного лифта, почему-то замершего на нулевом этаже. — Проваливай в ад, Энтони, туда тебе и дорога. Надеюсь, ты сдохнешь где-нибудь на задании, потому что никто не прикроет спину такому мудаку, как ты.       Питер остался один. Слезы стекали по его щекам, и он не мог это контролировать. Он смотрел на дыру в стене, такую же огромную, как и та, что оставила родительская ссора в его сердце, и уронил руки, с силой цепляясь за край столешницы. Его голос дрожал, Питер задыхался, рыдая, когда говорил.       — Папа! — Стив обернулся, замирая перед открывшимися, наконец, дверями лифта. — Останься, ты не можешь бросить меня!       Тяжелое дыхание отца, его собственное — сдавленное и шумное, хрипящее от сдавившей грудь боли, все это заставило кровь в ушах стучать оглушительно, будто она своим током собиралась разорвать его барабанные перепонки. Он знал, что был виноват во всем, что произошло этим вечером, не мог перестать винить себя за каждое сказанное слово, от его слез на столе образовалась лужа, по каплям стекающая на пол. Стив развернулся. Быстро и почти незаметно преодолел расстояние от лифта до стола, не в силах терпеть, как разрывалось его сердце, стиснул сына в объятиях, чувствуя, как насквозь промокает футболка от нескончаемых рыданий. Старк, помедлив, сел рядом, по другую сторону от младшего сына, не желая приближаться больше. Запал и злость схлынули, как холодная волна покидает мокрый песок и возвращается в море, и внезапно его охватил стыд за все, что он произнес. Тони посмотрел на мужа, поежился от холодного, отрешенного взгляда, которым тот его наградил. Они просидели в тишине бесконечно долго, еще несколько кусков краски упали на пол, рыдания Питера стихли, и он время от времени лишь вздрагивал, когда Стив пытался убрать руки. Возможно, Тони действительно стоило сесть ближе, обнять сына, чтобы он успокоился, но было невозможно сделать это, не соприкоснувшись с Роджерсом. Светящиеся голубоватым светом цифры на часах микроволновки сложились в начало десятого, Питер, неловко дернув плечами, выпутался из отцовской хватки и сложил руки на коленях.       — Барри ушел, — заметил он. Прошло не меньше часа, но сказать получилось только сейчас.       Старк дернулся, все тело Стива напряглось, будто ему предстояло вступить в еще одну схватку. Они оба посмотрели на сына, тот поднял голову, стыдясь показать свои покрасневшие глаза.       — Ушел? — голос Роджерса был тихим, но резким. — Куда?       — Не знаю. Просто встал, взял вещи и зашел в лифт, — Питер хотел сказать еще что-то колкое, болезненное, но был слишком истощен, чтобы найти в себе хоть каплю язвительности.       Родители поднялись абсолютно синхронно. Их движения, отточенные годами командной работы, по-прежнему поражали своей слаженностью. Стив двинулся в комнату, и его строевой шаг, каждое отчеканенное соприкосновения стоп с полом, звучало жутко. Он вернулся быстрее, чем Старк нашел свой забытый в пылу ссоры планшет, сжимая в руках телефон.       — Я позвоню Дэвиду, скорее всего, он отправился к нему, раньше я постоянно находил его после школы именно там, — Роджерс сосредоточено искал нужный номер в списке контактов, его руки удивительно не дрожали, будто это не он сейчас буквально разрывался внутри на куски из-за ухода старшего сына.       Старк двинулся к дальней части гостиной, туда, где свет был приглушен, а большая стена, отделанная камнем, оказалась не тронута ударом щита. Он болезненно поморщился, прикасаясь к своей скуле и ощущая под пальцами подсохшую тонкую корку крови вдоль длинной раны.       — Проверю записи с дорожных камер, он обязательно где-то засветился, — Питер видел, какой опустошенный и полный страдания взгляд бросил Стив на мужа. — Если что, я свяжусь с Наташей, они с Клинтом отлично ориентируются на улицах.       Обменявшись понимающими кивками, будто действительно были на очередном задании, они занялись каждый своим делом, а Питер, почувствовав жуткий холод, умылся прямо на кухне, снова и снова плеская водой в лицо, а после завернулся в свитер старшего брата, который тот оставил днем на диване. Вся вина была на нем, бестолковом, с языком без костей, и Питер готов был принять любое наказание, лишь бы Барри, накапливающий злость месяцами, а сегодня сорвавшийся, не влез в неприятности. Тогда их семье точно придет конец.       Прошел почти целый час, за который Стив, казалось, так и не изменил позы, продолжая сидеть за столом, перебирая все номера из списка контактов, которые могли бы дать ему хоть крупицу информации о местонахождении его сына. Тони запустил распознавание лиц на записях камер не только на Манхэттене, проверял камеры в Бруклине, Бронксе, Квинсе и даже Стэйтен-Айленде, куда Барри ни при каких обстоятельствах не могло занести, но лучше было перестраховаться. Он отслеживал сообщения полицейских и всех отделений скорой помощи в городе и находился в шаге от того, чтобы поднять на ноги всех, кто мог участвовать в поисках. Изможденный Питер задремал, устроив голову на подлокотнике дивана, Тони, встав за, кажется, уже четвертой или пятой чашкой кофе, накрыл его брошенным на второй подлокотник пледом. Он видел, как с каждым звонком Роджерс бледнел и терял самообладание, но сказать мужу ничего не успел — тот нахмурился, а после с какой-то ужасающей решительностью, смешанной с недовольством, выбрал очередной номер из списка. У Старка слезились глаза, он предпочел на некоторое время перестать следить за без остановки поступающей информацией, пустым взглядом смотрел на свои руки, а потом вздрогнул, услышав голос мужа.       — Мистер Куин? — Тони еле слышно зашипел, всем своим видом выражая недовольство идеей подключить кого-то постороннего к поискам Барри. У них были свои люди, которые не отказали бы ни за что на свете. Будь у них возможность связаться с Тором, тот бы заявился с целой асгардской армией и перевернул несчастный Нью-Йорк в поисках мальчишки. — Мне неудобно спрашивать Вас об этом, но не могли бы Вы оказать мне услугу? Я знаю, что Вы следите за улицами. Вы не видели Барри там совершенно случайно?       Старк не сдержал нервного смешка. Конечно, совершенно случайно Барри поздним вечером оказался на улице, просто потому, что ему захотелось, а не потому, что его родители чуть не убили друг друга на глазах у своих детей. Его все еще раздражала мысль, что Стив связался с кем-то чужим, но, если Куин видел Барри хоть краем глаза, это могло бы облегчить поиски. Тони прослушал часть разговора, видимо, Стив, как мог, объяснял ситуацию, но по разочарованному выражению лица мужа понял, что хороших новостей ждать не стоило.       — Если ты увидишь его, дай ему возможность связаться с нами. Или силой притащи его домой. Господь всемогущий, Оливер, ему девятнадцать, он омега, а это Нью-Йорк, — Роджерс замолчал, сжал пальцами переносицу, видимо, в очередной раз выслушивая приободряющие слова. Тони не был уверен, что Оливер Куин способен сказать что-то подобное. — Хорошо, спасибо, я лично буду твоим должником.       Что ж, тем лучше для этого зазнавшегося юнца с луком наперевес. Иметь в своих должниках самого Капитана Америка дорогого стоило. Но, когда лицо мужа снова исказилось от невысказанной боли, все желание ерничать у Тони пропало. Он встал, собираясь вернуться к прерванному занятию, и лишь на секунду сжал плечо Роджерса.       — Мы найдем его, — Стив вздрогнул. Так обычно говорили федеральные агенты, разыскивая похищенных детей. — Я позвоню Наташе, а ты отнеси Питера в его комнату. Мне-то его не поднять, совсем большой уже стал.       Старк невесело улыбнулся собственным словам. Как только омега скрылся из вида, с легкостью неся на руках сына, Тони спешно объявил для всех общий сбор на первом этаже и, не дожидаясь мужа, спустился вниз. Кто-то должен остаться дома, чтобы присматривать за Питером и иметь возможность отслеживать возможное возвращение Барри домой. Что-что, а всыпать ему по первое число хотелось неимоверно.       Оливеру было неспокойно. Звонок Стива Роджерса выбил его из колеи, и он всерьез заторопился, собираясь направить всю свою команду на поиски Барри. Они не виделись с прошлой недели, связаться получилось только раз — это был звонок с незнакомого номера, а в путанных объяснениях, что Барри лишили личного транспорта и телефона, не было ничего понятного. Куин был в одном шаге от того, чтобы связаться с Фелисити, но остановился, разглядывая через окно одинокую, сгорбленную фигуру около дома, зрение стрелка позволяло ему рассмотреть достаточно деталей. Не было никаких сомнений в том, кем являлся единственный неподвижный человек среди толпы снующих людей. Он проигнорировал лифт, преодолел лестницу между седьмым и первым этажом и как был, в тонкой домашней одежде, выбежал на улицу. Конечно, дрожащий, Барри торчал здесь, поднял уставший взгляд и с трудом натянуто улыбнулся уголками замерзших, посиневших губ. Оливер не церемонился. Схватил за ворот пальто и буквально втащил за собой, не обращая внимания на удивленные взгляды охраны. Барри не сказал ни слова, когда его втолкнули в лифт, только обхватил себя руками за плечи, его пальцы были красными от холода. От жара в квартире его повело, колени подогнулись, и ему пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть, когда его грубо вытряхивали из насквозь промокшего пальто.       — Будь ты, блять, проклят, Бартоломью Генри Роджерс, — Оливер никогда не был сдержанным в выражениях, но его интонации напомнили Барри об отце. — Ты понимаешь, что тебя ищут по всему городу? Капитан, блять, Америка звонит мне потому, что ты пропал, и спрашивает, не видел ли я тебя. Он был на грани припадка, когда говорил со мной. Я перезвоню ему немедленно и скажу, чтобы он приехал и забрал тебя, а после — выдрал ремнем до синяков и крови на твоей заднице. Ты хоть немного соображаешь, что сделал?       Барри с трудом перехватил его руку, пальцы все еще были слабыми и ледяными.       — Не смей даже набирать его номер, — голос Барри дрогнул, но смотрел он уверенно. — Они с отцом заслужили все это. Не смей звонить ему, иначе я выверну все так, что они растащат тебя на куски.       Куин замер. Барри, которого он знал, никогда не прибегал к грязному шантажу. Да, он был виртуозным лжецом, но эта ложь никогда не причиняла другим людям вреда. Вся ситуация становилась абсурдной и ужасающей. Он должен был вернуть мальчишку родителям, но в последний момент передумал. Барри все еще дрожал, кажется, его не по погоде тонкая водолазка, как и бесполезное шерстяное пальто, полностью пропитались снегом.       — Сначала отогреешься, а потом все расскажешь, — Оливер смягчился. Что бы там не произошло, в этом стоило разобраться.       Согреться было трудно. От слишком горячей воды и пара кружилась голова, Барри просто рухнул на дно ванной, схватившись за волосы и прокручивая в голове все, чему он стал свидетелем. Папа врал ему все эти годы, вся сказка про семью оказалась гнусным враньем, от которого снова слезились глаза, стоило лишь вспомнить об этом. Отец буквально назвал его чужим сыном, приписав отцовство Джеймсу Барнсу. В этом приятного было столь же мало. Было трудно поверить, что Стив Роджерс, который каждый год наряжал елку перед Рождеством или лично готовил для своих сыновей праздничный завтрак в их дни рождения, мог быть способен на такую подлость, как обмануть альфу и солгать ему о ребенке. Барри не мог думать. Не хотел. Ему нужно было выкинуть из головы все, что он узнал в этот вечер, заново собрать все мысли, выяснить, что было правдой, а что — нет. Он тщательно вытерся, растирая и без того красную кожу до багровых пятен на плечах, груди и коленях, встряхнул потяжелевшими и потемневшими от воды волосами и взглянул на свое отражение в наспех вытертом зеркале. Ничего общего с Тони Старком, кроме цвета волос. Худой, тонкие запястья и щиколотки, точь-в-точь Стив Роджерс с фотографии конца тридцатых. Только ростом вымахал, что мог доставать тарелки с верхней полки шкафа. Была ли вероятность, что Джеймс, такой же высокий, который возился с ним с самого детства, был его настоящим отцом? Не в этом ли была причина его повышенного внимания к маленькому омеге, не из-за этого ли были так схожи их интересы? Барри возненавидел того, кого видел в зеркале. И мысли свои возненавидел, причинявшие такую сильную боль. Он не потрудился даже обмотаться полотенцем, вышел в гостиную голым, с безумным взглядом и дрожащими от волнения пальцами. Оливер отложил бумаги, которые изучал в одиночестве, и даже не пытался скрыть удивление.       — Повяжи меня, — Барри с непривычной жестокостью наблюдал, как напряглось тело альфы от этих слов. — Прямо сейчас.       Оливер с тихим стоном сжал свои колени, чтобы не позволить собственному телу сыграть против разума. Но один Господь знал, с каким трудом он выигрывал эту битву.       — Ты не в себе. Тебе нужно поспать, — он пытался взывать к роджеровскому благоразумию, которого в мальчишке обычно было с лихвой. Сегодня удача была не на его стороне.       Барри молча развернулся и проследовал в спальню. Краснота покинула его кожу, оставляя ее привычно светлой, с россыпью темных родинок то тут, то там. Оливер следовал за ним и стиснул зубы, когда омега улегся на кровати, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. Дитя греха и порока, никакой связи со Стивом Роджерсом. Мысль о том, что с ним сделает Капитан Америка, если Куин выполнит требование омеги, остудила его пыл. Барри оперся на локти, продолжал смотреть, его пальцы легко комкали мягкое покрывало на постели. Он знал, что Оливер не может отказать. Согласие — вопрос времени, альфа не может отказать омеге, которую отметил. След от зубов на плече зачесался, и Барри сознательно царапнул его ногтями, не отводя взгляд от мужчины.       — Повяжи. Меня, — он четко и громко произнес каждое слово, наблюдая, как последние крохи самообладания Куина рассыпаются в пыль.       Барри успел дважды моргнуть, прежде чем услышал приглушенное обреченное рычание, пока Оливер сдирал с себя одежду, а потом довольно заскулил, когда тяжелое тело прижало его к постели. Плевать, что скажет папа, и уж тем более, что скажет отец, который, может, и не отец ему. Пальцы так быстро сменились членом, что Барри сначала взвизгнул, а после потерялся в своих стонах и болезненных укусах, пара из которых осталась на шее, где все увидят. Да к черту. Омега вдавил ногти в покрытую шрамами спину, подставился для еще одного укуса, закрыл глаза. Кого теперь вообще волнуют слова Стива Роджерса. Узел растянул его, Барри еще раз всхлипнул и обмяк, безропотно поворачивая голову для поцелуя.       Они, мокрые и разгоряченные, рассматривали белый потолок. Барри, глазевший на него множество раз, никак не мог привыкнуть к его нетронутой белизне. Потолок в его собственной комнате был темным, с переходами черного и темно-синего, с вкраплениями фиолетового и голубого, с нарисованными звездами, светящимися в темноте. Но сейчас в этой первозданной глянцевой чистоте он мог видеть все, что не получалось разглядеть раньше. Оливер по пояс завернулся в тонкую простыню, закинул руки за голову и тяжело дышал, наслаждаясь посторгазменной эйфорией. Барри, совсем еще юный, любопытный и только набиравшийся опыта, сегодня был особенно требовательным, и, если быть совсем честным, загнал альфу с первого раза. В блаженной пустоте, царившей в голове, начинали роиться мысли, выстраивались ровными рядами, занимая свои места. Барри чесал шею, еще кровоточащая отметка неимоверно зудела, и трогать ее не стоило хотя бы до обработки, но он не мог удержаться. Оливер резко перехватил его руку, когда омега снова попытался почесаться. Сохранять тишину не было больше никакого желания. Необходимость выяснить подробности колола под кожей.       — Могу я теперь услышать всю историю? — Барри недовольно заворчал, пытаясь отодвинуться чтобы избежать разговора. Безуспешно. — Я серьезно. Тебе явно не мороженое запретили есть до начала ужина. Что произошло, Бартоломью?       — Не называй меня так, — волоски на коже встали дыбом. Отцовский голос зазвучал в голове, произнося имя со злостью и разочарованием. — Ненавижу это. Они поругались. Опять. Папа бросил в отца щит.       А потом Барри прорвало. Он говорил, шумно хватая воздух ртом, вертелся на кровати, щурил глаза, зажмуривался, чтобы не видеть ничего вокруг. Говорил без остановки, пока не выложил все без остатка про сегодняшний вечер. Про то, как отец назвал папу корыстной шлюхой, как усомнился в собственном отцовстве, как назвал своего старшего сына нагулянным до свадьбы ублюдком. Говорил так долго и много, что начал задыхаться, и слезы потекли по его лицу, горячие и соленые, стекали на шею, падали на подушку, впитываясь в пух. Он стиснул пальцы Оливера своими, и будь у него хоть капля отцовской силы, то сломал бы их одним этим движением. У него во рту пересохло, но подняться с кровати, чтобы дойти до кухни, не было сил. Лишь закончив рассказ, полный обиды, боли и злости, он перевернулся спиной к мужчине, подтянул колени к животу, выставляя на обозрение острые пики позвонков, ребристой грядой выступающие под кожей так, что каждый можно было схватить и вырвать с корнем. Барри хотел, чтобы кто-то вырвал из его головы все воспоминания, перекроил все содержимое черепной коробки, заново сшил, чтобы не чувствовать ничего. Оливер тяжело вздохнул, придвинулся ближе. Просунул руку под тонкий острый локоть, прижал большую ладонь к перепачканному, липкому животу, вжимая худой спиной в свое тело. Позвонки впились в грудь, и пришлось повозиться, прежде чем они оба устроились удобно. Барри всхлипнул в последний раз, заново привыкая к теплу. Он тоскливо разглядывал сияющий неоном город через панорамное окно. Из его комнаты вид был похожим, от этой мысли под ребрами снова закололо.       — Он говорил мне, чтобы я вел себя прилично. Статус, фамилия — я должен был быть примерным сыном, чтобы не подставить их обоих под удар. Должно быть воспитание, которое не выставит меня дешевой тупой сукой, которая думает только задницей. «Ты все поймешь, Барри, когда вырастешь, но веди себя соответствующе». Как же, конечно, воспитание, мораль. Никаких близких отношений ни с кем, пока в мэрии не подпишут бумаги о заключении брака, — он снова вцепился в чужие пальцы, будто они могли его спасти. — Меня такой стыд брал после всего, что мы с тобой делали. Я в глаза родителям смотреть не мог, на папу смотреть не мог, когда возвращался. Капитан Америка, символ чести и благородства целой нации, а его сын трахается с нью-йоркским линчевателем. История для первой полосы Таймс. А оно вон как все вышло. Поженились, потому что папа залетел, одна новость лучше другой. Может, мне нужно было обо всем рассказать там? Переубивали бы друг друга, все проблемы бы на кухне решились. А отец? Тони Старк выясняет отцовство — нам целый журнал посвятят, у них такого тиража никогда в жизни больше не будет. Они-то People продали права на мою первую фотографию за такие деньги, что отец смог оплатить ими фундамент и первые четыре этажа Башни. За эти новости он сможет построить новую. Теперь-то ты точно не позвонишь, какой смысл, если мне домой путь заказан.       Оливер молчал. Полученной информации было слишком много, она была путанной, переполненной сожалениями и страданиями, и ему потребовалось время, чтобы расставить все по своим местам. Найти, за что уцепиться во всей истории, было трудно. Барри, выговорившись, расслабился, ушло напряжение из плеч, тело перестало мелко подрагивать. Света, пробивавшегося сквозь большое стекло, едва хватало, чтобы рассмотреть очертания предметов в комнате, но это скрывало боль. Куин, против всех правил, просунул вторую руку омеге под шею, надавил и потер свежую отметку. Та, что была на плече, уже начала формироваться, заменить ее на новую, ту, которую все рано или поздно увидят, хотелось уже давно, но повод Барри дал только сейчас, попросив об этом. Возможно, через пару дней он об этом пожалеет. Они оба пожалеют.       — Твой отец просто был разозлен, — Барри развернулся, недовольно запыхтел, обиженный, попытался отодвинуться от мужчины, но лежал на самом краю, пришлось остаться на месте. — На самом деле он так не думает. У взрослых так бывает, они говорят друг другу вещи, о которых потом сожалеют. Вещи, причиняющие боль, но не имеющие никакого отношения к правде.       — Перестань разговаривать со мной так, будто мне пять. О таком не говорят, если не думают об этом. Вряд ли отцу за секунду пришла в голову мысль, что я не его сын. Наверное, он искал подтверждения этому раньше. Он же сказал, что узнал о беременности после того, как вернулся с задания, — под тяжелым взглядом Оливера он стушевался, выдохнул, чтобы успокоиться, посмотрел в ответ. — Что мне теперь делать? Как я вернусь домой, когда они там… Убивают друг друга. Кто вообще тянул Питера за язык. То молчит часами, уткнется в свой телефон за столом, нос от него не отрывает, а то поговорить захотелось, извиниться. Я без его извинений пятнадцать лет живу и сейчас бы не умер.       Куин ткнул его лицом в подушку. То, что происходило, становилось абсурдным. Барри начинал накручивать, додумывать то, чего не было, и в любом случае это все только усугубит. Когда омега попытался приподняться, он вдавил его сильнее, натягивая сверху безбожно испорченное одеяло.       — Сейчас ты ничего не будешь делать, только спать. А утром позвонишь родителям и скажешь, что с тобой все в порядке, и ты собираешься вернуться домой, — Барри снова запыхтел, но выбраться из-под тяжелой руки не получилось. Он обреченно вздохнул. — Они действительно волнуются, по-хорошему, я должен позвонить им прямо сейчас, но, когда Стив Роджерс увидит тебя, он меня, блять, точно колесует на своем щите. Заткнись и спи, Барри, пока я тебя сам не придушил к чертовой матери.       Удивительно, но этого было достаточно. Оливер держал свою руку поверх плеча омеги еще несколько минут, а когда убрал ее, Барри, измученный и вымотанный, спал.       Утро наступило слишком быстро. Казалось, только что в ночи снег валил, будто собирался засыпать Нью-Йорк до крыш самых высоких небоскребов, а сейчас тусклое солнце еле-еле отражалось от сугробов, время от времени скрываясь за тяжелыми сизыми тучами. Барри потянулся, кровать оказалась пустой. Внезапно появилась надежда, что Оливеру пришлось срочно уехать на работу, тогда все неприятные разговоры о его ночной истерике отложатся до вечера, но, пока он пытался отмыться в душе от засохших белесых пятен на своем животе и бедрах, пока натягивал на все еще влажное тело чистую одежду, звонко пискнул электронный замок входной двери. Шапка и куртка Оливера были в снегу, а сам он выглядел неприлично довольным для человека, которому несколько часов назад пришлось пережить поток пугающих откровений. Мужчина быстро развесил одежду, вытряхнул снег из кроссовок и коротко поцеловал Барри в висок.       — Я планировал вернуться пораньше, но дочь миссис Ротсен уже гуляет, и я не смог отказать ей поиграть в снежки, — омега не смог удержать поползшие вверх от улыбки уголки губ. — И она выиграла. Тридцать снежков, пятнадцать в голову. Ей бы в снайперы пойти, ЦРУ будет просто счастливо заполучить такого стрелка. И не думай, что отвертелся, или что я забыл.       Барри тут же помрачнел. Смотрел на протянутый телефон и не желал к нему прикасаться. Что он скажет? Что он хочет услышать? Оливер продолжал вести себя, как отец, пользовался огромной разницей в возрасте, встряхнул омегу за плечи и всунул телефон в руки. Под его строгим взглядом пришлось сдаться. Куин был на полпути к ванной, чтобы отогреться после утренней пробежки, на ходу стягивая с себя мокрые штаны и носки, и разговаривал уже через плечо.       — Последний номер во входящих, — Барри закатил глаза, ему не нужно было говорить об этом, номер папы он знал наизусть. — Я не буду мешать вашему разговору.       Парень вертел телефон в руках, борясь с желанием влезть в пальто и уйти отсюда подальше, где его никто бы не тронул. К утру утихла злость, но не обида. Палец все же коснулся последнего входящего вызова, и на звонок ответили после первого же гудка, будто Роджерс не выпускал телефон из рук, ожидая новостей, плохих или хороших.       — Мистер Куин? — его усталый, но полный надежды голос отозвался в сердце Барри острым, болезненным уколом.       — Папа, это я.       — О Господи, Барри! С тобой все в порядке?! Где ты, я сейчас же приеду за тобой! — Стив тараторил, было слышно, как он вскочил со своего места, пытаясь собраться.       — Папа, успокойся. Со мной все в порядке, я переночевал в гостинице, а утром встретил мистера Куина, — не первая ложь, хуже она не сделает. — Не надо за мной приезжать.       Стив замер. Он уже собирался разбудить мужа, чтобы тот поехал вместе с ним или хотя бы сообщил людям, чтобы те прекратили поиски. Он не допускал мысли, что не сможет забрать своего сына сразу же, как только услышит его.       — Ты хоть представляешь, как мы волновались?! — Роджерс повысил голос. Еще один укол вины заставил Барри поморщиться. — Мы всю ночь не спали, отец вернулся час назад, и то лишь из-за того, что больше не мог стоять на ногах. Мы обыскали весь город, Бартоломью, а ты ночевал в гостинице. По крайней мере, с тобой все в порядке. Когда ты вернешься домой?       Его подмывало сказать, что только после примирения Стива Роджерса с его мужем, но Барри вовремя прикусил язык. Не стоило провоцировать еще один конфликт, когда последствия предыдущего не разрешились. Он ткнул в одну из кнопок на кофе-машине, та загудела, и как это отличалось от привычных домашних звуков. Ему нужно было что-то ответить, но все варианты, которые были в его голове, испарились, стоило услышать испуганный и взволнованный голос отца.       — Как только сдам экзамены, — тяжелый вздох на той стороне больше не мог пробить оборону Барри. Не после вчерашнего. — Я не могу готовиться, когда ты швыряешь в отца щит, будто он — твой главный враг. Я не готов вернуться домой, папа, когда вы делаете все это. Дай мне время.       Было так тихо, что Барри показалось, будто отец сбросил вызов. Лишь его шумное дыхание выдавало присутствие, оставалось только дождаться, когда Роджерс скажет хоть что-то. Никогда раньше Барри так сильно не хотел слышать его.       — Прости нас. Мы столько вчера наговорили. Ты не должен был слышать ничего из этого, звездочка, — омега оперся на стол, колени подгибались. Отец, казалось, понял все его мысли. — Тони не думает так о тебе. И обо мне тоже. Ты же знаешь отца, ему лишь бы что-нибудь сказать, и все равно, как другие люди отреагируют. Вспомни, как он упустил важного инвестора, когда ляпнул, что у его жены фигура не подходит для платья, в котором она была на ужине. У него же с самоконтролем проблемы, Барри, ты точно об этом знаешь. Твоя банковская карта активна, можешь выбрать любой отель, какой захочешь. Мы любим тебя, Барри, даже если у нас с твоим отцом не все гладко. Ты наш сын, и у Тони ночью чуть не отказало сердце, когда мы не могли тебя нигде найти. Не делай так больше, пожалуйста. А теперь передай телефон мистеру Куину, хочу кое-что ему сказать.       Барри тяжело вздохнул.       — Он… — даже Господь не знал, что нужно было сейчас сказать. Явно не признаваться, что Оливер застрял в ванной, чтобы не мешать разговору. — Он не может сейчас подойти, но я скажу, чтобы он тебе перезвонил. Я не буду съезжать в отель, поживу у друга эту неделю. Ты его не знаешь, но он хороший человек.       Барри слышал, как шумно сглотнул отец. Мог ярко представить, как он закатил глаза, как заиграли желваки на его лице, как крепко была стиснута челюсть. Когда-то он должен был рассказать об этом, но сейчас время было неподходящим, хотя, возможно, между строк можно было что-то уловить. Это не прямой текст, но крохотный намек, достаточный, чтобы Стив Роджерс что-то сложил в своей голове. Барри был благодарен, что тот ничего не сказал в ответ и не начал выпытывать детали.       — Держи меня в курсе, что с тобой все в порядке. Мне хватит и сообщения, звездочка, чтобы не поднимать на уши всех наших друзей для твоих поисков. Ты заставил поволноваться всю семью, — Стив осекся, видимо, привлеченный шумом на этаже. — Пойду расскажу твоему отцу, что ты жив и здоров. Он даже спать не может. А ему, вообще-то не тридцать пять уже, отдых ему нужен.       — Я люблю тебя, пап, — это сорвалось с языка раньше, чем Барри осознал. Будто ничего не случилось.       Когда он обернулся, Оливер стоял позади, сложив руки на груди и хмурясь, разглядывая худую мальчишескую фигуру, практически повисшую на разделочном столе. В этот раз Барри проигнорировал тяжелый взгляд, направленный на него, переместился за стол и позволил мужчине готовить. Кофе почему-то был слишком горьким и крепким, тошнотворно ощущался на языке.       Утро понедельника выдалось тяжелым. Несмотря на два дня, которые омега провел, зарывшись в свои конспекты и целую стопку медицинских статей, этот экзамен был самым сложным из всего списка. Профессор, невзлюбивший его с самой первой лекции, видимо, зная, кем были его родители, спрашивал Барри, наверное, целую вечность, задал столько дополнительных вопросов, что от них кружилась голова. Ответить на них удалось только благодаря тем пресловутым статьям, запомнить которые не было проблемой, спасибо хорошей наследственности и передавшейся с генами гениальности Тони Старка. Барри был измотан и единственное, о чем он мечтал, так это залезть под одеяло и пролежать там до самого вечера, пока Оливер не вернется со своей важной работы и не выбьет из него все переживания прошедшего дня. Студенты, сдававшие экзамен вместе с ним, смотрели сочувствующе, хотя, он был уверен, многие из них только порадовались бы, провались он сегодня. Никто не любил умников, даже если это университет Лиги Плюща. Уже спустившись по лестнице в холл и уговаривая Дэвида сходить перекусить какой-нибудь максимально вредной еды, с кучей холестерина и вредных жиров, Барри заметил отца. Тот стоял, что-то просматривая на планшете и делал вид, будто не замечает направленных на него восхищенных взглядов. Шутка ли, Тони Старк в холле Колумбийского университета, для многих он был словно спустившийся со своего стоэтажного Олимпа мессия. Дэвид развел руками и тут же умотал к своей подружке, дожидавшейся его у дверей. Барри несколько раз глубоко вдохнул, набираясь смелости. На последних шагах его ноги начали дрожать. Тони, завидев приблизившегося сына, соблюдать правила приличия явно не собирался. Стив был прав, самоконтроля у него — минус пять в одиннадцатой степени. Отец сгреб его в крепкие, жесткие объятия, и Барри был благодарен всем богам, которые благословили какого-то человека, придумавшего свитера с высоким воротом. Метка на его шее получила несколько новых укусов этой ночью и теперь была заклеена пластырем, чтобы не занести инфекцию.       — Когда Стив сказал мне, что с тобой все в порядке, я чуть рассудка не лишился. Никогда больше так не делай, Бартоломью, у меня только костюм железный, а не я сам, — его голос был наполнен таким облегчением, что на мгновение Барри забыл, почему ненавидел отца. — Еще он сказал, что ты временно поживешь у друга, поэтому я решил приехать сюда и поговорить лично. Мне нужно извиниться.       Барри почти присвистнул. Его отец так редко извинялся, что эти дни стоило отмечать в календаре и отмечать наравне с Днем Независимости, с салютом и выходным для всех граждан Штатов. Он спиной почувствовал направленные на них взгляды, говорить пришлось тише.       — Я очень многое наговорил твоему отцу, и мне жаль, что ты стал свидетелем нашей вышедшей из-под контроля ссоры, — внезапно Тони потупил взгляд, и Барри действительно был готов позвонить президенту, чтобы тот объявил этот день национальным праздником. — Я никогда не думал, что ты не мой сын. Как вообще можно сомневаться в нашем родстве, когда ты настолько умный? Я хотел обидеть Стива, признаю, и, возможно, твое наказание тоже имело эту цель. Я никогда не переставал любить тебя, Барри, чтобы не произошло между мной и твоим отцом. Нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы пережить ту ночь.       — Значит ли это, что вы с ним помирились? — ему нужно было расставить все точки над «и». От отцовского ответа зависело очень многое, и Барри был бы благодарен, чтобы отец не лгал ему сейчас.       — Это намного сложнее, чем вы с Питером думаете, милый, — Тони сжал его плечо. — Если ты спрашиваешь о разводе, то мы не собираемся. Но пожить отдельно мы все же думаем, это для блага всей семьи. Ты поймешь позже, поверь, но сейчас дайте нам с вашим отцом решить все самостоятельно. Что бы ни происходило между нами, вы с Питером всегда можете рассчитывать на нас обоих. И я привез тебе кое-что.       Старк вложил в его руку ключи от машины. Брелок со звездой раскачивался, будто маятник, камни, которыми он был украшен, ловили яркий свет потолочных ламп и сияли так, что слепило глаза. Следом за ключами Тони протянул ему телефон.       — Я планировал подарить тебе его на день рождения, но к августу точно придумаю что-нибудь еще. Такого точно ни у кого нет, я создал его специально для тебя, — отец смотрел на него, ожидая мнения, переминался с ноги на ногу, очевидно нервничая.       Барри перевернул телефон обратной стороной. Бордовый корпус с золотыми полосами, чем-то напоминало отцовский костюм, но было невообразимо приятно знать, что отец не забыл такую мелочь, как любимый цвет старшего сына. Барри обнял его, прижался всем телом, будто ему снова было десять, а в шкафу угрожающе рычали монстры.       — Это потрясающе, пап, спасибо, — лицо Тони засияло, как случалось каждый раз, когда семья хвалила его. Эго альфы росло с неимоверной скоростью. — Дашь мне знать, если вы с папой что-то решите?       Старк кивнул. Его еще ждали дела, он и так задержался тут дольше, чем планировал, Пеппер звонила уже семь раз и грозилась сбросить его в океан на корм акулам, если Тони не приедет, наконец, на переговоры. Барри так и остался стоять, глядя в спину уходящему отцу, телефон и ключи оттягивали карман его пальто, но это была приятная тяжесть, которую он давно уже не ощущал. Родители искали его вдвоем, отказались от идеи развода. Может быть, еще ничего не потеряно, но влезать во взрослые отношения он больше не собирался. Они с Питером попытались дважды, и вот к чему это привело. Он так задумался, что не сразу заметил, как его обступили люди. Среди них он безошибочно узнал Саймона, парня, с которым вместе учился и испытывал к нему взаимную неприязнь. Тупоголовый футболист, обучающийся в Колумбийском за счет имени своего папаши, члена правительства, и собирающийся стать спортивным врачом. Ничего примечательного, ничего приятного. Саймон подошел к нему ближе, пристально разглядывая, но Барри привык к таким взглядам — так на него смотрели на каждом званном ужине, куда приходилось ходить с отцом.       — Так значит, ты — тот самый Роджерс? — Саймон переступил все границы приличия, рассматривая его, словно манекен в витрине.       — Ну, да. Барри Роджерс, приятно познакомиться, учимся с тобой уже целый семестр, — он съязвил, зная, что ему ничего за это не будет. Драка в любом случае не произойдет, за нее отчислят без разбирательств, да и группа альф, возможно, не бросится на омегу прилюдно.       — Сын Стива Роджерса и Тони Старка? Серьезно? — Саймон, казалось, все еще не мог поверить. — Только не отпирайся, все видели, как вы с ним тут обнимались.       Барри прекрасно понимал, куда идет разговор. У половины статусных людей в Нью-Йорке была цель породниться со Старком и Роджерсом. Не первый раз кто-то такой же тупоголовый пытался завязать с ним отношения.       — Я никогда и не отрицал, что их сын. Но, будь любезен, проваливай. Чего бы ты не хотел, ты этого не получишь. Ни свиданий, ни секса, ни договорного брака, — Барри протиснулся между альфами и, как только один из них попытался схватить его за зад, ткнул локтем в солнечное сплетение. Из-за толпы этого никто не увидел. — Я тебе сказал, отвали, Саймон, пока я не попросил отца вернуться и начать публичное разбирательство о домогательствах со стороны сына сенатора. Подойдешь еще раз, я тебе руку из сустава выверну.       Ему стоило поспешить удалиться. Уже в машине он ощутил, как его трясло. Теперь он будет оборачиваться на каждый шорох, потому что до этого дня никто не переходил границ в своих поползновениях. В любом случае, если это зайдет слишком далеко, он поговорит с родителями и объявит, что имеет метку. Ну, или он может просто пожаловаться Оливеру, и кого-то найдут со стрелой в заднице где-нибудь в подворотне Стэйтен-Айленда. Все варианты были хороши. Барри ласково огладил руль машины и выехал с университетской стоянки, подпевая очередной бестолковой песне по радио. Настроение его выросло вслед за эго отца.       Неделя превратилась в проклятую, начиная со вторника, и насчитала ровно три дня, казалось, бесконечной кары небесной. Барри потерял свои конспекты к последнему экзамену, пришлось целую ночь перерывать все бумаги, лежащие в кабинете, и, черт возьми, после он не мог вспомнить, в каком порядке лежали документы Оливера. Он сложил их так, как получилось, совместив листы по датам, но один Господь знал, как вернувшийся Оливер был раздражен из-за этого. В среду Барри обжег кисть до волдырей, когда кофе-машина вместе с горячим кофе выдала такой столп обжигающего пара, будто собиралась улететь в космос и эволюционировать там в звезду смерти. После короткого дневного затишья, в котором не было никакого покоя, учитывая трудности подготовки к экзамену, посреди ночи Барри сорвался из квартиры, сел в машину и пронесся по все еще оживленному Манхэттену, пока не оказался в Бруклине. Он бродил там пару часов, нашел дешевую круглосуточную забегаловку с мерзким кофе и сухими, безвкусными сэндвичами, сделал несколько снимков граффити в забытом Богом районе, а когда отправил фотографии отцу, то Стив Роджерс не постеснялся перезвонить и отчитать сына за столь безответственное отношение к собственной жизни. Как бы он не любил Бруклин, в котором родился и вырос, некоторые его уголки ничуть не изменились с тридцатых, были полны ублюдков и отморозков, не имеющих ничего святого. Говорить о том, насколько был зол Оливер, когда омега вернулся под утро, спешно собрал вещи и уехал в университет, даже не стоило. Куин не разговаривал с ним до самого вечера и лишь попросил никуда больше не соваться, снова уходя в ночь. Барри ожидал любого окончания недели, был готов к самым жутким вещам, которые только могли случиться, и они определенно включали в себя сошедшую с ума кофе-машину. Меньше всего он ожидал получить звонок в половине пятого утра. Было так темно, хоть глаз выколи, а от тишины кожа покрылась мурашками. Под ложечкой неприятно засосало, и Барри трясущимися руками взял телефон. Половина пятого утра — не лучшее время для звонков от Питера.       — Это очень круто, что я до тебя дозвонился, — раздражающе-счастливый голос младшего брата заставил Барри вспомнить какую-то особенную японскую технику дыхания, которая позволяла никого не убить и сосредоточиться. — Где ты? У нас с Баки есть очень важный разговор, он не телефонный, встретиться надо прямо сейчас.       Барри звучно выругался. От отца он набрался и не такого, но было жизненно необходимо сбросить напряжение через все грязные слова, которые только можно было услышать в Башне. В голове прояснилось, и он вернулся к разговору.       — Ты видел время? Вы совсем что ли рехнулись? Дай Баки трубку, готов поспорить, он нихрена не знает о твоем важном разговоре, — не было никаких шансов, Джеймс действительно говорил где-то рядом с Питером и звучал слишком бодро для такого раннего времени. — 110 Централ Парк Саус, квартира 11БС. Подготовьте документы, хрен кто вас обоих пустит без них. И проследи, чтобы рука Баки не торчала из-под куртки, охрана скрутит его быстрее, чем кто-то из вас моргнет.       Барри, все еще сонный и уставший после сданного экзамена и неразрешенного конфликта с Оливером, с трудом дотащился до входной двери, связался по внутреннему телефону с охраной, сообщая им имена гостей. На втором имени Питера он задумался, нечасто дома использовались полные имена. С опаской приблизился к проклятой кофе-машине, в которую, возможно, вселился сам Сатана, потому что нельзя было так гудеть, делая обычный кофе, а не планируя уничтожение человечества. Будь здесь отец, он бы решил эту проблему меньше, чем за двадцать минут, разобрав и собрав жуткий агрегат. Или просто заказал бы новый, не вставая из-за стола. Никакого мелодичного звонка — Барри чуть чашку не выронил, когда услышал ужасающий грохот по тяжелой бронированной двери. После покупки квартиры Оливер не поскупился на усиление безопасности. Он впустил самую странную, наверное, парочку на памяти охранников в квартиру и критически их осмотрел. Питер совершенно точно был не в духе и яростно выпутывался из своей куртки, застрял в ней обеими руками и озлобленно зашипел. Баки лишь хмыкнул, единственный из них троих преисполненный какого-то иррационального воодушевления, помог мальчишке раздеться и подтолкнул из коридора в гостиную. После он обнял Барри, и они замерли так на несколько минут, будто между ними двумя было что-то особенное, неуловимое для остальных людей.       — Незваным гостям рады, когда они не приходят, — крикнул Барри в сторону гостиной, где Питер уже уселся в одно из низких кожаных кресел за обеденным столом.       За беспорядок в гостиной неловко не было, его никто не предупреждал, что заявится в пять утра. Еще спасибо, что Оливера нет дома. Тем не менее, он поставил на стол две чашки кофе, совсем крепкий, без намека на сахар и молоко, для Баки, и приторно-сладкий, сахар с кофе, для брата. Питер продолжал недовольно ворчать, будто раздраженный старик, совсем не мог удержать язык за зубами.       — Кучка тупоголовых дебилов в фойе. Как им вообще доверили оружие, с такими-то мозгами? — Питер откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди. — Моя инициализационная карточка от Башни для них, видите ли, не достоверный документ. Говорят, чтобы я права предъявил. Какие, к чертовой матери, права, мне еще шестнадцати нет!       — Питер, речь! — никто не заострил внимание на том, что два голоса произнесли это синхронно. У Барри снова засосало под ложечкой. Не было ни единой приличной или умной причины, по которой эти двое могли заявиться сюда. Скорее всего, брат был инициатором, потому что Баки был взрослее и сообразительней, чтобы сначала попытаться объяснить цель встречи. — Зачем вы пришли? Пять утра, знаете ли, не самое лучшее время для чего угодно, кроме сна.       Он знал, что звучал резко. Но у него на самом деле была тяжелая неделя, Оливер мог вернуться с минуты на минуту, и он точно не будет рад увидеть посторонних в своей квартире, адрес которой мало кто знает. Хотелось закончить все побыстрее, вернуться в кровать и свернуться под одеялом, дожидаясь, что проблемы решатся сами собой или кто-то решит их за него. Баки тоскливо посмотрел на холодильник, видимо, вытащенный из дома против своей воли, Барри кивнул, разрешая найти там что-то съестное. Он отлично освоился на чужой территории, а учитывая их с Оливером отношения, начал вести себя здесь как полноправный хозяин. Баки возился на кухне, напевая что-то из джаза сороковых так громко, что слышно было и в столовой, Питер продолжал ворчать из-за охранников в фойе, и будто Барри никуда не уходил, продолжал жить в Башне, где такие вещи были обыденностью. Джеймс вернулся с внушительным сэндвичем из всего на свете, что было в холодильнике, снова сел в свое кресло и закрыл Питеру рот рукой. Барри как завороженный смотрел на блеск серебристого металла, хотя видел это всю свою жизнь. Это по-прежнему приковывало его внимание. Но вот то, что Баки не позволял младшему Роджерсу болтать, было в новинку.       — Ваши родители не разговаривают. Старк поселился в своей мастерской, Клинт сказал мне, что он там себе полноценный спальный угол организовал, с кроватью и черт знает, чем еще. Стив просто слоняется по этажу, когда не занят работой, я говорил с ним, и меня это угнетает, — Джеймс сосредоточился на своей еде, тщательно прожевал, прежде чем продолжить, глотнул кофе. — У нас есть последний шанс. Самый последний из всех последних шансов.       Барри скривился. Он пообещал себе, что больше не полезет в отношения родителей. Они с Питером столько наворотили, что армия отцовских роботов не разгребет все это дерьмо. Он попытался отрицательно покачать головой, хотел выставить этих людей из дома, и плевать, что они подумают о нем. Баки вытянул руку вперед, призывая к молчанию.       — Это мой план, мне-то о ваших родителях побольше известно. Но для его осуществления нужны вы оба, иначе все провалится, — Барри все еще был настроен скептически, но хотя бы выслушать крестного, который тоже страдал из-за этих ссор в Башне, он мог. — Ничего сложного.       Оливер был измотан. На утро было запланировано столько работы, но он физически не мог выполнить ее, пришлось срочно отменять все запланированные встречи и просить прислать ему все необходимые документы. Плечо после стычки с тем уродом с Стэйтен-Айленде ныло, голова гудела, будто по ней ударили металлической трубой, хотя, наверное, это из-за того, что его здорово приложили затылком о кирпичную стену. Он не обратил внимание, что ему говорили охранники, заставил свои ноги зайти в лифт, привалился к стене. Дома было спокойно и безопасно. К полудню рука перестанет болеть, Барри, возможно, будет небуйным и покладистым, займется своими делами, чтобы Оливер мог разобраться со своей запущенной работой. Эта неделя принесла ему одного тяжелого предполагаемого партнера, и обхаживать его ради подписи на контракте было сущим наказанием. Но первое, что он заметил, когда переступил порог квартиры, так это две чужие куртки в прихожей. Бесшумно пробираясь по коридору, прижимаясь к стенам и избегая приглушенного верхнего освещения, Куин смог заглянуть через широкий дверной проем и разглядеть творящееся в гостиной. Молодой парень, почти с ногами забравшийся в кресло за обеденным столом, с виду безобидный, но сколько таких по ночами на улицах вытаскивали из-за пазухи кольты или ножи, чтобы обобрать зазевавшихся прохожих. Больше опасений внушал мужчина, крупный, определенно с профессиональной подготовкой. Он перегнулся через стол, о чем-то говорил с Барри, Оливер не прислушивался, позволяя глазам отметить все важные детали. Достаточно было дернувшихся под столом ног омеги, его тихого болезненного вздоха, чтобы вытащить один из ножей и бесшумно подобраться совсем близко. Но не настолько бесшумно, чтобы его не заметили. Чертов альфа обернулся, пряди его темных волос пришли в движение от этого, а потом Оливер даже не успел осознать, как одним ударом оказался отброшен к центру гостиной. Диван под коленями удержал его от падения, Куин пустил в ход нож, целясь в определенно более сильную левую руку, но вместо того, чтобы лезвие вошло в мягкую, податливую плоть, оно лишь соскользнуло по плотной ткани рукава. Оливер увидел металлическую кисть, и, черт возьми, что здесь вообще происходит. Они боролись недолго. Оба обученные сражаться на пределах возможностей тела, они быстро оказались на полу, и это была самая стремительная и странная драка в жизни Оливера, учитывая, как много он прожил и сколько битв провел. Его нож прижимался острием к шее незнакомца, а металлическая рука сдавливала его горло. Кисть задрожала, перед глазами начало темнеть. Голос Барри послышался как сквозь подушку.       — Вы двое! Прекрати немедленно! — омега подошел к ним, взгляд был раздраженным, а руки сложены на груди. Недовольный Бартоломью Роджерс совершенно точно собирался разобраться с этой абсурдной ситуацией.       Его слова возымели эффект. Хватка металлических пальцев на шее ослабла, Оливер жадно хватал ртом воздух. Повинуясь все еще строгому омежьему взгляду, он убрал нож, насторожено глядя на незнакомца. Тот отряхнулся и натянул рукав кофты ниже, скрывая протез. Барри помог ему встать, плечо заныло с новой силой, а гостиная перед глазами закрутилась быстрее. Второй удар затылком за последние несколько часов совсем не идет на пользу здоровью. Оливер, как мог, привел себя в порядок, рассеянно думая, останутся ли на шее синяки. Придется носить эти отвратительные водолазки, чтобы скрыть их.       — Ты кто, мать твою, такой? — Питер с восхищением и любопытством наблюдал за развернувшейся перед ним картиной. В другое время это обязательно бы польстило эго Куина, если бы до этого он не был на грани смерти от асфиксии.       — Джеймс, блять, Барнс, — мужчина протянул руку для рукопожатия, оно было крепким и уверенным. Оливер остался довольным. — Можешь звать меня Баки, пока не навредил пацану.       Он кивнул в сторону Барри, и все сложилось в единую линию. Крестный, о котором омега иногда упоминал. Оливер никогда не вдавался в подробности личностей Мстителей и их взаимоотношений, был слишком далек от этого, несмотря на два связующих его с организацией звена, пусть и косвенно. Он покачал головой и, пошатываясь, отправился в спальню. Это были гости Барри, ему с ними и разбираться. Куин мечтал только о душе и кровати, остальное могло подождать, пока он не выспится.       — Я на минуту, — Барри проследовал за мужчиной, поглаживая себя по плечам. Ему нужно было убедиться, что в итоге все не обернется еще одной катастрофой.       К его возвращению, достаточно быстрому, чтобы могло случиться еще что-то ужасное, на столе стояла заново наполненная чашка кофе, Питер по-прежнему поджимал под себя ноги, а Джеймс продолжал свой скромный завтрак.       — Они с Баки даже говорят одинаково, просто удивительно, — Питер заерзал, устраиваясь удобнее и пытаясь дотянуться до чужой чашки. Получив предупреждающий взгляд, он успокоился. — Давайте вернемся к обсуждению, пока я не уснул прямо здесь. Нужно вернуться до того, как папа заметит мое отсутствие. А он заметит, ты же знаешь, какой он параноик.       Разговор продолжался недолго. Барри уточнил некоторые детали, все еще непонятные ему, с надеждой посмотрел на крестного, будто тот мог обещать, что в этот раз план не провалится. У них была только надежда, более-менее скоординированные и продуманные действия, так что, возможно, у них действительно получится. Питер уже вышел, когда Джеймс задержался на пороге и обернулся, внимательно рассматривая старшего из сыновей Стива.       — Ты же знаешь, что они не одобрят. И никогда не позволят этого, — Барри потупил взгляд, разглядывая свои носки. — Я ничего не скажу, но ты должен быть готов к тому, чем все это может закончиться. Я на твоей стороне, парень, пока ты не причиняешь Стиву страданий.       Барри обнял его на прощание. Он и без Баки знал, чем все может обернуться, советчики ему были не нужны. Оливер Куин — последний, с кем родители разрешили бы ему быть. В рейтинге тех, которого Стив Роджерс и Тони Старк на дух не переносили он был даже ниже ближневосточных террористов. Но сейчас он не должен был думать об этом. У них был новый план, придуманный человеком, который понимал в жизни куда больше, чем Питер и Барри вместе взятые, и оставалось только договориться кое с кем, чтобы привести все в действие.