И медленно мы берем на себя ответственность

      Тони совершенно забылся в своей мастерской. Было столько работы, которую ему нужно было сделать, ни одно из дел не могло подождать, и он хватался за каждое, пока ДЖАРВИС не составил для него план. Последняя ссора с мужем совсем выбила его из колеи, мысли путались, угроза получить удар током при работе с проводами возросла в разы. Пару раз его навестил Брюс, и у них была очень оживленная беседа об использовании новых достижений неврологии и нейрохирургии в создании ботов, что, несомненно, поспособствовало его творческому гению. Однажды зашел Клинт, чтобы испытать прототип новых стрел лично и указать на их недостатки, но они были его единственными гостями. Стив не спустился к нему ни разу, собственное путанное объяснение сыну о нынешних взаимоотношениях с мужем теперь казалось ложью. Тони не знал, сколько они еще продержатся, чтобы их ссоры не повлияли и на Питера, но, видимо, было не избежать уже окончательного разрыва. Все тяжелее было улыбаться гостям на ужинах и объяснять, что капитан Роджерс занят делами и не может сопровождать мужа, тяжелее выносить испытывающий взгляд Пеппер, которая, Старк был уверен, в итоге окажется на стороне Стива. Может, уход Барри из дома и мог подтолкнуть их к примирению, но этого оказалось недостаточно. Им лучше разойтись тихо, без шумихи в прессе, хотя кто бы на их месте смог ее избежать, не тревожить детей, и без того находящихся на грани из-за постоянной ругани. Тони с головой зарылся в электронные внутренности бота, чуть не порезался куском необработанного металла, когда голос ДЖАРВИСа послышался вместо привычной музыки.       — Сэр, капитан Роджерс просит Вас подняться на этаж.       Внутри у Старка все похолодело. Впрочем, не было причин откладывать этот разговор еще дальше. Разрешат все вопросы прямо сейчас, а там будь что будет. Он вытирал руки от машинного масла, поднимаясь в лифте, и не чувствовал больше того тянущего чувства под ребрами, как раньше. Потом эта боль вернулась, когда он увидел прижавшегося к мужу младшего сына, о чем-то оживленно рассказывающем. Тони скомкал истертую тряпку, с силой вцепился в нее пальцами, глядя на Роджерса. Взгляд того похолодел, стоило ему посмотреть на мужа, он легко подтолкнул сына вперед.       — Тебя не вытащить из мастерской, удивительно, что ты вообще не проигнорировал сегодняшнее сообщение, — Стив скрестил руки на груди, его плечи словно расширились, а весь его вид стал угрожающим.       — Папа, — Питер выглядел расстроенным, и черт знает, что произошло. У него могли быть проблемы в школе, которые оказались упущены из-за почти круглосуточной работы. — Я не вижу тебя в последние дни. Может, ты прогуляешься со мной в парк? Пожалуйста, пап, я так скучаю по тебе.       Последние слова он произнес почти что шепотом, но это не помогло им остаться неуслышанными Роджерсом. Он нахмурился, словно знал, что муж ответит. Старк прочитал все это в его по-прежнему ледяном, словно воды Атлантики, взгляде, что ему наплевать на детей, на свою семью, что его волнуют только бездушные железки, не способные заботиться о нем. И в этом безмолвном обвинении чудился вызов, наглый, который невозможно было проигнорировать.       — О чем я тебе говорил, Питер? У отца много работы, может, он сходит с тобой, когда будет посвободней. После лекции в Йеле, например, — Стив хотел продолжить, но оказался перебит.       — Я только переоденусь, — Питер просиял, счастливый от исполненной просьбы. — Подожди меня немного, сейчас вернусь.       Никто из них двоих не увидел, как на лице мальчика появилось торжествующее выражение. Пока что все шло по плану, оставалось надеяться, что дальше ничего не испортится. Отец вернулся не позже, чем через двадцать минут, отмытый от масла, закутанный в свое тяжелое пальто. Роджерс проводил их взглядом и грузно опустился на диван, когда двери лифта закрылись. Ему было о чем подумать в одиночестве.       Выросший в шумном Бруклине, проведший несколько лет на войне, где каждый звук был оглушающим приказом или взрывом, Стив тяжело переносил жуткую тишину, установившуюся на их этаже. Нет, были звуки — шум кухонной техники, гудение ботов, выполнявших домашнюю работу, шорох карандаша или угля по бумаге, болтовня, доносившаяся из телевизора. Но все это было тишиной непривычной, пугающей, когда дети не спорили по поводу и без за обеденным столом, не выясняли отношений, не решали, кто сядет на диване справа, а кто слева, без ворчания Тони, занятого работой в любое время дня и ночи. Было странно и дико находиться здесь одному целую неделю, когда вся его работа заключалась в тренировках новобранцев. Несколько часов в день, когда он мог не думать ни о чем, сосредотачиваясь на неуверенных ударах юнцов, приходящими в ужас от одной мысли, что придется ударить национального героя. Звук собственного голоса, снова и снова объясняющего технику блоков и более точных, сильных ударов, раздражал, Стив предпочитал молчать или односложно отвечать, когда Баки о чем-то разговаривал с ним, изредка заходя на этаж. Когда он только очнулся в середине девяностых, новый мир показался ему слишком громким, давящим, поглощающим с каждым звуком, доносящимся из не вызывавших доверия аппаратов. Тогда Стив мечтал, чтобы все снова замолчало, чтобы игла с тихим шорохом скользила по поверхности пластинок, чтобы Элла Фицджеральд пела о парне, идущим на нее с ее же оружием, и Пегги тихо смеялась, встряхивая волосами, обещая ему танец. Спустя два десятка лет хотелось, чтобы город снова загудел в его ушах, чтобы на этаже нельзя было найти ни одного тихого места. Диван казался неудобным и слишком большим, когда он сидел здесь в одиночестве. Обычно Барри был рядом с ним, молчаливый и сосредоточенный, так похожий на отца, увлеченно читающий книгу, отмечающий резкими мазками карандаша важные места. Когда сын прерывался, они перебирались за обеденный стол или оставались здесь же, говорили о том, как хорош был Централ-парк в рассветные часы, когда птицы еще не проснулись и не разогнали тишину своим пением, об учебе или планах на неделю. Стив не знал, как упустил, что его сын, когда-то ставший для него всем, вырос и готов был покинуть родительское гнездо. Рано или поздно этот день все равно настал бы, но сейчас Роджерс был не готов отпустить Барри, когда сам чувствовал себя так одиноко в настолько большом доме. Он знал, что Барри было не еще девятнадцать, а уже девятнадцать, и пора было начинать жить самостоятельно, но опустить его было так трудно. Конечно, оставался Питер, всю последнюю неделю, с того самого дня, когда Стив на мгновение потерял над собой контроль и чуть не убил собственного мужа, ходил за ним, как привязанный, даже уроки приходил делать — усаживался рядом, приваливался к боку, утыкаясь в книжки, и так он был похож на Барри, будто ничего не изменилось. Стив бы многое отдал, чтобы они оба были рядом, препирались из-за объятий и похвалы, наперегонки неслись в мастерскую к отцу, чтобы похвастаться отличными школьными табелями, но все было давно упущено. На этих воспоминаниях Роджерс тяжело вздохнул. Даже думать о Тони было больно. Может, они и называли это перерывом, тайм-аутом, чтобы подумать о будущем, но было очевидно, к чему все идет. Они перестали разговаривать и пересекаться, о чем-то большем и заикаться не стоило. Если раньше Старк возвращался в их общую комнату хотя бы под утро, даже если для этого нужно было напоминание ДЖАРВИСа, то в последние несколько месяцев ночевать он предпочитал в мастерской, не всегда поднимался, чтобы позавтракать вместе с семьей. Они разведутся, как пить дать, это лишь вопрос времени. Если бы Стив только знал, в чем была проблема, если бы он мог вернуться во времени назад, чтобы все исправить, он бы сделал это. Но теперь приходилось иметь дело с тем, что было, и перспективы были безрадостными. Он поежился, больше от собственных мыслей, чем от холода, двинулся в кухню, где уже, мерно гудя, хозяйничал один из ботов.       — ДЖАРВИС, отмени уборку кухни для Реми, я сделаю все сам, — бот покачал металлической рукой, демонстрируя выполнение приказа, и убрался подальше.       Стив закатал рукава рубашки, нещадно сминая ткань. Работа своими руками успокаивала его, приносила порядок в мысли, а шум текущей из крана воды приятной волной отдавался по всему телу. Было сложно привыкнуть к тому, что все домашнюю работу может сделать кто-то другой, в детстве у него такой роскоши не было, приходилось выполнять все самому, чтобы у мамы было время отдохнуть. Потом Роджерс, конечно, в полной мере оценил всю прелесть наделенных искусственным интеллектом роботов, когда не оставалось сил даже на элементарный душ после заданий, но сейчас он снова хотел вернуться к старомодному способу выполнения работы. Миллиарды людей делают это по всему миру, казалось кощунством пользоваться благами, недоступными для многих. Посуды было мало, он даже не успел войти во вкус, когда ДЖАРВИС обратился к нему.       — Капитан Роджерс, мисс Романофф поднимается к Вам, — омега улыбнулся. Он был рад хорошей компании.       — Она может войти, спасибо, ДЖАРВИС.       Он вытер руки, повесил полотенце на место и краем глаза отметил, как отъехавший раньше бот вернулся на кухню, чтобы по-армейски выровнять полотенце. Наверное, стоит поработать над исполнением приказов, хотя это не должно было волновать Роджерса теперь. После развода он найдет себе небольшую квартиру, достаточную для проживания трех человек, если Питер захочет уйти с ним, возможно, в Бруклине, где были его корни, и там он снова сможет выполнять работу руками, ни одна железяка не будет исправлять его действия. Наташа впорхнула на этаж, принося с собой запах духов, чая и выпечки, пряди ее огненных волос разметались, а сама она светилась счастьем.       — Ты занят? — она оперлась на край стола и казалась совсем крошечной в этом огромном пространстве с высокими потолками и панорамными окнами.       — Для тебя у меня всегда найдется время, — Стив улыбнулся в ответ, все еще пытаясь примириться с мыслью, как в таком с виду хрупком теле могла таиться такая сила. — Тебе нужен совет брата или тебе просто скучно?       Он сделал вид, что не заметил, как в ее светлых глазах мелькнуло что-то воодушевленное и довольное. Наташа окинула его взглядом с головы до ног, цокнула языком и указала в сторону спальни.       — Мне нужна компания в магазин, — Стив тяжело вздохнул, потому что терпеть этого не мог. Наташа могла слоняться там часами, исследуя каждый уголок в каждом приглянувшемся ей магазине, в прошлый раз это растянулось на целый день. — Пожалуйста, мне больше некого позвать с собой.       — Почему бы тебе не взять с собой Клинта? — Роджерс отметил, как дернулись ее плечи, как губы растянулись в улыбке. — О, так это… Хорошо, дай мне пару минут, чтобы переодеться. Только не смей жаловаться, если я начну ныть.       — Я не буду жаловаться, если ты позволишь мне воспользоваться твоей карточкой, — Стив приподнял бровь, но на Наташу это не произвело никакого впечатления. — И не будешь ворчать из-за того, как я вожу.       Как только он скрылся в длинном коридоре, Романофф вытащила из кармана телефон и принялась печатать, внимательно следя, чтобы ее не застали за этим занятием.       «Поднимайтесь через пятнадцать минут»       Она ничем не выдала себя, снова пряча телефон в карман и подхватывая Роджерса под руку. Если кому-то и было под силу отвлечь на несколько часов такого человека, как Стив, то точно ей. Наташа продолжала говорить о планах, которые вынудили ее посетить несколько магазинов, и незаметно подмигнула притаившейся за одной из несущих колонн парочке.       Вечером в феврале Централ-парк всегда был местом в основном безлюдным. Иногда можно было встретить одного или пару бегунов, хозяев, выгуливающих собак, но люди больше предпочитали оставаться дома, не позволяя февральскому ветру пробираться под одежду и окрашивать румянцем щеки. Питер прижался к отцу и с наслаждением оставлял следы ботинок на протоптанных дорожках. Они давно не были нигде вдвоем, даже дома, а в мастерскую, с тех пор как его рука прошла, вход снова был запрещен. Если бы не план, который Баки рисовал целыми схемами, будто бы готовил военное нападение, он бы просто наслаждался вечером, когда внимание отца полностью принадлежало ему. На самом деле, не было никаких четких действий для него. Питеру нужно было только вывести отца из Башни и разговорить его в Централ-парке. Спорить с Джеймсом никто не решился, уж очень опасно блестела в свете ламп его металлическая рука. Они продолжали идти, пока внезапно Старк не свернул с одной из освещенных расчищенных дорог на узкую, еле заметную среди сугробов тропинку. Он шел так упорно и целенаправленно, что Питер не успел ничего спросить. Мужчина затормозил только метрах в тридцати от задуманного Баки маршрута, и вот теперь пришло время заговорить.       — Обязательно было лезть в эти сугробы? Чем тебе не угодила нормальная дорога? — Старк хмыкнул, что-то неуловимое мелькнуло на его лице. Питер вспомнил все инструкции и попытался мягко начать разговор. — Знаешь, ты никогда не рассказывал, как у вас с папой все началось. Мне ведь уже пятнадцать, я должен быть готов хоть к чему-нибудь, что меня ждет.       Такой гнусной лжи Питер давно не говорил. О каких будущих свиданиях он вообще собирался разговаривать с отцом, если его пятое свидание закончилось в комнате Джеймса, и без румянца на щеках об этом было трудно вспоминать. Старк повернулся к сыну, будто желая убедиться, что тот достаточно вырос, чтобы разговаривать об этом. Ему было уже пятнадцать с половиной, отличный возраст, чтобы выяснить подробности личной жизни родителей. Мужчина откашлялся, подтянул сползшую с левой руки перчатку, дернул плечами.       — Думаю, это было почти как у всех? — он снова тихо засмеялся, грусть скользнула в его взгляд. — За исключением того, что мы оба были публичными людьми, и это очень осложняло нам жизнь. Но, думаю, ему понравилось второе свидание. Он никогда на него не жаловался.       Питер спрятал руки в карманы, не сводил с отца взгляд, но и тревожить не решился. Его задумчивое лицо говорило куда больше, чем он мог себе представить.       В жаркое лето девяносто седьмого, когда почти все были взволнованны скорой сменой тысячелетий, а каждая вторая желтая газетенка пестрела фотографиями Капитана Америка и Железного Человека, выходящих вместе из ресторана на Шестьдесят пятой улице, единственным, о чем мечтал Тони, так это исправить свою жуткую оплошность с первым свиданием. Ему потребовалось две недели, чтобы хоть что-то придумать, что-то такое, что точно понравится Стиву, разработать план и освободить расписание, загруженное в то время не меньше, чем сейчас. Работы навалилось так много, что в какой-то момент план чуть не полетел коту под хвост, но в самую последнюю секунду все сложилось как нельзя лучше. То ли это было божье провидение, в которое Старк не верил, то ли знак вселенной, но Стив не отказался, хотя даже не знал, что его ожидает. Только уточнил, как одеться, чтобы не выглядеть плохо на фотографиях, которых обязательно снова будет чересчур много. Тони ничего не объяснял ему, а Роджерс по-прежнему не задавал вопросов, даже когда машина подвезла их к частному самолету. То ли настолько доверял альфе, которого знал от силы несколько месяцев, то ли действительно любил сюрпризы. Они разговаривали о работе, пока стальная птица преодолевала сопротивление ветра, унося их подальше от Нью-Йорка, о том, что Стива продолжало удивлять в этом новом для него, мальчишке из тридцатых, мире. Место, которое Старк выбрал для свидания в этот раз, должно было быть лучшим. Крохотная уединенная поляна на самой границе виргинского леса, до ближайшего города с населением в две тысячи человек, было около сорока километров, была уже подготовлена специально нанятыми для этого людьми — их машины отъезжали, когда водитель свернул на широкую проселочную дорогу. Стив буквально вывалился наружу, расправил плечи, глубоко вдыхая свежий, не испорченный шумным мегаполисом воздух, запрокинул голову, подставляя лицо жаркому солнцу. Его глаза сияли, словно чистое горное озеро, и Старк не нашел подходящих слов, чтобы описать это. Он никогда не был силен в метафорах и эпитетах, до встречи с Роджерсом не приходилось беспокоиться о том, что сказать, — беты и омеги с удовольствием пропускали этот этап, торопясь перейти к следующему.       — Если что-то не так, мы всегда можем доехать до ближайшего городка, вряд ли там есть папарацци, желающие заснять тебя, — он пытался звучать уверенно, хотя внутри все дрожало от ужаса. Что, если Стив сейчас решит уехать? Он тогда внесет этот день в список самых жутких дней своей жизни, в первую десятку.       — Ты шутишь? — Роджерс выглядел удивленным и растерянным. — Это просто потрясающе. Большие города так изменились за то время, пока я… А здесь все осталось таким же, как и было лет пятьдесят назад. Только дорогу сделали и поляну вытоптали.       Кто бы знал, как светился Тони в этот момент. Альфа внутри него буквально выл, вскормленный похвалой, и не было ни единой вещи, которая могла бы испортить его настроение. Он продумал все — заказал ужин, чертову бутылку вина двадцатого года, за которую пришлось выложить кругленькую сумму. Но кто мог бы осудить его за то, что он пытался сделать хорошее свидание для Капитана Америка? Они потеряли счет времени, оно потонуло в разговорах о том, что боязно было сказать в шумном городе, среди толпы посторонних людей, глазеющих без стеснения, Стив рисовал на бумажной салфетке огрызком карандаша, вытащенном из кармана джинсов, и Тони не помнил, чтобы когда-то любовался еще хоть кем-то также. Уже стемнело, когда водитель напомнил им о ждущем самолете. Покидать тихое, безлюдное место было тоскливо. Они собрали весь мусор, оставшийся после них, было в этом что-то такое, от чего под ребрами у Старка приятно заныло. Обычно эту работу за него выполнял кто-то посторонний, кто получал чек в конце месяца. Сейчас, рядом со Стивом, все казалось до странности правильным и само собой разумеющимся. Полет домой казался короче, расставаться не хотелось, и это был порыв внезапный — сорваться из аэропорта в Централ-парк, даже если там будет слишком много людей, когда жара немного спала. Наверное, ему стоит поднять зарплату водителю, раз он готов ждать столько времени, пока его не от мира сего начальник закончит свое единение с природой. Они с Роджерсом брели по дороге, закатное солнце раскрасило окна высоток в багрянец и золото, а потом Стив схватил его за руку и свернул на узкую тропу. Людей здесь не было, только деревья, хранящие чужие тайны. Тони был слишком пьян вином и собственным счастьем, чтобы сопротивляться и отдавать себе отчет хоть в чем-то. Только вздрогнул, когда его прижали спиной к жесткому, твердому стволу, а потом зажмурился, пожелал ущипнуть себя — Стив Роджерс рухнул перед ним на колени, глаза его были шальными, будто тоже пьяными. Все остальное потонуло во влажных звуках, издаваемых стивовым ртом, жаром и юркостью его языка, слюной, стекающей по подбородку. Где-то там ходили люди, зайди кто из них сюда, всю жизнь будет рассказывать о неподобающем поведении национального героя, символа чести и доблести. У Тони звенело в голове, перед глазами все плыло. Как только тело снова стало подчиняться ему, он вывернулся, прижал Роджерса к тому же самому дереву и ловко дернул ремень на джинсах. Он, конечно, не может отплатить тем же, как бы не зудело внутри, но дизайнерские брюки не заслуживают того, чтобы быть испачканными в земле, его рука была отличной заменой. Стив так приложился затылком, когда почувствовал чужие пальцы, что на стволе осталась вмятина от его головы. После было неловко, молчание повисло между ними, звенящее, полное непонимания, и Старк сказал водителю отвести их к дому Стива. Маленькая квартирка в старой пятиэтажке на границе Манхэттена и Бронкса, ничего примечательного или особенного. Роджерс мялся, когда машина остановилась у нужного дома, Тони приготовился извиняться за то, что случилось, возможно, у него больше не будет шанса на еще одно свидание, но голос омеги снова толкнул его за грань.       — Не хочешь подняться на чай? — Старк хотел ответить шуткой, которая бы все сгладила, но в глазах Стива было столько всего, что нельзя было озвучить, что он только кивнул, соглашаясь.       Отпустил водителя, если что, он всегда может взять такси, и, как привязанный, поднялся на третий этаж. На самом деле Тони никогда не думал, что Нью-Йорк бывает так красив на границе Манхэттена и Бронкса в четыре утра.       — Пап, — голос Питера вырвал его из воспоминаний, окрасивших щеки румянцем. Он очень надеялся, что сможет списать это на ветер и холод. — А что там было? Ну, после того, как вы из Вирджинии прилетели?       Старк засмеялся себе под нос. Внезапно стало так жарко, что захотелось расстегнуть пальто и окунуться в снег с головой.       — У нас было хорошее свидание, Питер. Действительно, очень хорошее.       К тому времени, как они снова вернулись на расчищенную главную дорожку, людей в парке совсем не осталось. Ветер гулял меж голых, чернеющих в темноте ветвей, скулящих и стонущих, когда очередной порыв тянул их вниз, тащил в стороны. На плечо Питера упал снег, куча размером с пригоршню, завалился за шиворот, и парень подпрыгнул, как ужаленный, пытаясь избавиться от ледяного ощущения на горячей коже. Тони засмеялся, тихо и довольно, будто это он сам подшутил над сыном, помог избавиться от снега, а потом завязал на его шее свой шарф. Тот был теплым, колким из-за шерсти, пах тяжелым древесным одеколоном и, еле уловимо, машинным маслом и железом. Питер втянул голову в плечи, пытаясь целиком закутаться в этот широкий клетчатый шарф, натянул шапку пониже на лоб, до самых бровей, сильнее стиснул отцовскую руку. Они разговаривали о его учебе, о сложностях начавшегося семестра, внезапных проблемах, с которыми Питер столкнулся, общаясь с одноклассниками и учащимися, посещающими с ним одни и те же дополнительные занятия. Старк прекрасно понимал его — тяжело нести на себе бремя такой фамилии, когда тебе всего пятнадцать, и все, чего ты хочешь, так это заниматься делом, а не обсуждать банковский счет родителей или их репутацию. Он помнил, как тяжело было с Говардом, как хотелось развернуться и уйти, не оборачиваясь, не выдерживая давления, потому из последних сил старался быть для сыновей лучшим отцом, чем был его собственный. Сейчас он прекрасно понимал, что все было тщетно — если его репутация детям не вредила, то постоянная занятость, когда время от времени он мог уделить каждому из них от силы полчаса за завтраком за всю неделю, совершенно точно не делала его отцом года. Питер посмотрел вперед, туда, где свет фонарей размывался, превращался в желтое пятно, исчезающее вдали. Барри никогда не любил ночной парк. В кривых стволах деревьев ему чудились чудовища и монстры, на худой конец, маньяки и насильники, которыми его пугал Стив. Воображение старшего брата играло с ним злую шутку, Питер всегда был благодарен за то, что склад ума ему достался от отца. Он легко толкнул мужчину, привлекая внимание, и Тони обхватил его за плечи, притягивая к себе.       — Мы уже тысячу лет, наверное, никуда не выходили, — омега кивнул, опустив взгляд. Это не было тем, о чем он хотел говорить. — Когда мы последний раз собирались где-то все вместе?       — Перед выпускным классом Барри. Ты же помнишь, как только начался год, он погряз в своих книжках, набрал дополнительных курсов, — внезапно Питер захохотал, запрокинув голову. Мелкая крошка снега сыпалась ему в рот, он ловил ее языком. — Я от него в тот год помню только огромные круги под глазами, будто он хотел быть похожим на Баки. Черные были, как вантаблэк.       Старк вторил смеху сына, потому что это действительно было приятное и одновременно жуткое воспоминание. Он поощрял стремление детей к учебе, но в тот год это стало самым настоящим кошмаром — несколько раз Стив насильно выносил Барри из комнаты, не обращая внимания на его крики и сопротивления, заставлял есть, даже поручил ДЖАРВИСу отслеживать соблюдение распорядка дня. От всплывших в памяти картинок стало удивительно тепло, хотя Тони и поднял ворот пальто, чтобы снег не сыпался за шиворот.       — Хорошо, что его тогда фотографы не поймали, — Питер продолжал смеяться. Не было ничего более приятного для него, чем издеваться над братом.       — Обязательно была бы статья, что мы пытаем детей, социальные службы приехали бы в сопровождении всех федеральных и кабельных каналов, чтобы заснять это, — внезапно Старк посмурнел, как небо перед дождем. Некоторые вещи вспоминать не хотелось.       Питер продолжил, будто не замечая отцовского выражения лица. Даже если это были плохие воспоминания, он должен был вытащить их все до единого, какие отец позволит. Он хотел вернуть все, как было, они за одним столом, без ссор и криков. Омега сделал небольшой шаг в сторону, давая мужчине пространство, не желая физически становиться частью чего-то грустного.       — Когда вы с папой познакомились, такой возни все равно не было, — отец посмотрел на него вопросительно, парень поспешил уточнить. — Это сейчас ваши фотографии оказываются в Твиттере раньше, чем ты заметишь кого-нибудь рядом с собой. Тогда проще было.       — Тебя тогда даже в планах не было, — получилось резче, чем Старк планировал, но Питер не обиделся. — Ты себе даже представить не можешь, что тогда нам тоже было сложно. Может даже сложнее, чем сейчас.       Тони готовился к их первому со Стивом свиданию так, как не готовился ни к чему в жизни. Сначала он почти месяц набирался храбрости, чтобы просто пригласить омегу, возможность получить отказ от капитана Роджерса жгла как каленое железо по разорванной коже. Он был не просто национальным героем, про которого рисовали комиксы, и чей день рождения отмечали равноценно с Днем Независимости. Он был личным героем для Тони, отказ был бы таким уязвлением его самолюбия, что, случись это, Старк бы забился где-нибудь в гниющем, покрытом плесенью углу и умер бы там. Когда Стив согласился, пришлось переспросить, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. Потом были долгие разговоры лично с владельцем ресторана, чтобы заполучить злополучный столик, дополнительная тысяча сверх брони, чтобы он действительно ему достался. На нем был его лучший костюм, призванный скрыть внутреннюю дрожь, которой раньше никогда не бывало. Но и свидание было особенным, отличавшимся от всех остальных. Безликие мужчины и женщины, заинтересованные в том, чтобы Тони оплатил счет и оправдал все слухи, которые о нем ходили среди его бывших пассий, померкли, исчезли от одного имени Стива Роджерса. И это должен был быть хороший вечер. Хорошая еда, живая музыка, вежливые официанты и разговоры, чтобы узнать друг друга получше и решить, есть ли смысл двигаться дальше. Старк предусмотрел все до мельчайшей детали, кроме того факта, что оба они были публичными людьми. Их спокойный ужин продлился ровно до того момента, как принесли аперитив. Официант, разливший вино по бокалам, робко поинтересовался, может ли он получить автограф Капитана Америка. Стив был слишком мягок, добр и наивен, поэтому черкнул в блокноте узкую, небольшую роспись, несколькими штрихами дорисовав рядом бутылку и бокалы. Тони только открыл рот, чтобы начать разговор, как к их столику один за другим начали подходить и другие официанты с просьбой о подписи. После них последовали и другие посетители, даже туристы, большая часть из которых узнала о личности Стива от тех самых пресловутых официантов, и, когда Роджерс подписал последнюю салфетку, около ресторана собралась толпа журналистов. Тони попрощался со всем, что запланировал. Его машина была на стоянке, с черного входа не выйти, да и не было гарантий, что работники кухни вкупе с шеф-поваром тоже не попросят автографы. Им пришлось спешно убираться, вечер был безнадежно испорчен, а Стив выглядел таким грустным из-за того, что не вышло впервые попробовать французскую кухню, Старк почти выл от безысходности. К тому моменту, как они добрались до машины, вспышки камер ослепили, а крики журналистов вызвали нестерпимую головную боль. Тони казалось, будто они леди Ди и Доди, упокой Господь их души, даже если Тони Старк атеист. У него не было запасных вариантов, потому что все силы ушли на планирование этого вечера, и эти планы рухнули, как какое-то древнее сооружение, с грохотом и облаком пыли. Но тогда он и узнал, что Роджерс может удивлять не хуже стремительно развивающейся науки и технологий.       — Я знаю одно тихое место, где точно нет папарацци, — Тони вопросительно приподнял бровь. — Правда, у меня несколько не прибрано, если тебя это не смутит.       Старк надеялся, что его голос не дрогнул, когда он уточнял адрес и повторял его водителю. Его первое провальное свидание стремительно переходило во что-то действительно прекрасное. Стив Роджерс звал его к себе домой, даже если ужин не удался. Не было никакого желания рассматривать, в каком районе живет герой каждого жителя Америки, достаточно было того, что они здесь, неспешно поднимаются на третий этаж. В квартире было мило. Небольшая, с внушительным диваном посреди единственной комнаты, маленьким столом на четырех человек в кухне и минимумом мебели. Наверное, собственная комната Тони была размером с эту квартиру. Беспорядком здесь и не пахло — несколько лежащих на видавшем виды кофейном столике журналов, пара книг, какой-то блокнот, несколько карандашей, скомканный плед на диване. Стиву нужно было посетить мастерскую, чтобы узнать, что такое настоящий беспорядок. Теперь у них получилось поговорить, пока вода в чайнике закипала, но это было не то, чем Тони на самом деле хотел заняться. Он в доме у Стива Роджерса, стоило взять от этого столько, сколько было возможно. Наверное, у него где-то нарушилась связь лобных долей или еще что-то, раз Старк не сообразил, что нельзя брать такого омегу нахрапом, по всегда действующему безотказно плану, но вечер определенно должен был быть испорчен до конца. Он во все глаза пялился на Роджерса, на идеально перекатывающиеся мышцы спины, совсем не скрываемые тонкой светлой рубашкой, проследил взглядом линию позвоночника, взглянул ниже. Стоило признать, у Тони язык был без костей, неудивительно, что его не слишком любили в школе и в Массачусетсе. Стив сосредоточено наливал ему чай, высунув кончик языка, будто боялся пролить мимо, с его-то рефлексами. Старк не удержался и сжал пальцы на бедре, а, когда не заметил сопротивления, быстро перенес обе ладони на обтянутые плотными костюмными брюками ягодицы. Он мог видеть, как в мгновение ока багровый румянец сполз с лица Роджерса на его шею, а из ушей разве что пар не шел. Омега грубо смахнул лапающие его руки, развернулся, с грохотом поставил чайник прямо на стол, без подставки.       — Что ты себе позволяешь? — он буквально шипел, а Тони не понимал, что происходит. Все же шло нормально. — С каких пор приглашение домой понимается как вот это?       Удивительно, каким наивным был Стив. Таких наивных сейчас даже в средней школе уже не было, спасибо сексуальной революции и хиппи.       — А ты думал, я правда зашел на чай? — Роджерс дернулся, лицо его приобрело нечитаемое выражение. — Такое приглашение именно так и понимается. Я подарю тебе переводчик с современного на доисторический.       Тони мог поклясться, что та чашка опрокинулась на него не сама. Стол пришел в движение, накренился, и все горячее содержимое вылилось ему на ноги, обжигая, казалось, до самых костей. Альфа вскочил, выругался, оттягивая намокшую ткань брюк от кожи. Ему нравились омеги с характером, но уж точно не такие буйные, которые сами не знали, чего хотели.       — Думаю, Вам пора, мистер Старк, — сталь в голосе, командные интонации вернули Тони в реальность. — Не стоит заставлять Вашего водителя ждать, наверное, у него есть своя семья, с которой он хочет провести время.       Тони не посчитал нужным даже попрощаться с этим нестерпимым идиотом. Водителя он отпустил, как только машина подъехала к дому, так что пришлось ловить такси. Уже несколько дней спустя он понял, что был неправ, не учел, что Стив из другого времени, где даже простой танец значил куда больше, чем сейчас значил секс. Но в ту ночь он был так зол на Роджерса, что готов был поклясться никогда не иметь дел с этим омегой.       — И что? Все эти люди просто подходили к вам и ни разу не подумали, что вы можете быть заняты? — Питер удивленно посмотрел на отца. — В прошлом году мы с Нэдом зашли в Мак после школы, так парень за кассой достал телефон и просто сфотографировал меня и выложил это в Твиттере, пока я делал заказ. Одной жалобы было достаточно, чтобы этот заказ достался мне бесплатно за такое отношение.       Старк усмехнулся. Сын был еще так молод и глуп, когда дело касалось реальной жизни.       — Тогда все было по-другому. И не помню, чтобы тебя звали Капитан Америка, милый.       Насмешка в его голосе была доброй, но Питер все равно бросил в отца пригоршню снега. Они продолжили свой путь, и фонари разгоняли перед ними темноту.       Некоторые вещи невозможно было заполучить в оживленном мегаполисе вроде Нью-Йорка или какого-либо другого. Неоновые вывески, зажигающие с первыми сумеречными тенями, отнимали у людей сияние самой природы, создаваемое миллионами лет, крали свет у небесных тел, превращая их в незаметные точки на черном полотне. Из окна своей комнаты Питер мог наблюдать лишь луну и Сириус, и то так редко, что иногда забывал название звезды. В раскинувшемся посреди шумного, вечно живого города парке было видно куда больше. Февральский мороз сделал воздух прозрачным, почти звенящим, небо было необычайно черным, словно застывшая чернильная смола, звезды на нем сияли серебряной крошкой, будто какая-то маленькая девочка случайно опрокинула на небо банку с блестками. Питер снова запрокинул голову, рассматривая, запоминая каждый отблеск, и отец проследил его взгляд. Это было его одно большое воспоминание, от первого свидания до нынешнего дня, не разделяемое на отдельные части. Звезда на щите Капитана Америка, звезды на потолке комнаты Барри, сам Барри. Питер заметил его задумчивое выражение лица, приподнятые в легкой улыбке уголки губ. Он прекрасно понимал, куда ушли мысли отца, решил ковать железо, пока горячо. Он прочертил пальцем в воздухе ломанную линию, наугад соединяя звезды в одно ему понятное созвездие, и не стал поворачиваться, продолжая разглядывать небо.       — Меня тут мучает один вопрос, пап, — Старк отвлекся от созерцания звездного полотна, сосредоточился на голосе. — Вы всегда называли Барри так ласково, что аж зубы сводило, а мне досталось прозвище от мерзкой восьмилапой штуковины. У вас закончилась фантазия или это просто какое-то издевательство?       Питер выглядел обиженным. Не то чтобы он действительно расстраивался, что его не называли астрономическим термином, но хотелось хотя бы узнать, за что с ним так. Тони будто только сейчас осознал смысл вопроса, приподнял брови в удивлении, а потом тепло улыбнулся сыну.       — Ты так вцепился в меня, когда я тебя на руки взял, но Стив запретил мне называть тебя капитан Крюк, — омега несдержанно хрюкнул от смеха и закрыл рот ладонью. Кожа перчатки обожгла губы льдом. — Но, вообще-то, у всего своя история, милый.       Тони ненавидел покидать дом. Барри не было еще и года, Стив почти безвылазно сидел с ним, временно отстраненный от работы, пока сын не подрастет достаточно, только помощь Баки давала ему возможность отдохнуть хотя бы несколько часов. Старк же подобный отпуск не получил, людей и без того было немного, так что он лишь виновато потупил взгляд, когда пришлось спешно схватить всегда собранную сумку и поспешить на самолет. Их с Роуди снова отправляли на Ближний Восток, они оба, наверное, скоро получат гражданство какой-нибудь из этих проклятых стран, но Стив понимающе улыбнулся. Работа была превыше всего, террористы не будут ждать, пока Барри можно будет отдать в детский сад, чтобы капитан Роджерс вернулся в строй. Связь в Катаре была ни к черту, и Тони надеялся, чтобы его уже чуть больше года как муж не надумал себе ничего лишнего. Конечно, каждый раз, когда они отправлялись на задания по отдельности, они ожидали худшего, сообщения о смерти, потому что нужно было быть готовыми ко всему, но сейчас нервозность Стива могла плохо отразиться на ребенке. Дело заняло больше времени, чем они с Роудсом планировали, в какой-то момент все пошло не по плану, и Тони понадобилось несколько дней, чтобы его вывихнутое запястье и разбитые ноги могли перенести полет с меньшим количеством обезболивающих. Он знал, что еще больше нервирует Роджерса своим отсутствием и невозможностью связаться, но ничего не мог с этим поделать. Служебная машина вернула его домой уже в районе обеда, майское солнце начало жарко печь, заливалось в окна желтыми потоками света, оставляло на полу пятна солнечных зайчиков. Стив открыл и бросился ему на шею, не обращая внимания на разницу в росте. Старк тихо охнул, когда слишком большое давление на избитые ноги вызвало волну боли, но руки на спине мужа не разжал. Кто знает, будет ли у них еще одна возможность так же обняться на пороге после задания или в следующий раз в дверь постучится один из людей Фьюри с сухим, безликим сообщением о трагической, но героической кончине одного из них. Стив приложил палец к губам, прося быть тише, забрал сумку и подтолкнул мужа в сторону комнаты.       — Эти ужасные самолеты, — заворчал он, морщась. — От тебя несет, как от бродяги. Я пока обед разогрею, и, если ты, Энтони Старк, не предъявишь мне доказательств, что с тобой все в порядке, я тебя сам убью.       Так же, как обычно, все вернулось в свою колею, и Тони честно выполнил все требования мужа. Отмылся, смывая последние ощущения жаркого, песчаного Катара, переоделся в чистое, пахнущее домом, осторожно заглянул в детскую, чтобы поглазеть на сына. Казалось, за две недели тот здорово вырос, настоящий здоровяк, тихонько сопел, развалившись в своей кроватке. Старк вернулся в столовую, откуда Стив выгнал всю прислугу, и позволил осмотреть себя. Удовлетворенный увиденным, Роджерс с феерической скоростью накрыл на стол, сел рядом и просто смотрел, не в силах сдержать широкую улыбку. Целый и невредимый, за исключением плечевого бандажа, но у них обоих случались травмы и похуже, чем простой вывих и куча синяков. Когда Тони, осоловевший от горячей домашней еды, откинулся на жесткую спинку стула, Стив придвинулся ближе, потер кончиком пальца чуть потускневшее, нуждающееся в чистке кольцо.       — Барри проспит еще не меньше часа. Его режим, наконец-то, выровнялся, и это здорово облегчит нам обоим жизнь, — Роджерс засмеялся, а потом поднял сияющий от счастья взгляд. — Я знаю, что ты только вернулся и хочешь отдохнуть, но мы можем вечером выбраться из дома? Хочу кое-что тебе показать.       Тони не отказал бы просьбе, даже если бы вернулся со всеми переломанными конечностями. Он продремал несколько часов, абсолютно бесполезный в любой работе из-за усталости и болящей руки, но к тому времени, как Стив заглянул в спальню, уже был по большей части собран, не считая не желавшей налезать на него кофты. Фиксатор на плече был жутко неудобным, омега с тихим смешком помог одеться, а потом снова закрепил бандаж. Барри, только завидев его в комнате, издал совершенно восторженный лепет и вытянул руки вперед. Было трудно, Роджерсу пришлось удерживать сына, чтобы тот мог обнять отца. Парк находился не так далеко, и Старк, со всей присущей ему гордостью и самодовольством, толкал перед собой коляску, с этим можно было справиться даже с вывихнутым плечом. Стив рассказывал обо всем, что произошло за эти бесконечно долгие две недели, болтал почти без умолка, пока они не удалились на достаточное расстояние от отдыхающих в парке людей. На самом краю огромного поля, где ньюйоркцы предпочитали коротать дни, почти никого не было, а те, кто расположился под жарким солнцем, находились на достаточном расстоянии от них, чтобы не мешать. Никто из них не подошел, возможно, не узнав в паре ту самую семейную чету. Роджерс опустился прямо на траву, не сильно беспокоясь о пятнах, которая та может оставить на его штанах, устроил на коленях сына, с упоением тискающим красную плюшевую звезду, которую Старк привез из одной из своих рабочих поездок. Тони привалился к плечу мужа, наконец-то наслаждаясь удивительным гулом Централ-парка. Вдали раздавались голоса людей, ветер заставлял шелестеть листья, где-то залаяли собаки, и это были лучшие звуки, которые можно было услышать после взрывов Катара и неразборчивой арабской речи. Прохлада касалась кожи, Барри потянулся к отцу, по-прежнему не выпуская игрушку. Стив улыбнулся и легко погладил сына по спине, одергивая задравшуюся от возни футболку.       — Эй, — он легко толкнул мужа, тот, казалось, вырвался из каких-то своих мыслей, — можешь отойти шага на три? Я же обещал тебе кое-что показать.       Сумерки сгустились, превращаясь в беспокойный вечер, и Тони выполнил просьбу омеги. Поднялся, отряхнул штаны и сделал ровно три небольших шага, после разворачиваясь лицом к семье. Роджерс встал вслед за ним, придержал сына за казавшиеся крохотными в его собственных больших ладонях ручки, слегка подтолкнул мальчика. Тот закачался, почувствовал на мгновение опору родительских рук, а потом сделал шаг. Неуверенный, робкий, будто пробовал маленькой ножкой землю, следом еще один, следуя по направлению к отцу. Тони был так ошеломлен, что потерял дар речи. Черт возьми, первые шаги его сына, а рядом ни одного проклятого журналиста, готового запечатлеть этот исторический момент. Внезапно Барри зашатался, накренился вбок и потерял равновесие. Упал на траву, но не издал ни единого звука боли. Только залепетал на своем детском языке, широко улыбаясь.       — О боже, Стив! Наша звезда упала! Ты успел загадать желание?! — Старк взмахнул руками, настолько взбудораженный, что дрожь совсем не желала уходить из его тела.       — Наш сын упал, а ты смеешься! — Роджерс кинулся было помогать мальчику встать, но альфа опередил его, рухнул рядом с мальчиком и принялся его щекотать. — Я получил двух детей вместо одного, право слово, Тони, тебе будто пять.       Впрочем, его возмущение было наигранным. Он присоединился к мужу и сыну, обнимая их обоих, мысленно благодаря Бога за то, что тот позволил им обоим провести этот день.       — Он не сын, это наша падающая звездочка, — Тони горделиво приподнял подбородок, счастливый от того, что смог увидеть первый шаг мальчика.       Он прекрасно понимал, что самый первый шаг был сделан в его отсутствие, но был благодарен мужу за то, что тот промолчал и позволил это увидеть. Барри протянул к нему свои ручки, прося объятий.       — Папа! — его звонкий голосок эхом отдался на опустевшей поляне.       Стив широко распахнул глаза, часто заморгал, с трудом сдерживая внезапно подкатившие слезы.       — Это его первое слово, Тони, ты понимаешь? Первое.       Они не задержались в парке долго. Барри захотел есть, Старку пришло время принимать таблетки, поэтому они побрели обратно домой, беззлобно перекидываясь остротами и любуясь своим хорошеньким сыном, умудрившимся этим вечером так обрадовать их.       С Питером все было по-другому. Они не планировали второго ребенка, Барри был слишком мал, а Стив только вернулся к работе и не хотел снова оказаться запертым в доме, в окружении детской смеси и грязных подгузников. Решение было общим, повременить до тех пор, пока Барри не исполнится хотя бы шесть или семь, было правильно. Фьюри отправил их в Чехию, Баки остался дома присматривать за ребенком, все равно пользы после его травмы ноги на задании он принести не мог. Долгие, изматывающие дни, когда времени еле-еле оставалось на сон и еду, постоянная усталость и раздражение преследовали их, начинавших выяснять отношения по любому поводу. К вечеру они обычно утихали, перебивая друг друга, разговаривая с сыном, и уж в то время вопрос о втором ребенке точно не поднимался. Не было ни единой причины сомневаться в удачном исходе разработанного плана, Роудс и толпа вооруженных до зубов людей прикрывали их спины, но никто не был застрахован от того, что из полуразрушенного старого здания, готовящегося к сносу, высунется один из правых радикалов и наставит на Роджерса автомат. Тони ненавидел вспоминать тот день впоследствии. Будто в замедленной съемке он видел, как затянутый в перчатку палец спускает курок, как пуля преодолевает расстояние, как пробивает костюм, как на ткани на животе расплывается кровавое пятно. Если кто-то спросил бы Роуди позже, видел ли он Тони Старка таким взбешенным еще когда-нибудь, он вряд ли бы ответил положительно. Десяти выпущенных пуль альфе показалось недостаточным, и он несколько раз с силой приложил ублюдка, посмевшего выпустить проклятую пулю в Роджерса, прикладом по голове. После, когда они добрались до госпиталя, он не находил себе места, ходил взад-вперед по коридору, приставал к каждой идущей мимо медсестре или врачу, пытаясь выяснить, что с его мужем, потерявшим сознание к тому моменту, как Тони бросил оружие и подобрался к нему. Это был его страшный сон — вернуться с задания домой в сопровождении деревянного гроба, объяснять сыну, что его второй отец больше не вернется. Роуди благоразумно молчал, только следил за дверями операционной, привалившись к стене. Они оба так и не сменили одежду, были перепачканы в крови, каменной пыли и грязи, и черт его знает, в чьей именно крови были перепачканы руки Старка. Хирург, грузный невысокий мужчина с тяжелой походкой, снял маску и усталым взглядом окинул двух стоящих в коридоре мужчин. Каждая мышцы в теле Тони напряглась, он нашел в себе силы заставить голос быть ровным, но тот все равно дрогнул, как и его пальцы, продолжавшие сжимать край форменной куртки до побеления костяшек.       — Мне нужно его доверенное лицо или непосредственное начальство, — Старк перебил его грубо, не сдерживаясь, раздраженный и взволнованный. В Штатах ни у кого бы не возникло мысли сообщать информацию кому-нибудь другому. Он поднял руку, показывая кольцо, и кивнул на дверь операционной. — Что же, операция прошла удачно, хотя у меня впервые такой интересный пациент. Их жизни ничего не угрожает, Вы можете зайти в палату, когда его туда переведут. Но будьте тише, он еще не пришел в себя.       Тони осмысливал информацию, мозг с трудом анализировал слова. Роудс, казалось, понял все быстрее него, и только теперь с облегчением выдохнул. Все любили Стива и переживали за него.       — Их? Прошу прощения, — он испытал настоящее мучение, подбирая слова, — наверное, вы перепутали меня с родственником другого пациента. Мой муж, капитан Роджерс, получил огнестрельное ранение в живот.       — Да, о нем я и говорю, — врач был англоговорящим, но не настолько хорошо, поэтому его речь была медленной, с запинками. — Мы вытащили пулю, она не нанесла серьезных ранений, а хорошая регенерация позволила ему не потерять ребенка. Пройди эта пуля правее на пару сантиметров, отцом вы бы точно не стали.       Холодная, резкая речь отрезвила Старка. Ребенок. Стив снова был в положении, и это будет очень серьезный разговор между ними. Нельзя скрывать такие вещи, чтобы отправиться на задание, тем более если задание — группа вооруженных правых радикалов в Чехии, грозящих устоявшемуся европейскому порядку. Он задал еще несколько вопросов, уточняя детали, и, как только ему сообщили, что Роджерса перевели в палату, то даже не стал дожидаться готовой его проводить медсестры. Долго смотрел на тонкую трубку капельницы, блестящую иглу, воткнутую под кожу, на синяки и ссадины на лице мужа, на его перепутанные, перепачканные волосы. Подтащил стул ближе к койке, длины которой с трудом хватало для огромного стивового роста и грозящейся развалиться под его весом, и принялся ждать. Прошло меньше часа и двух чашек кофе, которые Роуди ему принес, когда Стив открыл глаза. Испугано дернулся, теряясь в жутких воспоминаниях, насторожено осмотрел светлые больничные стены, увидел сидящего рядом Старка. Роджерс болезненно простонал, пытаясь сосредоточиться и выяснить, почему он оказался здесь. Тони выдержал в тишине не больше двух минут.       — И когда ты собирался мне сказать? — его голос был раздраженным и звенящим, Стив чуть ли не вжал голову в плечи. С ним никогда так не разговаривали. — Не прикидывайся, думал, я не узнаю? Ребенок, Стив! Ты полез во все это, беременный, и ждешь, что я буду с тобой вежлив? Да хер тебе. Промолчал потому, что знал, что я закрою тебя дома и оставлю Барнса охранять тебя день и ночь? Нихрена не умное решение, Стив!       Омега закрыл глаза, осознавая реальность и все сказанное. Когда смысл слов дошел до него, он в ужасе распахнул глаза и уставился на мужа, стискивая тонкое больничное одеяло пальцами.       — Если это такой способ заставить меня в следующий раз быть внимательнее, то он не очень хороший. Мы можем выяснить все потом и… О, — Стив внимательно посмотрел на напряженное лицо Старка, линии морщин на лбу, стиснутую челюсть. — Ты не шутишь. У нас будет еще один ребенок.       — Три месяца, Стивен. Как ты мог три месяца не знать, что в положении? — измученное, растерянное лицо омеги заставили мужчину сменить тон. — Врач сказали, три месяца, плюс-минус неделя. Мы возвращаемся домой, как только твои швы станут выглядеть получше. Учитывая, как плоха твоя регенерация во время беременности, мы задержимся тут на пару дней, но после я действительно запру тебя дома. И шага не сделаешь, не отчитавшись мне.       Стив заворчал, недовольный подобным обращением. Он уже провел взаперти всю прошлую беременность и не был готов повторить это еще раз. Злой и вместе с тем испуганный взгляд мужа заставил его придержать все возмущения при себе. Роджерс вслепую нашел его лежащую на кровати руку, переплел их пальцы.       — Я бы никогда не полез во все это, если бы знал, — Старк тяжело вздохнул. — Просто давай вернемся домой, я так хочу увидеть Барри.       Тони кивнул. Два дня, чтобы врачи убедились, что Стиву ничего не угрожает, и он может выдержать длительный перелет.       Питер задохнулся от возмущения. Нахохлился, сжал губы в тонкую полоску, прежде чем разразиться недовольством.       — Так значит, Барри вы так зовете, потому что он упал, когда сделал первый шаг, а меня ты называешь пауком из-за названия задания, на котором папа чуть не погиб? Где справедливость?! — он топнул ногой, как маленький, и снег разлетелся от удара.       — Где ты видел справедливость в этой жизни, паучок? — отец откровенно над ним насмехался, ускорился, оставляя сына немного остыть. — Будешь долго стоять на одном месте, то тебя засыплет снегом. Тогда мы будем звать тебя зимним пауком.       Питер, казалось, даже дышать перестал. Мог ли отец узнать, что они с Баки… Нет, чушь какая-то. Откуда ему было знать, если он из мастерской или рабочих встреч носа не показывает? Но парень поспешил догнать отца и увести его возможные мысли на этот счет в другую сторону. Последнее, чего он хотел в данный момент, так это внезапного открытия для Тони Старка о личной жизни его младшего сына. Питер снова взял мужчину под руку, уткнулся носом в колючий, согревшийся от дыхания шарф и резво зашагал рядом. Но, как бы он не боролся с этим, вопрос жег его язык, крутился щекотно, заставляя упираться кончиком в небо, чтобы не дать лишним словам соскользнуть. Невозможно было это терпеть, а как спросить осторожней, чтобы не разбередить не те раны, Питер не знал. Поэтому спросил, как мог.       — Пап, — его внезапно севший, тихий голос заставил мужчина резко обернуться и настороженно посмотреть на омегу. — То, что ты сказал в прошлый раз. Про Барри. Это правда, что Баки, ну… Это правда, что Баки его отец?       Он протараторил последний вопрос и зажмурился, боясь ответа. Повисшая тишина так и не заставила его взглянуть на отца, мальчишка просто замер, сжал ладони в кулаки и ждал. Худшее, что он мог представить себе в этой жизни, так это отношения с тем, кто являлся родным отцом его старшего брата. Питер не был готов к такому, но он должен был знать, даже если правда причинит ему боль. Внезапно собственные страхи и желания стали важнее родительского примирения.       — Что? — Старк, казалось, оторопел на несколько секунд, шокированный абсурдным вопросом. — Ну, нет. Барри — мой сын, как и ты, Джеймс Барнс никакого отношения к нему не имеет, кроме того, что он является его крестным. Еще раз спросишь такое, лишу карманных денег и запру на месяц дома, понял меня?       Питер обреченно склонил голову, пряча улыбку. Он надеялся, что его вздох, наполненный облегчением, не был слишком очевидным в этом пустом парке, но потом еще один вопрос заполнил все его мысли, и парень готов был проклясть себя за слишком длинный язык, не державшийся за зубами.       — А как ты думаешь, папа и Баки, у них могло что-то быть, если бы папа тебя не встретил?       Питер едва не врезался в спину внезапно остановившегося отца. Он слышал участившееся отцовское дыхание, видел, как напряглись его плечи. Тони смотрел перед собой, но не видел ни снега, ни фонарей, ни скамеек. Тогда, во второй половине девяностых, когда они со Стивом еще только начинали притираться друг к другу, когда до первого свидания было как пешком до Джуно, он действительно с опаской поглядывал на Барнса. Тот был слишком обходительным со старым другом, с которым вместе вырос, помогал привыкнуть только что вышедшему из комы Роджерсу к новому миру, не отходил ни на шаг, выполняя любое его желание. Даже после того, как они со Стивом перестали скрывать стремительно развивающиеся отношения, Барнс все равно был где-то рядом. Приносил чай в перерывах долгих совещаний, интересовался самочувствием, приносил в подарок альбомы для рисования, будто Старк сам не мог справиться с этим. Между ними с Джеймсом всегда было неприкрытое соперничество, которого, наверное, только Роджерс и не замечал, наивный, пытающийся примирить двух альф. Будь воля Тони, он бы этого косматого наемника на собственную свадьбу не пустил, да и к детям тоже, но он был лучшим другом Стива, практически братом, так что отказать было невозможно. Хотя бдительность за эти двадцать лет Старк не ослабил ни на секунду.       — Думаю, молодой человек, вы не слишком хорошо поняли про лишение карманных денег, — Питер вздрогнул от ожесточившегося тона отца. — Когда мы вернемся домой, ты отдашь мне свою карточку, а по утрам я буду выдавать тебе наличные на обед в школе, и не центом больше. Целый месяц, Питер Бенджамин Роджерс. Надеюсь, в этот раз я объясняю понятно.       Омега буркнул себе под нос. Знал же, что все этим закончится, но все равно не сумел промолчать. Как теперь выкручиваться и возвращать настроение отцу, он понятия не имел. Внезапно Тони остановился у одной из скамеек, достал телефон, чтобы осмотреть доски при лучшем освещении, и довольно улыбнулся. Питер присмотрелся и не сдержал смешок. А он-то думал, что руководство парка избавилось от испорченной доски, где они несколько лет назад оставили свои инициалы, нацарапав их ножом. Роджерс тогда жуть как ругался за порчу государственного имущества, но царапал с не меньшим усердием, чем остальные.       — Ты же всегда нас всех любил? И меня, и Барри, и папу, — Питер часто заморгал, непрошенное воспоминание воскресло в его голове, слезы защипали глаза. — Даже в тот раз, когда…       Договорить он не смог. Голос дрогнул, от ветра глаза заслезились еще сильнее. Он не имел никакого права напоминать об этом, но уже сказал лишнее, заставил отца замереть, стискивая до хруста пластика телефон. Питер проклял себя миллионы раз. Он опять все испортил, ляпнул, не подумав, и теперь отец снова вернулся в тот ужасный год, принесший им всем столько страданий. Омега не решился нарушить молчание, спрятал руки в кармане и взмолился, чтобы все еще можно было исправить.       Тони знал, что должен был отправиться в Ливан вместе с остальными, но дела компании не давали ему и секунды отдыха. Он был загружен сверх меры, сначала мотаясь с одной встречи на другую, а потом разбираясь с партнерами. Какой тогда был смысл в Пеппер, если она переложила на него часть своей работы? Помимо этого у него были проблемы с реактором, и велика была вероятность, что он просто откажет во время задания, так что ему пришлось остаться дома. Стив клялся, что это ненадолго, муж даже не успеет соскучиться по нему, как и дети, за которыми ему придется присматривать. Альфа только отмахнулся на это, не в первый раз приходилось приглядывать за сыновьями, обычно те не создавали проблем, занимаясь своими детскими делами и не отвлекая отца от работы. Стив поцеловал его на прощание, крепко обнял детей, подхватил щит и сумку со сменой одежды и широко улыбался, пока двери лифта не закрылись. Тони осмотрелся. Дети уже заняли диван, пытались решить, что они будут смотреть, Хоган привез бумаги, с которыми предстояло разобраться, и это был самый обычный день, который только мог быть. Сыновья были под присмотром, поэтому Старк заперся в мастерской, с головой погружаясь в работу.       Он забеспокоился на четвертый день. Дети стали беспокойными, только за первый час после выхода из своих комнат подрались дважды, заставив Тони накричать на них, Пеппер, взбешенная, позвонила трижды, требуя явиться в офис немедленно. Пришлось прикрикнуть еще раз, чтобы и Питер, и Барри закончили свой завтрак молча, потратить время на поиск телефона и приведение себя в относительный порядок после действительно тяжелого утра. Он спал всего несколько часов, снова заработался, а от Стива до сих пор не было никаких вестей. Он обещал связаться, как только они закончат работу, такое бывало часто, если работать приходилось по отдельности, но почему-то именно сегодня было неспокойно. Дети вели себя невыносимо в машине, крича друг на друга, срываясь на визг и распуская руки, и это так вывело Старка из себя, что он, не стыдясь, отвесил каждому из них подзатыльник, призывая к порядку. Поймал осуждающий взгляд Хэппи в зеркале заднего вида и шикнул сквозь стиснутые зубы.       — Расскажешь об этом Стиву, уволю, — Хэппи благоразумно промолчал и продолжил следить за дорогой.       Пеппер поджидала его в фойе, приветливо улыбнулась мальчишкам, потрепав их по волосам, а потом схватила Тони за руку и потащила за собой, отчитывая его, словно маленького, из-за опоздания и того, что заставил ждать людей. Хэппи подумалось, что лучше уволиться по собственному желанию, он же не нянькой нанимался для беспокойных детей, но смиренно повел их в комнату отдыха. День обещал быть длинным.       Тони работал до тех пор, пока перед глазами не начинали сливаться в сплошное пятно цифры, а чертежи не превратились в ухмыляющиеся, скалящиеся лица, проклинал и Пеппер, которая заявила, что ему нужно хотя бы иногда работать вне дома, чтобы люди не забыли, как он выглядит, и идиотов-партнеров, желающих лучшее качество в сроки столь короткие, что Тони мог предложить им только кучу железяк, которые этим идиотам придется собирать самостоятельно. На самом деле, лучше было остаться в Башне, дети бы разбрелись по своим комнатам, никого не донимали бы, не разлили бы кофе на важные документы, не получили бы еще раз по тянущимся везде рукам. Старк резко затормозил, кто-то из водителей выкрикнул ему несколько нелестных выражений за такие выкрутасы на дороге. Это было неважно. Тони был на полпути к дому, когда вспомнил, что утром вел машину не сам, и что дети тоже были с ним. Пришлось ехать до ближайшего перекрестка, чтобы развернуться и доехать до здания компании. Забыл собственных детей на работе, Стив точно убьет его, если узнает, а перед этим назовет самым безответственным отцом во всей истории человечества, но, конечно, после Господа Бога. Еще сонные, вымотанные за день дети внезапно оказались послушными и ласковыми, протянули к нему руки, чтобы обняться, радостно поспешили к лифту, вцепившись в ладони отца. Самому Тони сон уже не шел, было еще много работы, да и не привыкать было не спать по несколько дней подряд. Мальчишки, видимо, выспавшиеся вечером, спать тоже не желали, потому снова оккупировали диван, приглашающе глядя на отца. Старк отправил их переодеваться, чтобы не укладывать в грязной одежде спать позже, сделал себе очередной, кажется, двадцатый кофе. Питер и Барри, одетые в пижамы, вернулись к нему, громко топая ногами, бежали наперегонки и обхватили его, прижимаясь изо всех сил. Не будет ничего плохого, если он разберется с чертежами в гостиной, если это позволит его детям вести себя тихо. Шум был неотъемлемой частью его работы, потому он ни слова не сказал, когда сыновья в очередной раз принялись смотреть мультфильм про бестолкового пса и хомяка в шаре. Было ли что-то более глупое, чем детские мультфильмы? Тони не спорил. Мальчишки облепили его, что-то негромко обсуждали, пока смотрели, и действительно не мешали ему. Только спустя несколько часов Старк заметил, что они уснули, прижавшись к нему, выключил телевизор и с тоской посмотрел на молчащий телефон. Он уже связывался с Фьюри днем, дважды, и оба раза был послан. Когда появятся новости, ему сразу же дадут знать, а сейчас ему, бездельнику, не нужно отвлекать людей от работы. Одно только воспоминание об этом вызвало у Тони раздражение. Он собирался уложить детей удобнее, чтобы сообразить себе ночной перекус до того, как ДЖАРВИС напомнит ему об этом и разбудит всегда чутко спящего Барри. Мужчина замер у холодильника, рассматривая содержимое и не до конца понимая, что ему нужно делать, когда телефон все же зазвонил. Он соединился, не глядя на имя звонящего, потому что не было сомнений — только Стив мог связаться с ним так поздно.       — Старк, мы в твоей больнице, Роджерс пострадал.       Смысл сказанных пустым, холодным голосом Ника слов не сразу дошел до него. А когда он понял, то мыслей ни для чего больше не осталось. Он растолкал детей грубовато, прикрикнул, когда те слишком медленно поднимались, схватил их за руки и повел за собой. Его руки дрожали, когда он застегивал ремни на детских креслах, когда заводил машину. Возможно, его лишат прав после того, как он несколько раз проигнорировал светофоры и проскочил на красный, едва не устроив аварию. Единственное, что его волновало, — муж, находящийся в больнице. В фойе было немноголюдно, медсестры, словно сонные мухи, неспешно спускались или поднимались по лестнице, сжимая в руках бумаги. Сыновья ныли, не поспевая за отцом, Тони только сильнее сжимали их руки, чтобы не отставали. В самой дали, где кресла для ожидающих были сдвинуты особенно тесно, он заметил рыжую макушку Наташи, поспешил туда, и, дойдя, замер, увидев ее покрасневшие, заплаканные глаза. Язык распух и пересох, прилип к небу, зубы так стиснулись, чтобы разжать их не было никакой возможности. Ник скептически осмотрел их, одетых в домашнее, ярко-розовые пижамные штаны Питера с нарисованными кошками, которые он отказывался менять на какие-либо другие, смотрелись абсурдно среди светлых стен больницы.       — Что с ним? — Тони так и не отпустил рук детей, мальчишки прижались к нему, напуганные измученными лицами тех, кого они знали.       — Может, ты присядешь? — столько ненужной, бесполезной заботы было в голосе Ника, что Старк был на грани. Не нужно его щадить, сердце не откажет.       — Что со Стивом? — он подтолкнул детей к креслам, но те не сделали и шага от него. — Я хочу знать правду.       Наташа снова всхлипнула, пальцы Клинта сильнее сжались на ее плечах. Тони почувствовал, как похолодело все внутри, как кровь заледенела в венах. Он должен был увести детей, чтобы они не услышали лишнего. Брюс, словно выросший из ниоткуда, все прочитал по его лицу, указал мальчишкам на кафетерий, где можно было купить мороженое прямо сейчас, и папа не будет против. Те, казалось, немного успокоились, когда хватка отца ослабла. Они еще несколько раз недоверчиво обернулись, глядя на него, но Тони послал им самую широкую улыбку, которую смог из себя выдавить. Врач, женщина чуть за тридцать, с едва тронутыми тушью ресницами, собранными в тугой пучок волосами, в, судя по всему, недавно надетом, отглаженном белоснежном халате, внимательно посмотрела на него, узнавая. Он слышал, как всхлипы Наташи стали громче. Врач протянула ему руку, слишком официально.       — Доктор Раймс, — ее голос был ровным, пустым. — Позвольте мне перейти сразу к делу. У капитана Роджерса обширные, тяжелейшие травмы. Кровоизлияние в мозг, перелом теменной кости, перелом восьми ребер, правой ноги и правой кисти, проткнуто легкое, металлическая балка насквозь проткнула его живот, так что у него разрыв нескольких сосудов, повреждена печень, обожжена кожа на груди, была большая кровопотеря.       Это было непрофессионально. Она почти не использовала медицинские термины, будто считала, что это может еще больше испугать его. Тони почувствовал, как дрожали его колени, кто-то удержал его за плечи, но он не разобрал, кто. Мерзкий комок пополз по пищеводу, застыл в горле. Казалось, его стошнит.       — Такие повреждения нанесли существенный ущерб здоровью, так что, как бы мне не хотелось быть мягче, Вам лучше готовиться к худшему, мистер Старк, — врач протянула ему планшет с закрепленными документами. — Он не приходил в себя после операции за два дня ни разу, его состояния крайне тяжелое. Подпишите это.       Тони пытался вчитаться в текст, но слова размывались. Все, о чем он мог думать, так это Стив. Ник буквально впихнул ему в руку пластиковый стакан с водой, мужчина опустошил его за секунду. В голове прояснилось, вода была ледяной, от нее мысли выстроились в ряд. Он смотрел на подсунутые документы несколько минут, внимательно читая каждое напечатанное слово. Пальцы стиснули планшет, зубы скрипнули, а потом он швырнул планшет на пол, тот задребезжал на выложенном плиткой полу.       — Вы предлагаете мне подписать добровольный отказ от реанимации? Серьезно? — тот, кто удерживал его за плечи, сделал шаг назад. — Вместо того, чтобы заниматься лечением, вы перекладываете на меня ответственность за смерть моего мужа из-за вашего бездействия? Я нихера не подпишу, доктор Раймс. Идите и займитесь своими прямыми обязанностями, а не подсовывайте мне эти бумажки, будто никто в этой больнице больше ничего не может сделать.       Он видел, как задрожала женщина перед ним. Возможно, он никогда раньше не был в такой ярости и не позволял животному, запрятанному глубоко внутри, прорываться наружу. Это было не нужно в обычной жизни, не было причин кому-то доказывать, что он — альфа от рождения, но сейчас, словно наблюдая за собой со стороны, Тони слышал рычание в своем голосе, видел, как приподнялись короткие волоски на шее и руках. Врач подняла брошенный планшет, поджала губы. Наверное, была слишком молода и амбициозна, начала работать здесь недавно. Она попыталась приблизиться, но Старк действительно был разъярен, он мог разорвать ее голыми руками.       — Если Вы не успокоитесь, мистер Старк, я буду вынуждена вызвать охрану.       Она вздрогнула, когда он сделал шаг к ней навстречу.       — Да хоть самого президента, — он заметил своих притихших детей, возвращающихся с Брюсом. — Вызывай, кого хочешь, а потом вернись и займись лечением моего мужа. Если не способна на это, проваливай из больницы и подавай пиво в забегаловке в Бруклине.       Тони схватил детей, притягивая к себе. Все эти люди вокруг выглядели как опасность, от которой он должен был защищать свою семью. Мальчики задрожали, взволнованные, прижались к отцу сильнее. Ник назвал ему номер палаты, не решаясь спорить сейчас, когда мужчина был не в себе. Третий этаж, закрытое крыло, одиночная палата. Он видел, какими сочувствующими взглядами провожали его медсестры, одна из них попыталась его остановить, но отступила сразу же, как только увидела потемневшие от злости глаза. Дверь поддалась легко, укрепленный прозрачный пластик, способный выстоять даже при взрыве бомбы. Стив лежал, безжизненный, и это совершенно не было похоже на случившееся в Праге восемь лет назад. С ног до головы перевязанный бинтами, пропитавшимися кровью, в плену тонких трубок поддерживающих жизнь аппаратов. Барри заплакал, Питер вслед за ним, и Тони не знал, что ему делать. Он должен был выяснить все до последней детали, наказать каждого, кто был виноват в том, что его муж лежит здесь, на грани жизни и смерти. За спиной послышался тихий кашель, призванный привлечь внимание, и мужчина обернулся. Барнс, с перевязанной рукой, удерживая стойку с капельницей, смотрел с виной в глазах.       — Может, им лучше уйти отсюда? Не стоит им видеть этого, — его голос охрип, рваные раны на лице и плечах делали Джеймса жутким и пугающим, словно призрак.       — Что там произошло? Фьюри клялся мне, что это легкое задание, вы закончите за пару дней, а вместо этого, — Старк указал на койку, — он лежит здесь, как кусок мяса. Так что случилось, Барнс?       Баки закашлял надрывно, прижал металлическую руку к груди, силясь избавиться от боли за ушибленными ребрами. Его взгляд был потерянным, беспомощным, виноватым.       — Мы выводили людей из старого складского здания, где их держали, метров двадцать высотой, там раньше хранили оружие и боеприпасы. Стив нашел последнего мальчика, указал ему путь к выходу, а потом взорвалась бомба, — Старк с такой силой впился ногтями в ладони, что выступила кровь. — Здание просто рухнуло на него. Одна из металлических балок проткнула его, кусок потолка упал на голову. Пока мы разобрали завалы, чтобы достать его, он уже потерял сознание.       Он хотел продолжить, но Тони, оттолкнув детей в сторону, преодолел расстояние между ним и Барнсом, сжал пальцы на его шее, притиснул к пластиковой стене. Кровь полыхала в его венах, словно подожженный бензин, выжигала изнутри, от ярости помутнело перед глазами.       — Ты должен был прикрывать его, — он сжал пальцы сильнее, Джеймс захрипел, задыхаясь. — Защищать его, потому что ты мне пообещал, что с ним ничего не случится. Ты сказал, что лучше сдохнешь, чем позволишь чему-то подобному случиться. А теперь хочешь забрать моих детей, чтобы они тоже пострадали?       Кто-то попытался оттащить его, пальцы скользнули по шее Джеймса, ногти расцарапали кожу до крови, ноги Барнса подкосились, он широко раскрытым ртом хватал воздух, пытаясь восстановить дыхание. Дети плакали, их рыдания заставили злость нахлынуть новой волной.       — Убирайтесь все отсюда! — Тони взревел, отталкивая удерживающие его руки. — Никто не зайдет сюда, ни один из вас. Вы, блять, должны были прикрывать его, а не вытаскивать из-под руин!       Сквозь прозрачный пластик он смотрел на лица людей, которым доверил своего мужа, и которые не оправдали его доверие. Сыновья прижались к нему, он рассеяно погладил их по волосам. Стив все еще был безжизненным, будто труп, с которым ему нужно было попрощаться. Тони усадил детей в кресла, с трудом сдержал рвущийся наружу рев, когда они посмотрели на него покрасневшими глазами.       — Папа умер? — голос Барри дрожал, Питер продолжил плакать.       — Нет, конечно, нет, — он опустился перед ними на колени, заглядывая в лицо то одному, то другому сыну. — Папа просто спит. Как в том мультике, помнишь?       — Тогда тебе нужно поцеловать его, чтобы он проснулся, — Барри всхлипнул, потер глаза ладонями.       Старк обнял сыновей, сжал их маленькие плечи, пытаясь унять дрожь в собственных руках.       — Я все сделаю, вы же знаете. А сейчас идите, умойтесь, — старший сын несмело встал на пол, потянул брата за руку. — Мы никуда не уйдем, пока папа не проснется.       Пока дети без привычной ругани были в ванной, Тони сделал несколько звонков. Попросил Пеппер отменить все его встречи на ближайшую неделю, не до конца уверенный, что этого времени хватит, дозвонился до врача, который наблюдал Стива после каждого незначительного ранения. Генри Грейвз точно знал, как работает сыворотка в теле капитана Роджерса, и ему единственному сейчас он мог доверить лечение своего мужа. К тому моменту, как сыновья вернулись, он сдвинул два больших кресла, чтобы они были хоть немного похожи на кровать, поставил рядом стул. Он не выйдет из этой чертовой палаты до тех пор, пока Стив не откроет глаза и не ляпнет очередную глупость. Мальчики тесно прижались друг к другу, и, на самом деле, Тони многое бы отдал, чтобы они сейчас дома снова ругались из-за места за столом, а не прекратили ссоры из-за состояния отца. Он спрятал лицо в ладонях и принялся ждать.       Шорох отъехавшей в сторону двери привел его в чувства. Все до единой мышцы в теле напряглись, готовясь к нападению, он задышал глубже, выпуская воздух со свистом сквозь плотно сжатые зубы. Доктор Грейвз примирительно выставил руки, затянутые в тонкие латексные перчатки, вперед, и Старк сбавил обороты. Дети продолжали спать, Питер уткнулся брату носом в шею, вцепился пальцами в его пижаму, шумно дыша. Грейвз молча читал записи врачей, результаты проведенных анализов и обследований, недовольно хмурился, поглядывая на лежащего на кровати мужчину. Спустя несколько долгих минут, а может и целый час, Старк не следил за временем, не сводил взгляда с врача, отмечая каждую перемену в выражении его лица или движении рук. Наконец, когда Грейвз повернулся, Тони готов был умолять его сказать хоть что-то, что прояснило бы ситуацию, дало бы ему надежду.       — Я слышал, что произошло, — Старк раскачивался на стуле взад-вперед, будто это могло помочь ему держаться. — Подай на нее жалобу, твои адвокаты легко лишат ее возможности когда-либо в будущем работать врачом.       Доктор Раймс была последним человеком, который сейчас его волновал. Он с ужасом и мольбой посмотрел на Грейвза, дожидаясь приговора. Руки задрожали, Барри заворочался, Питер всхлипнул во сне. Старк погладил сыновей по волосам, то ли успокаивая их, то ли себя.       — Не буду врать, все здесь написанное, — он указал на планшет с закрепленными на нем данными, — кошмарно. Но никто из местных врачей никогда не имел дела с капитаном Роджерсом. Нужно подождать, Тони, прошло всего два дня, после таких травм ему нужно больше времени. Я хочу сделать еще кое-какие исследования. Могу я привлечь к этому доктора Беннера?       В голосе Грейвза послышалось сомнение. Он уже был наслышан о том, что устроил Старк, о его приступе неконтролируемой ярости, потому просил осторожно, боясь спровоцировать на еще одну вспышку. Мужчина убрал руку от детей, резко вскинул голову, взгляд его снова стал жестким и решительным.       — Это, блять, моя больница. Если тебе нужна лаборатория, оборудование, доктор Беннер, любой другой врач, сам Господь Бог или Сатана, чтобы воскресить моего отца, ты это получишь, — Тони нервно обхватил себя за плечи, бросая полный тоски и боли взгляд на бессознательное тело мужа. — Свяжись с Пеппер, она обеспечит тебе все, что потребуется.       Генри склонил голову на бок, разглядывая мужчину напротив себя. Может, Старку стоило дать успокоительное, чтобы тот перестал так себя вести и кидаться из крайности в крайность настроения. Без сомнений, это было невыносимо трудно, выдержать такое зрелище не по силам почти любому человеку, но пока Старк еще справлялся. По крайней мере, он больше не пытался ни на кого кинуться       — Она здесь, если тебе это интересно, — Тони вновь перевел взгляд на него. — Заставляет всех сотрудников подписывать документы о неразглашении. Не трогай ее, пусть она делает свою работу. Дай нам заняться этим.       У него не было другого выбора. Все равно никакой пользы он принести не мог, не в том состоянии был для этого. Были дети, о которых ему нужно было позаботиться. Они нуждались в нем сейчас особенно сильно, и Старк придвинул стул еще ближе. Может, ему нужно поставить здесь нормальный диван, чтобы они втроем могли там уместиться. Отпускать сыновей от себя хоть на секунду он не собирался.       С приходом утра ничего не изменилось. Стив по-прежнему лежал на кровати и не открывал глаз, Генри зашел еще дважды, следить за его действиями мужчина не стал. Невыносимо было смотреть, как кожу омеги в очередной раз протыкает игла, как кровь стекает в пробирки. Все было так, как Тони сказал, никто больше не входил в палату, иногда он видел сгорбленную фигуру Наташи сквозь пластик, стоящего позади нее Клинта, Роуди, по-армейски выправленного, с расправленными плечами и идеально прямой спиной, словно готового к немедленному исполнению приказа. Барнса среди них никогда не было, и лучше ему было не приближаться, если он хотел остаться в живых. Сыновья, уже проснувшиеся, послушно побрели в маленькую душевую, чтобы привести себя в порядок, снова послышались всхлипы. Это было слишком много для детей, одному из которых полгода назад исполнилось одиннадцать, а второму — семь. В прошлом году они чуть не потеряли одного отца, и черт знает, как Стив смог вынести это тогда, три месяца не знать, что случилось, выдерживать нападки безжалостных журналистов и агрессивно настроенных религиозных организаций, требующий похоронить хотя бы пустой гроб. Потому что никто не мог вернуться из Афганистана живым после такого долгого отсутствия. Стив тогда даже не знал, что с ним, ему приходилось успокаивать сыновей и защищать их от целого мира, буквально ненавидящих мальчиков за то, что они были сыном человека, владеющего компанией по производству оружия. А теперь, меньше двенадцати месяцев спустя, они могли на самом деле потерять второго отца. Тони невидяще посмотрел на вошедшую в палату Пеппер. Она бросила на пол маленькую спортивную сумку, уложила на столе бумаги и телефон.       — Я зашла к вам домой и взяла что-то более приличное, чем ваши пижамы. Серьезно, Тони? Это же штаны, в которых ты пьешь по выходным в мастерской, — он пожал плечами. Кого волновала его одежда, когда он не собирался выходить за пределы палаты. — Имей совесть хотя бы в отношении детей. Им нужно поесть, не доводи их до больничной койки. Я уладила все вопросы с персоналом, надеюсь, это сдержит их длинные языки. Все твои встречи перенесены, немцы готовы подождать презентацию еще месяц. Если тебе что-то понадобится, то свяжись со мной сразу же, я приеду, как только смогу.       Старк кивнул. Ему пришлось перебраться на сдвинутые кресла, когда дети вернулись из душевой, края их волос были мокрыми. Мальчики прижались к нему с обеих сторон, мелко дрожали, прятали лица в ткани одежды. Он обнял их в ответ, неотрывно смотрел на мониторы аппаратов, окружавших Стива. Это было созерцание, не дающее его уставшему мозгу отключиться даже на секунду, боль, которая подстегивала его держать глаза открытыми до тех пор, пока муж не очнется. Или пока он сам не упадет здесь без сил. Клинт постучал, не дождался ответа и все же зашел. Каждая клетка тела Тони ожила, когда он уловил запах крепкого кофе. Бартон покачал высокими стаканами с фирменным белым логотипом на зеленом фоне, привлекая к себе внимание, протянул мужчине один. Вкус был странным, не похожим на обычный американо. Понадобилось сделать еще один глоток, чтобы в полной мере распробовать виски, влитый в кофе. Губы Старка растянулись в вялой благодарной улыбке. Сыновья протянули руки, чтобы поздороваться.       — Считай, что я подкупаю тебя кофе. Позволишь нам отвести парней на завтрак? — Тони снова напрягся. Одна мысль о том, что дети куда-то уйдут без него, заставила его нервничать. — Старбакс метрах в двухсот отсюда, рядом с ним какой-то ресторан, Наташа уже проверила его.       — На первом этаже есть кафетерий, он был в плане здания, который я утверждал, — голос мужчины остался твердым и холодным.       — Я бы едой из этого кафетерия не стал кормить никаких детей в мире, даже голодающих, — Бартон щелкнул перед глазами мужчины пальцами. — Это недалеко, телефоны при нас. Мы провели здесь всю ночь, и никто не собирается уходить, пока все не наладится. Дай детям размять ноги и нормально поесть. Я принесу тебе еще один кофе, тройной.       Тони видел умоляющий взгляд Наташи, совершенно измученной ожиданием на одном месте. Ей, ненавидящей бездействие, хотелось занять себя хоть чем-то, чтобы отвлечься, это было очевидно. Он посмотрел на сыновей, те несмело кивнули, согласные недолго прогуляться. Старк доверял Клинту, тот не раз прикрывал спину и ему самому, и Роджерсу, знал Наташу, потому разжал пальцы, до этого судорожно сжимающие детские плечи. Мальчики обняли его так крепко, как только могли, пообещали вернуться поскорее, обняли Стива, что-то говорили ему, но Тони предпочел не смотреть на это, чтобы не дать горячим, отчаянным слезам волю. Как только палата опустела, он снова сцепил пальцы в замок и принялся безотрывно наблюдать за телом мужа, будто от его взгляда тот немедленно проснется.       Это был кошмарный день сурка. Изменялось только время суток, часы слились в один, рассвет смешался с сумерками, а ночь — с днем, каждое движение стрелки на настенных часах звучало не тише взрыва бомбы, и каждая секунда заставляла внутренности сжиматься в кровоточащий комок, терзающий и раздирающий на куски. Наташа старалась держать детей подальше от палаты, чтобы кошмар не превращался в безостановочный, но те цеплялись за отца, снова начинали плакать, прятали лица в ладонях. Они были согласны отсутствовать не больше нескольких часов в сутки, когда нужно было есть или сидение в креслах становилось слишком невыносимым. Одна из комнат отдыха буквально превратилась в ночлежку, Тони, заглянув туда единожды, потому что больше не мог сидеть, сложа руки и просто смотреть, увидел набитый доверху пакет с пустыми упаковками от еды на вынос, вереницу бумажных стаканов от кофе разного объема, сваленные на полу подушки и пледы. Клинт не соврал — никто не уходил надолго, Старк выяснил это хотя бы по тому, что на третий день костюм Наташи сменился на непонятного вида штаны и вытянутый, безразмерный, определенно мужской свитер. Она постоянно мерзла, натягивала рукава, пряча пальцы, ее волосы, сальные и спутанные, потускнели. Невозможно было ничем себя не занимать, Тони попросил Пеппер привезти ему кое-что из мастерской, список из трех пунктов, ничего особенного или громоздкого, что могло бы нарушить случайно работу хоть одного аппарата. Он полностью погрузился в работу, снова и снова переделывая чертежи костюма, который не позволит Стиву так пострадать в следующий раз, если этот следующий раз случится. Старк не был уверен, что выпустит мужа из дома после всего, что им с детьми приходится переживать. Он наблюдал, как трижды в день Генри и Брюс, сосредоточенные, будто оба спали так мало, как только может выдержать организм, брали у Стива кровь на анализ и делали все новые и новые снимки, чтобы отслеживать его состояние. Наблюдал и не мог перестать себя ненавидеть. Сыновья спали рядом с ним, то и дело просыпаясь с криками от кошмаров, а он знал, что это его вина. Его костюм был недостаточно хорош, сердце — больное, а палладий отравлял его кровь, поэтому он остался в городе, занимаясь проклятыми делами компании, а не находясь там, рядом с мужем, чтобы прикрывать его спину. Это он не смог спасти, не смог защитить. От этих мыслей внутри все горело, радиоактивная отрава разносилась по телу быстрее. Конечно, никто не скажет ему, что он несет хоть какую-то ответственность за случившееся, но это была целиком и полностью его вина. Тони временами крутил кольцо на пальце до тех пор, пока кожа не краснела и не начинала полыхать от боли, и это было самое слабое наказание, которое он мог сам себе обеспечить. Они клялись, что будут рядом друг с другом, а Тони оказался самым худшим мужем в мире. Может, он и кинулся бы в окно, чтобы больше не видеть ничего из этого, но дети так сильно нуждались в нем, что снова и снова приходилось заставлять себя открывать глаза после беспорядочного, короткого сна, полного ужаса и боли.       То ли третий день заканчивался, то ли начинался четвертый, Старк не знал. Это был временной провал, начавшийся с телефонного звонка и не собирающийся двигаться к концу. Ему нужно было занять себя, отвлечь сыновей, поэтому он, не придумав ничего лучше, рассказывал о принципе работы ядерного реактора. Вряд ли семилетнему Питеру нужна была ядерная физика, когда он еще ошибки делал в некоторых словах, но это помогало не думать о лежащем на кровати Стиве, кажется, потерявшему пару десятков фунтов за то время, которое он провел в больнице. Его привлек шум в коридоре, доносившийся сквозь неплотно задвинутую дверь палаты, восторженный писк молодых медсестер. Их голубые больничные костюмы превратились в сплошное, похожее на небо, пятно, и Тони, крепко стиснув руки детей, выглянул в коридор. Что же, неудивительно, что медсестры постарше и даже женщины-врачи тянулись в закрытое крыло, как мотыльки на огонь. Сложно было отдавать себе отчет и не следовать за кем-то вроде Тора, смущенно извинявшегося, когда он, со своими габаритами, случайно толкал каталку или чуть не задавил миссис Мартин, совсем невысокую медсестру, выглянувшую на шум. Стоило сказать спасибо, что этот увалень хотя бы постарался выглядеть прилично и не заявиться в больницу в своем доспехе, с развевающимся плащом за спиной. И не было ничего странного в том, что Тор, приблизившись к стоящим напротив палаты людям, совсем бесцеремонно сгреб всех сразу в объятия, слышен был только сдавленный хрип Наташи, которую зажало между Роуди и Клинтом. Дети несмело дернули отца за руки, будто прося разрешения, Тони никогда не был с ними настолько жесток. Они пробрались между крепко зажатыми телами, прижались к торовым ногам, и тот, разжав руки, тут же поднял обоих мальчишек сразу, держа их так крепко, что Тони на секунду задумался, мог ли хоть когда-то Стив сделать также. Он плотно задвинул дверь палаты, Генри сказал, что лучше сохранять тишину и спокойствие для Роджерса, протянул Тору руку, но тут же оказался прижат к богу так, что дышать было невозможно.       — Приветствую тебя, славный железный человек, — его басящий голос эхом разлетелся по коридору, Тони мог увидеть, как у некоторых молодых медсестер подогнулись колени от этого. — Сожалею, что мы чаще видимся при столь печальных обстоятельствах. Хеймдалль увидел, что произошло со славным капитаном, но добраться я смог только сегодня.       Они все еще стояли посреди коридора, привлекая слишком много внимания, но почему-то Тони не мог сдвинуться с места. Возможно, ему нужно было постоять так, стиснутым руками, способными расколоть земной шар пополам, чтобы избавиться от тяжести ответственности и вины, легшей на его плечи. Тор, наконец, отпустил его, поправил полы расстегнутой куртки. Потом он долго смотрел на лицо мужчины, искаженного от боли и усталости, склонился, чтобы преодолеть разницу в росте, понизил голос, но на шепот это все равно не было похоже.       — Капитан — славный воин, храбрый и смелый, сражаться плечом к плечу с которым для меня огромная честь, — Тор чуть ослабил хватку пальцев на плече Старка, когда тот болезненно поморщился. — Думаю, прямо сейчас он сражается с Хель на границе Хельхейма за свою жизнь. И валькирии помогают ему, потому что место такого героя в Вальхалле. Никогда нельзя терять надежду, ведь только Норнам известно, что нам всем уготовано.       Какой бы смысл на самом деле не несли слова Тора, от них стало легче. Тони благодарно кивнул ему, растрепал волосы сыновей, не зная, что сказать в ответ. Но, кажется, Тору ответ и не требовался. Он чувствовал себя неуютно среди людей, возвышаясь над ними на голову, а то и больше, и Клинт вызвался проводить его до комнаты, где они все временно обитали. Наташа опередила его, отогнула край куртки Тора у шеи, что-то разглядывая.       — Не знаю, кто в Асгарде занимается одеждой для посещения других миров, но вот эта отделка, — она указала на ворот, отделанный змеиной кожей, — просто восхитительная. В следующий раз ты должен принести мне что-то подобное, нельзя оставлять даму без подарка, это традиция нашего мира.       Тор не успел ничего сказать. Чешуя под курткой ожила, показалась крупная голова с черными бусинами глаз, раздвоенный язык опасно задрожал рядом с Наташиной рукой. Тони заметил, как замерли все, как Роуди потянулся за пистолетом, припрятанным за поясом штанов, и только Барри смело сделал шаг вперед, протягивая руку. Старк хотел дернуть сына назад, уже потянулся, чтобы схватить его за капюшон толстовки, но внезапно змея, еще несколько секунд назад шипящая на шее Тора, оказалась на полу.       — Локи, — Тони стиснул зубы, все же потянул обоих детей к себе, но Барри продолжил вырываться. — Зачем он здесь? Он не друг нам и не брат.       Может, это прозвучало слишком грубо, но видеть бога обмана в месте, где было так много боли, не хотелось ни при каких обстоятельствах. Тор пожал плечами, его простодушное лицо не дало Старку возможности разозлиться в полную силу.       — Его нельзя оставлять в Асгарде одного. Как только я бы покинул его, он бы попытался узурпировать власть, — Локи довольно улыбнулся, будто получил лучший комплимент в своей бессмертной жизни. — Он не причинит вреда, у нас есть уговор.       — Я не к тебе пришел, — Локи не отходил от брата, стоял рядом, выделяясь на фоне светловолосого Тора чернильно-черным пятном. — Только к твоим сыновьям.       Тони сильнее стиснул детские плечи. Он не доверял ему, даже несмотря на то, что изредка раньше, пока Барри был слишком мал, чтобы присматривать за братом самостоятельно, Локи вместе с Тором присматривали за детьми. Мужчина хотел возразить, но печальные глаза старшего сына сотворили с ним ужасные вещи. Вдалеке он заметил Баки, измученного не меньше остальных, но все еще одетого в больничную одежду. Тогда Тони, вновь почувствовав волну ярости внутри, подбирающейся к его сердцу, отпустил руки детей. Барри тут же прижался к Локи, утыкаясь носом ему в живот. Питер оказался на плечах Тора, трогал его за волосы и впервые не выглядел таким подавленным. Старк подавил тяжелый вздох, унял желание кого-нибудь ударить.       — Хорошо, — Клинт с недоверием посмотрел на него, будто сомневался в психическом здоровье. — Есть кое-кто похуже, с кем я бы мог отпустить своих детей. Под твою ответственность, здоровяк. И никто не выходит из больницы, парни должны оставаться здесь, чтобы я в любую секунду мог их забрать.       Локи закатил глаза. Гиперопека раздражала его, но он, с самого детства привязанный к Фригге, не слишком был удивлен такому беспокойству о детях. Наташа повела их в комнату отдыха, Роуди толкнул Старка к палате.       — Я принесу тебе твой обед, — Тони нахмурился. Еда не лезла ему в глотку, он не чувствовал ее вкуса, но жевал автоматически, потому что не мог избавиться от надзора. — Либо ты ешь, либо я позвоню Пеппер, и она накормит тебя лично. Хочешь спорить с ней?       Старк молча вернулся в палату, влез на сдвинутые кресла, снова уставился в планшет. У него оставались незаконченные дела, и он хотел успеть все закончить к тому моменту, когда Стив очнется. На секунду ему показалось, что муж смотрит на него, но садящееся солнце окрасило светлые стены палаты кроваво-красным и золотым, от бликов на стекле заболели глаза. Роудс вернулся с подносом, убедил, что в комнате отдыха все спокойно, и сел напротив, внимательно следя, чтобы Старк съел все, что ему принесли. С наступлением ночи, когда дети так и не вернулись к нему, он лично пошел выяснить, что происходит. В комнате было темно и тихо, ему пришлось расстегнуть собственную худи, чтобы свет реактора помог ему хоть что-то здесь разглядеть. В куче тел на полу он заметил сыновей, крепко спящих, увидел косы на волосах Тора и Локи. Будить мальчишек Тони не решился. Если это позволит провести им хоть одну ночь без кошмаров и слез, он оставит их здесь. Сам же он вернулся в палату, вытянулся на креслах как смог, снова взял в руки планшет.       К шестому дню отчаяние с новой силой захватило его. В каждый свой визит Генри говорил, что результаты анализов Стива становятся все лучше, что его органы излечиваются, а обожженная кожа почти полностью заменилась новой, но этого было слишком мало. Кто знает, насколько после падения плиты был поврежден мозг, очнется ли Роджерс хоть когда-нибудь. Тони с трудом держался даже перед детьми, все чаще отправлял их на прогулки с Наташей или Клинтом, Роудс покидать свое место отказался наотрез, выполняя приказ Пеппер, только Хэппи время от времени приносил кофе с долитым в него виски, понимая, что долго его начальник не продержится. Когда сыновья были с ним, они много говорили, в их путанных детских размышлениях Старк, неожиданно для самого себя, нашел несколько дельных, хоть и не до конца сформированных советов, которые он собирался использовать в работе. Их не было рядом и сейчас — Тони отчаянно нуждался в том, чтобы побыть в одиночестве, и Наташа, всегда проницательная и наблюдательная, увела мальчиков за мороженым, что-то негромко обещая им. Как только все ушли, Старк закрыл жалюзи, отрезая палату от остальной больницы. Его стул, жесткий и неудобный, стоял рядом с кроватью, обычное его место в отсутствие детей. Мужчина стиснул пальцы Стива, тонкие, слабые, как и он весь, аппараты издавали монотонный, отвратительный писк, регистрируя каждый удар чудом неповрежденного сердца. Возможно, пришло время молиться или что обычно делают сумасшедшие верующие, когда теряют надежду на официальную медицину. Тони уткнулся лбом в жесткие больничные простыни, больше не в силах сдерживать слезы. Он был в одном шаге от того, чтобы найти хоть какую-нибудь молитву и читать ее до тех пор, как горло не начнет драть от сухости и боли, когда мерный писк аппаратов сменился на беспорядочный, оглушительный, а кровать заходила ходуном. Стив завертелся, дергал руками, пытаясь избавиться от всех трубок, которыми был опутан, и Старк просто смотрел на него, уверенный в том, что его посетила галлюцинация. Но в палате появился Генри, несколько медсестер, Роуди оттащил его, упирающегося, в сторону, чтобы не мешался, и это, наверное, действительно, было божьим чудом. Они ждали в коридоре, пока Грейвз, кажется, пораженный до глубины души, не разрешил ему вернуться. Стив выглядел плохо — все еще бледный, слабый, но взгляд его был ясным и осмысленным. Тони схватил его за руку, прижался лицом в груди, с которой сняли бинты, и его горячие, соленые слезы оставались на коже.       — Я так ненавижу тебя, ненавижу, Роджерс, — омега тяжело поднял руку и опустил ее мужу на затылок. — Запру дома, занимайся детьми, рисуй, хоть вяжи, но ты ни на одно задание больше не выйдешь, никогда в жизни. Ты хоть знаешь, что я пережил? Что мы все пережили? Как я тебя ненавижу.       Стив не нашелся, что сказать. Генри в двух словах объяснил, что произошло, и для Старка это на самом деле было затяжным кошмаром. Потом в палату вбежали дети, тоже рыдающие, влезли на кровать, притиснулись к нему, прижались с такой силой, что дышать стало трудно. Роджерс, как мог, обнял их всех дрожащими руками, не смог подавить собственных слез.       — Не смей больше оставлять меня, — Тони царапнул обгрызенными ногтями его предплечье, — никогда не смей.       Стив кивнул, погладил детей по волосам и плечам, остановил ладонь на щеке мужа. Никогда не оставлять, он не думал, что Старк помнит хоть слово из клятвы, которую они зачитывали на свадьбе. Как бы это не было трудно, они вчетвером устроились на больничной кровати, и Наташа, снова заплаканная, на этот раз от долгожданного облегчения, нашла спящими уже через час. Она задвинула дверь палаты и не позволила никому туда входить, поймав сонный, усталый взгляд Тони.       — Пап, ты что, плачешь? — Питер коснулся плеча отца, привлекая к себе внимание. Они простояли на одном месте так долго, что стало холодно, от ледяного ветра, пробирающегося под куртку, казалось, кожа покрылась коркой инея.       Старк усмехнулся, незаметно, как ему показалось, вытер глаза. Тот болезненный кошмар преследовал его во снах до сих пор, иногда ночью он был вынужден вставать, чтобы проверить детей, убедиться, что Стив по-прежнему дышит. Удивительно, как они смогли справиться в те два года — Афганистан, ранение Роджерса, проклятый палладий, но не справлялись сейчас. Тони подумалось, когда все пошло не так, но ответа не было. Он потоптался на месте, чтобы отогреть пальцы на ногах, и двинулся дальше. Сын последовал за ним. Питер пытался избавиться от собственных жуткий воспоминаний, разрывавших его сердце все эти девять лет, хотел разговорить отца снова о чем-то приятном, но Старк внезапно остановился, глядя на один из небоскребов, сияющий огнями на фоне темного зимнего неба.       — Это не там находится тот бар, который ты арендовал на выпускной Барри? — Питер потер ладони, пытаясь согреться. Наверное, им нужно свернуть куда-нибудь в теплое место, пока его пальцы не отвалились, отмороженные.       — Не только для этого. Мы иногда собираемся там, он милый и не раздражает Стива, — Тони улыбнулся, очередное воспоминание горячо обожгло его под ребрами, приятное и сладкое. — В девяносто седьмом я арендовал тот бар впервые.       Питер тут же прижался к отцу, готовясь послушать историю, которая, он надеялся, сотрет горькое послевкусие вновь пережитого детского кошмара.       В конце ноября девяносто седьмого, когда люди начинали готовиться к Рождеству или готовили свои годовые отчеты на работе, их с Роудсом спешно отправили на Балканы. Неспокойная ситуация в одном из районов, слухи о собираемых в подпольных лабораториях бомбах нового поколения заставили Старка покинуть дом и сесть в самолет, который должен был доставить их куда-то на юг Словении. Им пообещали, что это быстрое задание, но кто верит словам этих бюрократов, только и просиживающих свои задницы в кабинетах и подписывающих бумажки, отправляющие людей на смерть. Тони планировал, что они справятся за неделю, а потом он вернется в Нью-Йорк, переборет себя и подготовит дом к Рождеству. Ему не нравилось праздновать, но Стив был в восторге от этой праздничной суеты, поэтому можно было и переступить через себя. Ничто никогда не шло по изначальному плану. Пришлось задержаться еще на полторы недели, пять дней из которых Старк сражался с последствиями контузии от взрыва на одном из складов. Ему просто нечеловечески повезло, что он был достаточно далеко, чтобы его коснулся только отголосок взрывной волны. За то время, которое он провел на больничной койке в окружении других раненных солдат и постоянно суетящихся врачей и медсестер, у него было время подумать. Он смотрел на всех людей, с которыми находился рядом, посчитал это каким-то сверхъестественным знаком, в которые до знакомства со Стивом никогда не верил, принял единственное для него верное решение. Как только Тони вернулся в Штаты и провел еще один день, заново привыкая к часовому поясу и отдыхая после перелета, то отправился в самый дорогой ювелирный салон на Манхэттене. Он мог себе позволить зайти туда, стряхивая снег с пальто и волос, подозвать к себе одну из консультанток, затянутую в строгую черно-белую форму, и потребовать самое дорогое кольцо нужного размера, которое ему только могли предложить. В отдалении от других посетителей, искоса поглядывающих на него и собирающих обрывки фраз для громких слухов, он методично и тщательно выбирал кольцо, интересовался качеством металла и его лигатур, каратностью и чистотой камня. Потом ему пришлось постараться, чтобы в последние недели перед Рождеством арендовать целиком Хэвен Руфтоп, даже если он не был крытым, и ветер будет гулять по крыше, нанять хорошего шефа для приготовления ужина и подготовить бар к столь важному событию. Стив, определенно, был заинтригован, хотя опасения еще виднелись в выражении его лица, когда они поднимались на лифте на крышу. Чек на кругленькую сумму здорово подстегнул работников отеля, потому как бар полностью отгородили от снега и холода, украсили в соответствии с пожеланиями, и даже пламя свечей не дрожало, когда ветер завывал снаружи. Стив был напряжен, постоянно комкал салфетку и отвечал невпопад, на что-то отвлекаясь. Тяжесть кольца в кармане была невыносимой, Тони одним глотком опустошил наполовину наполненный бокал с вином, досчитал до десяти, откашлялся, прежде чем заговорить.       — Есть кое-что, что я хочу тебе сказать, — Роджерс поднял на него испуганный взгляд.       — Вообще-то, я тоже кое-что рассказать, — он нервно засмеялся, салфетка в его пальцах порвалась от того, как омега ее стискивал. — Позволишь мне начать или хочешь быть первым?       Старк уступил. Было что-то, от чего Роджерсу было настолько неспокойно, и он не мог отказать в просьбе. Он может подождать еще немного, несколько минут ничего не изменят. Стив смотрел на переливающийся огнями Манхэттен, кивнул самому себе, будто набираясь смелости. Потом он поднял на мужчину решительный взгляд и сцепил пальцы замок.       — Я не знаю, зачем ты меня сюда пригласил, хотя это чудесное место, и я не помню свидания лучше, чем это, — он покраснел, и Тони прекрасно знал, о чем тот вспомнил. — Мы не так давно знакомы, и вместе мы тоже не слишком долго, но есть вещи, решение по которым я не могу принимать в одиночку. Ты говорил, что еще слишком молод для такого, я прекрасно знаю, что у тебя были далеко идущие планы, требующие твоей полной отдачи, но я не могу скрывать от тебя подобное. Я… У нас будет ребенок, Тони, и, если ты не готов, я могу справиться сам, наверное, не буду от тебя ничего требовать, у меня нет никакого права ставить тебе условия, ты же меня предупреждал, и…       Дослушать его Старк не смог. Внезапный приступ нервного смеха одолел его, ему пришлось выпить еще, что успокоиться. Он видел, как Стив инстинктивно прижимал руку к животу, защитная реакция омеги, и это подстегнуло его. Он схватил Роджерса за свободно лежащую на столе левую руку, торопливо вытащил из кармана внезапно ничего не весящую бархатную коробочку, открыл и посмотрел на переливы огня в гранях бриллианта.       — Может, это действительно твой Бог все устроил, я не знаю. Но я знаю, что ты сделаешь меня еще более счастливым, если согласишься принять это кольцо и переехать из своей квартиры в мой дом, — Стив с сомнением коснулся бархата пальцами, внимательно посмотрел на кольцо. — Я не позволю отцу моего ребенка жить в том районе и самостоятельно заниматься всей домашней работой.       — Ты делаешь мне предложение? Ты для этого меня сюда пригласил? — Роджерс был недоверчивым с тех пор, как открыл глаза в этом новом, чуждом для него мире, но все происходящее заставило его глубоко, шумно дышать, будто у него снова был приступ астмы. Воздуха в своих легких он не чувствовал, грудь словно стянуло тугим обручем.       Тони кивнул. Он не собирался заключать брак и становиться отцом так рано. Он собирался подождать еще лет пять и, если ничего бы не изменилось, он бы сделал Стиву предложение, а годам к тридцати пяти задумался бы о детях. Ему было двадцать восемь, и он был согласен пересмотреть свои взгляды на будущее. Роджерс осторожно вытащил кольцо, зажал его в ладони, будто пытаясь почувствовать металл, затем вернул кольцо мужчине и протянул руку. Старк почувствовал напряжение каждой мышцы в своем теле. Хорошо, что это крыша. Если он услышит отказ, то сможет сброситься отсюда, униженный до смерти, и никогда не жить с этим чувством.       — По правилам, ты должен его сам надеть, не я.       Где-то там сигналили машины, ругались люди, внезапно небо засияло, Тони, ошеломленный, уставился на сияющую желтую точку, стремительно снижавшуюся.       — Твой Бог такой шутник, Стивен Грант Роджерс, — кольцо легко скользнуло на палец, заняло свое законное место. — Надеюсь, ты загадал желание на эту падающую звезду. Неизвестно, когда еще это случится.       Стив засмеялся, откидывая голову назад. Под ребрами разлился жар, и он больше не чувствовал обжигающего холода, который преследовал его с тех пор, как он открыл глаза в начале девяносто седьмого.       Питер был заворожен выражением лица отца, рассказывающего об этом. Это было такое особенное воспоминание, что его нельзя было ожидать. А блестящие глаза Старка, внезапно будто помолодевшего лет на двадцать, снова вернувшегося в тот декабрьский день, заставили его самого широко улыбаться. Внезапно Тони схватил его за руку и потащил за собой.       — Перебирай ногами активнее, — Питер недовольно загудел, не поспевая за проворным отцом. — Мы еще успеем до закрытия, давай, Пит, ты можешь ходить быстрее, тебе всего пятнадцать.       Парень глубоко вдохнул морозный воздух, но ускорился. Что бы там отец не задумал, это было что-то хорошее, и ему надо было связаться с братом, чтобы предупредить — план претворился в жизнь даже лучше, чем они все думали. Старку об этом, конечно, знать не стоило. Уже расслабившись в тепле ювелирного салона, когда у Питера отогрелись пальцы настолько, что они приобрели нормальный цвет и перестали дрожать, он смог торопливо набрать Барри сообщение, краем глаза наблюдая за отцом, низко склонившимся над стеклянной витриной в окружении трех консультантов. Что ж, ничего удивительно, что к концу рабочего дня Старку собирался помогать весь персонал салона.       «Мы вернемся через полчаса, поторопитесь»       С чувством выполненного долга Питер неспешно ходил между витринами, разглядывая лежащие под стеклом украшения. Он в этом ничего не смыслил, но полюбоваться никто не запрещал. Старк недовольно ворчал, когда кто-то из консультантов снова не понимал, что именно ему требовалось, и, возможно, они вернутся позже, чем через полчаса.       Барри с грохотом опустил противень на стол. Это была его третья попытка, и он на самом деле устал. Не было ни единой причины, по которой именно он должен был готовить, пока Питер таскался с отцом по февральскому холоду, и у него сдавали нервы. Реми, тихо гудя, выбрасывал испорченную еду, мигнул голубым светом, показывая, как хорошо он справляется со своей работой, и Барри ему завидовал. Хорошо быть жестянкой, напичканной электроникой и искусственным интеллектом, от которой не требуют слишком многого. А если Реми ошибался, никто никогда не говорил, что у него руки растут не из того места. Отец вскидывал голову, бросал короткий взгляд на робота, бубнил под нос «Позже посмотрю, что там. Наверное, проблема с программой», а потом снова возвращался к работе. Баки, от которого было не слишком много пользы в силу ограниченности его действий руками, унижающе улыбался, сидя за столом, глядя на тщетные потуги крестника справиться с, казалось бы, просто работой. Они были здесь уже почти два часа, Барри перепробовал все, вплоть до повторения каждого проклятого действия в видео-уроке по приготовлению эппл дамплинга, но у него ничего не выходило. Он был в отчаянии, а Баки все еще продолжал улыбаться, как он думал, сочувствующе и ободряюще. С его лицом это все равно выглядело как насмешка. Когда Барри прочитал сообщение брата, то совсем сник. Может, им нужно просто заказать доставку, на Манхэттене есть отличный ресторан, где подают дамплинги любого вида, тогда получится спасти вечер. Джеймс все еще настаивал, что он должен приготовить это сам. Омега ударил кулаком по столу от бессилия, запястье тут же заныло, Реми издал звук, похожий на беспокойство.       — Почему мы не можем заказать готовую еду? — Барри бросил на крестного полный злости взгляд. Он был перепачкан в муке и корице, а Баки устроил голову на сложенных на столе руках. — Ты знаешь, кулинарные способности у меня от отца. Если ты хочешь отравить родителей, чтобы усыновить нас с Питером, это очень жестокий способ убийства.       Баки хмыкнул, металлические пальцы размеренно стучали по крышке стола, нервируя еще больше. Почему он вообще нравился Питу, с такими-то манерами?       — Даже если у тебя получится криво, это будет лучше, чем заказ из ресторана, — Барри тяжело вздохнул, не понимая хода мысли. — Это же домашнее. Стиву нравится домашняя еда. Твоему отцу тоже.       — Потому что папа умеет готовить! Я научился зашивать бананы. Давай я красиво зашью их, а потом уйду. Я больше не могу, Баки, имей хоть каплю сочувствия, — когда мужчина отрицательно покачал головой и в очередной раз указал на оставшиеся неиспорченными продукты, Барри взвыл. — У меня в правом кармане пальто лежит гарнитура, подай ее. Пожалуйста.       Учитывая отношение к нему, быть вежливым совершенно необязательно, но чертово воспитание, будь он проклято. Когда гарнитура заняла свое место на его левом ухе, Барри торопливо нашел в списке контакта нужный номер. Реми радостно загудел, готовый к новой работе. Кажется, отец вложил слишком много интеллекта в робота, раз тот уже заранее счастлив предстоящему делу. Гудки звучали и звучали, и, если ему не ответят, Барри действительно закажет доставку. Крестный не может над ним так издеваться, он этого не заслужил. Когда последние крохи надежды почти истлели, сипящий голос все же ответил ему.       — Оливер, — получилось более жалко, чем Барри планировал, хотя это было уже не настолько важно. — Ты можешь рассказать мне, как готовить дамплинг?       Мужчина закашлялся, всерьез пораженный просьбой. Омега слышал, как тот шумно пил, пытаясь унять кашель.       — Серьезно? Ты готовишь? Подожди, мне нужно выглянуть в окно и убедиться, что не наступило лето, — Барри зашипел, оскорбленный до глубины души. Он не слишком хорошо готовил, но не настолько же. Тем более что за прошедшую неделю Оливер ни разу не жаловался. — Ладно, без обид. Просто слушай, что я тебе говорю, и делай все в точности.       У Барри не было выхода. Если у него и сейчас не получится, то все провалится, доставку даже не успеют собрать, не то что довезти до Башни. Поэтому он сосредоточился на голосе, пока Баки со всей ответственностью накрывал на стол. Даже несмотря на не слишком подходящую для тонкой работы руку, у него получалось отлично. Лучше, чем готовка крестника. Помимо этого, он успел связаться с Наташей и выяснить, что те уже направляются домой, так что времени у них действительно было в обрез. Реми убирал с разделочного стола, складывал в посудомоечную машину грязную посуду, пока Барри выставлял на духовом шкафу необходимое время. То ли Бог подумал, что уже достаточно испытаний на его долю, то ли это действительно было нечеловеческое влияние Куина, но к тому моменту, как стол был полностью накрыт, гостиная и кухня прибраны, а Джеймс был готов ретироваться отсюда подальше, духовка пискнула, выключилась, и Барри достал противень. Удивительно, но ничего не подгорело. Выглядело, конечно, значительно хуже, чем в ресторане, но вполне приемлемо. Омега бросил один дамплинг крестному, тот торопливо прожевал, удовлетворенно кивая, дождался, пока парень выложит все на тарелку, резким, неаккуратным движением выставит рядом тарелку с мороженым, а потом схватил его за руку и потащил в сторону комнат. Как только они добрались до комнаты Питера, с громким звуком открылись двери лифта, Барри тяжело задышал, будто у него случился сердечный приступ.       — Мне нужно переодеться, — он еле шептал, но надеялся, что крестный услышит его. — Где будем дожидаться результата?       Баки указал на комнату младшего, рядом с которой они остановились, обернулся, прислушиваясь, и тут же скрылся за дверью. Барри спешно ретировался к себе, собираясь смыть остатки муки и специй, которые все еще оставались на его коже. Может, он даже успеет помолиться, чтобы все сложилось хорошо.       Стив устало плелся по длинному коридору. Если он еще раз согласится сопровождать Наташу в ее походах по магазинам, пусть кто-нибудь его сразу убьет. Она говорила только про одно платье, зачем ей понадобилось после его покупки заходить еще в пять магазинов, оставалось загадкой. На стадии салона нижнего белья Роджерс предпочел оставить подругу в одиночестве и ушел в ближайшую кофейню, игнорируя насмешливый женский взгляд. За то время, которое он там провел, успел сделать фотографии со всеми без исключения посетителями, выпить кофе за счет заведения, а по возвращению Наташи оказался под ее полным контролем. Так что он и сам не знал, как так вышло, что сейчас он нес фирменный пакет с новенькими рубашками. Ему и старых хватало с головой, он всегда относился к вещам с аккуратностью, не то что Тони, который мог бросить посреди мастерской что-то из своей одежды, а утром найти ее настолько перепачканной, что легче было выбросить, чем отчистить. Да и зачем нужно было прихорашиваться теперь, выбирать что-то особенное? У него свиданий не было целую вечность, и он, и Старк были заняты работой, а в остальное время предпочитали не высовываться из Башни, чтобы отдохнуть. Может, Наташа просто пыталась его поддержать известным ей способом, а может хотела познакомить его с кем-то, но это было последним, чего Стив желал. Он никогда не думал о том, чтобы знакомиться с другими альфами. Двадцать лет своей сознательной, взрослой жизни Роджерс провел рука об руку с мужем, ни разу не поймав себя на мысли, что смотрит на кого-то другого. Одно представление, что снова придется с кем-то знакомиться, с кем-то, кто будет знать его как Капитана Америка, вызвало нервную дрожь. Стив впервые в жизни просто бросил пакет на пол, не желая разбирать его содержимое, про себя отмечая, как непривычно тихо и темно было на этаже. Питер ушел с отцом, скорее всего, они еще не вернулись, а Барри, наверное, снова засел за книги, не высовывая из комнаты носа. Позже Роджерс обязательно проверит детей, но сейчас ему до ужаса хотелось в душ, чтобы избавиться от ощущения царапающей новой одежды, которой пришлось примерить целый десяток, пока Наташа не осталась довольна. Он не просил ДЖАРВИСа помочь, включил свет и воду самостоятельно, с тоской посмотрел на отражение своего измученного лица. Думать о том, чем закончится их временный перерыв с мужем, не хотелось.       Старк буквально вылетел из лифта, забывая о сыне в ту же секунду, как его нога коснулась пола. Питер же, пользуясь невниманием отца, направился к себе, собираясь не показывать из комнаты носа, пока все не разрешится. Он так и не выяснил, что отец выбрал в салоне, но потом он все равно узнает у папы или у Барри, который всегда знал о таких вещах. Тони закрутил головой по сторонам, плохо ориентируясь в темноте, скинул пальто, оттянул низкий ворот свитера, задыхаясь.       — ДЖАРВИС, включи свет, — как только лампы осветили этаж, Тони стало не по себе. Слишком тихо, будто дома никого не было. Это вызвало волну ужаса. — ДЖАРВИС, мне нужно местоположение капитана Роджерса, немедленно.       Пугающее чувство, будто он не успел, будто муж уже собрал вещи и ушел, обожгло под ребрами, заставило сердце колотиться с такой силой, будто оно хотело выбраться наружу. Тяжелые шаги эхом отдались от стен и высокого потолка, привычные и знакомые. Омега был растерян, смотрел с недоверием, его волосы еще были влажными. Старк с облегчением выдохнул.       — ДЖАРВИС сказал, что ты меня ищешь, — Стив сложил руки на груди, защищаясь. Будто боялся того, что мог услышать. А потом он посмотрел в сторону кухни и замер. — Ты что-то готовил? Кухня выглядит целой.       Тони проследил за взглядом мужа, позволил себе удивленный вздох, расслабил сжатые в кулаки пальцы. Все увиденное казалось ему подозрительным, потому он решил уточнить, чтобы прояснить для себя кое-что.       — Разве не ты? Кулинария — это по твоей части, будто ты забыл, как я прошлый раз чуть не спалил здесь все.       Стив попытался скрыть улыбку, но не смог. Воспоминание развеселило его, Реми, заливающий огонь, Старк, отчаянно пытавшийся придумать, как разобраться с произошедшим. Никаких сомнений — альфы рядом с плитой и рядом не было. Внезапно Тони посетило озарение. Их дети, два чертовых заговорщика и доморощенных террориста. Это все они придумали, сработали так идеально, что и не подкопаешься. Мужчина почувствовал слабость в коленях, будто слова, которые крутились на языке, превратились в острые пики, пронзившие его насквозь. Он снова вспомнил огромную рану в животе Стива от упавшей балки, разорванную кожу и пропитанные кровью бинты. Внутри все заворочалось, заболело так сильно, что затошнило.       — Ну, раз откуда-то это здесь появилось, — Старк знал, что его голос совсем неуверенный, может даже дрожит на каждом звуке, — не хочешь поужинать? На улице холод собачий, у меня чуть все не отвалилось из-за обморожения долбанного.       — Тони, речь! — и было в этой фразе столько привычного, что Стиву стало неловко.       Он давно не называл мужа по имени, не одергивал за грубые выражения, но это сорвалось с языка так легко, что он не мог это контролировать. Чтобы скрыть собственное смущение, Роджерс, пытаясь подавить дрожь в теле, неспешно двинулся к столу, альфа проследовал за ним. В тяжелом, гнетущем молчании прошло бесконечное количество времени, мороженое почти полностью растаяло в стеклянной креманке. Тони, потеряв всякое представление о воспитании и манерах, с недоверием взял один из дамплингов, принюхался, будто мог что-то выяснить об этом шедевре домашней кулинарии по запаху, а потом опустил его в растаявшую ванильную массу, словно картошку в соус. Мороженое перепачкало его пальцы и губы, Стив покачал головой, но выглядел больше позабавленным, чем действительно раздраженным. Питер был в парке, значит, право готовить выпало Барри, и это обнадеживало. Из двух братьев младший унаследовал абсолютное отсутствие таланта к кулинарии от отца, возможно, именно это спасет всех от отравления.       — Неплохо получилось, — он кивнул на тарелку, Роджерс с такой же опаской протянул руку. — Вряд ли кто-то пытается нас отравить в нашем собственном доме, попробуй.       Стив почувствовал, как неожиданный румянец вспыхнул на его щеках. То, как муж говорил, дало ему надежду на что-то большее, в чем он сам себе боялся признаться. Да и действительно, на вкус дамплинг был хорош, немного суховат снизу, но в целом очень даже неплох. Роджерс съел еще два, внезапно счастливый от того, что происходило. Они с Тони вдвоем за столом уже минут двадцать, никто никого не оскорбил и не попытался убить. Он пригляделся, но след от удара щитом почти полностью затянулся, лишь тонкая еле заметная белая полоса осталась на скуле, совсем скоро сойдет. От стыда щеки снова заполыхали, Роджерс попытался спрятать взгляд, но потом все же посмотрел на мужа еще раз.       — Мне так жаль, — он коснулся своей скулы. — Я не должен был делать этого.       — Я сам напросился, — Тони тяжело вздохнул, сцепил пальцы в замок, не зная, куда деть руки. — Я столько тогда тебе наговорил, столько несправедливых обвинений, что ты мог разбить мне голову. Удивительно, что ты этого не сделал, я это заслужил. Послушай, Стив. Я никогда не думал, что ты мог… Что Барри не мой сын. У меня в голове все перемешалось тогда от злости, вообще не контролировал, что говорил. Мне хотелось задеть тебя посильнее, но ты этого не заслуживаешь. Возможно, я ужасный муж и отец, и тебе стоило бы найти кого-то получше, чем неуравновешенный, неспособный к нормальным социальным контактам идиот. Не перебивай, дай мне закончить. Я много думал о том, что с нами случилось. Что со мной случилось. Разве ты заслуживаешь такого мужа, как я? Постоянно работаю, либо пропадаю в мастерской, либо на каких-нибудь конференциях, ни ты, ни дети не видите меня толком. Тебе пришлось заниматься Барри самому, я был по уши в делах, и, наверное, это чудо, что ты тогда не ушел. Я пойму, если ты захочешь уйти сейчас. Дети получат все, что захотят, я все еще их отец, но ты волен делать все, что пожелаешь.       Тони схватил графин с водой, чуть не расплескал ее, пока наливал в стакан, выпил залпом половину и попытался отдышаться. Он не думал, что говорить это будет так трудно. Они были вместе чертовы двадцать лет, и он один был виноват в том, к чему все пришлось. Болезненное выражение на лице мужа сделало это чувство еще более невыносимым. Тони должен был попытаться исправить, хотя бы раз попробовать поступить так, как положено. Столько всего пережитого бок о бок, опасная работа, возможная смерть множество раз, но они были семьей. Не ахти какой, но были. Разве может он все это потерять прямо сейчас, когда они так много прошли? Старк нервно шарил по карманам брюк, пока пальцы не схватили плотную, теплую цепочку. Она впилась в кожу, будто шипами, Стив выглядел ошеломленным и буквально уничтоженным услышанным. Тони схватил мужа за руку, вложил подвеску в его ладонь и сжал пальцы.       — Давай попробуем еще раз, с самого начала. С самого первого свидания — ты, я, хороший ресторан и мерзкие журналисты по всем углам. Пожалуйста, Стив, если есть хоть один шанс, давай попробуем. Не ради детей или того, что скажет чертово американское общество. Неужели спустя все эти годы мы не можем все исправить?       Он тяжело дышал, во рту снова пересохло, но Тони не сдвинулся с места, глядя на лицо омеги. Теперь Роджерс выглядел шокированным, обеспокоенным. Осторожно разжал пальцы, растянул на них цепочку, смотрел на мерно покачивающуюся подвеску со звездой. А он-то думал, что его собираются бросить. Стив легко погладил металл, он ощущался на коже полыхающим жгутом, выжигающим до самых костей. Старк замер, казалось, даже сердце его остановилось, когда муж встал с абсолютно нечитаемым выражением лица. Обошел стол, посмотрел на альфу, приподнял уголки губ в улыбке, протягивая обратно украшение.       — Ты должен сам надеть, не я.       Его пальцы дрожали, когда он, словно подросток, застегивал цепочку на шее мужа. Он может заказать столик в том же самом ресторане, может, журналисты даже будут уважать их личную жизнь и не будут пихать свои камеры прямо в лицо. Тони инстинктивно прижался щекой к подставленной ладони, теплой и мягкой, взглянул снизу-вверх.       — Я никогда не думал о том, чтобы найти кого-то другого. Когда ты пригласил меня на свидание, — Старк измученно простонал, вспоминая давний провал, — каждый мне сказал, что я не должен этого делать. Что ты принесешь мне неприятности и испортишь мою репутацию перед всеми до единого гражданами страны. Кому нужен национальный герой с сексуальным скандалом, вот что они мне сказали.       — Но ты был на том свидании, — Тони извернулся, уходя от очередного прикосновения ладони и недоверчиво посмотрел на мужа. — А потом и на второе согласился.       Стив все еще стоял рядом с ним, возвышался, словно какой-то неземной исполин, нервно заломил пальцы, продолжая смущаться. Было странно и пугающе рассказывать об этом даже спустя столько лет, но он должен был рассказать. Как иначе они все исправят, если не будут честными друг с другом?       — Когда мне исполнилось пятнадцать, мама сказала мне, что нельзя судить о ком-нибудь по первому впечатлению. Думаю, изначально она просто хотела поддержать меня, я был тем еще хлюпиком, постоянно кашляющим и тщедушным, что легче удавить было, — Роджерс грустно улыбнулся, вспоминая тяжелые тридцатые. — Но она была права. Может, на первом свидании ты и повел себя как наглец и хам, но потом исправился. А еще мама говорила, что нужно стараться до последнего, пока вы оба этого хотите. Нельзя просто все бросать из-за сложностей.       Старк ухмыльнулся. Неспособность мужа называть его самыми напрашивающимися словами, а использовать более культурные обороты всегда веселила. Все же умна была Сара Роджерс, и, наверное, хороша собой, раз у нее появился такой сын. Он встал, чтобы сгладить разницу в росте, вторгся в личное пространство, не прикасаясь. Было достаточно просто стоять вот так, чтобы окончательно убедиться — ему не кажется спьяну, Стив действительно здесь.       — А что насчет второго свидания? Признаться честно, ты очень удивил меня тогда. Я не рассчитывал на что-то подобное, довез бы тебя домой и не стал напрашиваться, но опасаться нужно тихого, да, Стив? — Старк не без удовольствия наблюдал, как от смущения мягкий розовый оттенок на щеках омеги резко становится ярче и насыщенней.       Роджерс замахал руками, в шутку толкнул мужа, не зная, куда деться от стыда. Даже через столько лет эти воспоминания заставляли его чувствовать себя неловко, хотя альфа ни разу не пристыдил его за ту выходку.       — Я рассказал Баки про то, что ты сделал, — Тони шумно сглотнул. В те времена у него не было никакого шанса противостоять крепко сложенному и обученному Барнсу. — Но, видимо, он уже достаточно набрался, раз сказал, что я идиот, и девицы рассказывают ему невесть какие вещи о тебе. Сказал, что я должен был сам проверить, и нет никакого смысла оттягивать близкие отношения с альфами, тридцатые давно прошли, да и тогда мало кто придерживался такой морали. Так что я решил дать тебе еще один шанс.       Внезапно Тони засмеялся. Громко и заливисто, запрокидывая голову. Кто бы мог подумать, что всей своей семейной жизнью он должен быть обязан человеку, которого в последние годы все чаще хотел убить и терпел его присутствие только по просьбе мужа и детей. Он снова посмотрел на Роджерса, до ужаса смущенного, переминавшегося с ноги на ногу и не знающего, куда деть руки.       — Так значит, я должен поблагодарить твоего друга за то, что, в конце концов, к твоей фамилии добавилась моя? — Старк перестал смеяться, только улыбка осталась на его губах, самодовольная и торжествующая. — Предложение с первым свиданием, кстати, все еще в силе. Могу прямо сейчас попросить Пеппер забронировать нам столик в «Дэниел».       Омега потупил взгляд, одернул край футболки, растрепал волосы и снова их пригладил. Кажется, он так не нервничал, даже когда впервые пригласил Тони к себе. Удивительно было видеть его таким спустя столько лет.       — Мы можем начать со второго свидания, — румянец Стива сполз с лица на шею. — С той части, когда мы уже вернулись в Нью-Йорк.       — Мне нужно найти адрес той квартиры? — Старк буквально ощутил, как тиски на его сердце разжались, а с плеч упала гора. Он не чувствовал себя более счастливым уже много лет.       Стив застенчиво улыбнулся, переплетая их пальцы и заставляя мужа приблизиться настолько, что их грудные клетки почти соприкоснулись.       — Спальня тоже подойдет, — он повел мужчину за собой, постоянно оборачиваясь, будто боялся, что тот исчезнет. — Если Вы, конечно, не против, мистер Старк.       Дальнейшие его слова так и не прозвучали, оказавшись заглушенными поцелуем.       Тони проклинал и слишком длинный коридор, и скользкие полы, так некстати заставляющие ноги разъезжаться, когда они со Стивом пытались добраться до комнаты. Роджерс оступился, приложился спиной о дверь, и, возможно, ей нанесен куда больший ущерб. В спальне было темно, только еле добирающийся свет нью-йоркских огней разгонял черноту, но, стоило Стиву, непривычно взбудораженному и предвкушающему, стянуть с мужа свитер, как приглушенное сияние реактора избавило их от необходимости зажигать хоть одну лампу. Может, Тони и слишком затянул с операцией, слишком долго уже откладывал возможность навсегда избавиться от мешающегося металла в своей груди, но сейчас его наличие было очень кстати. Стив, словно буксир, протащил его от двери до кровати, цепляясь пальцами то тут, то там, оглаживая каждый участок кожи, которого мог коснуться, будто не отдавал себе отчета в собственных действиях. Даже когда они оказались в спальне в конце второго свидания, омега так себя не вел. Был сдержанным, смущенным, вздрагивал от каждого сказанного ему слова. Сейчас он будто пытался наверстать все упущенное за полгода, Тони с ужасом подумал, как омеге пришлось переживать все это в одиночку. Метка месяц за месяцем стиралась с кожи, а устоявшийся цикл, с которым Роджерс жил двадцать лет, сбился, превращая жизнь в настоящий хаос. Неудивительно, что мужчина пытался вернуть все на круги своя. Старк перехватил его руки, останавливая, долго рассматривал привычное, но внезапно такое незнакомое лицо. За то время, которое они не были близки, взгляд Стива словно стал серьезнее, черты лица погрубели, а жесткая борода делала омегу старше. Словно это был чей-то другой муж, не его. Тони осторожно погладил его по щеке, стараясь не спугнуть, разгладил пальцами тонкие линии морщин в уголках глаз, насладился колким ощущением волосков на ладони. Это было странно, видеть его таким, но приятно. Картинки того, как они снова появятся на каком-нибудь нудном приеме вместе, где каждый, будь то мужчина или женщина, будут смотреть на Стива, прятать завистливые выражения лиц под масками вежливости и учтивости, заставили вспыхнуть где-то глубоко внутри горячее, обжигающее пламя. То, как люди смотрели на его мужа, приводили в восторг запрятанные, постоянно контролируемые первобытные инстинкты, которые в приличном обществе нельзя было демонстрировать. Тони мягко толкнул его на кровать, зная, что Роджерс просто поддастся движению, и это тоже вызывало восторг. То, что он мог управлять кем-то столь сильным, буквально заставляло его выть от удовольствия. Ничего, что их обоих не устроило бы, но Стив позволял почти все. Уставая от работы, где он, по природе своей непривычный, должен был командовать людьми, он перекладывал всю ответственность в комнате на другого человека, переставая думать о том, что ему нужно делать. Роджерс выпутался из футболки и мягких домашних штанов, распахнул блестящие от предвкушения глаза и раскинулся на постели, выставляя себя на обозрение, рисуясь перед альфой. Оперся на плечи и лопатки, приподнимая бедра, демонстрируя изгибы тела и твердость мышц, запрокинул голову, подставляя шею. Тони зарычал, избавляясь от собственной мешающейся одежды. Каждое прикосновение его губ к обнаженной коже было болезненным, жалящим, Стив с силой сжал простыню, когда почувствовал касание в том месте, где раньше была метка. Сейчас от нее остался только еле заметный светлый след, и омега хотел вернуть то, что ему было положено. Зубы легко коснулись кожи, Стив недовольно зашипел, когда укуса не последовало.       — Ты торопишься, — пальцы скользнули по его груди, остановились на животе, вычерчивая рельеф. — Еще успеется.       Роджерс тяжело вздохнул, но послушно расслабился, позволяя рукам исследовать его тело, изучать заново, отыскивать каждое чувствительное место. Под левой ключицей, где щекотка от влажного касания губ вызывала дрожь, на солнечном сплетении, жар от которого разливался по всему животу, у самой резинки белья, от чего пальцы на ногах поджимались. Он вскинулся, когда губы скользнули по плечу к шее, стиснул зубы, когда ощутил влажное касание языка сначала на впадине между ключиц, следом — на груди, а стоило языку коротко, дразня, коснуться соска, как простыни под пальцами жалобно затрещали. Лучше было сжимать их, купить новые не было проблемой, а вот выздоровление после переломов у Тони совершенно нежелательно. Стив хмыкнул собственным мыслям, вспоминая перелом двух пальцев у мужа, когда слишком сильно стиснул их, но смешок затерялся в тихом стоне, смешался с ним в одно, когда белье скользнуло по ногам, высвобождая налитый кровью член. Прохладный воздух коснулся кожи, остужая ее и заставляя короткие волоски по всему телу вставать дыбом, его ощущение сменилось жарким дыханием над животом. Тони всегда был суетливым, торопился сделать все, будто боялся не успеть, и сейчас это было очень вовремя. Стив не был уверен, что сможет выдержать, если они растянут удовольствие на слишком долгое время. Язык мазнул по низу живота, пальцы сжали бедра. Роджерс успел только вдохнуть, когда ощутил влажный жар жадного рта, обхватившего его плоть. Вязкое удовольствие, разливавшееся по телу, сменилось на бурлящую, кипящую лаву, разносившееся с кровью, жгло изнутри, царапало под ребрами. Стив дернулся, потянул руку, чтобы уложить на взлохмаченный затылок и задать темп, но его ноги разъехались в стороны, когда кончик пальца настойчиво обвел мокрое отверстие. Тони вывернул запястье, движение стало медленнее, а пальцы обхватили плотно, ногти при каждом неспешном скольжении вверх царапали под головкой. Стив взвыл, широко раскрыл рот, насаживаясь на толкавшийся в него палец. Было слишком мало, он готов был принять больше, чертова природа создала его для этого, но будь Старк проклят, раз он не собирался никуда торопиться. Роджерс извелся, приподнимал бедра, хватал мужа за волосы, отчаянно пытаясь показать, что ему нужно, но тот будто и не желал понимать его. Мягко скользнул языком от головки до основания, добавил второй палец, согнул их, осторожно прокрутил. Стив уперся пятками в постель, сжал кулаки, громкий стон вырвался из его рта. Снова и снова, с каждым ускоряющимся движением пальцы надавливали на простату, язык продолжал кружить то по головке, то по мошонке, и звук был неприличным, влажным, развратным. Омега вскинулся еще раз, зажмурился, растягивая гласные на одной ноте, полузадушено и сипло, пальцы все еще ласкали его изнутри, пока он, распластанный и тяжело дышащий, кончал, насаженный на них. Его тело содрогнулось в последний раз, прежде чем обмякнуть, разморенное долгожданным удовольствием. Стиву понадобилось время, чтобы перевести дыхание. Удивительно, как странно действовала на него сыворотка. Он мог тренироваться часами напролет и оставаться в отличной форме, но секс выматывал его настолько, что кожа была мокрой от пота, а легкие горели, пытаясь наполниться воздухом. Может, искусственная сыворотка не могла оказаться сильнее древнейшего, чтобы было заложено в теле природой, ведь все шрамы исчезали без следа, кроме метки, сформировавшейся и время от времени обновлявшейся. На то, чтобы от нее не осталось и напоминания, ушли месяцы боли и переживаний, возможно, Говард просто не мог перехитрить природу во всех ее проявлениях. Тони лениво, самодовольно облизнул опухшие губы, взгляд его был почти безумным, расфокусированным из-за вожделения, омега заерзал, все еще ощущая пальцы внутри себя. Он слишком быстро восстанавливался, чертовы метаболизм и регенерация делали свое дело исправно, и уже сейчас Стив чувствовал, как от движения растягивающего, грубовато ласкающего возбуждение снова возвращается. Он приподнялся, потянулся вперед, прижал ладони к напряженному животу мужа, повел ими вниз, пока не коснулся члена. Тони запрокинул голову, наслаждаясь мимолетной, недостаточной лаской, толкнулся в кулак, сипло дыша и стиснув зубы. Роджерс изогнулся, оперся одной рукой о кровать, низко склонил голову, чтобы несколько раз широко лизнуть член по всей длине, чуть задерживаясь кончиком языка у основания и на тяжелой, горячей мошонке. Он тихо засмеялся, когда его снова толкнули в грудь, возвращая к первоначальной позе, и перехватил запястье мужа, кивком указывая на прикроватную тумбу. Голос альфы был хриплым и низким, послал разряд жгучего удовольствия по нервам.       — Нет, — Тони навис над ним, обхватил пальцами за подбородок, вынуждая смотреть в глаза. — Я повяжу тебя. Ты будешь ходить с огромным животом, я буду брать тебя на все чертовы приемы, которые будут организованы, чтобы каждый увидел, что ты носишь моего ребенка. Повяжу тебя прямо сейчас, Стив. Если ты этого хочешь.       Он стал звучать тише, и это заставило Роджерса зажмуриться. Они говорили о детях еще в прошлом году, но Старк был непреклонен — было не лучшее время для этого, появилось много проблем, с которыми необходимо было разобраться, разговор о новом прибавлении отложили на неопределенный срок. Стив хотел, возможно, это было одним из самых его заветных желаний — снова отойти от дел, на время забыть о международной кутерьме, заниматься ребенком. Он не смог произнести ни слова, несмело кивнул, не до конца уверенный, что это предложение было всерьез, но, стоило Старку посмотреть на него голодно, обжигающе, как последние сомнения не оставили после себя и следа. Стив приподнял бедра, обхватил мужа ногами, притягивая к себе, выражая немое согласие, горячее и уверенное. Он успел лишь схватиться за край истерзанной простыни, прежде чем рот его раскрылся в громком, долгом стоне, когда член растянул его, заполнил. Каждый раз это было ощутимо. Другие омеги всегда привыкали со временем, но он такой роскоши не имел. Приходилось выжидать долгие минуты, пока мышцы не перестанут судорожно сокращаться, пока дыхание не выровняется, а сердце не перестанет колотиться как сумасшедшее. Они целовались медленно и неспешно, язык меж чужих губ, влажные от пота ладони на чужой коже. Каждое медленное, короткое движение вызывало рваные выдохи, и чем сильнее и чаще становились толчки, тем судорожней Стив сжимал простыню, тем громче вскрикивал, наполненный, обласканный, горящий под прикосновениями сильных рук. Он почувствовал, как каждая мышца в его теле напряглась, перед глазами заплясали белые пятна, превратившиеся в пестрый фейерверк, когда острые зубы сомкнулись на его шее, прокусывая кожу насквозь. Кровь липкими пятнами расплылась рядом с укусом, оказалась слизана языком, а Стив, безвольный, не отдающий от эйфории себе ни в чем отчет, содрогался всем телом, сжимаясь на члене. Узел протолкнулся в него, большой и твердый, омега не мог пошевелить языком, только дышал часто, ощущая внутри себя сперму. Реальность размазалась вокруг, превратилась в бесформенное пятно перед глазами, пока тело приходило в себя после оргазма.       Тони развалился на нем, тяжело дыша и пытаясь справиться с головокружением. Он знал, что муж может выдержать вес его тела, позволил себе расслабиться, утыкаясь носом в изгиб между шеей и плечом. Свежий след от укуса блестел от выступившей крови, Старк лениво слизал ее, раскатывая на языке металлический привкус. Было жарко, тихо и темно. Он рассеяно поглаживал омегу по влажным волосам, пропуская отросшие пряди меж пальцев. Это не казалось таким правильным даже в далекий первый раз. Наконец, Стив справился с одышкой, напомнившей ему приступ астмы, устроил ладони у мужа на спине, вырисовывая кончиками пальцев круги и завитки между лопатками. Тони приподнял голову, посмотрел на расслабленное лицо омеги.       — Я не шутил про ребенка, — Роджерс понимающе кивнул. Он не хотел знать о причинах, побудивших альфу говорить ему все эти вещи. В природе альф заложено это, он смирился и никогда не жаловался, было приятно слышать это. — Запру тебя дома, приставлю охрану, носа не покажешь из башни.       Стив еще раз кивнул. Может, это звучало грубо и унизительно, но для его мужа это была привычная форма заботы, к которой было легко привыкнуть. Узел спал, и они перевернулись, устраиваясь лицом друг к другу. Тони не мог перестать поглаживать омегу по колкой щеке.       — Не могу поверить, что пропустил, когда ты это отрастил, — Роджерс хотел было открыть рот, но палец прижался к его губам. Он не сдержался и коснулся подушечки кончиком языка, Тони в ответ зашипел сквозь сжатые зубы. — Оставь ее. Выглядишь чудесно.       Стив снова зарделся. Все обычные комплименты, слышимые им за двадцать лет, всегда ощутимо отдавали пошлостью и сексом, подобные выражения были так редки, что, он был уверен, румянец окрасил и его шею. Снова повалил снег, бился в большое стекло, сыпался на землю, словно конфеты из рождественского мешка, а тишина и тепло не покидали комнату. Стив осторожно обвел пальцами кожу вокруг реактора, попытался закрыть свет ладонью, но тот все равно просачивался между пальцами. Он часто это делал, единственный, кому это было разрешено, и в этом было что-то особенное, что он никому не мог бы объяснить. Тони откашлялся, закинул одну руку себе за голову, вторую подложил мужу под шею. Роджерс тут же придвинулся ближе, прижался всем телом, укладываясь рядом.       — Моя лекция в Йеле на следующей неделе, — Стив невнятно промычал, слишком увлеченный исследованием влажной кожи губами. — Может, поедешь со мной? Это всего на один день, сможем смотаться ненадолго в Малибу. Этот снег меня уже раздражает.       Дело было не в его отношении к снегу. Стиву, может, и нравилось Рождество, предпраздничная суета, но холод и зимний мрак воскрешали в памяти ужасные, пугающие воспоминания, от которых сны превращались в кошмары, а ночи — в наполненные бессонницей бесконечные часы. Раньше, под конец каждого года, если работа позволяла, они забирали детей и уезжали в Калифорнию, спасаясь от холодов. Мальчики были в восторге, могли часами не уходить с пляжа, даже там соревнуясь, чей песочный замок будет лучше или кто дальше заплывет. В этом году они остались в Нью-Йорке, и Стив был один на один со своими страхами. Тони испытал жгучий стыд из-за этого. Он крепче стиснул плечо мужа, огладил все еще влажную кожу, поддел пальцем плотную цепочку. Роджерс издал довольный мурчащий звук, вывернулся, снова подставляя лицо под ласковые поглаживания. Он хотел было противиться предложению отдохнуть, но желание оказаться подальше от сугробов и холодов оказалось сильнее. Омега приподнялся, ткнулся носом рядом с теплым металлом, подтянулся на руках выше, чтобы их с Тони лица оказались на одном уровне.       — Если мы сможем постоянно связываться с детьми, то я могу взять несколько отпускных дней, — возможно, Фьюри действительно даст ему свободу ненадолго. — Баки сможет присмотреть за мальчиками.       Старк громко фыркнул, затряс головой, прижался своим лбом к стивову.       — Они уже большие, чтобы прожить без нашего присмотра четыре дня, — Роджерс продолжал смотреть на него, хотя его ладонь уже бесстыдно двигалась от шеи к животу. — Остаются же одни, когда мы работаем.       Ответ Стив пробурчал уже в шею мужу, перекатываясь и меняя их положение. Старк довольно завозился и обхватил узкие бедра руками. Они вполне могут еще раз закрепить результат по достижению прибавления в семье, никто из них не был против.       Баки был солдатом, и его выдержке мог позавидовать любой гражданский. Он был в состоянии ожидать приказа в течение нескольких часов, не дрогнув и не сменив положения, но сейчас он был невероятно раздражен, что у детей Роджерса таких навыков не было. Как только они закрылись в комнате Питера, чтобы дождаться развязки затянувшейся истории, мальчики даже не стали пытаться усидеть на месте. То один, то другой постоянно порывались выглянуть в коридор или, еще хуже, заглянуть на кухню, чтобы лично проконтролировать, как сработал их план. Джеймс пытался говорить с ними спокойно, как должен говорить дядя с племянниками, но на омег, обычно отличающихся хорошей сообразительностью, это не возымело никакого эффекта. Питер осуждающе посмотрел на мужчину, пожал плечами и снова попытался открыть дверь. Они с Барри толкались, спорили, старались пролезть вперед, чтобы выведать все детали, и у Баки окончательно лопнуло терпение. Он откашлялся, прочищая горло, сложил руки на груди, нахмурился и сжал губы в тонкую полоску, чтобы выглядеть более устрашающе.       — Сядьте оба, — привычный командный тон заставил обоих парней понуро опустить плечи и вернуться на кровать, где они продолжили пихать друг друга, обвиняя во всех смертных грехах. — Сядьте и найдите себе занятие. ДЖАРВИС, заблокируй дверь в комнате Питера.       — Как прикажете, сэр.       С искусственным интеллектом было легко. Он понимал приказы, легко подстраивался под разговаривающего и отвечал в том тоне, который требовался. Жаль, что нельзя было вживить такой интеллект или хотя бы его часть беспокойным мальчикам. Даже несмотря на то, что Барри было уже девятнадцать, для Баки, родившегося еще до войны, он оставался маленьким, несмышленым во многих вопросах ребенком. Питер завозился, устраиваясь удобнее, попытался столкнуть брата с кровати, обиженно засопел, когда получил за это выговор. Когда они, наконец, успокоились, Джеймс расслабился и откинулся на выставленные в ряд вдоль изголовья кровати подушки, подтягивая Питера к себе. Тот не упустил возможности показать Барри язык, вытянулся, устраиваясь между ног мужчины и прижимаясь спиной к его груди. Идиллическая картина, ничего не скажешь. Узнай об этом Старк, посадил бы сына под домашний арест, а Баки бы заморозил до скончания веков. Барри потер лоб, вымотанный готовкой и переживаниями из-за нынешнего вечера, вытащил из кармана телефон и уставился на экран. Возможно, все это затянется надолго, стоило бы найти книгу, чтобы скоротать время, пока Питер, будто подначивая и издеваясь, нежился в чужих руках. Барри постучал пальцами по корпусу, прикрыл глаза, отчаянно пытаясь придумать, чем себя занять, чтобы не видеть балагана, который устраивал брат. Его так и подмывало выглянуть, убедиться лично, что их усилия не прошли даром, но он был уверен — стоит ему подойти к двери, как Баки скрутит его и привяжет к кровати. В присутствии Питера это было бы особенно унизительно. Барри с головой ушел в книгу, которую не мог дочитать еще с осени, слишком занят был учебой для этого, успешно игнорировал брата и перестал следить за временем. Он был так увлечен запутанным ходом детективной истории, что не сразу услышал приглушенный голос. Можно было решить, что это Питер снова издевается над ним, выдавая настолько похабные, неприличные звуки, чтобы взбесить старшего брата еще больше, но он был удивлен не меньше остальных. Барри прислушался, звук снова повторился, протяжный и низкий. Румянец растекся по его щекам за одно мгновение. А отец говорил, что в Башне лучшая звукоизоляция в городе, вранье сплошное.       — И что это такое? — Барри не был уверен, что это избавит всех присутствующих в комнате от неловкости, но слишком долгое молчание вынуждало его сказать хоть что-нибудь, чтобы прочистить пересохшее горло.       Питер ехидно ухмыльнулся, вжался в Джеймса еще сильнее, будто врасти в него пытался.       — Это наши родители, — уголки его губ дернулись вверх, будто младший пытался удержать рвущийся наружу смех. — Ты таких звуков точно не знаешь, так что читай дальше.       Барри всегда считал, что лучшей тактикой было притворяться дурачком. В университете никто не принимал его всерьез, пока он, молчаливый и отрешенный ото всех, не начинал отвечать на вопросы преподавателей. Дома же к нему продолжали относиться как к пятнадцатилетнему, оберегали от всего, и это позволяло ему безнаказанно врать всей семье на протяжении полугода. Обмануть не получилось только крестного, но тот провел с ним так много времени, что читал его как открытую книгу. Барри передернул плечами, поймав еще один насмешливый взгляд брата. Возможно, он слишком сильно сжимал телефон, справляясь с волнением быть раскрытым, но это можно будет списать на смущение.       — И чем они там занимаются? — Джеймс, не сдержавшись, хмыкнул, наклоняя голову, пытаясь спрятать лицо. — Может, нужно помочь?       Питер так захохотал, что, дернувшись назад, ударился затылком о подбородок Баки. Даже несмотря на боль, которая тут же сковала его голову, он продолжал смеяться до слез, вытирая глаза ладонями до тех пор, пока те не покраснели. Барри несколько раз моргнул, чтобы окончательно подтвердить образ ничего не соображающего юнца. Когда младший брат, наконец, перестал смеяться, он тяжело хватал ртом воздух и прижимал ладонь к груди, чтобы сердце не кололо от долгого хохота.       — Они там тренируются, — язвительно протянул он. — Наша помощь там не нужна, а твоя — уж так точно. А может и дамплинг готовят. Знаешь, спальня — лучшее место для приготовления эппл дамплинга, у них свой рецепт.       Барри еле заметно улыбнулся и снова уткнулся в телефон. Родители помирились, и этого было достаточно, чтобы он мог расслабиться, отложить книгу и заняться делами более интересными. Он вытянул ноги, Питер снова толкнул его, от очередной перепалки удержал только Баки, скрутивший младшего и притянув к себе. Питер повозился несколько секунд, протестуя, но затих. Барри нетерпеливо дернул пальцем по корпусу телефона, прежде чем начать торопливо писать сообщение.       «Питер придумал новый эвфемизм для секса. Готовить дамплинг. Теперь думает, что он умнее и хитрее всех»       Ответа он не ждал. Оливер мог быть занять рабочими делами или выслеживать очередного преступника в этом ужасающем снегопаде, но спустя пару минут телефон завибрировал так неожиданно, что Барри чуть не выронил его. Питер тут же напрягся и попытался приблизиться, за что получил очередной пинок в колено.       «По крайней мере это звучит лучше, чем путешествие в страну удовольствия. Если кто-то еще раз так скажет, я ему зад прострелю»       Барри довольно улыбнулся. Откинулся на подушки, поймал вопросительный взгляд Джеймса и снова перевел все внимание на телефон. Его пальцы набирали текст быстрее, чем кто-либо в этой комнате мог уследить.       «Отцы очень заняты примирением. Думаю, в ближайшие пару дней они и не вспомнят о нашем с Питом существовании. В твоем заполненном расписании не найдется времени?»       Барри знал, что напрашиваться — нехорошо. Даже если он и делал что-то поперек слов папы, он все равно оставался более чем воспитанным омегой, которому такое поведение могло быть непростительно. Питер, вымотанный за последние недели, клевал носом, глаза его постоянно закрывались, хотя он изо всех сил старался оставаться бодрствующим. Барри перевел телефон в беззвучный режим, чтобы привлекать меньше внимания, но брату, казалось, больше нет до него дела.       «Смогу освободить время для приготовления дамплинга. У меня как раз есть мороженое для подачи»       Барри надеялся, что его полыхающие пунцовые щеки не заинтересуют ни Питера, ни Баки, но брат уже дремал, а Джеймс вытягивался на кровати, чтобы им обоим было удобнее. Питер, уснувший в неудобной позе, после пробуждения был истинным монстром. В шутливой игре были свои радости, и Барри от усердия даже язык высунул, набирая очередное сообщение.       «О чем ты? Есть десерт ночью — вредно. После этого придется много тренироваться»       Омега даже засмеяться не успел, когда пришел ответ. У него уже кожа зудела, так сильно хотелось уйти из дома.       «Я преподам тебе мастер-класс по приготовлению дамплинга. Когда у тебя еще будет такая возможность? Я буду занят всю следующую неделю, это разовая акция»       Барри взглянул на начавшего дремать Джеймса. Тот ничего не скажет против, объяснит утром родителям отсутствие старшего сына. На него всегда можно было положиться, да и вряд ли отцы будут задавать слишком много вопросов после бурного примирения. Будто в подтверждение его слов послышался очередной стон, Барри вновь покраснел. Он никогда не думал, что папа может быть настолько громким. Хотя он вообще об этом никогда не думал. Но сказать отцу о плохой звукоизоляции определенно стоило.       «А мороженое точно будет? Не хочу ехать по плохим дорогам, если не получу его. Минимум две порции»       Наверное, от румянца его кожа уже до костей истлела. Даже спустя несколько месяцев он не мог справиться со смущением, отправляя подобные сообщения.       «Если тебе нужны гарантии, то лучше тебе убедиться в этом лично. И, если ты не приедешь в ближайшие полчаса, я собираюсь продемонстрировать свои умения в приготовлении дамплинга прямо на твоей кухне»       Отвечать Барри не решился. Попросил ДЖАРВИСа разблокировать дверь, кивнул тут же проснувшемуся крестному.       — Поеду к Дэвиду, у него проблемы с подготовкой к экзамену. Позанимаемся вместе, мне тоже лишним не будет, — не было причин врать сейчас, но Питер мог проснуться в любой момент. Не стоило ему ничего знать, с его-то длинным языком.       — Передай своему Дэвиду, — Баки ехидно улыбнулся, — чтобы был осторожней в процессе подготовки. А то можно и от асфиксии умереть где-нибудь в подворотне Бруклина.       Барри в ответ только хмыкнул. Тихо пробрался по коридору, будто хоть кто-то на этом этаже мог его заметить, забрал из комнаты сумку, ключи, накинул пальто и также тихо пробрался к лифту. У него оставалось еще двадцать минут отведенного времени, так что он успеет. А родителям он все потом объяснит, когда случай подвернется. Не стоило сейчас портить их возродившуюся семейную идиллию.