Сиди дома, Прайм, и занимайся потомством.

***

— Ты слишком много себе позволяешь, Мегатрон. Это лишнее. — Твой медик утверждает обратное, партнер, — невинно глядя на него, Мегатрон сказал. — Я бы не осмелился пренебречь его медицинскими рекомендациями. — Да, ты бы это сделал, если бы это соответствовало твоим целям. Ты необычайно наслаждаешься моим дефицитом мобильности и даже не утруждаешь себя маскировать это в своем поле, — от меха на его руках последовало угрюмое хмпф. — Ты помнишь, Рэтчет также говорил, что ты не должен огорчать меня, — лицевая Мегатрона приняла самое шокированное выражение. — Оптимус, я раздавлен. Разве я не достал добавки для энергона, которых ты так жаждал? Разве я не предлагал тебе полетать? Шлак, я даже потратил несколько орн, слагая любовную лирику для тебя. — Любовная лирика? — сказал Оптимус, его вокалайзер потрескивал от возмущения. — Ты имеешь в виду «В Старом Иаконе один мех живал»? Это любовная лирика?       Мегатрон обожал Оптимуса, когда тот злился. Конечно, он обожал его и во все другие времена, но он был совершенно неотразим, когда был взволнован. Настолько, что трудно было устоять перед искушением поддерживать это состояние. Но вообще, он редко утруждал себя не поддаваться соблазнам разного рода. Если бы он так поступал, возможно, никогда не заполучил бы своего прекрасного партнера и спарка. Так зачем менять то, что работает? Мегатрон торжественно кивнул. — Я считаю, что должен опубликовать его. Поскольку я не сочинил никаких новых стихов с начала войны, это наверняка привлечет широкую аудиторию, — Оптимус свирепо посмотрел. — Если ты посмеешь, я сам убью тебя, так как это вульгарная неточность. Я не был рожден военным, Мегатрон, но я никогда не «лишался чувств».       Мегатрон остановился на перекрестке коридоров, а затем, заглянув за угол, убедился, что не было никаких затаившихся сикеров. Он воспользовался этой возможностью, чтобы скрыть радостную ухмылку, которая, как он знал, только разозлит Оптимуса. Рискуя получить быстрый сигнал радара, он решил, что берег чист.       Заставляя появиться нейтральному выражению на его лицевой, он шагнул в пустой коридор и сказал: — Мне жаль, Оптимус, но хорошая поэзия требует размера, целостного и ритмичности, поэтому я боюсь, что «перегрузка была настолько мощной, что он кричал имя своего партнера на пределе своего вокалайзера прежде, чем непроизвольно выпасть в стазис» просто не подходит. Поэтому должно быть «лишился чувств». Прими мнение эксперта на этот счет, — Оптимус нахмурился. — Просто потому, что ты пользуешься своим интерфейс оборудованием в течение последних нескольких тысячелетий, не делает тебя автоматически экспертом. — Я имел в виду искусство поэзии, а не интерфейс, но да, мой дорогой, я боюсь, что это так, — Мегатрон усмехнулся. — Поскольку ты еще не признал мое мастерство, я, очевидно, недостаточно стараюсь. Но тогда, учитывая твое горестное отсутствие интерфейс опыта, я немного сдерживался. — Ты явно недостаточно сдерживался, иначе я бы никогда не заискрился, — его округлый партнер неприступно скрестил манипуляторы на грудной броне. Эта поза, возможно, была пугающей когда-то в прошлом, но, поскольку Оптимус в настоящее время был без боевой брони и его проносил по палубам Немезиды его бывший заклятый враг, общий эффект несколько смазывался.       Рэтчет наложил серьезные ограничения на меха на последних сроках носительства, факт, который взволновал Мегатрона ни на шутку, и он был полон решимости воспользоваться этим на всю катушку. Он провел всю жизнь, оттачивая навыки в качестве военачальника не для того, чтобы просто-напросто упустить возможность, когда она приземляется ему прямо на коленные шарниры. В данном случае, буквально. Его коленные шарниры никогда не были так счастливы. — Несмотря на это, Оптимус, ты не можешь отрицать, что перегрузка отправила тебя в стазис. Твоими первыми словами после перезагрузки были: «что за шлак?» — Я имел в виду аудиторию, которую мы, по-видимому, привлекли, когда занимались интерфейсом, а не сам процесс. — И это я во всем виноват? — видимо так, поскольку лицевая Оптимуса приняла Первобытную Гримасу Безбрежного Неодобрения 3-го уровня. — Оптимус, я не знал, что за нами подсматривают, и, кроме того, это была даже не треть экипажа, — сказал Мегатрон, оправдываясь. — Я честно думал, что ангарный отсек был пуст. Мы используем эту посадочную площадку только для потенциально враждебных кораблей, а смотровая площадка над ней имеет одностороннее стекло не просто так, — он остановился, задумавшись. — Хотя трибуны были новым дополнением, — к несчастью, Первобытная Ухмылка все еще была на месте и в полную силу. Думай быстрее, Мегатрон, или коннекта для тебя не будет. — Оптимус, искорка моя, ты слышал, как я кричал на них. Я был также расстроен, как и ты. — Ты был расстроен, потому что они проходили мимо окислов, и никто не предложил их тебе. — Но мне нравятся окислы, — он не ныл по этому поводу. Владыка десептиконов не может скулить. — Перестань ныть, Мегатрон. Я еще ни разу в активе не был так подавлен. И это включает в себя случай, когда я застал Бамблби на платформе с отбойным молотком, — подняв надлинзовый щиток, Мегатрон отказался комментировать это, но пометил это в своем процессоре как «потенциальные интерфейс игрушки». Он спросит об этом Джун, когда она в следующий раз выйдет на связь. — Ну, ты был довольно громким, когда перезагружался, — услужливо напомнил Мегатрон, а затем увернулся от прилетевшего кулака, направленного в его шлем. — Но это ведь хорошо! Десептиконы от всей искры одобряют исключительно голосистых партнеров. Леденящий энергон крик, который мы используем, чтобы запугать наших врагов, более впечатляет произведенный мощным воколайзером, — он остановился, улыбаясь. — Только подумай, Оптимус, наш спарк обязательно унаследует эту завидную черту. — От этого не легче, Мегатрон. — Тогда ладно, мне кажется, что у твоих людей есть поговорка: «взгляни на это с другой стороны». Не твое интерфейс оборудование было выставлено во всей красе по всей корабельной холо сети. — Мегатрон, ты сам предложил сделать фотосессию! — О. Он думал, что Оптимус не заметил этого. — Да, но я не соглашался участвовать в конкурсе. Я знаю, что ты не одобряешь легкомыслия, а что может быть более легкомысленным, чем конкурс «Назови этот коннектор», — Мегатрон закатил оптику. — Не говоря уже о вероятности смущения, учитывая безусловно развратное чувство юмора моей команды. Оптимус не ответил, виновато отводя взгляд. Тяжко провентилировав, Мегатрон сказал: — Оптимус, я знаю, что поначалу ты расстроился, когда заискрился, и у тебя была всего пара «ласковых», для описания моего коннектора, но это немного чересчур. Ты инициировал этот конкурс, не так ли? — шлем Оптимуса быстро повернулся обратно. — Конечно же, нет! — сказал он возмущенно. — Я — Прайм. Что подумает твоя команда? — Моя команда думала, что ты был очарователен, даже до того, как ты стал носителем, — он склонил шлем в сторону, рассматривая другие варианты. — Значит, ты только лишь проголосовал в конкурсе? — Нет, я определенно этого не делал, — сказал Оптимус, не встречаясь с ним оптикой.       Он знал Оптимуса на протяжении тысячелетий, так что он легко распознал его тактику уклонения. Не говоря уже о том, что его партнер был безнадежно честен и не умел лгать, даже чтобы спасти собственную искру. Поэтому Мегатрон просто продолжал пристально смотреть, пока Оптимус, наконец, не признал: — Не разрешено голосовать, если ты участвуешь в конкурсе, и я, возможно… подал заявку, — Мегатрон почувствовал, как радостная ухмылка расползлась по его лицевой. Его партнер был полон сюрпризов. — О, ты это сделал, не так ли? И какой из колоритных материалов был твоим? — он был вынужден признать, некоторые заявки на самом деле были очень остроумными, а также весьма лестными. — Я тебе не скажу! — Оптимус огрызнулся, заливаясь густым румянцем. — Это должно быть анонимно. — Если ты выиграешь, я все равно узнаю, — поддразнил Мегатрон, наслаждаясь очевидным смущением своего партнера. — Нельзя выиграть приз анонимно. — Здесь нет никакого приза. Все боятся, что ты можешь не одобрить их конкурсную заявку, и поэтому «приз» это не быть убитым впечатляюще зловещим образом, — пропыхтел Оптимус. — Твоя команда не верит в пользу твоего посещения классов управления гневом, — Мегатрон невинно посмотрел на него. — Я работаю над собой. — Мог бы и побыстрее работать, если бы время от времени оставлял классную комнату в целости.       Услышав приближающиеся шаги из перекрестного коридора, Мегатрон нырнул в подсобку, запер дверь и прикрыл манипулятором рот партнера. Затем, решив, что было грешно тратить впустую прекраснейшую кладовку, пока они ждали, когда коридор очистится, он наклонился, чтобы прижаться к шейным магистралям партнера. Оптимус укусил его. Сильно. — Шлак! — Мегатрон яростно прошипел. — За что? — несмотря на почти кромешную тьму, он мог ясно распознать свирепый взгляд недовольной синей оптики. — Что если кто-то поймает нас, скрывающимися в затемненной кладовке? — попенял Оптимус. — Они подумают, что мы интерфейсимся. — Да они стукнутые, если бы этого не предположили, даже без трибун, но… Ай! — в этот раз Оптимус мог действительно пролить энергон. Он уставился на своего партнера. — Ты прекратишь это? Ты не был таким злобным, пока мы сражались! — Это совсем другое дело. Раньше ты не пытался заняться со мной интерфейсом в кладовке, — Мегатрон закатил оптику, хоть он и знал, что его партнер-Автобот был практически слеп в темноте, и этот шанс будет упущен. Однако его тяжелая вентиляция, очевидно, говорила сама за себя. — Постой, раньше ты не пытался заняться со мной интерфейсом в кладовке? — Только лишь около десятка раз за последние сто ворн, — прорычал в ответ Мегатрон. — Но кто-то был абсолютно невежествен и просто пытался меня убить при каждой попытке! — он остановился, надув губы. — У моего коннектора скоро будет комплекс, — оптика его партнера расширилась. — О, так вот что Матрица пыталась сказать мне — она пыталась свести нас вместе. Мне показалось, что это снова было раздражающе расплывчато и таинственно, поэтому я проигнорировал, — Мегатрон почувствовал приближение мигрени. — Этот бесполезный кусок металлолома впервые за тысячелетия предложил что-то действительно полезное, и ты это проигнорировал? — Оптимус нахмурился. — Попытался бы ты интерпретировать: «наслаждения корпуса преобразуются в наивысшую утеху всех творений Праймуса» в то время, как твой заклятый враг тащит вас за серва в темный шкаф. — Для меня звучит вполне понятно. Кроме того, «темный шкаф» должен был прозвучать большим намеком. Если бы я хотел убить тебя, я бы сделал это публично. — Я все еще был непорочен, Мегатрон, — единственное «наслаждение корпуса», что я знал, были те восхитительные энергоновые сладости, которые продавались у Маккадама, — он нахмурился. — Минуточку. Ты никогда не предлагал мне энергоновые лакомства, даже после того, как ты меня заискрил. — Оптимус, — терпеливо сказал Мегатрон. — Когда твой медик поймал меня, пытающегося пронести тебе сладостей, он ударил меня так сильно, что я забыл, на какой планете находился. Вообще-то, я забыл, что корабль был даже не на планете, — он остановился, надув губные пластины. — Этот первый шаг был ошеломляющим, — Оптимус был явно не впечатлен. — Если бы ты попытался ухаживать за мной сладостями вместо того, чтобы устраивать засаду на борту Немезиды. — Почему? — растерянно спросил Мегатрон. — Ведь сработало же, не так ли? — Независимо от того, что это поспособствовало окончанию нашей войны, я бы предпочел, чтобы мой первый опыт в интерфейсе случился где-то кроме мостика твоего военного корабля! — Мегатрон уставился на него, онемев. — Ты хочешь сказать, что до сих пор не понял? — он покачал шлемом. — Я действительно сразил тебя наповал, когда мы интерфейсились в тот день, не так ли? — О чем ты говоришь? — у его партнера была восхитительная гримаска. — Оптимус, малыш, свет моей жизни. Это был не настоящий мостик. Я сделал макет в одной из кладовок, потому что знал, что не смогу уговорить тебя зайти туда по-другому, — он остановился. — На самом деле, я удивлен, что ты купился на это. Это была спешная работа, и мне пришлось оставить все ведра и швабры снаружи в коридор, — отключив оптику, Оптимус прискорбно сообщил.  — Это матрица убедила меня. — Матрица сказала тебе, что темная, наспех модифицированная кладовка была нашим ультрасовременным мостиком? — Мегатрон знал, что реликвия была бесполезной, но он не знал, что она была еще и глупа. — Нет, она сказала мне: «перемести свою изящную корму внутрь этой шлаковой подсобки немедленно, иначе». Я был так шокирован, что даже не увидел воды на палубе, пока не поскользнулся, — Мегатрон ухмыльнулся. — А остальное, как говорится, уже история. Это был хитрый план. Но Оптимус его не слушал. В его оптике появился такой взгляд — тот самый, который означал, что жизнь станет чрезвычайно трудной для его многострадального партнера. И скоро. — Мегатрон, настало время мне исполнять свои обязанности Прайма. Мы должны перестать прятаться от твоей команды. — Оптимус, я думал, ты хочешь избежать сикеров, — он нахмурился. — Не рановато ли для перепадов настроения? — его партнер посмотрел на него и сказал. — Все эти прятки вызывают неприятные воспоминания о войне. Мы должны пойти дальше, если хотим прочного мира между нашими фракциями. Если я — Прайм, я должен быть Праймом для всех кибертронцев, а не только для автоботов, — Мегатрон почувствовал, что его оптика расширилась. Хоть эта цель и была похвальна, он не думал, что Оптимус вполне понимал все интимные детали десептиконского протокола, особенно менее известные Восианские традиции. — Ты уверен, Оптимус? Не думаю, что ты готов… — Я совершенно уверен, партнер. Хорошооооо. Прайм сказал.       Мегатрон поспешно перенес этот разговор в ПЗУ, слово в слово, чтобы Оптимус не мог утверждать, что его никто не предупреждал. Затем он открыл свой личный комм. — «Саундвейв. Деактивируй все имитации Оптимуса и сними шифратор с его маячка. Да, я точно знаю, что произойдет, и нет, ты не можешь присоединиться. Это будет настоящий шлаков цирк, как есть, и я не хочу его ошеломить», — Мегатрон закатил оптику. — «Хорошо, я подумаю о том, чтобы как-нибудь организовать частную аудиенцию. А пока просто делай, как я прикажу», — Мегатрон закрыл коммуникатор, подавившись вентиляцией. В то время, как Саундвейв обычно был идеальным лейтенантом, он становился слишком решительным, по крайней мере, когда дело касалось его партнера и спарка. Может, Джун больше повезет с непокорным меха, когда она примет командование.       А пока ему пришлось успокаивать дымящегося Оптимуса. Или не успокаивать на самом деле, если он не хотел предотвратить случайного убийства доверчивого сикера его партнером, говоря о катастрофе отношений между автоботами и десептиконами в процессе становления. Это была обескураживающая перспектива, особенно с Оптимусом в его нынешнем состоянии процессора, но, по крайней мере, он мог бы повеселиться в процессе. С этими мыслями он поднял партнера немного выше, чтобы добраться до его чувствительных шейных магистралей. Он знал это местечко рядом с одной из основных энергоновых линий, где его партнер был особенно восприимчив к… поощрениям. Оптимус судорожно завентилировал от его нежного покусывания, бессознательно поворачивая шлем в сторону, чтобы облегчить доступ, но затем осведомился.  — Что ты делаешь, Мегатрон? — Если ты еще не понял этого, ты еще более неопытен, чем я думал. Ай! — такими темпами, ему придется пересмотреть выбор конджанкс эндуры, поскольку, видимо, он соединил искры со скраплетом переростком. Хм. Возможно, намордник будет необходим. Ему придется обсудить это с медиком. К сожалению, с отключенными имитациями у него не было на это времени. — В шлак все это, Оптимус. Я гарантирую, что у тебя будет возможность исполнить свои обязанности Прайма очень скоро, но мы находимся в отличнейшей кладовке, и я хотел бы воспользоваться этим фактом. Мы можем отложить наш «полет» на потом. — Я услышал этот акцент на слове «полет», — упрекнул Оптимус. — Ты утверждал, что это не эвфемизм для слова коннект. — Нет, медик сказал мне, что не хочет этого слышать, поэтому я воздержался от того, чтобы ему говорить. Я не идиот, — он остановился. — Я предполагаю, что автоботы не практикуют подобный метод «блаженного коннекта»? — Сначала мы должны были бы подняться в воздух, а это произошло ровно один раз, когда Уилджек экспериментировал с удобрениями Земли и бомбами, — последовало громкое фырканье его партнера. — Поверь мне, «время зависания» было недостаточно ни для чего, кроме энергичных криков, — он остановился. — Даже для тебя, — Мегатрон не знал, должен ли он быть польщен или оскорблен, но все равно ухмыльнулся ему. — О, так вот, значит, что случилось? Саундвейв подумал, что это просто буйная демонстрация фейерверков белковых. — К счастью, местное население посчитало точно так же. Именно поэтому я позволяю Уилджеку экспериментировать со взрывчаткой только четвертого июля, — Мегатрон был впечатлен его предусмотрительностью. Естественно он был Праймом не просто так. В то время как его партнер казался рассеянным, он попытался поцеловать его и столкнулся с его боевой маской. Мегатрон громко провентилировал. — Оптимус, я обожаю тебя, я хочу интерфейса с тобой, и я пытаюсь быть более сдержанным, чем в нашу последнюю встречу — по твоей довольно резкой просьбе. Так что могу ли я надеяться на твое сотрудничество, пожалуйста? — Я серьезно сомневаюсь, что здесь есть платформа, если только десептиконы не имеют чрезвычайно странных конструктивных решений на своих военных кораблях, поэтому о коннекте, похоже, не может быть и речи. Я отказываюсь лежать на полу в кладовке в моем нынешнем положении, — Мегатрон улыбнулся. — Не говорил ли я тебе недавно, как сильно я люблю твое «текущее состояние»? — Да, много раз, мой дорогой. Все еще никакого интерфейса. И без платформы с твоими манипуляторами, занятыми переноской меня, ты ни за что не заставишь меня перезагрузиться. Оооо.       Поскольку Мегатрон рассмотрел множество возможностей, связанных с десептиконской подсобкой и его та-а-ким-невинным партнером, все его вент системы одновременно включились. Если бы у них была переменная скорость, то они бы крутились напевая «Слава, Слава, Аллилуйя». — Это не вызов, Мегатрон, — отчаянно сказал Оптимус, очевидно, понимая свою ошибку. — Слишком поздно. Ты знаешь, есть две вещи, перед которыми я не могу устоять — ты и вызов. Соедини их вместе, и пройдет декацикл прежде, чем мы выберемся из этого шкафа, — он ухмыльнулся, глядя на него. — Хорошо, что мы оба хорошо заправились сегодня утром. — Но я никогда не бросал тебе вызов! — отчаянно выкрикнул Оптимус. — Неужели? — подхватил Мегатрон. — Если бы это было так, мы бы занялись интерфейсом многие ворны назад. У Оптимуса не было, что ответить на это.       Поздно было уже улучшать печально недостаточное образование своего партнера, но Мегатрон отказался делать это, скрываясь в запертом шкафу. У него были некоторые стандарты, и, кроме того, десептиконы не были такими ханжами, как автоботы, когда дело доходило до публичного интерфейса. Это был первый урок, если его Прайм хотел успешно руководить обеими фракциями. Кроме того, их «гости», вероятно, скоро прибудут, и не стоило быть грубым. Что было еще более важно, они были бы в непосредственной близости от взрыва, если бы им пришлось пробиваться внутрь. Это была очень большая комната, учитывая основное альтернативное использование «кладовки» на военном корабле десептиконов, но в этом конкретном шкафу хранился по крайней мере один предмет, который Мегатрон не хотел тревожить. Поэтому он локтевым суставом стукнул по замку, открывая дверь, но оставил свет выключенным. Он прекрасно видел своей красной оптикой, оптимизированной для низкой освещенности, даже тогда, когда Оптимус не мог. И, вероятно, было бы к лучшему, если его партнер не мог видеть все, что должно было произойти. Медик сказал ему не напрягать Оптимуса. Конечно, у них, вероятно, были широко расходящиеся взгляды на точное определение «стресса», но даже Рэтчет должен был признать, что интерфейс был превосходным упражнением. — Что ты…? — вопрос Оптимуса был прерван, когда Мегатрон резко развернул его на манипуляторах. Затем он схватил партнера обоими за корму, прижав его к стене шкафа под довольно крутым углом, учитывая размеры живота, с которыми ему пришлось работать. Громко ахнув от своего, казалось бы, неустойчивого положения, Оптимус автоматически обернул сервоприводы вокруг бедер Мегатрона, его манипуляторы отчаянно хватались за грудные пластины партнера. Отлично. Ему даже не пришлось уговаривать партнера занять уместное положение.       Одним из преимуществ кибертронского альтрежима Мегатрона была его способность точно изменять мощность его летных двигателей, что в свою очередь меняло частоту их вибрации. И, возможно, Мегатрон отыскал ту самую частоту, которая вызывала наибольший резонанс с интерфейс системами его партнера — в частности с его главным нейроузлом — только чтобы избежать любых потенциально смущающих последствий при переносе Оптимуса в альтмоде, конечно. И это было чистое совпадение, что в их нынешнем положении интерфейс панель Оптимуса была плотно прижата к шасси Мегатрона в близости от указанных летных двигателей. Он знал, что это будет более эффективно, чем просить Оптимуса открыть панель. Хотя. В настоящее время Оптимус смотрел на него неприступно, но, поскольку Мегатрон медленно раскручивал свои двигатели, его оптика расширилась. Теперь, когда Прайм обхватил его сервами, Мегатрон смог освободить манипуляторы для других, более приятных вещей.       По-видимому, сосредоточенный на нежной, дразнящей вибрации, направленной на его интимную панель, Оптимус даже не осознавал этого факта, пока Мегатрон не начал слегка поглаживать его корму. Прайм попытался увернуться, но, к сожалению, избегая ласкающего манипулятора, он только сильнее прижал свою панель к двигателям Мегатрона, работающим на холостом ходу. Громко охая, Оптимус попытался оттолкнуть его манипуляторами и встать на серва, но бывший гладиатор не дал этому свершиться. Если он надеялся сохранить благосклонность медика и обеспечить постоянное снабжение афродизиаками, он намеревался заручиться согласием партнера. Кроме того, вся эта интерлюдия оказалась весьма возбуждающей.       Поэтому Мегатрон сильнее прижал его к стене, а затем крепко схватил оба манипулятора партнера и держал их над своим шлемом прежде, чем вернуть другой манипулятор на корму Оптимуса. Его хватка в сочетании с превосходством в весе держали его партнера надежно прижатым к стене. Когда он хвастался их предыдущим использованием ограничителей, то сделал это просто, чтобы позлить медика, потому что ограничения были тем, чего он старательно избегал с Оптимусом. Учитывая их прошлую историю, он предполагал, что его партнер не оценит их использование на платформе. Однако, учитывая расширенную оптику Оптимуса и внезапный, безошибочный звук включения его охлаждающих вентиляторов на высоких оборотах, ему, возможно, придется пересмотреть это предположение.       Он почувствовал, как медленная улыбка расползлась по его лицевой, когда Оптимус продолжал смотреть на него с широко раскрытой оптикой, но не подавая никаких признаков того, что хочет, чтобы тот остановился. Фактически, когда Мегатрон достиг этой определенной частоты своих двигателей и неуклонно поддерживал ее, Оптимус начал беспомощно извиваться, очевидно, не в состоянии оставаться на месте из-за его дразнящей вибрации направленной на его самые чувствительные компоненты, но он все еще не пытался вырваться из собственнической хватки Мегатрона. — Хм, как будто бы быть ограниченным, не так ли? — промурлыкал Мегатрон. Оптимус не ответил, но его маска убралась с резким щелчком, температура продолжала расти. Однако его интерфейс щиток оставался на месте. Мегатрон не был слишком встревожен, но начал беспокоиться, вдруг Оптимус сдастся слишком быстро. Их отношения никогда не складывались так. Кроме того, он смог легко обнаружить определенный пикантный запах смазки его партнера даже без доказательств в виде работающих кулеров. Его партнер должно быть практически истекал, чтобы запах стал настолько заметен, и его собственное возбуждение подскочило. Мегатрон только приблизил свои губы к губам Оптимуса, когда получил несколько сигналов по внутренней связи. Гром и молния. Он надеялся на немного большее количество времени тет-а-тет, но его партнер изъявил желание стать Праймом для всех Кибертронцев.       Жаль, что Оптимус, вероятно, спалит несколько предохранителей прежде, чем обнаружит, что именно это означает. К сожалению, это был случай из разряда: «То, что Прайм не знает, скорее всего, всплывет и укусит Мегатрона за корму», но до тех пор, пока бот не выгонит его с платформы, он будет счастлив. Если команда узнает, что он был сослан на диван, ему это до конца функционала будут припоминать. Шлак. И медик будет невыносим.