***
Костяное существо продвигалось, бурило чистый магнит собою. Его позвонки уже источились до жемчужной глади и блеска. Клюв вонзился во что-то упругое впереди, что-то похожее на плёнку, которая никак не пускала внутрь. Свет не сдался без упора и давил, давил вперёд с такой силой, с которой зарывается в землю личинка жука. Барьер натянулся и… хлопнул, пропустив сквозь себя живой позвоночник. Реакция не подвела, и живой бур тут же остановился, ощущая пространство вокруг себя. Здесь было ни сухо, ни влажно, сила гравитации не тянула к центру планеты, а время словно исчезло, его ход здесь не ощущался. Окружала со всех сторон пустота, та самая пустота, которую могло сотворить только зло, ведь в пустоте не может существовать ничего живого, да и из неживого — немногое. Но дух природы на то и был им, чтобы противостоять тьме. Время внутри него текло своим чередом: билось сердце, тёплая кровь бежала по сосудам, создавая кислород и питание собою. Только осмотреться было нечем. Слух, что несли на себе тончайшие пластинки в корпусе, стал не менее слеп, чем сам безглазый организм. Тот грохот, слышимый до плёнки, был лишь иллюзией, или, скорее, разноситься он мог лишь там, где его развевало время. Пространство не давало никаких запахов, ни колебаний вещества, ни электромагнитных импульсов. Оставалось полагаться на зрение, ведь свет во вселенной был единственной частью природы, способной существовать вне того явления, которое двигало её вперёд. Существо стало набухать и извиваться, скидывая с себя известковый панцирь, как линяющее членистоногое. Вырвался один луч, за ним другой, а через миг снова разгорелось белое солнышко. Открылись глаза зверя, отразив собой бездонное серое пространство, в котором плыли наверх массивные металлические капсулы, покрытые восковой оболочкой. Капсулы были разных форм и размеров, порой неизмеримо больших габаритов, но были абсолютно гладки, как прибрежная галька. Они поднимались к своей цели, готовые зажечь свои красные огоньки там, на поверхности. Здесь они покоились в своём пути, не отражая никаких цветов, кроме серой палитры, не издавая никаких звуков, кроме шепчущего ужаса в голове наблюдающего. Как мало нужно было злу для того, чтобы навести страх. Зверь увидел бледное свечение в глубине, откуда и лезла вся механическая гадость. Ядро напоминало слабое солнце, но не источало лучей. Оно яснело своим чуть менее серым диском в этом безмолвном царстве пасмурной пустоты. Именно там нужно было посеять зерно биоты и взрастить его, пустив корень прямо в сердце Наблюдателя! Свет двинулся вперёд, но остался на месте, какие бы усилия ни прилагал. Всё, что он мог — это барахтаться лапами. В этой невесомости он был мухой, попавшей на плёнку воды. Здесь не было никакой материи вокруг. Тогда организм принялся за совершенствование себя. Ушные раковины разъехались по бокам головы и стали длинными костяными трубками, внутри тела произошла перестановка. Теперь ни дышать, ни слышать дух не мог, а впрочем, эти признаки сейчас ему были ни к чему. В лёгких забурлил углекислый газ, и, когда он наполнил органы, животное выдохнуло через трубки, полетев вперёд на реактивной тяге. Позади застывали вне времени пузырьки газа, создавая длинную жемчужную дорожку. Её хрупкую разрушали своими громоздкими телами капсулы, разметая пузырьки по округе, а затем утягивая за собой. Не оглядываясь, свет плыл вперёд, огибая эти всплывающие скалы. Мчался прямо к диску, который становился всё ярче и ярче на вид. И чем белее окрашивалось ядро, тем хмурее становилась пустота, она всё темнела до полумрака, а потом и вовсе находить тучнеющие навстречу махины приходилось по их чёрным силуэтам на фоне белоснежного круга. Когда ядро приближалось, оно захватывало своей границей поле зрения, уже очерчивая половину всего, что могли захватить осьминожьи зрачки зверя. Новое пространство будоражило разум, по неведомым физическим законам растягиваясь и обволакивая пустотный небосвод. В конце концов оно оставило от прежнего места чёрный диск позади, который всё светлел и светлел, пока не стал темноватым пятном на фоне сереющей новой пустоты. В этот момент капсулы, встречавшиеся на пути, больше не плыли наверх, а висели на месте, как приколоченные. Какие-то из них резко пропадали, а другие возникали буквально за миг. Свет начал опасаться, как бы он не оказался в одной из таких штук. Но каким-то образом они избегали оказаться с посторонней материей в одной точке и всегда зависали в недосягаемой близости. Зоркий глаз биоты засёк какую-то энергию, струящуюся из глубины, из единой точки. Она извивалась тёмными волнами, идущими во все стороны. Там, куда она текла, где скапливалась, там и появлялись эти капсулы. Потоки огибали зверя и его след, будто опасаясь соприкоснуться с ними. В серой дали, заполненной лучами тьмы, вскоре проступил силуэт их источника — бездонно-чёрной планетки, испещрённой светящимися дырьями. Возможно, здесь путь вниз наконец закончится, возможно, вот она — колыбель зла.***
Странно, но будучи столь долгое время оторванным от привычных болотных лесов, Клони не испытывал сильной нужды по ним. Даже по своим сородичам он ещё не успел соскучиться, свыкнувшись с одиночеством. В пернатом лесу он отлавливал беспозвоночную мелочь, питался нектаром неувядающих цветов и запивал его росой, оседающей на их широких лепестках. И всё же что-то было в этом вязком десерте такое, что манило к себе ёжика. Он уж и забыл о том, что существовало далеко внизу, под лапами плывущего в жаркой дымке острова. Из блаженного существования зверька вытащил большой шар, взлетевший до этой высоты. Клони в это время был рядом, и когда услышал дыхание вентилятора, то в ужасе сорвался с места. Он оглянулся лишь раз, увидев плетёную из сухих лоз сферу, внутри которой, пачкая воздух чёрным дымом, вертелся пропеллер. И сфера всё росла, чего малыш испугался ещё хлеще. Он шмыгнул под перья, и тут ему подвернулась чья-то нора. Клони укрылся в темноте, но вскоре понял, что тут он был не один. Рядом дышало чьё-то брюшко, сжимая и разжимая свои сегменты. По бокам от него виднелись задние мощные лапы с «корзинками» пыльцы на них. Развернувшись, на вид показался весь хозяин этого жилища — земляная пчела, которая ощупала гостя своими антеннами, а затем быстро решила, что гость был незваннее некуда. Насекомое всего лишь пригрозило жалом, поджав брюхо под себя и показав чёрное остриё, и этого хватило, чтобы совоёж заскрёб своими лапками по стенке хода. Помогая себе крыльями, он вылез из сухой кожи и взлетел, сев на ближайшую бороздку-ветку пера-дерева. В чёрном прогале норы показалась голова пчелы, покрытая густым мехом. Пошевелив антеннами, перепончатокрылое вернулось в своё убежище. Клони тем временем переводил дух. Дважды подряд он так хорошо перепугался. И всё из-за шара, которого теперь здесь вообще не было. А та пчела, она была такой огромной, будто совоёж наелся фруктов, которые его уменьшили до самой мухи. Немного посидев на месте, зверёк заметил, что всё вокруг вновь немного изменилось, стало поменьше, чем было вот-вот недавно. Из небольшой норы выползло меховое насекомое, вынося в жвалах клочок мёртвой кожи. Сравнив себя и пчелу, Клони заметил, что не будь она ядовита, он бы съел её, ведь уменьшилась она до обычного размера. Получается, что вовсе не тот шар вырос, а просто совоёж уменьшился. Но он не мог припомнить, чтобы сегодня съедал хоть одну жёлтую ягодку. Только нектар и насекомые составляли его меню. Может, дело было как раз в первом? И необычный вкус, и столь же загадочное происхождение сока, создаваемого огромной птицей, навевало мысль о чудесных свойствах сладкой пищи. Теперь Клони мог менять размер сам! Но сам ли? Маленький летун представил, как становится тяжелее и массивнее, и в этот же момент его мордочка погрубела, став похожей на собачью, а тело начало расти вместе с крыльями, вытянувшимися до размаха настоящей цапли. Правда, самой меньшей из тех, что знал Клони — обычной серой болотной птицы. Ёжик взлетел и, сосредоточившись на полёте, забыл о своём росте, отчего ужался обратно прямо на виду. Совместив одно и другое, он снова вырос, он понял, как теперь работали его новые способности. Что ж, а это удобно! Его взмахи новых широких крыльев слабенько колыхали верхушки белых елей животного происхождения. Клони увеличился ещё, насколько мог, и теперь мог поравняться с орлом-рыбоедом. По сравнению с тем существом, на котором он жил, это была всё ещё капля в море, но, может, заметят большого совоежа те, кто брёл внизу? Клони спикировал вниз, пока его не окружили клубы технического смрада. Будучи большим, он ощущал это не так остро, как раньше, и поэтому смог преодолеть довольно длинный путь вниз, задержавшись где-то наравне с коленом птицы-горы. Дальше даже его нос начинал молить о пощаде. Даже если бы крылатый, желая проведать первую цаплю, нашёл её, то подлететь к ней никак бы не смог. Кажется, вот она — эхом в жарком воздухе пронёсся ворчливый вскрик. Ёж устремился туда, ловя клубы горячего дыма. Со своим новым размером он хорошо чувствовал, как приходились кстати восходящие воздушные потоки и ветра. Были бы крылья ещё размашистей, может, и летал бы Клони как и прежде, но пропорции не сильно изменились с того момента, как он подрос. Ещё прибавился и аппетит. Зверёк удержался от желания вернуться назад, к своей цветочной столовой. Она всё равно скоро должна была нагнать его самого. Клони смотрел на чёрную землю, которая могла бы слыть безжизненной пустошью, если бы не была усеяна механизмами и блуждающими роботами. Какие-то трубы соединяли сложные устройства и сплетались возле них, наверх шли струи дыма, шевелилась и работала требуха внутри громоздких пещеристых каркасов, стоящих под сизыми куполами времени. Повсюду то и дело что-то происходило. В сравнении с предыдущим болотом это место можно было назвать джунглями. Многие постройки висели в воздухе, а если не висели, то росли вверх, разрастались, как плесневые грибы. Тут на одном из агрегатов показалась небольшая яйцевидная капсула с узором из двух дуг-стрелок — одна под другой. Напоминала она нераскрывшийся бутон, но не повела себя подобно тому. Когда капсула включилась, засветившись загадочным жёлтым огоньком на стрелках, произошло невероятное — из-под низу в её округе взлетел вверх всякий металлический хлам, а потом завис прямо в воздухе, бултыхаясь, как ряска на воде. Из механического ящика внизу вылезли вверх четыре столба, загудели, и бесформенный металл стал обретать аккуратные очертания. Вот появился корпус робота, похожий на седло, вот череп его головы со множеством пустых окуляров, вот его тысяча тонких лапок, вот щитки, из которых будет сложена его броня. Осталось только собрать вместе эти позвякивающие друг об друга железки, и получится новый убийца жизни. Из механизма-конструктора вылезли спицы, такие же прямые, как и столбы. Притягивая к себе по одной детали, они наклонялись и прилаживали их на свои места. Клони не мог даже вообразить, какой силой всё это создавалось. Всё, что он понял, застывшими глазами наблюдая это явление, это то, чего не видел никто из простых биотических существ — узрел рождение нового робота. Спицы после работы скрылись в своём домике, и за место них появился портал, а из него выпорхнул небольшой механизм, летящий на двух вентиляторах — сверху и снизу клетки, в которой он нёс пляшущую черноту. Клони набрал побольше воздуха и нырнул вглубь ядовитого облака, чтобы хоть на секунду увидеть это поближе. Маленький чёрный шарик выскочил из клетки, да так внезапно, что совоёж шарахнулся от него. Вокруг шарика яснел красный ореол, будто тот был летящим огоньком. Но, как ни странно, искра зла только поглощала свет, нося алое одеяние иллюзии. Подлетев к заготовке, она рывками обошла её со всех сторон, а затем зашла в свой новый дом через глазницу. Механизм, несущий ядро робота, удалился, пока новоиспечённая машина обрастала «мясом». Что-то внутри неё разворачивалось и выходило наружу гроздьями проводов, оплетающих тело, подключающихся к лапкам и голове. У существа выросли ещё какие-то элементы, делающие его облик ещё более сложным и неописуемым. Ну и в конце концов вспыхнуло голубым его скопление глаз. Гравитационная капсула потухла, но робот остался висеть в воздухе, что умел теперь сам. Зашевелив своей тысячей ног, он, как маленький рачок, продвинулся вперёд и застыл, оглядываясь многоглазой головой. Прозвенел в воздухе его голос. Из-под земли поднялась тёмная булава, увитая сосудами техники — проводами. На булаве загорелся тёплый розоватый огонёк и сосредоточенно глядел на спинку робота. Робот в свою очередь затих, поджав лапки. Око Наблюдателя очерчивало своё чадо светом, и на спинке механического тела что-то проявлялось. Добела раскалилось треугольное очертание, а в нём виднелось то, что оживало в воображении Клони при взгляде на этот знак. Излучающий глаз погасил взгляд, и клеймо остыло, став чёрным рисунком на роботе. Готовое существо сорвалось со своего места и устремилось в сторону цели паломничества всех роботов. Не успел Клони моргнуть, как остался от машины-рачка только его тёмный шлейф. Миниатюрный завод принялся создавать нового монстра… Совоёж опомнился — о своей цапле он начисто позабыл, уставившись на сборку машины. Клони полетел в ту сторону, откуда слышал звук, но никого там уже не нашёл, только лабиринт из крутящихся лежачих шестерней. Он мог попробовать найти птицу по запаху, но своё самочувствие было ему дороже. Он метался, пытаясь не задерживать взгляд на одном месте, ведь всюду хотели забрать себе внимание эти невообразимые механизмы, заставить разглядывать каждую их деталь. Колёсики и пропеллеры были не сложнее простейших организмов для этих творений. Взять хоть порталы. Как могла существовать такая вещь, которая была бы невидимым тоннелем в пространстве? Не бывает такого в природе. Клони заметил два высоких силуэта неподалёку и помчался к ним. Обе цапли стояли рядом с большим оранжевым порталом и наблюдали за тем, как из него вылетел робот-сфера и с мистическим неизвестным звуком пустился вдаль. Птицы двинулись дальше, и, кажется, это были не те существа, с кем Клони начинал свой путь. Обе цапли были механизмами, а одна из них, будто созданная совсем недавно, свыкалась со своим обликом. Обернувшись и взглянув на тот же портал голубым огоньком, она заметила совоежа и вытянула шею, узнав в нём что-то знакомое. От неё донёсся перезвон, затем ещё один, потише. Клони ничего не понимал. Обычно такие роботы вовсе его не замечали. Но всё встало на свои места, когда он взглянул в открытый портал, куда только что зашёл огромный тритон, кожа которого уже растрескалась от жара. Хвостатое земноводное замерло, погрузившись в комнату с зелёными огнями, и тут с ним произошло то же самое, что испытал вчера совоёж. Когда тонкие лапки, высунувшись из стен, оплели тело животного, они стали источать тьму, пропитывающую его плоть. Фигура тритона менялась, становившись более угловатой и насекомой. Кожа стала ровной, металлической. Когда лапки отлипли от превращённого тела, вся комната будто наплыла к раме, вытеснив существо в родное пространство. Робот сразу встал на лапы, зажёг глаза — один спереди головы, и остальные, разбросанные по телу рыжими огоньками. Он вздохнул впервые после нового рождения — холодя душу, взвыли внутри него вентиляторы. На голове звякнули длинные спицы, задрав которые, механический зверь обрёл на себе устрашающий змеиный капюшон, от взгляда на который рябило в глазах. Клони от такой картины поскорей захлопал крыльями, чтобы нагнать более-менее знакомых ему существ. Птицеподобные роботы спокойно двигались туда же, куда и все без исключения. Последняя оглядывалась по сторонам, пугающе вздыхая своим нутром. Вместо крыльев её бока украшали белые пластины, неподвижно сидящие на корпусе. Привыкая к телу, она часто подёргивала ими, оголяя начинку механизма. Не птица вскидывала крыльями, а механизм проветривал себя, открывая люки. Много вещей выдавало в ней животное существо, вселившееся в новое чужое обличие. Оно не горевало, но и не радовалось. Или просто Клони не мог счесть эмоций такой непохожей на него души. Он облетел роботов вокруг, услышав в свою сторону громкие перезвоны, но, как прежде, спуститься цапле на голову и ехать верхом теперь он не мог. Басовито вскрикнув, крупный совоёж начал подниматься обратно, к существу куда больших размеров. Голос Клони уже поглотил грохот огромного цеха зла, вряд ли та цапелька его услышала, будь её слух тоньше паутинки. Пришлось расстаться. Зверёк думал, что вообще странно вышло — он привязался к этой птице. Видимо всё из-за того, что она побыла ему кормилицей в начале пути, приютив на себе целое сообщество беспозвоночных. Клони помельчал для лёгкости и стал подниматься, разок оглянувшись — трёхногие роботы-цапли брели к розовеющему воздуху, в котором плавал широкий луч света, спускающийся из невидимой вышины. И летун спокойно отправился бы дальше, если б не заметил, с какой стороны падал этот свет. Загадка заставила наблюдательное животное снова оказаться в западне любопытства. Клони рванулся ввысь, даже ускорившись, пользуясь наградой волшебного нектара. И когда уже макушки пернатых сосен покачивались под его крылом, он всмотрелся вперёд, в васильковый туман приходящей ночи. В нём светился раскалённой звездой круг, излучая вокруг своей слепящей белизны призрачный ореол. Из-за яркого свечения Клони не мог рассмотреть больше ничего, поэтому он решил спрятаться в лесу и загородить лучистый диск, посмотрев на него из-за стержня пера. Всё, больше ничего не слепило, и в небе проступила яйцевидная капсула, которой этот диск приходился лишь оком. Махина размером с остров парила в воздухе — Клони хотел найти опоры этого немалого строения, но зря напрягал глазки, наклоняясь и щуря их от света. Поддерживала это нечто только сила, изобретённая Наблюдателем. Сила, которая придавала всему его окружению ещё больше пугающих черт. Ведь не могло быть в природе такого, чтобы вдруг могли парить, как пушинки, массивные предметы, слитые с землёй всю свою жизнь. Тем не менее, эта скала, оторванная от всего, висела одна над синим горизонтом и видела всё, на что падал её мертвенный свет. Перья многоногого гиганта покрылись монохромной голубовато-фиолетовой гаммой, и лёгкая пудра, витающая в воздухе, тлела на свету, превращаясь в мелькающие искорки. Клони услышал нарастающие животные крики: стали метаться и звери, и птицы, многие из них забились в укромные уголки перьев, истекая кровью и вскоре замолкая. Клони не мог понять, что происходило с этими бедными детьми биоты. Он подлетел к одному хищному зверю, который в любое другое время попытался бы в весёлом танце ухватить совоёжика, перекусить его трахею и попировать свежим кровавым мясом. Но сейчас ласка сама была похожа на свой обед: её красные глаза уже ничего не видели, из носа текли вязкие струйки крови, а шкура облезала кусками, как с обгоревшего. Животное выдыхало изо рта алую пену, шумя своими последними вздохами. Ещё немного, и боль оставит в покое этот живой труп. Напуганный Клони улетел, не став свидетелем этой смерти. Невидимый мор стремительно покосил почти всё население острова-птицы, в вечерней духоте завис стойкий металлический запах, может, сладостный для мясоедов, но не для всеядного совоежа. Чьи-то крылья всё ещё продолжали жужжать в этом кровавом царстве, и не круглых мух, которые просто исчезли без следа. Клони увидел насекомых, даже некоторых птиц, которые всегда были его соседями по обеденному столу. Они буднично кружили над лесом, допивали остатки нектара из закрывающихся цветов, укладывались спать. Оводов и слепней, стаи комаров влекли трупы животных. Паразиты садились на тела, напоминавшие уже безликие куски мяса, и напивались свежей кровью, пока та была в изобилии. Порой редкие крылатые не хотели ждать и вытягивали сок жизни из тех, кто ещё испытывал боль. Не это ли конец света? Хоть и малый в масштабах всего мира, но как же это ужасно представлялось наблюдающему существу. Ещё больше «скрашивало» катастрофу то, что цапля несла своё тело высоко от земли, и за то недолгое время, что Клони тут пробыл, он привык к маленькому мирку, некогда уютному острову, парящему над всем чуждым. Теперь мирок багровел от крови, синеющей, чернеющей в лучах света-убийцы. Остались существовать в беззаботной жизни те, кто ничего не знал, кто просто ел тот вкусный нектар, поднимающийся к цветкам из недр огромного животного с тёплой кровью. Очень быстро жаждущие наелись и устроились на покой, в основном насекомые. Длинноносые птицы, столь же миниатюрные, как и беспозвоночные, уже давно дремали, вероятно даже не заметив прошествие неуловимого жнеца. Не спал только Клони, укутавшись в пуховое перо и не сводя глаз с белого диска, видного даже сквозь шею цапли. Никогда ещё он не встречал такой свет, настолько яркий, чтобы просветить плоть до костей. И хоть он был неуязвим к нему, осадок остался и ещё долго будет лежать на душе как присохшая кровь, от которой побагровел пернатый лес. Светило резко светило сбавило яркость, становясь синее до тех пор, пока не слилось с окружающей тьмой. У Клони ещё висел перед глазами слепящий призрачный круг, заслонявший собою всё, куда был направлен взгляд. Когда послеобраз рассеялся, зверёк смог увидеть куда больше: по теневому силуэту капсулы были раскиданы, как древесные плоды, рыжие точки-огоньки. Небо вокруг было усеяно миллионами парящих чёрных точек-сфер, издалека походящих на монструозный рой неведомых существ, наверняка опасных существ. Они поочерёдно спускались вниз небольшими стайками и зажигали свои лазерные глазки. Они снабжали клеймом Наблюдателя каждого из проходящих роботов. Машины готовились к третьей стене.