Чужая земля

В мире нескончаемых болот никогда не было недостатка во влаге. Вода наполняла леса, укрывая в себе корни титанических древ и богатых пластов ила. Именно из-за неё подводная почва была столь насыщена биотой, а деревья вырастали высотой с холмы. Они вдоволь напивались соками земли, стремились ввысь, а затем вширь, становясь домом и столовой для многих-многих животинок. И когда молодые древа равнялись со своими прадедами, они сплетались с ними ветвями. Зелёное небо их крон расстилало пёструю тень на воде и на небольших островках из земли, наметённой вокруг выступавших стволов и корней. На этих деревьях, на мшистых кочках и в бамбуковых зарослях обитали разнообразные существа, некоторые удивительно похожие на земных. И они могли либо хорошо плавать, подобно выдрам, либо отменно летать, подобно стрекозам, либо ловко лазать, подобно белкам. Среди удивительных существ жили ещё и совоежи — маленькие крылатые «ёжики», населявшие обширные кроны. Их порхающие силуэты показывались на виду лишь в сумерках: на закате или на рассвете. И когда совоежи не спали, они летали в ветвях в поисках сочных фруктов, лазали по коре, выглядывая спрятавшихся насекомых, и даже вылавливали их на лету. В общем, лакомились всем вкусным, что могли найти. Когда становилось слишком темно или светло, существа возвращались на свои насесты, за которые цеплялись маленькими когтистыми лапками, прямо как летучие мыши. Даже висеть они умели вниз головой, а в полёте — ловко маневрировать. Но не только этим природа наградила совоежей. Хоть и были они единым видом, однако среди всего этого сообщества встречались то большие — как вороны, то маленькие — как мошки, то шустрые, то неторопливые, а ещё совоежи-липучки или даже попрыгунчики. Этот дар они получали от деревьев, с которыми жили в симбиозе. Они убирали с них паразитов и в награду получали возможность улучшить себя, сев на диету из особых плодов. Некоторые из них даже помогали размножаться совоежам, которые, съев таковые, просто делились, как клетки. И эта природная идиллия просуществовала бы ещё миллионы лет, если бы она не помешала тому, что поселилось на этой планете задолго до неё. Всё начиналось довольно тревожно, но безобидно в сравнении с тем, что мир поджидало в не столь далёком будущем. Вековые деревья без причин начали вянуть, даже те, что недавно только вытянулись и окрепли. Некоторые покосились, как трухлявые остовы своих собратьев. И никто их жителей не задумался, отчего мир вокруг пошатнулся. Животные воспринимали всё как должное, они выживали, из поколения в поколение учились лишь избегать опасностей. А откуда они взялись? Ну, кому какое дело? Из илистого мягкого дна, в котором закапывались для засады хищники и прятались их жертвы, выступили странные валуны. Они выделялись среди других булыжников своей необычной гладкостью и состояли из чего-то явно не каменного. Через несколько дней «всплыли» на поверхность подводного гумуса ещё множество этих штук. Дно изобиловало ими, вода стала сероватой. Вскоре донным обитателям было трудно найти себе убежище. И они приспособились прятаться среди растительности. Какая-то большая рыба задремала под корнями древа. Может, выслеживать добычу отсюда было не так удобно, но что она могла сделать? Только прятаться, как те маленькие утки, которые теперь кормились ближе к своим островкам. Вместо того, чтобы изучать окрестности и показывать их своим утятам, они вылезали на сушу, готовые взлететь в любой момент. Они ощущали на себе чей-то пристальный взгляд, но хищников рядом не было, только странные неживые объекты. Неживые объекты. Они вытянулись из воды вверх подобно молодым росткам деревьев, но так и замерли, не набирая толщину и никак больше не развиваясь. Одно из них было похоже на большой кабель с объективом на конце. Блестящим, как настоящий глаз, объективом. Он покачивался над тихой гладью болота как змея, гипнотизирующая жертву. Со стороны, если не смотреть на его глаз, он казался слегка причудливой корягой. Несмотря на это, рыжая птица-малютка приземлилась на самую макушку «коряги», чтобы отсюда исполнить свою мелодию. Нет здесь никакого зла. Птица пищала и как заведённая скакала, раскрыв крылышки в чёрную полоску. Это было хорошее и видное место, чтобы показать свою красоту и, может, понравиться кому-нибудь. Но вдруг пение прекратилось, и крылатая животинка прыгала по металлу, звякая об него коготками. Она остановилась, прислушалась... И шумно вспорхнула как рыжая стрела, стоило раздаться неизвестному новому звуку прямо из «змеиной» головы, в едином глазу которой загорелся тёплый красноватый огонёк, который быстро «остыл» до жёлтого. Кабель неожиданно пришёл в движение, начал вытягивать своё тело из вязкого дна. Он рос всё выше, пока не поравнялся с кронами леса, и затем обмотался вокруг одной из веток ещё целого и невредимого древа. Своими быстрыми рывками механизм задел немало гнёзд и самих животных, которые в ужасе разбегались кто куда. Подобные трагедии происходили лишь тогда, когда падало какое мёртвое трухлявое дерево, погребая собою всех, кто на нём обитал. Но это было в порядке вещей, это была природа. А тут... природа ли? Несомненно. Живая природа. Она отличалась от биоты одной небольшой вещью — целенаправленным мышлением. Ей предстояло вернуть свои утерянные владения, но для начала не помешало бы расчистить территорию и убрать тот мусор, который накопился здесь за эти пятьсот миллионов лет. Возле того места, где среди листвы горел жёлтый огонёк, вынырнула подобная змея, но покрупнее. Её голову венчала пасть с жирными заострёнными лопастями, ходящими по кругу, и одним своим видом она ужасала. Монстр повернулся и прицелился, вновь нырнув под воду и уже этими движениями погубив множество живых существ, на запах чьих раздавленных трупов сплылись донные собиратели. Они получили свою еду и трусливо расплылись в стороны, а тем временем новый механизм зашевелился вновь. Машина легла меж гигантских корней и начала в них вгрызаться. Сначала с трудом — полетели щепки, затем дело шло всё легче, и дерево поддавалось, обнажив нежную водянистую середину. На неё тоже нашлись свои охотники полакомиться, и они были даже благодарны столь странному и грозному созданию за то, что открыло им эту лакомую пищу. Птицы, звери и рыбы сновали и подхватывали желеобразные куски, дрались друг с другом. Они мельтешащей толпой скопились возле дерева, даже не замечая, как оно, не выдержав удара машины, начало коситься вниз. И лишь когда рвущиеся корни затрещали, и гигантское бревно стремительно клонилось к воде, едоки засуетились и разбежались. Но разбежались, чтобы собраться вновь. Они не видели ничего страшного в упавшем древе, только еду, запрятанную среди его ветвей и коры. Тех, кто не успел спастись. «Зубастый змей» в тот момент ловко перестроился, чтобы не попасть прямо под корягу. Да и провод с глазом незаметно уполз, ведь его роль тут уже была сыграна. Завершив своё первое зло, роющий механизм приступил к другому дереву, и, казалось, он впадал в азарт. Металлические кольца задребезжали после небольшой паузы, и зубастое рыло вгрызлось в новую нетронутую плоть растения. Пробив его насквозь, робот сразу шёл дальше, подкашивая одного зелёного гиганта за другим и перемалывая в своей пасти даже каменные скалы. На глади воды за ним оставался след из растёкшегося древесного сока, чей манящий аромат совсем сбивал с толку животных и заставлял приходить на место преступления, чтобы набить желудок остатками чужих жертв. Деревья со скрипом накренялись и уходили под воду, ложась на изуродованную землю и образуя собою небрежную бревенчатую стену. И стена эта протянулась на многие километры, прежде чем замкнуться на том же месте, где впервые из воды показалось это кровожадное чудище с его коварным безмолвным помощником. Копательные работы надолго не затянулись, но за это время те странные «валуны» успели подняться ещё выше, своими верхушками показавшись из-под воды. И взглянув на них теперь, наблюдатель бы несомненно узнал в них яйца, как в уютном гнезде, лежащие на размеченной территории болота. Но зачем там что-то узнавать? Он и так всё знал, он всё так и задумал. Видно, он не только смотритель, но и заботливый родитель для своего предстоящего поколения. Животные, уже не первый раз чуя на себе взгляд неизвестной природы, по своему примитивному незнанию так и нарекли нечто Наблюдателем. Ведь Наблюдатель для них не был причастен к бедствию. Он лишь следил за происходящим, как и все.