Бледное солнечное пятно только выходило из-за горизонта, заливая световым золотом эту гигантскую природную теплицу. От воды начинал подниматься пар.
Совоежи всё ещё копошились в деревьях, но всё тише и тише. Они готовились к дневному сну. Один из них то ли не выспался, то ли был чересчур любопытен, но изволил спуститься к воде, чтобы изучить всплывшее к поверхности большущее яйцо неизвестной птицы.
Он сел на широкую кувшинку с цветком лотоса, которая так красиво легла на загадочный предмет, что просто нельзя было не восхититься этим. Совоёж подобрался к скорлупе и обнюхал её, не открыв для себя ничего нового. Тогда он попробовал поверхность на зуб, соскоблив с неё какую-то восковую оболочку. Видимо, та защищала яйцо, и поэтому оно не поросло тиной, как всякий простой камень.
Воск был несъедобен, и крылатый ёжик выплюнул кусочек непонятной гадости. На этом он закончил изучение. Но только он собрался лететь, как недалеко из воды вырвалась вверх ещё одна механическая «змея» подобно той, что недавно вспахивала собою болотную целину. Брызги разлетелись во все стороны, и вспорхнувший зверёк тут же оказался сбит ими прямо в воздухе. Он упал в воду, как лёгкий древесный лист, и сразу начал грести крыльями, чтобы добраться до спасительного берега.
Что-то в этот момент в нём переменилось, как будто что-то свыше шептало истину. Что неспроста раньше здесь не было никаких странных существ и этих яиц. И если эти две природы столкнутся, то беды не миновать.
Совоёж плескался в воде как муха, пока большая змея-трубка вытягивалась ввысь, разделяя свои сегменты, между которыми натягивались прочные прозрачные пазухи с гибкими лентами металла по бокам. Растянув своё тело, механизм немного задержался в одной позе, изогнулся и столь же резко вонзил свою морду в гладь только успокоившейся воды. Крылатого понесла волна, не успел он зацепиться за кувшинку, к которой стремился изо всех сил. Он попытался подплыть уже к другой, но та погрузилась под воду, будто что-то её утянуло.
А затем совоёж ощутил то же самое и на себе...
Его засосало вниз, как водоворотом, но затем, после непонятной круговерти его выбросило на воздух. Неужели удалось выбраться?
Ослабший зверёк набрался сил и открыл глазки. Да, он был на суше, под лапками ощущалась настоящая земля, солнце ярко светило, знаменуя начало дня. Но что-то было не в порядке, и что-то постоянно шумело, будто в одном месте собрались сотни ветров.
Маленький летун был внутри, за одной из тех прозрачных плёнок, которые украшали эту трубу. Объёмная перегородка вытянулась в виде длинного тоннеля, в который всё прибывал мусор, прилетающий сюда из большого круглого окна позади. Щепки, комья земли, ил, камни и странные предметы, которые крылатый ёжик видел впервые. Будучи погруженным наполовину под воду, раздувшийся тоннель жирной гусеницей продвигался вперёд, захватывая всё больше и больше хлама, который налипал на широкие металлические ленты. Это на них выстроился здесь потолок и пол.
А то, что не закрепилось на них, скользило по гладким стенам и улетало дальше вглубь гигантского пылесоса. Каким-то образом у него получалось затягивать только предметы, минуя жидкость, ведь тут внутри не было ни лужицы.
Хотелось бы выбраться отсюда до того, как этот мешок окончательно превратится в свалку, и совоёж решительно оторвался от земли, чтобы побороть искусственный ветер. Он устремился к окну, где виднелась дрожащая плёнка воды, но нет. Кроху снесло как пушинку, и желанный выход становился всё дальше и недостяжимей. Липкая тревога засела в маленьком существе, летящем по ветру, который теперь даже в покое подгонял зверька.
Совоёж уцепился за камень на потолке и повис на нём, чтобы хоть свыкнуться с обстановкой. Путь был только один, и хорошо было бы осмотреть его... Но камень сорвался, и думать пришлось быстрее. Зверёк расправил крылышки и полностью положился на ветер. Он увернулся от других камней, а затем от какой-то лопасти, которую вращал ветер. Что же это были за вещи и откуда они взялись?
Все эти неизвестные штуки выглядели так, будто миллионы лет пролежали в земле, и вот их достали и заставили работать. Доисторические механизмы крутились ветром и от него же ломались, создавая для животного ещё больше преград.
Прямо на него покатилось огромное зубчатое колесо!
Но юркий летун, натренированный самой природой, свернул вбок, и благодаря своему манёвру в следующий миг оказался уже позади чёртового колеса. В этот момент в нём проснулась уверенность, и подкреплялась она тем, что впереди виднелся конец тоннеля — почти то же окно.
И, если так подумать, этот путь был для обитателя болот небольшой разминкой. Но вот знал ли он, что вскоре эта «разминка» станет для него буквальной?
Без всякой задней мысли он захлопал крыльями, чтобы ускориться. Его немного настораживало, что вместо водной плёнки в шлюзе была темнота, но назад было уже не повернуть. Зверёк исчез в чёрном проёме, но не почувствовал там воды, да и света не увидел. Его прибило к куче мусора, и сверху закидало им же, хорошо, что прочное телосложение защитило от внезапного завала. Как только шлюз заполнился, позади он захлопнулся, а впереди раскрылся, и всё его содержимое выкинуло...
...В следующий тоннель. Там же оказалось и существо, чьи мысли о скором освобождении тотчас же разбились вдребезги.
Оно встрепенулось и быстро поднялось в воздух, намереваясь пройти этот путь быстрее, чем предыдущий, чтобы наверняка уже в этот раз оказаться на свободе. Хлама на своём пути совоёж встретил больше и краем глаза заметил то, что разыграло его аппетит.
Рядом с гудящей от ветра трубой лежали присыпанные землёй древесные плоды, которые в глазах крылатого существа просто «светились». Летун сложил крылья и спикировал к ним, подхватив один пастью. Второпях он разжевал сочный фрукт и проглотил его, а через некоторое время почувствовал себя легче. Не столь от того, что успокоил свой желудок, а что он сам стал поменьше размером.
А ведь раньше он совершенно не интересовался тем, как он мог себя изменить при помощи такой еды. Ему вполне хватало сочных личинок и многоножек, которые для этой особи были слаще фруктового сока. Но теперь ему пришла идея, что можно было найти те плоды, которые наделяли совоежей необычайной скоростью. И попытаться побороть этот поток!
Миниатюрный летучий ёжик теперь не просто плыл по ветру вперёд, но и озирался по сторонам, чтобы не упустить свой шанс. Нигде пока он не разглядел блестяще-синей, как спинка жука, кожуры плода скорости, но заметил за плёнкой уходящую вдаль гусеницу мирового пылесоса, вид которой постепенно подрывал его бодрый настрой.
А если не получится? Если так и придётся прожить остаток своих дней, летая в коридоре из отсека в отсек?
Снаружи склонялись к воде в предсмертных муках задетые зубастым копальщиком увядающие деревья. Изодранные лианы свисали с них уже мёртвым грузом, стелились по разломанной бахроме гниющей коры. Из мутной воды торчали перевёрнутые корневища вместо аккуратных мшистых островков. Зато яйца неизвестных созданий были целы и невредимы... и наблюдали жёлтыми огоньками своих окошек-глаз, как непричастные к реальности призраки.
Одним из них был тот самый Наблюдатель, умеющий быть в нескольких местах одновременно. Шнур с глазом давно выхватил вниманием того маленького совоёжика, застрявшего в мусорной трубе, и с интересом преследовал его своим взглядом.
Он даже дал ему имя — Клони. Так как никогда ещё не встречал существ, которые могли бы просто клонировать себя вот так просто — поедая плоды. Интеллект даже немного завидовал этим малышам, он тоже был бы не против наделить свои машины подобным механизмом. Тогда их не надо будет собирать с нуля. Это ж сколько сил сэкономить можно!
Наблюдатель ощущал в своих нейронах радость за это открытие. Но одно — вдохновиться, а совсем другое — разрабатывать. И поэтому он отключился от активного наблюдения за миром, чтобы ненадолго уйти в себя, скрытого глубоко под слоями земли, камня и прочной нержавеющей обшивки.
***
Совоёж находил всё что угодно, но не фрукты ускорения. Он успел побыть и гигантом, который очень неуклюже и грузно перемещался внутри искусственной пещеры, и крошечной «мухой», жужжащей своими быстрыми взмахами и чуть не попавшей под лопасти небольшого вентилятора. Он успел уже и потомство наплодить, поделившись от плодов клонирования. Но клоны были ещё свежие, и поэтому вслепую повторяли все движения своего родителя.
Из-за этого не все из них могли выжить. Один, уклоняясь от бешеной вертушки, толкал на её лопасти соседа. И поэтому Клони заботился прежде всего о самом себе. Он слишком устал выживать здесь среди полуработавших, старых как мир механизмов. Тем более, время было для него позднее. От яркого солнца зверька размаривало.
Он вспорхнул наверх и уцепился за небольшой сталактит, дёрнувшись на нём. Вроде как тот держался крепко и не думал срываться. Хорошо. Остальные несколько клонов ухватились кто за что. Кто-то прочно держался, а кого-то унесло вперёд вместе с оторвавшимся с потолка металлическим стержнем.
Клони прижался к своему насесту и закрыл глаза, горестно вздохнув. Так он и заснул.
Обитатели болота устали не больше, чем он. В панике они искали свои разрушенные дома и пытались остаться там, где укоренились. Но пришлось им вскоре искать себе новое убежище, там, где земля ещё оставалась цела. Кролики доплыли до живого дерева, чтобы вырыть себе новую нору среди его корней, но когда докопали до неизвестного круглого предмета с шипами, прогремел взрыв. Мясные клочья и ослабленные тела разлетелись вместе с щепками, древо вздрогнуло и грузно рухнуло, переломившись у основания ствола.
Это не могло остаться незамеченным: перепуганные звери, ещё не доплывшие до своей цели, метнулись прочь, наблюдая за воронами, слетевшимися на новый пир. Падальщики праздновали, когда горевали все остальные. И совоежам досталось, чего скрывать.
Вынужденные переселиться в соседние кроны, они теснились со своими сородичами, и больше вспыхивали драки за еду, хотя в другое время эти животные были довольно мирными. И вдруг, словно внимая безмолвным голодным просьбам, из воды показался круглый столик на длинном столбе, и прямо на нём призывно лежали самые сочные и спелые древесные плоды. Голодные ёжики мигом спустились к ним, жадно обгоняя друг друга, но как они коснулись лапками стола, то тотчас же какая-то неведомая сила прижала их к нему.
В панике крылатые позабыли о своём голоде и начали верещать, но кричали не очень долго. Столб быстро опустился под воду и ушёл в трубу, а оттуда внезапно попал в сухую комнатку, где звери были отпущены. Они разлетелись по сторонам в поисках выхода, они метались, уже потеряв свою природную рациональность. В тёмной комнатке загорелись зелёные огоньки, которые на самую капельку успокоили зверей, и те вернулись за столик. К еде они притронулись только спустя несколько минут, когда поняли, что больше не смогут ничего поделать.
Потом в стене на секунду открылось окошко, из которого вылетел ещё один совоёж, но что-то было с ним не так. Незнакомец передвигался слишком резко и неловко, а вместо глаз на его мордочке горел единый красный огонёк. Но у «собратьев» этого существа не возникло подозрений. Как только крылатый приземлился на столик, болотные жители начали урчать, принимая его в стаю. Они обнюхивали его и смотрели с какой-то просьбой.
Странный совоёж молчал. Говорить он не мог, даже рта у него не было. Имитируя живое, робот просто возился на месте, распластав крылья, и наблюдал за тщетными попытками «собратьев» выбраться. Вплоть до тех пор, когда с потолка не свесился манипулятор и не схватил всех пташек по одной, поместив их в прозрачные капсулы и забрав с собой куда-то. Совоёж-робот уже более умело взлетел со столика и удалился в то же окно, откуда и появился.
***
Исследуя новый, но уже тающий на виду мир, Наблюдатель не забыл о Клони и вернулся к нему, когда солнце приблизилось к зениту, и в воздухе начинали цвести микроскопические растения, окрашивая горизонт в приятную глазу зелень. Кабель вытянулся над мутной гладью, блестя жёлтым огоньком своего окуляра. Цвет менялся в гамму с окружением, приблизившись к лайму, как кошачий глаз. Он следил за стайкой крылатых, пробирающихся через забитый примитивными мельницами модуль.
Клони был довольно ловок и умён, даже учился на ошибках своих копий. Это натолкнуло Наблюдателя на одну интересную мысль. Он бы мог играючи «прихлопнуть» эту мошку, скормив пылесосу какой-нибудь яд, но неспроста не стал делать этого. И именно в Клони, ни в каком другом совоеже, он разглядел нечто особое. Что-то в интеллекте переменилось, как будто что-то свыше шептало истину. Что неспроста раньше не видал Наблюдатель подобных странных существ.
И если эти две природы столкнутся, то — почему же? — не миновать беды.
