***
Мишонн полировала катану в ожидании вечера. Не то, чтобы ее оружие нуждалось в таком тщательном уходе, просто женщине очень нравилось это занятие. Оно давало успокоение и собранность мыслей. Сродни медитации. Отключение от всего. Скоро придет Андреа. Неугомонная подруга была ее полной противоположностью. Живая, веселая, страстная, с огромным удовольствием пускающаяся в любые авантюры. Умеющая горячо ненавидеть и горячо любить. Иногда Мишонн ей завидовала. Эта ее способность моментально переключаться, забывать о невзгодах, с оптимизмом смотреть в будущее… Мишонн так не умела. Да и, наверно, не хотела уметь. Забыть о прошлом для нее означало предать. Предать память тех, кто был так дорог, кто оставил в душе пустоту, которую невозможно ничем заполнить. Вон, как Мишель пытается. Так старается показать, что она испытывает хоть какие-то чувства к ее женишку, что аж скулы сводит. Это видит Мишонн, это видит Андреа. Только Том и Мишель не видят. Мишонн не понимает, зачем так делать, но вмешиваться, само собой, не собирается. Девчонка должна разобраться с призраками сама. И если при этом пострадают другие, то и разруливать последствия тоже будет сама. Это взрослая жизнь, детка. Это новая реальность. Звонкий голос Андреа прерывает размышления. Мишонн откладывает в сторону оружие и идет встречать подругу. Блондинка принесла неплохой джентельменский набор: пара бутылок односолодового и пара сладкой гадости. Похоже, чем-то сильно угодила своему любовнику. Мишонн усмехается еле видно. Андреа в курсе ее отношения к своему парню и переубедить не пытается. Знает железный характер подруги. Впрочем, Мишонн никогда не позволяет себе никаких высказываний в сторону ее отношений. Женщина уважает чужое право на ошибки и личное пространство. -Ну, где там наша малышка? — Андреа не терпится начать. Ей не так часто удается сбежать от своего мужчины. А сегодня она отпросилась до утра. Такой шанс упускать нельзя. -Идет уже. К себе забежала переодеться. -А ее…ммм… жених? — тон Андреа выдает ее отношение к происходящему. -На посту сегодня. -Отлично. Никто не будет торчать под окнами. Ну наконец-то! — Андреа кинулась к вошедшей Мишель, обняла. Они давненько не виделись. Языки развязались после третьего стакана. -Мишель, вот скажи мне, — как всегда, Андреа, особенно выпив, потеряла всякое понятие о личных границах, — ты что, в самом деле собираешься жить с этим… как его…- она пощелкала пальцами, вспоминая, и так и не вспомнив, — мальчиком? -Да, — Мишель откинулась на спинку кресла, расслабилась. Все-таки спиртное — это иногда необходимо. Мысли в голове вялые, неторопливые. Даже Диксоны на периферии сознания стали как-то туманнее, мягче. -Но… ты же его не любишь? — Андреа подцепила кусочек мяса, сунула в рот. -И что? — Мишель была спокойна, не отрицая очевидное, — он хороший. Красивый. Добрый. -Нееееее, — Андреа помахала пальчиком, — это не те качества, которые должны быть в мужчине… С которым собираешься жить, спать в одной постели, рожать детей… -Каких детей, ты с ума сошла? Куда рожать? В этом мире? — Мишель покачала головой, посмотрела на Мишонн в поиске поддержки. Та лишь пожала плечами, пригубив из бокала. Андреа тоже глянула на подругу. -Ну Мишонн… Ну скажи ей… Ведь для такого шага должно же быть что-то… Ну что-то… От чего крышу сносит… Ты смотришь на человека и понимаешь, что если не прикоснешься к нему, то сойдешь с ума. Если он не будет с тобой, то проще умереть… Ну ведь у тебя так было же? Да? А она? Она маленькая еще, глупая! У нее все впереди еще! Даже сейчас! Даже теперь! Мишель, слушая подругу, внезапно ощутила невероятный холод и пустоту. Давно с ней такого не было. Своими словами Андреа словно вернула ее в те счастливые времена, когда она, в самом деле, сходила с ума, если не чувствовала прикосновений горячих рук своих мужчин, умирала от мысли, что кого-то из них не будет рядом… Это было невыносимо! Невыносимо! Не надо ей было говорить! -А если… А если уже все позади? — Мишель вдруг охрипла, не смогла сдержаться, со стуком поставила стакан на стол, развернулась к блондинке, — если уже все было? Если было так, как ты говоришь, а потом… Потом… И не надо уже такого ничего, не надо! — она уже не замечала, что вместо хрипа из горла вырывается крик, — что хочется тишины, спокойствия! И чтоб не было больно! Никогда не было больно! Потому что все равно больно! От одних мыслей! Так больно, что можно умереть! И от этой боли куда угодно кинешься! К кому угодно! Только чтоб заглушить, забыть! Она уже рыдала. Все эмоции последних месяцев, что копились внутри, вся боль пережитого- все сейчас выплескивалось пьяными слезами. Мишонн встала, укоризненно посмотрела на открывшую рот Андреа, подняла с кресла плачущую девушку и повела умываться. Назад Мишель вернулась уже практически трезвая и спокойная.Схватилась за стакан, выпила до дна. Она не хотела быть трезвой. -Мишель… — нерешительно начала Андреа, — ты прости меня… Я лезу к тебе… Прости, я не думала… Когда тебя привезли ребята, ты была такая спокойная… И особо ничего не рассказывала, я не думала, что у тебя там… Она встала, порывисто обняла ее. Мишонн уселась обратно в кресло, разлила еще по одной. Девушки молча выпили. -Я совсем бесцеремонная, — Андреа покачала головой, — лезу в душу… Я не со зла, прости… -Но, — тут же упрямо продолжила она, — я все равно считаю, что не стоит заводить отношения с человеком, к которому ничего не чувствуешь. Это предательство по отношению к себе и к нему тоже. Просто я так пробовала, — оправдываясь, она взглянула на замершую с бокалом Мишель, — и ни к чему хорошему это не привело. Со временем я начала его ненавидеть. И ужасалась этого. Ведь его совершенно не за что было ненавидеть! Он был, как ты говорила? — вот-вот… Хороший, красивый, добрый… И меня любил, — вздохнула она, отпивая. -В итоге я оказалась сукой и тварью… А ты, Мишонн? — обратилась она к подруге, — у тебя так было? -Нет, — глухо и спокойно произнесла девушка, — я вышла замуж за свою первую любовь. И была очень счастлива… До самого конца. -О боже! Ты не говорила… — Андреа кинулась к подруге, обняла ее, — похоже я сегодня превзошла себя. Девочки, простите! Простите меня! -Ну, а когда же еще об этом говорить, как не во время пьяных посиделок? — через силу усмехнулась Мишонн. -Так, все! Кончили грустить! Давайте о веселом! — Андреа разлила еще по одной.- Хотите расскажу про Филиппа? Он тут на днях такое выдал…***
Мишель, перебарывая желание уйти, стала слушать очередную веселую байку в исполнении Андреа. Напряжение последних дней ушло вместе со слезами, появилась опустошенность и апатия. Не хотелось ни о чем думать, не хотелось двигаться. Она автоматически улыбалась, кивая в такт рассказу подруги. Невольно вспомнилось, как она впервые увидела ее здесь, в Вудберри. Еще тогда она подумала, что блондинка — просто сумасшедший ураган. Мишель встретила парней из Вудберри прямо на городской улице. Две машины, набитые мужчинами разных возрастов, внезапно появились из-за поворота, и убежать было невозможно. Мишель, после бессонной ночи в магазине, шедшая куда глаза глядят, покорно остановилась. Мелькнула мысль, что это могут быть те военные, что забрали у них дом. Впрочем, неважно. Все было неважно в тот момент. Они о чем-то ее расспрашивали, окружив и настороженно поглядывая по сторонам. Видно, опасались ловушки. Мишель на их месте бы точно опасалась. Она понимала, что выглядит странно: хрупкая девушка, с неплохим оружием, припасами. Одна. На вопросы она отвечала односложно, не рассказывая ничего о своей группе. Просто упомянула, что ей там не понравилось, и она ушла. Мужчины поняли это по-своему. Новый мир жесток. Особенно к женщинам. Возможно, и они воспользовались бы ее беспомощностью, по крайней мере, взгляды некоторых из них об этом явно сигнализировали, и Мишель сжала в кармане нож, понимая, что до пистолета не дотянется, как вдруг из другой машины выскочила высокая, очень красивая негритянка с дредами и — Мишель пришлось даже моргнуть, чтоб поверить, что это правда, — с катаной за спиной. Она подошла к девушке и молча отвела ее на заднее сиденье своей машины. На все вопросы и возражения спутников коротко проворчала, что Губернатор разберется. Почему-то возражать ей никто не осмелился. Так Мишель попала в Вудберри. По нынешним временам, это местечко было раем. По улицам гуляли люди без оружия, бегали собаки и дети. Зеленые лужайки, многоквартирные дома, серьезный забор. Здесь можно было жить и обороняться. Пожалуй, и военные были не страшны. Губернатор оказался высоким, крепким, харизматичным мужчиной с волевым тяжелым взглядом. Женщинам такие нравятся. Он был с ней вежлив, внимательно выслушал ее ложь по поводу прошлой группы, поинтересовался ее умением стрелять и работать ножом. Как показалось Мишель, ее ответ его порадовал. В конце разговора в кабинет влетела симпатичная блондинка с каким-то вопросом. Она удивленно остановилась, увидев, что у Губернатора посетитель, потом пригляделась. -Боже мой! Мишель? После всех расспросов, когда Мишель кратко объяснила, что отстала от группы по своей воле и возвращаться не хочет, Андреа уговорила Губернатора отпустить девушку. Она рассказала, что Мишель была в ее группе, что она безобидна. Девушка удивленно слушала ее, не понимая, зачем она ее выгораживает, ведь они были едва знакомы. Но не останавливала. Все происходящее казалось чем-то нереальным. Иногда Мишель щипала себя, чтоб убедиться, что не спит. Ей вообще все виделось сквозь какую-то дымку после ухода. Интересно, может именно так ощущает себя наркоман во время ломки? Боль во всем теле, отстраненность, ощущение нереальности происходящего. Желание прекратить это все, получить новую дозу, сделать мир опять ярким и цветным. Ее доза была сейчас далеко. Так далеко, что она при всем желании не смогла бы вернуться. И не хотела. Нет. Больше нет. Ломку надо пережить. Надо перемучиться, не забивая ее чем-то другим, как это делал Мерл. Воспоминание принесло новую боль. Мишель усилием воли отключила голову, бездумно шагая за щебечущей блондинкой в сторону своего нового жилья. -Как ты здесь оказалась? — спросила девушка у своей спутницы. Спросила просто из желания переключить ее на разговор о себе. Не хотелось отвечать на вопросы. Андреа с радостью переключилась, рассказав историю своего спасения в лесу. И свой путь вместе с Мишонн (Мишель уже знала, что это та самая женщина с катаной). Рассказала о своей болезни, из-за которой им пришлось выйти к людям. Мишонн не хотела, но выбора не было. Андреа с упоением рассказывала о Вудберри, как здесь хорошо, спокойно, какой Филипп (Губернатор?) молодец, как его любят люди. Она пояснила причину интереса Губернатора к способностям Мишель. Дело в том, что в Вудберри было не очень много людей, способных не только держать в руках оружие, но и применять его. Многие жили здесь с самого начала катастрофы, не выходя за стены. Они не имели практического навыка выживания за пределами безопасной зоны, и боялись выходить. А надо было ездить за припасами, охранять периметр, убивать мертвецов. Поэтому люди, выжившие хоть в одиночку, хоть группами в этом новом мире, ценились. Губернатор старался привлечь как можно больше таких. Из них он выстраивал свою армию, полицию, охрану. Мишонн была ценным приобретением, она одна стоила троих. Мишель должна была себя показать. Если она и правда способна держать в руках оружие, место в городе с неплохим пайком было ей обеспечено. Мишель в ответ только пожала плечами. Показать, так показать. Так началось ее жизнь в Вудберри. Она смогла произвести впечатление на Губернатора своим умением обращаться с ножом, стреляла не очень метко, но в мишень попадала и не боялась убивать мертвецов. Спасибо Диксонам. Она умела выживать. Она выживет без них. С Мишонн и Андреа девушка сдружилась неожиданно легко для себя. С негритянкой было легко. Она не лезла в душу, не трепалась без умолку, показала пару интересных приемов самообороны. Она была надежной, спокойной и какой-то невероятно теплой. С ней хотелось находиться рядом, отогреваться. Андреа, несмотря на некоторую взбаламошность, подкупала своей искренностью и прямотой. В ней не было червоточинки, как во многих красивых, знающих себе цену женщинах, она умела общаться ровно, говорить прямо и дружить верно. Периодически они устраивали посиделки, правда, чаще всего просто с бутылочкой вина, неспособной развязать языки и заставить пьяно откровенничать. В этот раз случилась осечка. Мишель не собиралась рассказывать о своих отношениях с Томом. Ее задело, что ее подруги так легко просчитали ее. Что поняли то, чего она сама не понимала до конца. Девушка упрямо сжала губы, потянулась к бутылке. Они ничего не знают. Она сама решит, с кем ей быть. Она сможет вытянуть себя из этой чертовой зависимости. Ломка не может длиться вечно. Ломка уже прошла. Тело уже практически отвыкло, уже не было той острой необходимости в их присутствии, их ласках, их поцелуях… И, словно в опровержение этого, внезапно низ живота полоснуло таким жаром от одной только мысли (не воспоминании даже, мысли!) о том, что они с ней делали, что девушка, закусив губу, почувствовала, что промокла насквозь. Рассердившись не на шутку на такую реакцию своего тела (будьте прокляты, Диксоны!), Мишель залпом допила из бокала виски, посмотрела на часы. Пора. Сегодня она, наконец, вытравит их из своего сознания. Пускай так. Пускай, заменив один наркотик другим (она очень надеялась, что Том будет таким наркотиком). Главное, прекратить это. Главное, забыть. Идя по темным улицам в сторону поста, она старалась не растерять решимость. Сегодня все будет так, как она хочет. Сегодня все закончится. Прощайте, Диксоны.